Games with Death

29 августа. 1976г. Гран-При Нидерландов. POV Джеймс Феррари, после долгих уговоров, без преувеличения — всех команд, всё же вернулись в чемпионат, но приехали на гонку с одной машиной — Клея Регаццони. О Ники они не говорили, объясняя это тем, что не хотят лишний раз тревожить Т/И и самого Ники, подогревая к ним, в данный момент, совершенно ненужный интерес со стороны СМИ. Всё, что сказало руководство итальянской команды, что Т/И всё время проводит в госпитале, практически не покидая палату мужа. Дальше (для итальянского менталитета это вполне нормальное явление), были хвалебные дифирамбы в сторону четы Лауда и о том, как ценен и незаменим для команды сам Ники. Когда же журналисты спросили о том, думает ли команда завершить сезон с одной машиной или всё же на машину Ники найдут замену, итальянцы умело перевели тему, так ничего толком и не сказав. Я стоял, облокотившись о косяк входной двери пресс-конференц зала и курил, надеясь услышать что-то реально важное, но вместо этого, услышал ровным счётом, целое "ничего"... В боксы я возвращался взбешённым, а за пару часов до старта, разнёс всю раздевалку в щепки, не понимая, как со всем этим справляться. От неизвестности становилось только хуже. Из команды ко мне никто не подходил, боясь попасть под горячую руку, а когда я пошёл в боксы Феррари и попытался поговорить с Клеем, тот послал меня нахрен и сказал, что знать меня не желает. —Ты, долбанный ублюдок, виноват во всём, —Клей, больно толкнул в грудь, испепеляя меня ненавистным взглядом. —Ники выиграет титул... Ники укрепит лидерство, —передразнивал меня брюнет. —Ты, блять, обязан был первым поехать в госпиталь! А что ты? Что ты всё это время делал? Ой, как мне плохо, надо выпить. И как, легче? Твоё пьянство помогает Лауде? Знаешь, кто ты, Хант, ты — грёбанная тряпка! Мы с Ронни, три долбанных дня, пытались успокоить Т/И, девчонка могла съехать с катушек в любой момент, пока ты, неженка, упивался с горя! Пошёл нахрен, иначе, я за себя не ручаюсь! Клянусь, я покалечу тебя, если ты, прямо сейчас не уйдёшь! Я не вышел, я практически выбежал из боксов, понимая, что итальянец совершенно прав. Я — слабый мудак, который не мог смириться с тем, что сам же и наворотил... —И обходи боксы Феррари за километр! Тебе здесь не рады! —кричал он мне в догонку, пока я, стыдливо опустив голову и спрятав руки в карманы брюк, возвращался в боксы МакЛарен. Клей стал первым, кто так прямо, сказал мне всё в лицо... Ещё в Австрии я чувствовал, как других гонщиков напрягает моё присутствие. Просто Регаццони озвучил то, что думал весь остальной пелотон. Итальянская горячая кровь, не позволяла держать обиду и злость внутри. Тем более, Ники был напарником Клея и его отсутсвие, ударило не только по брюнету, но и по всей команде Феррари. Итальянцы были в смятении и не понимали, что делать дальше. Каким бы засранцем не был австриец, при нём, взбалмошные итальянцы, работали, словно швейцарские часы. Он смог повести весь коллектив за собой, научив их строить чемпионскую технику. И вот, только почувствовав вкус побед, после долгих лет неудач, они разом всё теряют... Да, я прекрасно понимал, каким злом был в глазах всей итальянской команды. И прекрасно понимал, что они абсолютно правы по отношению ко мне. Но даже их злость, не сравнится с той злостью, которую я чувствовал по отношению к самому себе. Всё оставшееся время до гонки, я сидел в кокпите, смотря в одну точку и пытаясь сконцентрироваться на старт. Впервые в жизни, я хотел быть сильным, хотел показать и себе, и команде, что они могут положиться на меня в такое непростое время. Что я могу быть не просто легкомысленным плейбоем, давившим газ в пол; не просто безответственным алкашом, который, как чуть что, тянется к стакану; а чем-то, намного большим, тем, кто готов брать на себя ответственность и отвечать за содеянное. В конце концов, это гонки и десятки ребят, днями напролёт готовят машины к каждому этапу. Я не имею право подвести ещё и их. Каким-то чудом, оказавшись на трассе, я заставил себя забыть о Нордшляйфе и Ники и... Выиграл эту гонку. Но, само собой, праздновать не хотелось. А Регаццони, что финишировал вторым, то и дело, испепелял меня тяжёлым взглядом, кажется, в любую секунду, готовившись, разорвать меня на куски. А потом... Потом я вернулся в Лондон и в очередной раз сломался... Убиваясь за бутылками виски, от злости, я разнёс всю квартиру, разбивая и ломая всё, что попадалось под руку... *** Август. 