Электрическое сердце

      Восток оттеснил напарника к столу, что-то быстро шепча на ухо. Я дернулся к двери. Витто понимающе отпустил. Правильно, сбежать я не сбегу, пока не получу свою половину выигрыша. В коридоре было по-прежнему пусто и тихо. За спиной хлопнула дверь, и я привалился к стене. И чего так испугался? Пока играл не волновался, а здесь аж коленки затряслись. Осознал, что если быстренько не выберусь, то эти драконы меня так поздравят с выигрышем – парой, сыгранной, ага, – что я вряд ли ноги смогу собрать. Глубоко дышать всегда помогало. Густо пахло арбузной свежестью и озоном. Как перед грозой.       – То есть, с кем ты играл – не знаешь, – резюмировал Витто, пропуская распорядителя и выходя из игровой комнаты.       – И не хочу, – я потер плечо, все еще ощущая прикосновения Юга. – Меньше знаешь – крепче спишь.       Дракон рассмеялся.       – Ты забавный. Как с такой чувствительностью ты вообще в обществе находишься?       Я пожал плечами. Как-как. Плохо. Нервничаю, дергаюсь, с трудом переживаю процедуру знакомства и сваливаю на балкон или в самый темный угол.       Кристалл на запястье теперь дрожал постоянно. Ребекка пыталась до меня достучаться, но при Витто я не решался ответить. Не знаю, почему. Просто не хотелось, чтобы Екка увидела его… или наоборот. Не хотел и все. Он только мой еще с полчаса, пока дойдем до кассы и обменяем фишки.       – Я редко бываю в обществе, – ответил я, считая ступени и молясь, чтобы больше ничего не произошло. – Сложно.       Распорядитель оставил нас у дверцы кассы; фишки негромко щелкали, пока их считали, шуршали номиналы.       – Ты наверху там упустил шанс получить могущественного покровителя, – Витто прислонился к стене, скрестил руки на груди и пристально меня рассматривал. – Не жалеешь? Мне, может, не стоило вмешиваться?       Я возмущенно глянул на него и поймал усмешку.       – Мне не нужен покровитель, – я буркнул грубее, чем хотел бы. – Потом не расплатишься. Да и сомневаюсь, что пережил бы покровительство хотя бы на одну ночь. Их двое все-таки.       – Тут ты прав, – Витто кивнул. – Они всегда вдвоем, во всем.       Распорядитель выставил перед нами две внушительные стопки номиналов. Я мысленно присвистнул. Много, больше, чем я ожидал. Вот только захочет ли Витто делиться алмазами… ну, понятно, что по идее мы претендуем на них на равных, но по факту… по факту, он мог решить, как ему заблагорассудится, вряд ли я смогу оспорить.       Витто вытряхнул алмазы на ладонь. На перчатке они переливались радужными гранями. Всего четыре, как удобно. Дракон взял один двумя пальцами.       – А если я приглашу тебя выпить, согласишься?       Алмаз перекочевал к моей стопке денег, следом второй. Оставшиеся Витто ссыпал обратно в мешочек, туда же небрежно сунул номиналы и резким движением затянул горловину. Я отпрянул. Показалось, что петля затянулась на моей шее.       – Не сегодня, – я осторожно собрал алмазы – теплые камни льнули к ладони. – Я правда не могу… меня ждут. Мой пропуск только до полуночи, плюс…       – Данное слово надо держать, – Витто с виду был вовсе не разочарован. – На следующей неделе здесь снова будут играть те, кто не приходит в Долину обычно. Такой день для гостей. Я проведу тебя.       – А… – я опять за ним не успевал. – Хорошо. Где… где мне ждать?       – У моста, на первые сумерки, – он вдруг резко наклонился и втянул воздух совсем рядом с моей шеей.       Теплом шевельнуло волосы.       – Доброй ночи, – шепнул он.       Я послушно закивал, как болванчик, глядя в широкую спину. Под сюртуком едва заметно проступали острия позвоночных пластин.       Что это было? Я уставился перед собой в стену, ноги-руки подрагивали, отказываясь выполнять приказы мозга. В пустоту, занимавшую все пространство внутри головы, разом хлынула сотня вопросов. Я ничего не успел спросить… проводник, игра… вторая пара мухлевала с помощью артефакта, но он даже бровью не повел. Я бы скандал устроил. Наверное. Может быть. И что теперь? Мне прийти сюда же через неделю? А вдруг это простая блажь? Создатель, веду себя как институтка перед первым балом. Почему я его так воспринимаю? Чувствительность? Да, но я никогда не ощущал никого словно изнутри.       Браслет сжал запястье так, что я ойкнул.       «Где ты?!» – голос Екки не предвещал ничего хорошего.       Туманное изображение повисло в ладони над рукой. Сестренка злилась, волновалась, и мне стоило начинать бояться за хвост больше, чем за честь.       – Уже бегу, – клятвенно заверил я, собирая задницу в кулак и действительно шагая в сторону выхода.       