***
Кадзу все видел. Но не мог вымолвить ни слова, жгучая боль в спине, пару боевых ранений на лице — одной рукой он схватился за спину, другой бережно взял на руки превратившуюся в лису Мэй, и молча оглядел тело Араи. Тень неимоверной боли застыла в глазах синоби, он понимал, какой опасности подверг себя ронин. Масамунэ не дышал. Тонкие губы были сомкнуты в одну прямую линию, из живота сочилась кровь. — Я не прощу им этого. — прошептал Кадзу, и, ухватившись последними силами за рукоятку меча, добил последнего соратника и ёкая, которые надвигались прямо на него. Два тела с грохотом отлетели к дереву. Синоби поморщился. — Гадость. — прошептал он, и посмотрев вдаль, увидел, что практически всех врагов они уже добили: Такао и Хидэко боролись с последним ёкаем, который выглядел очень щуплым. Спустя секунду уже и он безвольно валялся на поляне. — Масамунэ! — крикнула Хидэко, подбегая к Кадзу. В ее глазах застыли слезы. — Что с ним?! Ее тонкая ладонь накрыла грудную клетку ронина, пытаясь почувствовать биение сердца. Кицунэ наклонилась чуть ниже. — Дышит. Очень слабо, но дышит. — она кусала губы, смахивала тонкими пальцами слезы. Такао склонился над фигурой Масамунэ следом за Хидэко. — Должен выжить. — прошептал колдун, и очень аккуратно стиснул маленькую ладонь Хидэко в своей. Он так сильно волновался за нее. Когда они успели настолько сблизиться? — Разойдитесь! — хриплый голос Чонгана заставил всех вздрогнуть. Он начал расталкивать собравшихся. Старику тоже досталось: белое кимоно было местами разорвано, на руках было несколько царапин. Его темные, до боли усталые глаза посмотрели на лежавшего на траве Араи. Старик склонился над ним, коснулся морщинистой ладонью белоснежной, чистой кожи, осматривая и проверяя на температуру Араи. Он аккуратно взял его тонкую, бледную руку, нащупал пальцем на запястье пульс. Неоднозначно хмыкнул. Наклонился чуть ближе. — Дышит. Облегченный вздох пронесся по всей поляне, но Хидэко по прежнему плакала, и Такао не успевал ее утешать: смахивал с ее розовых щек слезы, шептал нежные слова на ухо. — В дом его, быстро! — быстро скомандовал старик, и издали сразу же прибежало несколько синоби, которые поспешно подняли ронина на руки, потащив в дом.***
Мэй проснулась от жуткой головной боли. И опять в теле лисы, но это ее волновало в последнюю очередь. Все тело жутко болело, затылок ныл. Она лежала на чем то. или на ком то? Распахнув глаза, она увидела перед собой спящего Кадзу. — У него снова боевые ранения. — подумала кицунэ, с сочувствием смотря на синоби. Он выглядел неплохо, но жутко уставшим. Царапины на лице Кадзу покрылись еле заметной багровой коркой, он лежал неподвижно. Спал, пытался очунять. — Мне нужно пробраться к Масамунэ. Араи, лишь бы ты живой был! — подумала Мэй, вскочила на лапки. Дотронулась холодным, мокрым носом до щеки Кадзу, лизнула ее. Он приоткрыл глаза. Мэй, понимая, что нельзя терять ни минуты, жалобно заскулила. — Мэй, я не могу сейчас никуда идти, ты сама видишь. — Кадзу привстал на локти, второй рукой хватаясь за виски. Он простонал от боли, на его лбу выступила капелька пота. — Хотя бы намекни, что тебе нужно. Кицунэ требовательнее посмотрела на него, указывая носом на дверь. — Масамунэ дома у Чонгана. Должен выжить, как сказал старик. — синоби говорил прерывисто, после каждого слова делая паузу. Видимо, его спине сильно досталось. Мэй благодарно закивала, и впервые за этот день на лице Кадзу появилась улыбка. Он нежно погладил лису по пушистой голове. — Только будь осторожна, ладно? Мэй кивнула снова. Встав с кровати, она очень быстрым шагом побежала в сторону дома Чонгана.***
