Games with Death

POV Т/И Я рвалась на трассу со всех ног, но механики, то и дело, останавливали меня, не дав выйти из боксов. Машина горела огромным пламенем, Ники находился внутри, а я просто стояла и смотрела на этот кошмар, не в силах хоть как-то помочь... Гонку тут же прервали, а несколько пилотов, что первыми увидели пылающую машину австрийца, тут же, остановились. Выйдя из болидов и пытаясь вытащить Ники из кокпита... Он сгорал заживо, а я в истерике, толкала механиков, что удерживали меня на месте. Скорая и пожарные ехали слишком медленно. У парней, что пытались помочь моему мужу — ничего не получалось. Я заходилась криком, срывая голос и барабаня кулаками по груди Луиджи, одного из механиков, что пытался увести меня подальше от телевизора, чтобы я не видела этого ужаса. Я кричала на механиков и прессу, что, словно улей пчёл, толпились у горящего болида, даже не пытаясь хоть как-то помочь Ники. Каждая секунда ожидания пожарных и скорой, длилась, словно вечность. Я не знаю, сколько времени прошло, пока они приехали, но когда пожар был потушен, а из кокпита стали вытаскивать Ники, кажется, я боялась даже вздохнуть... Всё же вырвавшись из хватки Луиджи, я выбежала из боксов, осматривая паддок. Многие гонщики, закатывали болиды в боксы. Всем было страшно. Никто не хотел думать о плохом, но у каждого, кто попадался мне навстречу, на лице были скорбь и ужас. Заметив скрывшийся в боксах, знакомый Лотус, я бежала по паддоку, сломя ноги. —Ронни, пожалуйста. Я должна быть там, —забегая в боксы к Петерсону, я даже не пыталась скрыть своих страха и истерики. Швед ещё не успел выйти из кокпита, но уже расстёгивал шлем, когда я застала его в боксах. —Это не лучшая идея. Т/И, тебе лучше пока остаться здесь, а когда его доставят в больницу, обещаю, мы вместе туда поедем. —Пожалуйста. Я должна сейчас быть рядом с ним! Ты не можешь отказать! Швед, уже успев снять шлем, смотрел на меня с таким взглядом, что мне стало страшно. Он всё ещё сидел в болиде, не расстегнув ремни безопасности, теперь, смотря на руль и уткнувшись в него неморгающим взглядом. —Прошу тебя... —я спрятала лицо в руки, уже не в силах плакать или кричать. —Т/И, Ники очень сильно обгорел. Уверена, что справишься? —сдавшись, как всегда, спокойно спрашивал блондин. Даже в такой ситуации, Петерсон, не впадал в истерику. Меня это, одновременно и, восхищало, и поражало в нём. —Я обязана. У меня просто нет выбора, —стараясь успокоиться, я наспех вытирала слёзы. —Садись на заднюю часть машины, —швед похлопал по болиду, над своей головой, указывая, куда мне садиться. Ронни протянул мне свой шлем, снова надев перчатки. Я лишь коротко отмахнулась. —Примета плохая, —пояснила я свой отказ. В паддоке и правда, существовала такая примета, что если гонщик даёт кому-то из других пилотов надеть свой шлем, значит вскоре, кто-то из них двоих погибнет... —Ники бы не оценил такой ответ, —стараясь подбодрить меня, грустно улыбнулся блондин. —Я буду ехать не быстро, но всё равно, крепко держись за машину. Я лишь молча кивнула в знак согласия, усаживаясь позади Петерсона, поджимая ноги к коленям и держась за Лотус обеими руками. Швед, надев шлем, уличил момент, когда пит-лейн оказался чист, чтобы выехать из боксов. И хоть по правилам, на трассе, сейчас было находиться нельзя, и Ронни, и уж тем более мне — было на это глубоко плевать. Когда мы проезжали по пит-лейну, я пересеклась взглядом с убитым горем Хантом. Он стоял в боксах МакЛарен, белый, как покойник и трясущимися руками держал прикуренную сигарету. Механики стояли в стороне, видимо, боясь его тревожить в такой момент. А сам Джеймс, был на грани нервного срыва, но сдерживался из последних сил. Нескольких секунд хватило, чтобы заметить это состояние. Я слишком долго была с ним в отношениях, чтобы распознать, какой внутренний ужас он сейчас испытывает. Через минут пять-шесть, мы были на месте аварии. В тот момент, когда врачи грузили окровавленные носилки, с лежащим на них Ники — в вертолёт. Когда успел прилететь вертолёт, понятия не имею. Видимо