Распорядитель с почтением поклонился и пожелал хорошего вечера. Ох да, у меня уже был хороший вечер. Унести бы теперь последствия. Повинуясь странному желанию, я обернулся на «Табачный дым». На втором этаже кто-то стоял у окна и смотрел на меня. Я мог разглядеть только светлую макушку. Неприятный холодок кольнул и исчез. Надеюсь, наши жизненные пути никогда больше не пересекутся. Даже за игровым столом.              Ребекка не разговаривала со мной всю дорогу. У арки моста сестренка вцепилась мне в руку, думал, оторвет прямо здесь. А ее свита поможет – кавалеры, что оставались при Екке, пыхтели очень недовольно. Еще бы, столько обломов за один вечер. Троица, посещавшая «Косточку», тоже недовольно хмурилась и зевала. Ну, с этими все понятно.       – Где тебя твари носили? – Екка захлопнула дверцу экипажа, едва улыбнувшись оставшимся мужчинам.       – Извини, – я покаянно свесил голову. – Увлекся, игра была шикарной.       – Игра? – девушка скептически наморщила нос. – От тебя тянет теплом, и это не просто от погоды. Об кого успел так нагреться? О карточный стол терся с особым усердием?       Да ладно? Это я столько набрал от трех случайных прикосновений? Драконы-проводники аккумулируют тепло и энергию. В случае чего, от него можно полквартала Четверти запитать. Но у них есть небольшая проблема – в обычной жизни энергию куда-то надо девать. Сбрасывать, чтобы изнутри не выжгло. Кто куда. Отец рассказывал, что многие просто меняют облик и скользят по Пустошам с севера, выжигая и без того немногочисленные кусты и деревца. Там и тепло расходуется – в такой-то морозильник ящеру сложно вылезти неподготовленным, – и энергия выходит. Не видел, врать не буду. Но легко могу себе представить. А я… я, получается, забрал часть его тепла себе. Просто мимоходом. А если он меня вдумчиво потрогает?       – Вив? Ау?! Ты чего заморозился? – Ребекка потыкала острым ногтем в плечо.       – Ай! – я бестолково заморгал, приходя в себя. – Нет, да… я не знаю, Екка. Давай ты не будешь пока спрашивать, а?       Сестренка нахмурилась. В такие минуты она становилась вылитая мать, я представляю, какой она будет, когда повзрослеет. Ох, не завидую никому.       – Вив, ты хорошо помнишь, что тебе нельзя ни во что влезать? – Ребекка оглянулась на дом, в окнах которого, несмотря на поздний час, горели огни. – Если узнают, что ты…       – Что я недостоин жить в высоком обществе? – я криво ухмыльнулся. – Я помню, сестренка, не стоит лишний раз в дерьмо меня тыкать.       Ребекка изменилась в лице, ледяная маска треснула, выставив сломавшиеся брови и виноватую гримасу.       – Вив, я не про это. Я за тебя волнуюсь…       – Да-да, – я отмахнулся, обходя ее на дорожке, и первым вошел во двор.       Арка дверцы приветственно дохнула теплом, дорожка отозвалась дежурным освещением. Не хозяин вернулся, просто один из. Так и под прислугой бы засветилась. Екка сопела мне в спину, но я сейчас не мог ничем ей помочь. Да, она волновалась, но, нехотя и не специально, отдавила самую любимую мозоль. Дворецкий едва на меня глянул, уделив все внимание леди. Я воспользовался заминкой и бегом поднялся по ступенькам, юркнул в свое крыло и для пущей убедительности повернул механизм замка. Мой дом – моя крепость… поправка, моя комната – моя крепость. Дома у меня нет. Я вытянул из кармана прозрачный камушек. Но, возможно, скоро будет.       Раскидав одежду и приняв душ, я плюхнулся на кровать, рассчитывая провалиться в сон раньше, чем одолеют совсем уж поганые мысли. Им нравится приходить по ночам и откусывать от моего самомнения приличные куски, обнажая комплексы, неуверенность и непонимание. Тронув ночник, я уставился на плывущих по потолку и стенам ледяных рыб. Красивые они, полупрозрачные, радужные.       Мысли все-таки пришли... о Витто. Случайное знакомство за игрой – с кем не бывает. Когда со мной было все нормально? Екка права – никогда. У меня все через другое отверстие. Дважды за ночь вляпался, и только слепой случай вытащил. Проигравшие драконы, я ничего о них не знал и не горел желанием. Такие действительно с легкостью разложили бы меня на двоих, а под утро выкинули в ближайшую канаву. Хотя зачем в канаву – там обрыв рядом. В Лесу Левиафанов столько интересного можно найти, вы себе представить не можете. Я тоже вполне мог бы стать одной из интересностей. Но за игрой увлекся. Мне было неинтересно против кого я играю, мне было интересно – с кем. Дракон-проводник.       Я поерзал, повернулся на бок, накрылся с головой и зарычал в подушку. Кожа слабо мерцала, отдавая случайно забранное тепло. Чувствительный! Ха! Да он даже не представлял насколько. Интересно, он реально будет ждать через неделю? Или каприз забудется завтра утром? Меня же не переломает сходить проверить… Наверное, схожу. Разочаруюсь по-быстрому, и все встанет на свои места. Слишком дракон хорош, чтобы быть настоящим.       