Погода стояла отвратительная. Осадки выпали везде, где не лень. Послевкусия боя особенно чувствовалось на поляне, кое где не успели убрать кровь, и ярко зелёные стебли травы окрасились в багрово красный. Мэй ощущала эту неприятную атмосферу: страх летал где то в воздухе, ощущение опасности. И он. И Масамунэ Араи, который укрыл своим телом их с Кадзу, чуть не погибнув сам. — Мне так жаль, Масамунэ.. — думала лисица, лапами ступая на ледяную дорогу. Ветер больно хлестал по спине, заставляя рыжую шерсть становится дыбом. Мэй всегда было гораздо теплее в теле лисы: но даже сейчас ей было плохо, теплый мех не спасал. Или это было от нервов и подкатывающего к горлу страха? Кицунэ стиснула зубы, тело по прежнему ломило. Она остановилась возле дома Чонгана. Порывисто вздохнула. Лишь бы Араи живой был, лишь бы пронесло. — Не хочу показываться перед ним в таком виде, — думала бывшая майко, переступая с лапы на лапу, пытаясь хоть как то унять дрожь. — Да, в клане все знают про это, но мне самой будет неудобно. Она прикрыла глаза. Ветер мягким, невесомым движением коснулся ее век. Он подхватил пару опавших листьев деревья, закружил их, из-за чего по всему клану раздавался еле заметный шелест. В этой пугающей тишине, которую нарушал лишь еле слышный шелест листьев, каждый мог найти что то, в чем нуждалась его душа: скорее всего, так надо было. После настолько жестокого боя любые слова были бы лишними, и погода словно понимала это. — Я могу рассчитывать на свои способности? — сосредоточенно думала Мэй, стараясь забыть обо всем. Она отдавалась этой тишине. — Сейчас, именно сейчас мне нужно превратиться в человека, я могу это контролировать, могу. Лисичка стиснула зубы. Перед глазами вновь застыла эта белая пелена света, такая же, как и сегодня днём. Она резко раскрыла глаза, и впервые за все время вздохнула с облегчением: получилось. Протянула тонкую руку, осмотрела царапины на ней. Перевела взгляд вниз: видок тот ещё. Потрепанные подолы кимоно, местами с дырками, взлохмаченная голова, на лице — гримаса боли. Она осторожно постучала в дверь, затаив дыхание. Мысли Мэй были заняты одним: о чем она сейчас будет говорить с Масамунэ, и будет ли говорить вообще? Он чуть не отдал свою жизнь за них с Кадзу. Дверь приоткрылась. Уставшее, обессиленное лицо Чонгана высунулось наружу, но увидев Мэй, его взгляд стал более добрым и мягким: — К Араи? Его сейчас нельзя беспокоить, но если просто посидишь рядом, думаю, ничего страшного не будет. Мэй на цыпочках шагнула за порог дома. — Как он? — прошептала она, и словила себя на мысли, что если услышит неутешительный ответ, то упадет в обморок снова. Руки Мэй похолодели от страха, а спину она держала прямо с непосильным трудом: из-за ноющей боли по всему телу ей очень хотелось лечь, придти в себя. Но нельзя. Не сейчас. Она обязана увидеть Масамунэ Араи любой ценой. Чонган смерил девушку неоднозначным взглядом, словно оценивая ее состояние и думая: просвещать ее во все подробности или не стоит? — Иди в комнату налево, увидишь сама. — ответил он, усаживаясь за деревянный стол, наливая себе в стакан какое то обезбаливающее. Мэй покачала головой: неужели она настолько плохо выглядит, что Чонган побоялся отвечать, чтобы с ней ничего не было? Но она быстро собралась и метнулась в комнату. Приоткрыв дверцу, шагнув в ту самую комнату, Мэй закрыла ее. Последующая картина ее не сильно порадовала, но главное было одно: Араи дышал. Слабо, прерывисто, постоянно болезненно жмурясь, но дышал. На белоснежной койке развалилось его тело. Всего лишь за один день Масамунэ похудел так, что на него