Games with Death

POV Джеймс Я замечаю, как у Т/И трясётся ладонь, стоит ей только поднять руку, чтобы выкинуть сигарету в окно. Вся она — один сплошной оголённый нерв. Дотронься и вспыхнет. Всё такими же трясущимися руками, она скидывает всё в клатч и хочет уйти, но я не даю этого сделать, облокачиваясь обеими ладонями о подоконник, по обе стороны от её тела. —Что происходит, Т/И? Я всё могу понять: злость, обиду, гнев. Но то, что происходит с девушкой... Это явно что-то другое. Она сейчас бесится не из-за аварии Ники. Даже нет, не так... Она бесится НЕ СТОЛЬКО из-за аварии Ники, сколько из-за чего-то ещё, что не даёт ей покоя. —Что происходит? —удивлённо переспрашивает она меня, будто я спросил что-то очень глупое. —Когда после дисквалификации, ты заявился ко мне домой... Джеймс, ты обещал, что Ваша с Ники вражда не выйдет за границы гонок! И ты меня спрашиваешь, что происходит? Это я должна у тебя спросить — что происходит?! Почему, даже после того, как я ушла от тебя; после того, как в моей жизни появился другой мужчина; после того, как по твоей вине, этот мужчина чуть не погиб... Ты всё равно не можешь оставить меня в покое?! Чего ты добиваешься, Джеймс? Почему просто не примешь то, что всё наше "мы" — осталось в прошлом?! Т/И несколько раз стукнула меня по груди, сжимая дрожащие ладони в кулаки и тихо плакала, задрав голову вверх, смотря на меня заплаканными глазами. —Дай мне пройти! —Пожалуйста, успокойся. Ты имеешь полное право винить меня в произошедшем, но поверь, я ненавижу себя самого в разы сильней. Ты права, я обещал, что мы с Ники будем бороться только на трассе, но спокойно смотреть на то, как вы были счастливы... Я полный придурок, что потерял тебя, но сейчас, у меня и в мыслях нет пытаться рушить ваш брак. Не буду скрывать, я завидую Ники, но в тоже время понимаю, что никогда не смог бы дать тебе то, что даёт он. Т/И уткнулась лицом в мою футболку, разрыдавшись ещё сильней, теперь уже, сминая ткань, в своих маленьких, хрупких ладошках. —Какой же ты всё-таки осёл! —совсем беззлобно пробормотала она сквозь слёзы. —Второй человек, с фамилией Лауда, называет меня "ослом". Кажется, это становится традицией, —слегка улыбнувшись, хмыкнул я на её слова. Т/И лишь недовольно хлопнула ладонью по груди, на мои слова, но никак их не прокомментировала. —Хочешь знать, о чём мы говорили? —ничего лучше не придумав, я решил втянуть её в разговор, лишь бы Т/И успокоилась и перестала плакать. —Я думала, это что-то личное... —немного опешив, ответила она. —Я совсем недавно купил домик в Испании. Он мне достался, почти даром. Там сейчас идёт ремонт, а после окончания сезона, я пригласил Ники приехать ко мне, порыбачить, —легонько поглаживая её по волосам, я старался говорить как можно спокойнее и тише, надеясь, что это поможет самой Т/И, быстрее успокоиться. —Ты "что"? —словно не расслышав меня, переспросила она, снова задирая голову и встречаясь со мной взглядом, явно не веря в услышанное. —Ты всё правильно поняла, Т/И, —вытирая тыльной стороной ладони, слёзы на её щеках, я немного улыбнулся. —Я подумал... Раз мы с Ники не смогли стать врагами, то может, у нас выйдет стать друзьями? Она смотрела на меня, выпучив глаза, которые из-за слёз стали ещё ярче и бездонней. Уж точно, не ожидая услышать ничего подобного. И явно не веря, что я говорю это всерьёз. —Нет, конечно, на трассе ничего не изменится. Мы как были упёртыми баранами, пытающимися обойти друг друга, так ими и останемся, —пояснил я. —Но когда шлемы и комбинезоны сняты... Почему бы нам не попробовать подружиться? Вон, Джеки Стюарт, постоянно бодался на трассе с Франсуа Севером и Джимом Кларком, а посмотри, как