я, в этот самый момент, разговаривала с Ронни. Я зашла в вертолёт, требуя, что полечу в больницу, вместе с Ники. —Мне полететь с тобой? —перекрикивая шум вертолёта, спрашивал швед, когда до взлёта оставались считанные секунды. —Нет, не стоит. Ты итак, сделал очень много. Спасибо. Я справлюсь. Весь путь до больницы, мне толком не удалось увидеть Ники. Врачи что-то постоянно проверяли, смотрели, щупали. А я просто старалась им не мешать. Увидела мужа, я лишь в момент, когда его выгрузили и повезли в больницу. Кажется, крови стало ещё больше, а сам Лауда... Он был перебинтован вообще весь – с ног до самой макушки головы... Всё его тело было сожженно... Ники постоянно хрипел и задыхался. Не помогала даже кислородная маска. И если (как сказал Петерсон), во время пожара, Ники был в сознании, то сейчас, был в полной отключке. Его сразу повезли сначала на мрт, потом — в операционную. Но из-за того, что он впал в кому, операцию было делать опасно. Поэтому, всё, что могли сделать врачи, зашить сильные ожоги, подключить Ники к искуственной вентиляции лёгких, перевести в реанимацию и ждать... У его палаты круглосуточно дежурило более десяти медсестёр и несколько врачей. Энцо Феррари — основатель и директор компании Феррари, рвал и метал, обещая всему медперсоналу устроить "сладкую жизнь", если они не спасут Лауду. В палату никого не пускали, а я несколько дней подряд, ночевала в больнице, боясь её покидать. Врачи уговаривали меня уйти в отель, нормально выспаться, но я напрочь отказывалась. Поэтому, сжалившись, они выделили мне одну из палат. К нему каждый день приходили гонщики, проведать и узнать о состоянии Ники. Ронни и Клей, и вовсе — не отходили от меня ни на шаг. Я постоянно плакала и была на грани истерики и, если бы не они... Наверное, я бы сошла с ума. —Врачи не говорят об этом при мне, но... Я пару раз случайно подслушала их разговор. Они говорят, что Ники — не жилец, что он просто медленно умирает и... Если бы не Энцо, они бы его не подключали к аппаратам. Он не выживет... Понимаешь, Ронни, они знают это, но при мне молчат... Я так не могу. Я боюсь! Это неправда! Не может быть правдой! Они знают, что он умирает, но даже не пускают меня в палату! Я ревела, уткнувшись в грудь шведа, в то время, как обычно, болтливый Регаццонни, был угрюм и молчалив. —Всё будет хорошо Т/И. Плевать на врачей и то, что они говорят. Мосса тоже в своё время считали трупом, а он не просто выжил, но ещё и в гонки вернулся! Ники, крепкий духом мужик. Плевать он хотел на всех этих врачей. Вот увидишь. Он ещё выкарабкается. Обязательно выкарабкается. —Этой проклятой гонки не должно было быть! Вы же видели погодные условия! Почему проголосовали "за"? Он же просил вас отменить старт! —Т/И, это чистая случайность. Никто не думал, что подобное может случиться, —впервые за всё время, заговорил Клей, виновато опуская взгляд. —Не знали? Ты издеваешься?! Каждый год, кто-то из гонщиков погибает! А вы вышли на старт, в ужасных погодных условиях, на самой опасной трассе в мире! И ты говоришь, что вы не знали? Не делай из меня дуру! Весь пелотон недолюбливает Ники. А Джеймс просто взял и подбил вас сделать назло Лауде! Надеюсь, теперь он собой доволен? Добился, чего хотел?! —Т/И, Джеймс погорячился, но поверь, он переживает больше всех. Какими бы врагами они ни были, никто никогда не будет желать сопернику смерти, —совсем тихо, прошептал швед. —Он знает, что виноват и из-за этого не находит себе места. —Так убит, что даже не соизволил ни разу придти?! Сюда приходили все гонщики! Все, кроме Джеймса! Уверена, он сейчас в каком-нибудь баре, хлещет на радостях шампанское! Я убью его! Клянусь! Как только мы пересечёмся, я его задушу собственными руками! В конце речи, я уже не могла спокойно говорить и перешла на крик. А Ронни, всё это время гладил меня по волосам и пытался успокоить. —Т/И, ты не права, всё совсем не так, —начал итальянец, но Петерсон его перебил. —Пожалуйста, Клей, не сейчас, —укоризненно шептал он ему, продолжая всё это время, гладить меня по волосам и прижимать