было страшно смотреть: выпирающие ключицы, на которых было аж несколько шрамов, тонкие, болезненно бледные руки. На животе красовалась огромная, размером с два кулака кровавая рана, она почти затянулась, но по прежнему выглядела устрашающе. Темные волосы распластались по подушке в хаотичном порядке: щеки впали, на острых скулах было несколько царапин. Тонкие губы были приоткрыты: на них находилась заметная корка засохшей крови. Мэй на цыпочках подошла чуть ближе, села рядом, и позволила себе расплакаться. С каждой слезой снималось напряжение, она плакала тихо, не всхиплывая. — Пожалуйста, только живи. — прошептала кицунэ, склонившись над лицом Араи. Значит, его странное поведение последнюю неделю и это все было как то связано. Ее щемящее чувство в груди прошло, Мэй чувствовала, что что то здесь не так, и Араи скрывает что то. Но расспрашивать его обо всем сейчас она себе не позволила: ронин слишком слаб сейчас, его нельзя тревожить. С приходом Мэй глаза он не раскрыл, продолжал дышать, во сне кусая губу и бормоча какой то бред. Мэй одним лёгким, невесомым поцелуем коснулась его скулы. Это был обыкновенный, дружеский поцелуй с благодарностью: он спас и ее, и Кадзу, и сейчас из-за этого поступка находится в таком состоянии. Поблагодарить словесно она Масамунэ сейчас не могла, хотя бы так. Его кожа была такой холодной, что этот холод остался даже на губах девушки. — Я виновата.. — прошептала Мэй, вытирая слезы тыльной стороной ладони: она ощущала на себе такой груз вины, что казалось, что вот вот не выдержит под ним и упадет. Она ведь могла, могла предостеречь это, лучше бы ёкай поранил ее. Масамунэ Араи не заслуживал такого: он так сильно помог ей во всем. Смотря на его лицо, Мэй погрузилась в самые теплые воспоминания, которые были связаны с Араи. Каким он показался ей хладнокровным и строгим, когда защитил ее от самурая. Как они встретились снова, тогда, в баре, и для Мэй истинный характер Масамунэ стал настоящим открытием. Он пошел с ними в дальнейший путь, согласился идти на все трудности: настолько нуждался в компании и приключениях. Защищал ее от Азуми, всегда предлагал поговорить по душам вместе. Масамунэ Араи был из тех, кто безумно сильно дорожил дружбой. На его лице всегда сияла улыбка, голос был звонким, боевым. И каким же Араи оставался добрым человеком, не смотря на все трудности: чуткий, с большим сердцем. Так что же происходило на этой неделе? Кто плюнул ему в душу так сильно, что это так на нем отразилось? Мэй укусила себя за губу, не давая себе разреветься ещё сильнее. Из раздумий ее вывел хриплый, тихий голос: — Воды.. Сначала кицунэ показалось, что ей послышалось. Но нет. Масамунэ слегка привстал на локти, приоткрыл глаза пересохшими губами шептал одно: — Воды.. Мэй как опаленная вскочила с кровати, забегала вокруг ронина. К ее щекам от нервов подкатил румянец, глаза от слез по прежнему сияли: — Да, я сейчас, потерпи минутку! — воскликнула девушка, осматривая комнату. Чонган же должен был оставить воду в комнате у раненного? На деревянной тумбочке стояла фляга с водой. Мэй аккуратно взяла ее, налила в глиняную чашечку, поднесла к губам Араи. Его мягкие, израненные губы коснулись края чашечки, он жадно пил воду. После ронин закрыл глаза и откинулся на подушку вновь, как ни в чем не бывало. Мэй поняла одно: тревожить его сейчас нельзя. Поэтому аккуратно привстала с кровати, на цыпочках выйдя из комнаты. — Ещё не очнулся? — спросил Чонган, как только Мэй закрыла за собой комнату. — Нет. Только воды попросил, и все. — Попросил? — Чонган изумлённо поднял бровь. — Считай, успех. Он не говорил ни