Ночь дышала на меня из окна и посмеивалась над глупыми страхами. Что ей, пришла-ушла. Сколько всего пряталось под ее покровом. Ну вот, пожалуйста, приступ меланхолии. Стихи, что ль, начать писать. Вместо этого я сгонял потихоньку на кухню, разжился парой шикарных бутербродов, яблоками и вином. Часы мерно отстукивали в такт челюстям. Ночью Город всегда преображался. Гроза давно прошла, за переживаниями и событиями вечера я ее даже не заметил. Коготь, храм Запада, постепенно наливался светом, выступая на фоне черного неба. Энергия переплавлялась в нем, очищая воздух. По каменной, сложенной из мельчайших осколков кобальтовой слюды поверхности пробегали крохотные змейки разрядов. Из моего окна из этой точки квартала и на таком расстоянии казалось, что Коготь медленно плавится. По мостовым от него расползались светящиеся жилы – питательные каналы. Четверть набирала дыхание.       Я схрустел все яблоки, даже корки хлеба схарчил и потихоньку начал позевывать. Подушка теперь стала куда заманчивее, одеяло уютнее, а сны грозились обойти стороной.       Снизу послышался шум. Я отбросил одеяло и шевельнул ушами. Голоса, шаги. Трое… нет, четверо… интересно. Я высунулся в окно, чуть не вывалившись и больно уткнув подоконник в живот, успел разглядеть последнего входившего. Не обуваясь, я тенью выскользнул в коридор, дошел до лестницы и присел на ступеньку, весь обратившись в слух.       Кабинет отца находился сразу под моей комнатой, но мне нужно было услышать, что я не ошибся, зрение в темноте у меня не совиное.       – Милорд, – голос точно знакомый, это первый помощник отца на службе.       Просто так посреди ночи к одному из начальников отдела расследований при Совете не приходят. А если вспомнить, какими именно делами заведует мой родитель… ну, не просто же так его в свое время занесло в криминальный район, где живут в основном люди и оборотни.       Тихонько сползая по ступенькам едва не на четвереньках, я ловил каждое слово. Трое офицеров остались в холле, четвертый прошел за отцом в кабинет. Теперь очень осторожно, дышать потише.       – Милорд ди Риверри, – помощник, седой дракон, худой как палка – всегда удивлялся, как его ветром не сносит, не знал бы что дракон, решил бы ящерица какая-нибудь, из пустынных – зашуршал бумагами. – Простите, что нарушили ваш покой, но вы сами просили сообщать о повторных случаях…       – Садитесь, Талер, не извиняйтесь, – отец напряжен, слышно, как раскатываются звуки в низком голосе. – Что там?       – Убийство, милорд. Мы бы не обратили внимания, но взгляните на отчет.       Зашуршала бумага. Я вцепился зубами в собственный рукав, чтоб сопеть не так громко. Если б кто-то из драконов писал, я бы хоть что-то смог понять по скрипу пера. А теперь оставалось надеяться, что отцу станет не до чтения…       – Озвучьте общее, Талер, – милорд откинулся в кресле и, я знал это, прикрыл глаза.       – Юноша восемнадцати лет. Дракон из низкой семьи, но чистокровный. Все, как и в прошлые разы: изнасилован, умер вследствие внутреннего ожога. Много ножевых ранений, мы считаем – сопутствующие и на живое тело. Восемь знаков удержания. На запястьях, щиколотках и шее следы металлических захватов. Не берусь судить, это кандалы или рабский ошейник. Но однозначно светлый металл, способный проводить электричество.       – Следы ожогов? – голос отца холоден и бесстрастен.       – Да, и сильнее, чем обычно. Входные точки на шее, выходные на спине. Его прошило серьезным разрядом, но мы не смогли определить природу источника.       Отец забарабанил по столу кончиками выпущенных когтей. Звук, тонкий и дробный, врезался в подкорку, мешая слышать, причинял боль.       – Нортон, – Талер понизил голос, – патологоанатом говорит, что источник мог быть живым. Если у нас появился второй потрошитель…       – Да если бы, – отец тяжко вздохнул и резко встал, скрипнуло кресло. – Скорее развлекающийся со скуки очень сильный представитель высокой семьи. Это гораздо страшнее, Талер. Просите Артуро сделать еще несколько тестов, возможно, по следам насилия что-то определится. В прошлый раз была девушка. Итого…       – Пять жертв, милорд, – помощник убрал бумаги в папку, выставил на стол стеклянную колбу.       Внутри что-то масляно плеснуло. Я не рискнул выглядывать, и так уже изображаю настенный гобелен перед самым поворотом, не дай прародитель, кто увидит.       – Три юноши, две девушки. Разброс возраста от пятнадцати до двадцати пяти. Схожее телосложение, худые, тонкокостные. Но больше ничего общего. Разные районы, разные сословия. Один человек, два дракона, два высших оборотня, формы различны.       – Места убийств ограничены Четвертью, но это не дает ровным счетом ничего, – закончил неутешительные выводы отец. – Где нашли тело?       – В Долине удовольствий, у самой Трещины. Его вовремя заметили, еще немного и тело бы соскользнуло.       Меня прошибло ледяным потом. Где-где? Это вовремя мы смылись. Если отец узнает, что его дочь и «это, но тоже его» были сегодня там, где произошло убийство, мало нам не покажется. Надо будет предупредить Екку, чтоб не сболтнула никому. Мало ли, разоткровенничается с горничной.       – Мы взяли кровь, – колба снова зашуршала по поверхности стола. – Вы просили. Насыщение электричеством более чем высокое. Дополнительные анализы Артуро сделает к вечеру. Будем надеяться, что появятся еще улики.       – Надежда – последнее, на что я полагаюсь, Талер. Оставьте пробу, утром я жду подробный отчет о месте и внешних повреждениях. Попробуем понять, хотя бы в какую сторону думать.       – Если это просто развлечение, как вы говорите, кого-то из высоких?       Отец долго молчал, я уж подумал, надо брать ноги в руки и валить, пока не застукали.       – Это не самое страшное, – негромко ответил милорд наконец. – Идемте, я вас провожу.       Я помчался быстрее элепули. Неловко завернув за угол, ударился мизинцем о дверной косяк. Очень хотелось заорать. На миг показалось, что оторвало полноги. Заскакав на одной конечности, зажав пострадавшую в кулак, я долбанутым зайцем попрыгал дальше. Только б не застукали. Повезло. Упав на коврик у себя, я закрыл дверь ногой и заскулил в высокий плотный ворс. Ай-ай-ай! Больно-то как. Мизинец обиженно внимал моим причитаниям. Не сломал, уже хорошо. А то я могу.       Забравшись обратно в кровать, погасив бесполезный уже ночник – небо стало наливаться предрассветной синевой, – я обнял подушку и уставился в стену. Убийства начались с месяц назад, я случайно услышал. Ну ладно, не случайно. Проходил мимо кабинета отца и услышал его разговор по связи. Почему простыми убийствами занимается управление отца? Потому что на шее жертвы нашли следы электрических потоков.       Город – странный организм. Он живой, у него есть сознание. Электричество и магия, ритуалы и механические конструкции – все живет в согласии, пока Город дышит. Его сердце – огромный золотой храм в центре, где сходятся все энергетические жилы. Кто им владеет? Никто. В каждой Четверти свой храм и свой источник. Но только Золотой глаз не подчиняется никому, терпя под своими сводами лишь горстку служителей. Представляете? В центре огромного Города источник энергии, который никому не подчиняется. Что только ни придумывали. Задабривали служителей, пытались вломиться, много чего. Приносили жертвы, начиная от кур и заканчивая младенцами. Тогда Советы Четвертей договорились оставить все, как есть. Но безумцы встречаются и по сей день. Все обряды, в которых живое электричество Города воздействует напрямую на живое существо – строжайше запрещены. Убийства или иные преступления берутся на тщательный контроль.       Потерев виски, я отправил Екке сообщение – услышит, как проснется, или проснется и послушает, угнездился и все-таки закрыл глаза.              Утро началось со скандала за завтраком. Скандал в нашей семье явление интересное, нетипичное и тихое. Очень тихое. Сопровождается лишь многозначительным шипением высокой леди, как правило, в мою сторону. Не так ложку держу, не с той скоростью ем. Да мало ли что. На мне отработаны все тонкие детали этикета, о которых не вспоминали уже сотню-другую лет. До восьми я вообще за общий стол не садился, мои трапезы проходили под строгим наблюдением.       Сегодня скандал был закономерен – я проспал. Поэтому приготовился заранее – в смысле, спер с кухни пару булок, сыр и пару ножек куриных. Послушно выслушал все, что обо мне думала дражайшая мачеха, и все-таки уселся. Даже чаю смог выпить, под змеиное шипение. Леди выглядела встревоженной, и это странно. Идеальные брови сдвинуты, на гладком лбу глубокие заломы, а в желтых глазах полыхает пламя. Даже светлые волосы не уложены в сложную прическу, а просто перехвачены лентой. Виктория явно не спала…       Отец читал газету и выглядел совершенно обычно: с него хорошо барельефы рубить. Выражение лица не меняется, даже если иголку подложить. Я проверял, случайно, в детстве. Не моргнул даже. Зато я потом неделю сидеть мог только на подушечке и очень недолго. Ни один из старших братьев не пришел сегодня, боятся гнева мамочки. Правильно делают. Екка, бледная и смурная, пинала меня под столом ногой и вяло выбирала помидоры из омлета.       – Что случилось? – улучил момент, налил сестренке молока, которое она терпеть не может, и наклонился пониже.       – Не знаю, – Ребекка покосилась на мать. – Спрашивала, где мы вчера гуляли.       – Что ответила?       – Что в клубе были в Нижнем квартале, – Екка скривилась.       Врать взрослой драконице в полном расцвете сил – все равно что врать на допросе, когда тебя уже немножечко побили и пытать начали. Сила взрослого представителя моего, ну, почти моего вида, подавляет младших кровных родственников. Плохо, душно, голова кружится. Скажешь все, что надо, лишь бы перестали.       – Хорошо, и своих хвостов либо не приводи, либо запрети им упоминать о Долине.       – Хватит шептаться, – сок самостоятельно мог бы замерзнуть от голоса Виктории ди Риверри. – Вы за столом, а не на игровой площадке. Ведите себя прилично.       – Да, мама, – Ребекка сделала мне страшные глаза и сунула в рот кусок омлета.       – Вивьен, – супруга отца промокнула губы салфеткой и жестом попросила слугу налить ей воды.       Я тщательно отмерил внимание, даже одну бровь приподнял.       – Да, леди?       – Не покидай территорию особняка в ближайшую неделю, пожалуйста.       Я заледенел. Это что еще такое? Я ничего не делал, чтоб меня под арест сажать. За что?!       – Но леди, – я от возмущения даже забыл, что перечить мачехе не стоит, боком выйдет, – почему?       – Потому что я прошу остаться дома, – Виктория отпила воды и пристально на меня глянула.       К стулу придавило, но не особо сильно. За годы я адаптировался, да и кровь в нас разная. Тяжелая кавалерия рядом, газету читает, но пока не вмешивается. Отец почти никогда не вмешивался…       – У меня есть дела в квартале. Договоренности, леди, я не могу их отменить. Хотя бы объясните, чем я провинился?       – Опоздания к столу недостаточно?       Да ладно! Это такой пустяк! После ночных загулов по играм я иногда к обеду опаздывал. Да, меня ругали, иногда даже из-за стола выгоняли. Но запереть дома?       – Мама, может, Вив просто будет выходить со мной? – вступилась за меня Ребекка.       – Ты тоже сидишь дома, моя дорогая. Вы оба выходите только со мной или с отцом.       – То есть никогда, – буркнула сестренка в стакан.       О, тут она права. В сопровождении родителей мы выходили только на официальные приемы, будь они прокляты. Или погулять чинно в парке. Умереть со скуки и ничего не делать. Только улыбаться, к концу мероприятия уже челюсти сводит. Ладно Екка еще развлекается с теми, кто пытается на нее впечатление произвести. Меня стараются не замечать.       – Мама, но почему? – Ребекка повторила мой вопрос и получила такой же ответ.       Ни-ка-кой. Вот что случилось? Отец отогнул край газеты и мельком на нас глянул. Пришлось заткнуться. Что за хрень-то?       После завтрака Екка утащила меня к себе.       – Что ты натворил? – грозно спросила сестренка.       – Ничего, – я честно развел руками. – Позавчера пришел чуть позже полуночи, но никто не видел. Вчера так мы вовсе вместе в Долине были. Кстати, хорошо, что не сказала. Сейчас бы на месяц заперли. Понятия не имею за что.       – Ты кого-то в карты обдурил? – продолжала допрос Ребекка.       Знает мои грешки. Я честно поскреб в коротко остриженном затылке. Последнее время взял эту моду у людей – оставлять на висках и затылке короткий ежик, а сверху длинную челку. Мыслей это не прибавляло. Все равно ни одного предположения, где я так сильно наследил. Три дня назад играл в Нижнем квартале, сорвал приличный по тамошним меркам куш и едва унес хвост, спрыгнув с моста. Пришлось планировать среди потоков Города, летать я не особо мастак. Ну, ссадил локоть и колени, когда приземлился на камни. Но ничего страшного. Никаких криминалов, никаких поножовщин.       Я помотал головой.       – Ничего такого, за что меня на цепь сажать. И тебя заодно. Не знаю, может, введут комендантский час, как обещались для не достигших первого взросления?       Ребекка покусала щеку изнутри, водилась за ней такая детская привычка.       – Что на них нашло?       Я вспомнил ночной визит Талера ди Ортега. Если предположить, что отца действительно беспокоят эти убийства, а убивают как раз нашего с Еккой возраста… Ребекка еще возмущалась, что из-за моей безалаберности теперь придется отказаться от прогулки по Облакам. А еще она хотела в клуб…       Я не слушал. У меня тоже планы, но теперь гораздо больше меня занимал вопрос, почему отец так волнуется. Раньше тоже находили трупы со следами электрических ожогов. Их быстренько заносили в картотеку, описывали, кремировали и забывали. Что не так теперь? Надо бы посмотреть… Милорд ди Риверри частенько работал на дому, надо порыться в кабинете. Я там много полезного узнаю. То про облавы, то про новые игорные дома.       