к собственной груди. —Т/И, единственный, о ком ты сейчас должна думать — Ники. Плевать на Джеймса и всех остальных. Ты нужна Лауде. И ты должна оставаться сильной, хотя бы ради него. —Я буду. Обязательно. Я вцепилась в рубашку шведа, словно в спасательный круг. Если бы ни эти двоя... Я не знаю, чтобы со мной было. *** POV Джеймс После аварии Ники, когда, то, что осталось от его машины — убрали, а гонку — возобновили... Никому уже не было дела до результатов. Всё, о чём мы могли думать — жив Лауда или нет. Несколько пилотов досрочно сошли с дистанции, прямо говоря, что не в состоянии, в такой момент, быть за рулём. Это грозилось превратиться в ещё больший ад. Всем было страшно без исключения, но кто-то признавал свой страх, а кто-то пытался скрыть. Я был из второй категории. Я понимал, что произошедшее — только моя вина и ничья больше. Ники просил отменить гонку... Он не хотел выходить на старт... А я... Если бы не я, этого бы никогда не произошло. А Лауда сейчас был бы цел и невредим... Я как никто, хотел сойти с дистанции, но не имел на это никакого права. Это из-за меня гонка состоялась. Значит, я, как никто — обязан доехать её до самого финиша. Парни, что заранее снимались с дистанции, тут же ехали в госпиталь, куда увезли австрийца. Кто доезжал гонку до конца, отправлялись в госпиталь сразу, после финиша. К Лауде поехали, без преувеличения — абсолютно все пилоты. Все... Кроме меня... Я не понимал, как смотреть в глаза Т/И... Боялся увидеть покалеченного Ники... Я оказался самым настоящим трусом и от этого было тошно от самого себя... Ронни упрашивал меня прийти в госпиталь. Т/И сейчас, как никогда, нужна была поддержка. Но... Я не мог смотреть, как ей больно. Не мог смотреть, как она мучается из-за мужчины, который у меня её увёл. И тем более, не мог смотреть, как она страдает из-за того, в чём виноват только я и никто больше. Просидев в номере отеля три дня и узнавая от пилотов, что Ники так и не пришёл в себя, поджав трусливо хвост, я улетел в Лондон. Когда Т/И нуждалась в поддержке, я просто взял и свалил, потому что понимал, что не потяну такой груз ответственности. Новостные каналы, как прокажённые, из раза в раз, крутили повтор аварии, по несколько раз в день твердя одно и тоже: "Чемпион Ф1 1975г, Ники Лауда, находится в критическом состоянии. Врачи не дают никаких прогнозов". Газеты пестрили обложками с фото с аварии... Кто-то намёками, кто-то прямо писал, что Ники доживает последние дни... Никто не верил в то, что он выживет. Кажется, даже сам Энцо Феррари... Уже пошли слухи, что он ищет пилота на замену Ники, а это, ни о чём хорошем, не говорило... Моя квартира пропахла дымом табака и травки. Я глушил алкоголь, литрами вливая в себя водку, текилу и виски. Я орал в подушку и разбивал пустые бутылки о стену... Даже пару раз заглядывал в шкафчик стола, где держал пистолет. Мысли всё больше кружились вокруг суицида, лишь бы перестать испытывать эти муки совести. Покончить со всем раз и навсегда. Потому, что, мне казалось, что если Ники не выживет, я этого не перенесу. Подставлял к виску заряженный пистолет, но что-то меня всегда останавливало. Наверное, простая трусость. Даже здесь я не мог решиться на важный шаг... Я вообще не выключал телевизор, реагируя на него, только когда слышал фамилию "Лауда". Я пытался написать ему письмо, но каждый раз, не находя нужных слов, рвал и сминал исписанные листы... Всё казалось недостаточным. Никакие слова не могли меня оправдать перед Ники... Рвался позвонить в госпиталь... Но стоило только в регистратуре ответить на звонок, как я тут же кидал трубку... Я был в непрекращающемся запое, круглосуточно держа сигарету в зубах. Руки тряслись, не в силах удержать даже стакан и как в таком состоянии продолжать чемпионат, я не имел понятия.. Да и это было не важно... Всё, о чём я мог думать, так о том, что австриец получил ожоги третьей и даже четвёртой степени. Шестьдесят процентов кожи сгорело и выжить при таких травмах, было практически нереально... Ники умирал и виноват в этом, был только я...