слова за этот день. Мэй слабо улыбнулась. — Не вини себя. — голос Чонгана сделался очень спокойным, словно он разговаривал с каким то очень близким человеком. Он смерил девушку внимательным взглядом, уголки его губ поползли вверх. — О чем Вы? — удивлённо спросила девушка, почувствовав каждой клеточкой своего тела внутренний дискомфорт. — Все в твоих глазах написано. Винишь себя за то, что Араи сейчас лежит в комнате в таком состоянии. Зря. Он — ронин, у него совершенно другой менталитет, цели в жизни. Спасти вас с Кадзу для него было долгом. — Я не считаю, что я стою его жизни..— прошептала Мэй, отвернувшись. Ей было неимоверно больно и неприятно. — Но ведь вы тоже сделали для него много всего хорошего. Взяли с собой. Жаль, что неравномерная благодарность получилась. Араи — хороший парень, уверяю тебя. — Чонган вновь улыбнулся, и его теплый тон разговора заставил Мэй повернуться и заглянуть к нему в глаза. — Вы знаете о нем что то ещё? — спросила кицунэ. — Откуда такие выводы? — старик усмехнулся. — Просто.. Вы редко так говорите, если знаете человека поверхностно. Разве что только про Кадзу, но он давно здесь живёт. — аккуратно начала Мэй, и Чонган резко сказал: — Масамунэ Араи говорил с Азуми. Не подслушиваю чужие разговоры, но это было прямо возле моего дома. Отчитывал ее, что нельзя так поступать с тобой, Мэй. И чтобы она оставила Кадзу в покое. Не знаю, получилось ли у него хоть что то, но мне кажется этот разговор Азуми запомнила надолго. На лице Мэй появилась улыбка. Араи! Такой открытый, всегда готовый придти на помощь, а про это промолчал. Какое же у него все-таки большое сердце. Заметив реакцию Мэй, и словно порадовавшись, что у него получилось отвлечь девушку от грустных мыслей, Чонган с улыбкой сказал: — Можешь приходить к нему. Но сегодня лучше не надо: будут раны зашивать. Мэй закивала, благодарно воскликнув: — Буду, конечно буду приходить! Спасибо, дядюшка Чонган! Она выбежала из дома, и Чонган ещё долго с улыбкой смотрел в след развивающимся на ветру юбкам кимоно и волосам девушки. Мэй зашла в дом Кадзу, тихо, стараясь не тревожить. Он уже не спал. С интересом разглядывал новые, появившиеся на своем теле шрамы, дотрагиваясь до них и иногда морщась. Заметив девушку, синоби слабо улыбнулся: — Уже превратилась в человека или у меня глюки? — Первое. — Мэй улыбнулась, подходя к нему. — Как ты? — Нормально. Как там Масамунэ? Я зайду к нему чуть позже, мне кажется, пока рано. — ответил синоби, сначала на его лице была улыбка, но после, со слов «Масамунэ Араи» она исчезла, и в глазах и голосе появилась тревожность. Мэй подробно рассказала ему о состоянии Араи, а также рассказала ему ту небольшую тайну, которую она сегодня узнала от Чонгана. — Вот это да, — Кадзу хмыкнул, хотел вскочить с дивана, чтобы начать менять шагами комнату, но схватился за бок, от боли зашипев: — С-с.. Теперь понятно, почему Азуми вела себя последнюю неделю до ухода из клана гораздо спокойнее. Мэй кивнула, и чуть более внимательно посмотрела на шрамы Кадзу: она вновь ощутила чувство вины. Практически у всех в клане остались боевые ранения, у нее никаких изменений во внешнем виде не было, если не считать разорванное кимоно. В бою она руководствовалась одной лишь магией, это не давало возможности врагам задеть ее. Мэй легла рядом с Кадзу, прикрыв глаза. Только сейчас она на полном серьезе ощутила, насколько устала. За волнением, связанным с Араи, нервозностью она и не замечала ноющую боль по всему телу, и только сейчас, спустя долгое время, когда легла, ощутила это. — Иди сюда.. — Кадзу притянул девушку к себе, обнимая за талию. Коснулся