***
Гарри закрыл дверь спальни и запер её. Охранные чары вновь встали на свои места, недовольно сверкая — отражая панику, которая участившимся сердцебиением бушевала у него в груди. Он прижал ладонь ко лбу и заставил себя сделать вдох. Слова Риддла всё ещё набатом стучали у него в голове с насмешкой, издёвкой и знанием. — Кто ты на самом деле? Гарри сглотнул, скривившись от накатившего отчаяния. — Твоё бегство выглядит как признание. Весь этот разговор в очередной раз — и совершенно излишне — напомнил ему, что даже в четырнадцать Риддл уже был чрезмерно умён и напорист — себе же во вред. Гарри, как мог, старался игнорировать мальчика. Страх перед тем, что он может натворить, если позволит себе слишком много думать о Риддле — о последствиях своего бездействия или наоборот, о возможности сделать что-то не так — поднимался в его душе всякий раз, когда Гарри видел слизеринца. Он разговаривал с ним, переругивался, даже терпеливо сносил его взгляды; однако не проводил с ним так уж много времени. Гарри пытался держаться от него в стороне, на тщательно выверенной дистанции, которая мешала ему воображать, каково это — обхватить руками тонкую бледную шею и сжать, да посильнее. Всякий раз, обращая внимание на Риддла, Гарри было сложно выкинуть из головы, как легко было бы убить этого ребёнка, а со знанием всегда приходило искушение: тёмная, едкая жажда, стискивающая его рёбра, мешая вздохнуть. Гарри не позволял себе даже думать об этом, потому что знал свой крутой нрав; у него в голове часто вырисовывался образ, как он стоит на краю пропасти, и сама мысль о падении в эту бескрайнюю бездну невыразимо пугала его. Гарри прекрасно знал, на что способен, и что потеря последних остатков сдержанности может превратить его в чудовище. Гарри был опасен. И все вокруг знали об этом: Рон, Гермиона, Джинни, его коллеги и чиновники из Министерства. А когда послевоенное победное ликование начало угасать, его снова начали окружать перешёптывания, подозрения и предположения. За каждым его шагом пристально наблюдал весь мир, всюду выискивая намёк на тёмные намерения. Стало полегче, когда они с Джинни объявили о своих отношениях, но Гарри знал, что в умах людей мало, что изменилось, особенно, когда он делал что-то, напоминающее окружающим, кем и чем он является. Волдеморт такой же. Истерический смешок застрял у него в горле. Он закрыл глаза, мотая головой. Гарри понимал, что убийство Риддла — не лучший вариант, особенно, когда возможные изменения в будущем, да ещё и крайне неопределённые, по серьёзности намного перевешивали потенциальную выгоду. Но если мальчишка и дальше будет стараться докопаться до правды, то Гарри, в конечном итоге, придётся сделать хоть что-нибудь, чтобы отвадить его. Их разговор в гостиной наглядно продемонстрировал, что оставлять Риддла без присмотра крайне неразумно. Гарри открыл глаза и отошёл от двери. Он отшвырнул сумку куда-то в сторону — его внезапно охватило нестерпимое желание содрать с себя кожу. Гарри сорвал с себя школьную мантию и стянул с шеи галстук. В спешке, пытаясь избавиться от рубашки, он едва не разорвал её, а потом выронил из рук, чувствуя, как заполошное дыхание, наконец, выравнивается. Он стоял посреди своей спальни, машинально потирая знак Даров Смерти, всё ещё прячущийся у него под штанами. Последние несколько дней метка никак себя не проявляла: обошлось без болезненных уколов и приливов жара; но внезапное послабление лишь наоборот заставляло насторожиться ещё больше. Тяжело вздохнув, Гарри собрал остатки самообладания в кулак и усилием воли подавил растущее беспокойство. Он потёр шею, разминая мышцы у