Подушка смачно треснула меня по голове. Я по инерции прилетел лицом в другую подушку, возмущенно заорав. Добрая сестренка, устав, по всей видимости, от моего отсутствующего вида, зарядила пуховым снарядом точнехонько в орган торможения.       – Эй!       – Не молчи! В конце концов, это ты виноват! – Ребекка долбанула меня по заднице все той же подушкой и плюхнулась рядом на кровать. – Ладно. Что будем делать?       – Ничего, – я пожал плечами.       Только скажи ей, что я все равно собираюсь улизнуть послезавтра, она же следом увяжется. А так дома посидит, красоту наведет, прикроет, если что. А я ей какую-нибудь безделушку принесу.       – Совсем ничего? – Екка умоляюще вздернула бровки. – Ну хоть поиграть во что-нибудь! Ты обещал научить меня играть в вист.       Я тяжко вздохнул. Ребекка и карты – это вода и огонь. Она совершенно не умеет запоминать комбинации. Дом вздрогнул от основания до верхнего шпиля. Мы с сестренкой обернулись. Вдоль стен ползли к окнам тоненькие ниточки разрядов. На стекле они свивались снежными узорами, светясь. Леди замкнула кристальную сетку, теперь весь особняк был опутан такой энергетической сетью.       – Вот это уже серьезно, – Екка вскочила с места, подбежала к окну и тронула кончиками пальцев узоры. – Ай! Больно! Да что происходит?!       Я не знал, что ей сказать, но внутри очень порадовался, что леди решилась положиться на сеть, а не на, например, лишнюю пару охранных тварей. Убегать от них – то еще удовольствие. Пришлось бы по деревьям лезть. Теперь-то я точно смогу попасть на игру.       Провозившись с Ребеккой пару часов и доведя ее до белого каления, я сбежал. Перекусив и полистав от нечего делать книги, я засел на подоконнике с колодой. Практика – самое главное в деле. Чтобы пальцы не немели и оставались ловкими. Когда светило перешло на другую сторону Когтя, а тени стали удлиняться, главные ворота распахнулись, выпуская из особняка экипаж отца. Я проводил его взглядом, кусая палец. Ну, раз дражайший родитель отбыл…       Прокрасться по лестнице во второй половине дня – задача сложная. Леди проводит время наверху, всегда мельтешат слуги. Я разулся, стащил жилет и рубашку, аккуратно развернув крылья. Они у меня маленькие, не в пример родственникам, и треугольные, с вытянутым внешним краем. Что это значит? Я могу развернуть их в очень ограниченном пространстве, и мне хватит взмаха, чтобы подняться в воздух. Два минуса – они меняют руки, заставляя перепонку прорастать по всей длине, от запястья до плеча. По-настоящему неба у меня нет.        Проскользнув между стеной и лестницей, я зацепился за верхнюю балюстраду и перепрыгнул перила. Теперь потихонечку. Отец никогда не запирал кабинет, оставляя его на такой же сетке. Честное слово, я случайно узнал, что на меня эта электрическая дрянь не действует. При всей своей безалаберности и худобе, я спокойно провожу электричество. Оно просто проскакивает через меня, принося щекотку и холод, и уходит дальше. Вот так вот, даже здесь меня ни во что не ставят.       Осторожно-осторожно. Драконы могущественны, но даже они не могут заставить доски пола полностью замолчать. Так наступишь не на ту паркетину, хлоп, и у тебя уже задница в полосах от ремня. Аккуратно прокравшись до кабинета, я подергал дверь. Все как обычно. Ручка мягко повернулась, и я прямо за дверью засветились электрические разряды. Привет, ребята, я на минуточку.       Я проторчал там полный оборот стрелок. И ничего почти не нашел. Убийств было четырнадцать, но подтвердились опасения только в пяти случаях. Я быстро полистал досье на каждого. Ой, а вот этого я знаю. С изображения, уже потускневшего и начавшего расплываться, на меня смотрел молодой парень-картежник. Мы случайно пересекались несколько раз в Нижнем квартале, играли в паре. Я пошарил по снимкам остальных. Никого больше не узнал, собрал все обратно. Отдельно отец держал результаты вскрытий. Я икнул, отложил подальше снимки, сделанные в процессе, и посмотрел отчеты. Брр. Жуть.       Я покрутил схему ожогов. Странная какая-то. Входящие или на шее, или на животе, но окружность маленькая. Я машинально подержал себя за горло, нахмурился и, пошарив в верхнем ящике столе, где обычно лежали письменные принадлежности, выудил лист бумаги. Набросал примерно голову и шею. И снова приложил руку к себе, намечая там, где касался. Как интересно. Очень похоже на отпечаток руки. И на животе, кстати, тоже. А у одной из девушек – на бедрах сразу с двух сторон. Проводник? Я вспомнил Витто и тут же отогнал эту мысль тряпками. Да ну не. Проводники, конечно, большая редкость, но встречаются. Да и не похож был дракон на психа, который убивает из удовольствия. Или что я знаю о психах? Ой, знаю. Видел. Нижний квартал – тот еще цирк уродов. И потом, от проводника такой мощности, как мой, кхм... партнер на одну ночь, остались бы черные обугленные венцы. А тут пятна. Проводник слабый. Если вообще проводник.       