1976г. Германия. Нюрбург Ники скурпулёзно переносил все (не самые приятные) процедуры. А во время Гран-При, просил включить телевизор. И, когда ему прочищали лёгкие, он смотрел на то, как Хант участвует в гонках, борется за очки, обгоняет соперников, пока он — Ники, борется за жизнь и пытается просто выжить. Смотря гонки и квалификации, Лауда, крича от боли, надевал проклятый шлем... Даже когда ему делали пластическую операцию на веках (они, на всём лице, пострадали больше всего), он, перед наркозом, попросил включить трансляцию пятничных заездов... Т/И то и дело, бегала на улицу, куря сигарету одну за одной и беззвучно плача. Наблюдать за всем этим, было просто невыносимо тяжело. За весь месяц, она так ни разу и не появилась в отеле. Девушка игнорировала свежие газеты и дежуривших у забора больницы прессу. Игнорировала жалостливый взгляд мед.персонала... Она знала, о чём они думают... Лауда отказался делать пластику на всех участках обожённого тела. Он ограничился лишь веками и то, только потому, что была большая вероятность слепоты, если Ники оставит всё, как есть. Верхняя часть лица — лоб, переносица и небольшая часть правой щеки — навсегда останутся бугристыми, красными пятнами... Конечно, никто не осуждал Ники за этот выбор, но многие его жалели. И это расстраивало Т/И. Расстраивало то, что муж сам всё прекрасно понимал и видел, а тут ещё и посторонние считают его жалким... Когда Ники попросил Т/И принести зеркало и впервые увидел свою изменившуюся внешность... Девушка, в тот момент, впервые увидела огорчённого, удручённого мужа. В порыве злости, он разбил небольшое зеркало с силой кинув на пол. Пара осколков отскочили от пола и порезали пальцы Ники... А после, смотря, как Т/И сама, перебинтовывает ему окровавленные пальцы... Поняв, что она не вызвала медсестёр, что она не хочет, чтобы кто-то видел Ники подавленным... Лауда крепко обнял жену, утыкаясь носом в её шею. —Т/И, тебе не нужен такой урод. Ты молода, красива и достойна лучшего. —Ники... Не надо так говорить. Ты не урод, никогда им не был и не стал им теперь. Внутри, ты всё тот же. Именно тот Ники Лауда, которого я всегда знала. Ты самый честный, справедливый и невыносимо-ответсвенный из всех, кого я знаю. Я полюбила тебя именно за это и сейчас, ничего не изменилось. Грошь цена человеку, что находится рядом с любимым, лишь в момент триумфа. Я говорила это, но повторю вновь — ни секунды, я не сомневалась в своём выборе и не сомневаюсь в нём сейчас! Пожалуйста, давай закроем эту тему раз и навсегда. Мы вместе, обязательно, справимся со всеми проблемами. Я тебе обещаю. Помимо Ханта, что продолжал участвовать в гонках, преодолеть все трудности, Лауду подстёгивала ещё и упёртость его жены. Он видел, как ей сложно, замечал заплаканные глаза, грустный взгляд, но никогда не упомянал об этом, делая вид, что ничего не понимает. И то, что она до сих пор здесь, с ним — это было для австрийца, самым мощным мотиватором из возможных. Да, он просил Т/И уйти, называл себя уродом, но всё это делалось только из любви к ней. Ники понимал, с чем им придётся столкнуться, готов был к этому... Вечно косые взгляды из-за его ожогов, непонимание общества, почему Т/И всё ещё с ним... Сможет ли девушка, вынести всё это? Почему шатен отказался от пластических операций? Он хотел как можно скорее вернуться в гонки, а после пластики, потерял бы ещё несколько недель из-за реабилитации. От пересадки почек, австриец отказался, объяснив это следующим образом: —У меня есть возможность и финансы, делать подзарядку почек каждые полгода. Мой организм молод и может справиться с нагрузками. А кому-то, предназначенные мне, донорские почки, могут спасти жизнь. Лаудой, без сомнения, восхищалась вся больница, то, как стойко он пытается вернуться к нормальной жизни, ни разу ещё не пожаловавшись на то, как ему сложно и не пожалев себя. Вот только, чем упрямее и быстрее, Ники планировал вернуться в Ф1, тем страшнее за него становилось Т/И...