губами ее макушки, носа, провел дорожку поцелуев по ее скуле, и остановился на подбородке. — Как ты себя чувствуешь? — Голова болит и все тело ломит, а так нормально. — улыбнулась Мэй, радуясь, что наконец таки ощутила синоби рядом с собой, его тепло. Кадзу наклонился к ней, нежно коснувшись своими губами ее губ. Аккуратно укусил Мэй за верхнюю губу, оттягивая. Она ответила на его поцелуй, обхватывая лицо синоби руками. Весь оставшийся день они провели так, в полу-дрёме, оба усталые до нельзя, но при этом даже головная боль и ощущение вот вот потерявшегося сознания не мешало им наслаждаться обществом друг друга.***
— Поверить не могу! — Хидэко возмущённо ходила по комнате, нервно теребя пальцы. — Мы чуть не лишились Масамунэ Араи. Такао оглядел ее спокойным взглядом, но по его голосу все равно чувствовалось, что колдун нервничает. — Он выживет. Чонган говорил. — Мне казалось, что Араи ведёт себя странно последнюю неделю. — прошептала Хидэко, подходя ближе к Такао. Тот кивнул. — И никто до сих пор не знает, что с ним произошло тогда. Пока все выглядит максимально странно: неожиданное пришествие ёкаев, Араи, который был самым шумным жителем города внезапно становится тихоней, избегает всех, после его чуть не убивает ёкай, и все про это молчат. — Нужно продолжать, когда он будет чувствовать себя лучше. — Хидэко кивнул самой себе, устало присев на мягкое кресло. — Будешь чай? — спросил Такао, вставая. Он направился к небольшому столику, на нем стояло множество глиняных банок с разными травами. — Правда, закусок у меня особо нет. Только вагаси и моти. Колдун достал из шкафчика небольшую тарелку с вагаси и моти, поставил ее перед Хидэко. — О, спасибо Вам. Я как раз таки очень замёрзла. — Не то слово. У меня в хижине обычно тепло, но даже я уже позакрывал все окна. Словно погода чувствует нас, наше состояние. Такой страшный бой и ноябрь моментально превращается в январь. Такао налил в глиняную чашечку кипяток, насыпал туда местных трав. И только сейчас заметил посиневшие от холода губы Хидэко и ее трясущиеся руки. — Что, настолько холодно? — обеспокоенно спросил колдун, и, развернувшись, пошел в какую то комнату. — Сейчас принесу плед. Такао вернулся к Хидэко держа в руках теплый, светло-оранжевый плед, украшенный какими то золотистыми кисточками. Он поспешно накрыл плечи кицунэ им. — С-спасибо.. — прошептала девушка, обхватывая руками горячую чашку с чаем. — Вы мне так помогли. Сначала в бой со мной пошли, теперь вот это. Такао присел к девушке ближе, обхватывая пальцами свою чашку с чаем. — Пожалуйста. Я никогда не против помочь хорошим людям. — он мягко улыбнулся. Внимательный, цепкий взгляд синих глаз Такао остановился на фарфоровым лице Хидэко. Он посмотрел ей прямо в глаза. Поняв это, девушка временно отставила чашку с чаем, по прежнему придерживая руками плед, не давая упасть ему с ее плеч, и «подползла» к Такао чуть ближе. Она мягко обхватила руками лицо колдуна, поглаживая большими пальцами его нежную кожу. — Чисто из-за благодарности. — быстро прошептала она, и в следующую секунду очень нежно коснулась своими губами губ Такао. Хидэко боялась, что он оттолкнет ее, но дзёнин ответил на ее поцелуй, слегка ошеломленный смелостью девушки. Он обхватил руками ее тонкую талию, придерживая плед на ее плечах, нежно ласкал своим языком верхнюю и нижнюю губу девушки, согревая ее. Даря свое тепло ей без остатка. Хидэко аккуратно зарылась пальцами в его белоснежные волосы, не переставая целовать. — Твои глаза очаровали меня, как только я тебя увидел, Хидэко. — с доброй улыбкой прошептал Такао, и та смущённо улыбнулась.