В коридоре послышались шаги, скрипнула та самая неосторожная доска. Я заметался, как саламандра, застигнутая у костра, судорожно рассовывая все бумаги на места, присел, дергая ушами. Так и есть, идут сюда. Отец не мог вернуться так быстро!       Я нырнул под стол и притаился, завернувшись в крылья. Блин, убрать их быстро не получится, это отрастают они мгновенно почти, а вот обратно я их втягиваю с большим трудом и болью.       Дверь открылась, шаги замерли на пороге. Я осторожно потянул воздух. Ага, дворецкий. Какого тухлого яйца ему тут понадобилось? Доран постоял на пороге, вошел в кабинет. Прошел к окну. Отсюда вид лучше, чем из коридора, что ли? Зашуршала штора, стало темнее. Шаги совсем близко. Я судорожно пытался вспомнить, не оставил ли какой-то ящик незакрытым.       Доран выдвинул несколько, небрежно поворошил бумаги. А потом решительно двинулся к секретеру. Я рискнул высунуть глаз. Ого! Я всегда считал, что дворецкий у нас ленивый и совершенно неуверенный в себе тип. Ошибался. Доран сейчас на себя не походил. Он отомкнул замок, выдвинул тот же ящик, в котором еще недавно хозяйничал я.       Так минуточку!!! А сетка? Я переполз под столом и высунулся с противоположной стороны. Электрический узор исчез, а перед порогом что-то металлически поблескивало. Доран беззвучно кивнул сам себе, забрал несколько листков, остальные вернул в папку и убрал на место. Тихонько щелкнул замок. Дворецкий осмотрелся и так же осторожно вышел. Подняв штучку с пола, он быстро отступил. Сетка вернулась, недовольно всхрапнув искрами. Дверь закрылась, и я остался наедине с шоком.              Благополучно добравшись до комнаты, я уселся на подоконнике, подпитывая скудные извилины сыром. Ничего не понимаю. А главное – не понимаю, что теперь делать? Пойти к милорду и вывалить ему правду? Доран скажет, что он близко не подходил к кабинету, а доказательств у меня нет. И как он сетку обезвредил? Слишком много всего на одну мою не слишком умную голову. Надо б подождать и не делать ничего.       Чем я активно и занялся. Два дня изображал паиньку, тихонько приглядывался к Дорану, но ничего подозрительного больше не заметил. Леди не выходила из комнаты, во дворе мирно играли четыре твари – невысокие, массивные и пластинчатые гадины с вот такенным частоколом зубов, шипастыми хвостами и способностью когтями пропороть дверь. Чего уж говорить о заднице. У меня там как раз четыре шрама от неудачной попытки в ранней юности несанкционированно свалить из дома. Леди Виктория любит этих страшилищ, самое интересное, что они отвечают ей полной взаимностью. Берут еду из рук и даже ни разу ее не поцарапали. А меня они не любят… или любят, но в качестве лакомства.       Все-таки придется лезть по деревьям. Какой прок от крыльев, если даже летать нельзя? Я глянул на крыло. Серое, как из камня, теплое. Ну и ладно, зато балансировать хорошо.       Ужин пришлось честно высидеть, теперь я поспешно бросал в сумку все, что может пригодиться. Поколебавшись, снял с руки браслет с кристаллом. С леди станется меня отследить. Иногда мне кажется, что у мачехи власти больше, чем у отца. Твари как раз отошли под тень дома. Я вылез через окно, подсунув в ставни край занавески. Так их можно открыть снаружи. Вернусь же я под утро.       Особняк удивленно взирал, как я ползу по стене, потом иду по парапету в полуголом виде. Почему? Крыльями я балансирую, а рубашку и куртку они порвут. Делать прорези для крыльев в одежде форменная глупость, никто не ходит с развернутыми крыльями, это считается неприлично. Мне тем более бесполезно – тогда бы пришлось распороть по шву рукава от и до. А полуобороты и вовсе не приветствуются с давних времен… мало кто может держать себя в рамках приличия и не позволить звериной сущности возобладать. В этом мы недалеко ушли от обычных оборотней. Но те перекидываются сразу в зверя, с которым рождены. А с драконами все сложнее.       