они тепло общались за пределами трассы. —Двое последних, погибли, если мне не изменяет память? —наконец, втянувшись в разговор, Т/И перестала плакать. —Пример не самый удачный, но суть не в этом. Я имел в виду, что Джеки прекрасно с ними ладил. —Джеки, в отличии от некоторых, не шляется по барам, не дерётся по пьяни и не курит травку. Конечно, никаких предпосылок, чтобы этот человек прекрасно со всеми ладил и вовсе нет... —хмыкнув красным носом, с сарказмом заметила Т/И. —Это забота? —рассмеялся я. —Тебя до сих пор волнует моё никчёмное существование? —Да пошёл ты! Мне пора возвращаться в номер. Не хочу оставлять Ники одного надолго. Я нехотя отпустил её волосы, давая пройти вперёд, окончательно понимая, что больше не имею никакого права вторгаться в их с Ники семью. Я то и раньше этого права не имел, но задетое самолюбие не давало покоя. Как это так? Я — высокий, красивый, талантливый, лучший из гонщиков современности, любимец девушек, с прекрасным чувством юмора и подкаченным телом, энергичный, позитивный, вечно находящийся в центре внимания... И вдруг... Моя любимая девушка, берёт и уходит к кому? Мало того, что к моему многолетнему сопернику... Так у него же, как говорил классик "Ни кожи, ни рожи": щуплый, худой, вечно хмурый, неразговорчивый, замкнутый, одиночка по жизни, которого все вокруг недолюбливают из-за излишнего хладнокровия и расчётливости. Создаётся ощущение, что Ники Лауда — не человек, а безэмоциональная, безошибочная машина. И если я "по старинке" привык называть его "Козлом" и "Крысой", то в паддоке, задолго до аварии, Ники получает прозвище "Компьютер"! Единственное, что есть у Лауды — гениальный мозг, позволяющий из любого корыта делать машину мечты! Прибавьте к этому стабильность и максимальное уменьшение необоснованного риска, и вот, мы получаем Чемпиона — скучного, сухого, неинтересного, но всё же Чемпиона. Сейчас же, после того, что сделал Ники... Как быстро он вернулся после аварии и (для человека с такими серьёзными травмами) показал какое-то запредельное четвёртое место... Люди: и фанаты, и парни из других команд, небезосновательно стали называть его "Героем". Сидя в номере и смотря, как Ники заклеивает пластырем начавшие кровоточить раны, я говорю ему о его новом прозвище. Лауда смеётся сквозь боль, выставляя крупные передние зубы (из-за которых я его,  собственно и прозвал "Крысой"), а потом поднимает на меня взгляд и, как ни в чём не бывало заявляет: —Я всего лишь делаю то, что мне нравится. Разве в этом есть что-то героическое? —И всё-таки, Ники, ты грёбанная бездушная машина! —смеюсь я от его заявления. —Если увидишь Т/И, не говори об этом, —он кивает на свои руки, на которых красуются, пока ещё чистые белоснежные пластыри. —Она и так многое из-за меня перенесла... —Из-за меня, —мой голос, будто чужой, звучит совсем несмело, но австриец только отмахивается. —Из-за нас. Оба были хороши. Какая теперь к чёрту разница? Мне просто не хочется, чтобы она снова переживала... —Знаешь, ты выглядишь не таким уж и обессиленным, судя по тому, что я слышал, пока стоял под вашей дверью, —шатен лупит меня подушкой, от чего я снова начинаю смеяться. —Да ладно тебе... Теперь у нас ничья! —замечаю я, вспоминая о том, как пару лет назад, Лауда, точно также стоял у двери и не просто слушал, а смотрел, то, что мы делали с Т/И. Сейчас я смотрю вслед уходящей в номер, всё ещё, любимой девушки и, с грустью понимаю, что вряд ли, мы с ней когда-то подобное повторим. Она даже не оборачивается, заходя в номер, а мне всё, что остаётся — крутить мимолётные романы с другими девушками и с завистью, со стороны, наблюдать за тем, как счастливы чета Лауда...