Games with Death

POV Т/И Я несколько дней провожу, словно на иголках. И даже не столько из-за тестов, сколько из-за того, что знаю — и обратно, Ники прилетит в Вену, собственноручно сидя за штурвалом. Не успокаивает даже то, что он звонит мне каждый день, по два раза — утром, перед завтраком и ночью, перед тем, как лечь спать. Я понимаю, что он всячески старается отвлечь меня от дурных мыслей. Рассказывает о том, как Хант заявился на тесты босиком, только потому, что, любимые туфли натирают с толстыми носками, а другую обувь он надевать не захотел. Поэтому, приехал из отеля на трассу босой! Говорит о том, что Ронни уже хватается за голову, от этого прилипалы и обещает больше никогда не приезжать на тесты вместе с Хантом, ведь он просто не даёт нормально работать и отдыхать. Вчера Джеймсу приспичило прокатиться по трассе, на велосипедах, в десять часов вечера. Так британец купил три велика и подвезя их к отелю, сидя на одном из них, стал нажимать на писклявый клаксон, до тех пор, пока Ники с Ронни не спустились и не поехали, на этих самых велосипедах, вместе с ним, на трек! Я не могла не смеяться, представляя эту картину. Спокойный Петерсон, немногословный Лауда и Хант, лавирующий между ними, словно обезьянка с гранатой! Одно дело, когда Джеймс устраивает разное веселье с Барри, который на голову, такой же отбитый, как Хант и, совершенно без тормозов. И просто неописуемая картина вырисовывается, когда британец пытается "растормошить" таких парней, какими являются Ронни и Ники. В особенности — Ронни. И всё же, каждый раз, прощаясь и желая удачного дня или спокойной ночи, я не могла не ловить себя на мрачных мыслях. С Поль-Рикара, Ронни улетает домой, к семье, в Швецию. Джеймс — отправляется в Испанию. А Ники возвращается в Вену один. Я перевожу дыхание, лишь в момент, когда встречаю его в аэропорту целым и невредимым. Бегу к нему, тут же заключая в объятия и прижимая к себе, как можно крепче. Мне хочется разрыдаться от счастья и глаза неприятно щиплет, от непрошенных нескольких слезинок и, всё же, я сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. —Милая, если бы я не был в себе уверен, то никогда бы не сел за штурвал, да ещё и с пассажирами на борту, —он целует меня в щёки, а после, нетерпеливо — в губы. Я понимаю, что нотации — ни к чему. Это ничего не изменит. Поэтому, всё что говорю, заставляет Ники, в итоге, улыбнуться. —В таком случае, ты обязан, как-нибудь меня прокатить. —Без вопросов! —Лауда смеётся, зарываясь в мои распущенные волосы и обеими руками обнимает за талию. Через несколько дней мы вылетаем на Гран-При Южной Африки. Трасса "Кьялами", как раньше мне говорил Джеймс, а теперь — Ники, довольно коварная и капризная. Пусть здесь и нет сумасшедших (почти) 23км, как на Нордшляйфе, но это нисколько не мешает, время от времени, происходить серьёзным авариям. Ники, в итоге выигрывает гонку, Джеймс, стартовав первым, пришёл к финишу лишь четвёртым, но результаты гонки, мало кого интересуют. На 21-м круге, погиб Том Прайс и совсем молодой, 19-летний маршал... Нелепые смерти и вся ситуация. На трассе начался пожар. Внезапно загорелась машина Ренцо Дзордзи. Двое маршалов поспешили к горящему болиду. Том и впереди него идущий Йохен Масс, как раз проезжали мимо, когда один из маршалов перебегал трассу. В руках у него был огнетушитель. И если Масс смог среагировать, чтобы не въехать в парнишку, то вот Прайс не успел затормозить и врезался в парня. Парень погиб на месте, а огнетушитель, что он держал в руках, попал в голову Тома. Удар был такой силы, что сорвал с него шлем. Прайс умер мгновенно и по инерции его машина проехала до первого поворота, где влетела в болид Жака Лаффита и вылетела вместе с ним с трассы... После финиша, гонщики не обмолвились и словом. Стоявшие на подиуме, рядом с Ники, Джоди Шектер и Патрик Депайе... Все трое были мрачнее тучи. Само собой, ни о каком празднестве по случаю победы и речи не шло. После подиума, у пилотов состоялось совещание, что длилось несколько часов. К сожалению, это обычная процедура, когда во время Гран-При погибает пилот (а в этом случае, ещё и маршал). Прийдя с него, Ники рассказал, что снова речь шла об увеличении безопасности, о том, что машины слишком часто горят, а ремни безопасности, то и дело, заедают. Никакой вечеринки, как говорилось выше — не было, и уже ночью, все парни ждали в аэропорту рейсы самолётов. О случившемся никто не говорил. Все были в шоке и напуганы. Но я почти уверена, что каждый, наверняка, мечтал скорее улететь домой и покинуть это проклятое место. Ронни, Клей и Джеймс коротко пожелали нам удачного полёта, тоже, сделали и мы с Ники. Петерсон, приобняв меня, тихо шепнул, чтобы я берегла себя и Ники и, мы разбрелись, каждый, на свой рейс. После случившегося, я в очередной раз убедилась, что не хочу видеть мужа за рулём болида. Будь моя воля, я бы и вовсе запретила этот вид спорта. Но увы, в обоих желаниях я была бессильна. Ники, даже слушать не захочет о моей просьбе бросить гонки. Пусть он и немногословен, но довольно проницателен, потому, что, мне даже ничего говорить не пришлось. Он понял всё без слов. Во время полёта мы молчали. И также молча, приехали из венского аэропорта домой. А когда уже под утро, укладывались спать, Лауда заговорил первым. —Я знаю, о чём ты думаешь. Не проси меня бросить гонки. Я этого не сделаю. Он лежал, повёрнутый ко мне спиной и, я слышала, насколько подавленным был его голос. —Я знаю, Солнце. Поэтому и не прошу. Я не совсем понимала рвение мужа, продолжать участвовать в Ф1. Он подписал несколько контрактов с крупными спонсорами, открыл собственную авиакомпанию... Он уже стал чемпионом. И честно, я ждала, что он остановится. Но Ники продолжал и я не могла этому препятствовать. Не имела права. Лауде стоило огромных усилий дойти до Ф1 и он имел полное право ездить столько, сколько посчитает нужным. Но с другой стороны... Я не догадывалась, что Ники, по-своему, окажется настолько сильным фанатиком гонок... А его стремление к победам, кажется, не знало никаких границ. И, в конце концов, мне просто приходилось мириться с этим. Хотя, признаться честно, если я от кого и ожидала подобного фанатизма и стремления к победе, так это от Ханта, но точно — не от Лауды. Я всегда считала его более взвешенным и рассудительным и была уверена, что, выиграв титул, он остановится. На деле же, выходило, что своего мужа я знала хуже, чем думала. И это нужно было просто принять. Другого мне не оставалось.