Нога поехала, и я ругнулся, хватаясь в последний момент за карниз и резко взмахивая крыльями. Снизу за моими потугами с молчаливым любопытством наблюдала тварь. Кончик гребня на спине у нее покраснел, раскалился. Готова прыгнуть и еще раз познакомить мою задницу с зубами или когтями. Я показал твари язык и сиганул на ближайшую ветку. Раздался треск, но дерево выдержало. А дальше – дело техники. Твари меня сопровождали. Среди сумерек и путаных веток я видел угли гребней. Нет уж, не сегодня, мои дорогие. Хорошо, что это не собаки. Лаять не умеют и в принципе не побегут дергать хозяйку за подол. Если бы я был вором и лез извне – вот тогда бы эти милые тварюшки сожгли бы деревья дотла, но меня б достали. А жителей дома они не трогали. Я потер ягодицу. Ну, почти.       Спрыгнув за ограду, я поежился. Ветер крепчал, небо глазело на меня, ясное и чистое. Жила в мостовой едва заметно светилась. Гроз не обещали, Город пригасил пульсацию, сберегая силы. Я несколько раз глубоко вздохнул и покрепче схватился руками за ограду. Ох! Боль скрутила лопатки, ребра, мешая дышать. Крылья втянулись, по ощущениям прихватив с собой пару булыжников. Так, теперь быстро одеться и бегом на соседнюю улицу ловить экипаж.              Нижний город встретил как обычно гулом пчелиного роя. Кому какое дело, что темнота или патрули. Здесь все жило по своим законам, и шанс нарваться на нож местных вышибал куда оптимистичнее, чем дождаться стражей закона. Где тут мое любимое заведение?       – Вив, привет, – в бок пришелся кулак, я крякнул, но вовремя выставил руку, чтоб еще и в живот не получить.       – Когда-нибудь, Малколм, ты доведешь.       – Тебя до инфаркта? – радостно оскалился оборотень, щуря зеленые глаза.       – Себя до зуботычины, – я потер ребра. – Что тут нового?       – Ты почти опоздал.       Волк состроил глазки двум девицам легкого поведения, получил в ответ наморщенные носы и потащил меня к дверям игорного клуба. Не «Табачный дым». Никаких распорядителей, строгих костюмов, тишины, бриллиантов и леди. А нет, вру, бриллианты были. А леди здесь можно сторговать не очень дорого. Под крышей вращался маховик, слабо разгоняя по стеклянным жилкам электричество. «Мотылек» считался одним из самых влиятельных и богатых игорных домов в квартале.       – Вив, ты пить будешь? – Малколм звякнул бутылкой.       От него уже остро пахло пивом, единственным алкоголем, который низшие оборотни могут переносить.       – Не буду, – буркнул я, морщась от шума. – Я сегодня должен уйти пораньше.       – Что?! – Коль недовольно нахмурился. – У меня были на тебя планы, дорогой.       – У мачехи тоже на меня планы, – огрызнулся я. – К тому же твои я знаю. Сколько раз предупреждал, закатай губу.       – Тьфу на тебя, красавчик. Ты ломаешься как сдобная булка. Устал уговаривать.       – Ну так и перестань. Мы играть пришли или что?       Волк заворчал себе под нос. Мы с ним знакомы уже пару лет. И все это время Коль подбивает ко мне клинья. Я бы и не прочь, но не могу. Еще одна неисправность в моем организме. Не выношу чужие прикосновения. И чем более откровенные, тем сложнее их переносить. Я обычно ломался в самом начале, когда кто-то начинал активно ко мне прикасаться. Неприятно, сразу хотелось сбросить руки. Потом уже больно, продирало, как о шершавую стенку тереться. С девушками проще – перевернул на спину, руки прижал и все. Минимальная площадь соприкосновения. С мужчиной такой фокус не пройдет. А волк и вовсе любил руками пошалить, еще и носом ткнуться во все, что подвернулось. И дурацкие вопросы задает. Витто бы, например, не задавал, скрутил бы... так, стоп-стоп. Это я сейчас про что?       О драконе я думал часто, но не в таком же ключе. Ну… разве что самую малость. Немного. По ночам. Малколм смотрел на меня с укоризной – опять я застыл посреди шага, пялюсь в одну точку. Со мной такое часто, внутренние диалоги с не самым умным, но всегда охотно слушающим существом – мое все.       – Ладно, я понял, – волк тяжко и напоказ вздохнул. – Идем играть!       Схватив под локоть, Коль поволок меня наверх. Здесь пили, смеялись, играли. Пахло спиртным, горячим металлом и женскими духами. Я мужественно старался не чихать. Пришлось платок к носу прижать, пусть думают, что я сноб.       Компания за столом попалась шумная и уже подвыпившая. Я встряхнулся, настраиваясь на хорошую игру. Ставки тут, конечно, поменьше, чем в Долине удовольствий, зато никаких пропусков не надо. Коль блестел глазами. Знает что-то, шельма, или опять сюрприз мне приготовил.       Мы потихоньку повышали ставки, качая весы удачи. Напротив пара оборотней, один человек, мелкий дракон – я не смог понять, какой. И все при деньгах. Действительно удача. Скрипнул пустой стул, и на него опустился черноволосый господин, от которого просто разило неприятностями. И электричеством. Я видел таких один раз. Руки замотаны, торчат только кончики пальцев, на лице изломанные розовые дорожки ожогов.