Games with Death

POV Ники Мы с Т/И вернулись в Вену, а уже через пару недель, снова вылетели в Великобританию, на предсезонные тесты в Сильверстоун. Все обиды были исчерпаны, а мы просто решили оставить весь конфликт в прошлом. Австрийские СМИ, как я и предполагал, раздули шумиху из фотосессии Т/И. Но для меня, после того, что мы с ней пережили, все слухи, уже не представляли никакой ценности и я просто упорно игнорировал все вопросы журналистов о нашей личной жизни. Что до Джеймса. Он меня, конечно не послушал (а когда вообще, Хант кого-то слушал?), а я всё также часто, как и раньше, во время гоночных уик-эндов, замечал рядом с ним незнакомок. И после их свадьбы с Сарой, ситуация нисколько не изменилась. Вообще, Джеймс обладает каким-то потрясающим талантом... Стоит только спортсмену завершишь профессиональную карьеру, и почти всех, через год-другой забывают. Далеко за примером не стоит ходить. Я пережил подобное на собственном опыте, пока снова не вернулся в гонки. Но не Джеймс... Создавалось ощущение, будто с каждым годом, фанатов у него становится всё больше. Думаю, всё дело было в том, что за последние два-три года, Ф1 резко сменила курс. Здесь становилось всё больше внутрикомандных игр, недоверия и политики и всё меньше дружбы, сотоварищества, помощи, в конце концов. Гонки превращались в бизнес и шоу, и тех, кому, это не нравилось, было намного больше, чем тех, кто был "за" такие изменения. Поэтому, за парней, что завершили карьеры незадолго до всех этих изменений, фанаты, буквально, стояли горой. Так было с Жаки Иксом, который по-настоящему раскрыл свой гоночный талант в марафоне "24 часа Ле-Мана", так сейчас было и с Джеймсом. Фанатам нравилось, что он, даже после титула и завершения карьеры, остался всё таким же живым и открытым на эмоции и простым и честным в общении. Так что, тех же девушек, что продолжали визжать при появлении Джеймса на горизонте, было предостаточно. Мы с Т/И больше не ссоримся. Конечно, какие-то споры иногда бывают, но они настолько незначительны, что даже не запоминаются. Она снова посещает гонки и так продолжается до моего уже окончательного завершения карьеры — после окончания сезона 1986г. В 1984г я беру свой последний, третий титул и, спустя два сезона, уже окончательно ухожу с гонок. Джеймс, после погибшего в 82-м Вильнёва, в 1984-м, приводит в Ф1, другого, не менее талантливого гонщика: Айртона Сенну. В какой-то момент кажется, что вот, наконец Хант остепенился, взялся за ум... Занимается карьерой молодых пилотов, берёт интервью, комментирует гонки. Для полноты, не хватало разве что ребёнка, о котором Джеймс мечтал уже не первый год. Но в итоге, то, что я принимаю за спокойствие, к которому (как казалось) с возрастом приходит Джеймс, оказывается — предвестником глубокой депрессии. В конце 1984-го выясняется, что Хант стал банкротом, умудрившись прогулять за несколько лет всё своё имущество. Ему приходится поспешно продавать дом в Испании, машины и мотоциклы, что стояли в гараже и этого еле хватает, чтобы расплатиться с долгами. После гонок он больше не посещает вечеринки, а запирается в номере отеля и в одиночку пьёт. После гонок, он приезжает в Лондон, в небольшую квартирку (единственное, что у него осталось после расплаты с долгами), запирается в комнате и также одиноко пьёт. От депрессии не спасает даже появление первенца в 1985-м. Хант любит сына и помогает Саре с воспитанием, но на все мои просьбы встретиться и поговорить — отвечает отказом. Ломакс говорит, что ему стыдно со мной встречаться и что Джеймс чувствует себя неудачником. Я хочу ему помочь, но наиглупейшая в данной ситуации, гордость, не позволяет Джеймсу, эту самую помощь принять. Т/И о состоянии Ханта ничего не знает. Я не хочу её расстраивать и вру, что у британца просто много дел, оттого и нет времени на встречу. Сама же Т/И, частенько летает в Швецию, к Барбро и Нине. В отличии от меня, жена не спрашивала шведку, нужна ли ей помощь и поддержка, а просто взяла наших пацанов и полетела к подруге (а в том, что они сдружились, пока Ронни гонял в Ф1, не было никаких сомнений). В какой-то момент мне надоедают отказы Джеймса, но повлиять на него как-то нужно. Поэтому, как бы мне этого ни не хотелось, но мне приходится рассказать Т/И всё, что происходит с Хантом. Я вижусь с ним только во время гонок и когда завершаю последний этап в карьере, понимаю, что больше не смогу с ним пересечься из-за его упрямой гордости. И в какой-то момент, мне просто становится страшно, что он что-то с собой сделает. Вечно весёлый, озорной, сейчас он больше похож на свою тень, чем на живого человека. Поэтому, когда мы с Т/И заходим в номер отеля, я просто рассказываю ей правду о Джеймсе. Наверное, не стоит объяснять то, что по моим убеждениям, Т/И является единственным человеком, кто может по-настоящему повлиять на Ханта. Ещё до проклятой депрессии, британец признавался мне, что как ни старается, полюбить Сару, ему не удаётся. Да, она хорошая девушка, она ему нравится и ради него соглашается на какие-то совершенно безумные вещи (к примеру, она не только знает о других женщинах, но ещё и участвует в групповом сексе, просто зная, что Джеймсу это нравится) и, он, конечно это ценит. Но, такой страсти, как к Т/И, он к жене и близко не испытывает. Тогда-то я ошибочно и подумал, что блондин просто взрослеет и успокаивается. —Нам уже не по двадцать. Это нормально, Джеймс. С возрастом на всё реагируешь легче и спокойней. А любовь не обязательно должна быть с испанскими страстями. Тебе 37, мне — 35. В нашем возрасте уже не солидно проявлять юношеский максимализм. Как бы то ни было, но Джеймс меня тогда не услышал, а спустя два года после того разговора, я, словно с повинной, сознавался Т/И в том, что с Хантом всё совсем плохо и его надо спасать. Иначе, его убьёт либо алкоголь и наркотики, либо он и вовсе, совершит суицид. Т/И не стала причитать или обвинять меня в том, что я всё знал и так долго молчал. Она молча выслушала, раздосадованно покачала головой, а потом просто пообещала, что поговорит с ним.