основания черепа, которые свело от напряжения. — Хуже уже не будет, — пробормотал парень. — Гарри. — Блядь! — Гарри отскочил и резко обернулся. Он поднял руки, концентрируя магию. Подплывающий к нему Кровавый Барон содрогнулся — очертания его тела мелко задрожали. Казалось, из него вышибло весь воздух. — Барон, — настороженно поприветствовал Гарри незваного гостя, опуская руки и пытаясь упрятать взбесившуюся магию обратно. Та лихорадочно билась у него под кожей, стремясь защитить своего хозяина и не доверяя призраку — что было вполне оправдано, ведь последние встречи с ними оказывались не очень-то приятными. Гарри изумлённо распахнул глаза, когда осознал, что сказал незваный гость. — Вы знаете… — он одёрнул себя, закусив губу; в сердце засиял проблеск надежды. — Вы знаете, кто я. Барон почтительно склонил голову: — Знаю, и пришёл сюда сразу после допроса директора. Я хотел попросить прощения за своё поведение в том кабинете. Моё появление заставило Вас почувствовать себя некомфортно и привлекло к Вам нежелательное внимание. Искреннее раскаяние в его словах было просто поразительным. Гарри отвёл взгляд, не совсем понимая, как ему себя вести. — Всё в порядке, — заверил он призрака, — меня, честно говоря, больше волнует, откуда Вы знаете моё имя. Барон взглянул на него и резко выпрямился, как стрела, замерев в такой позе. Затем он сцепил руки за спиной и ответил на невысказанный вопрос. — Любой, кто потрудится взглянуть повнимательнее, поймёт, что Вы — не тот мальчик, чьё тело занимаете. Ваша истинная личность — Ваше имя — отпечаталась на Вашей душе. Гарри передёрнуло, как от холода, охватившего комнату, так и от зловещего смысла этих слов. — О чём это Вы? Выражение лица Барона стало насмешливым, но, тем не менее, он ответил. — Вас коснулась Смерть, — прямо сказал призрак, и, услышав эти слова, Гарри закрыл глаза. — Ваша истинная суть окутывает Вас сиянием. Вы приняли Её, носите на себе Её метку — хоть я и не знаю, как это произошло. Гарри опустил руку к бедру. Он смотрел себе под ноги, плотно стиснув губы. Вспомнился лес и смыкающееся кольцо людей в тёмных одеждах, а ещё ослепляющая вспышка зелёного света. Вспомнился сон, где ничего нельзя было разглядеть во тьме, рука со слишком длинными пальцами, вцепляющаяся в его плоть, и шёпот, раз за разом зовущий его по имени, проникающий под кожу и будоражащий разум. — Ваше появление здесь, — вдруг Барон умолк и обеспокоено взглянул на Гарри. Убедившись, что тот не проявляет гнева или нетерпения, призрак продолжил. — Ваше появление здесь нарушило баланс, — он неопределённо махнул белёсыми руками, пытаясь выразить нужные слова. — Мы сразу заметили это, как только Вы пересекли границы Хогвартса, и многие… обеспокоены движением энергетических полей. Остальные предпочли скрываться в уединении — чтобы снизить возможность встречи с Вами. Гарри нахмурился, встревоженный последствиями своего появления. — Тогда почему Вы здесь? Барон, наконец, встретился с ним взглядом, и Гарри вновь почувствовал себя голым пред этими белёсыми глазами. — Понял, что Вы не злой. Казалось бы, — призрак склонил голову, — Вы даже не подозреваете о своём статусе, — его манера речи напоминала то, как сам Гарри разговаривал со своими тётей и дядей, когда был помладше. Неуверенно, нерешительно, боясь получить нагоняй, — И я хотел бы обсудить это с Вами. Гарри сузил глаза — скорее от замешательства, а не от отчаяния. Движения энергетических полей и нарушенный баланс — это звучало гораздо опаснее, чем он ожидал. И, если Барон был прав, это именно его рук дело, пусть Гарри и не знал, что творит. Возможно, приехать в Хогвартс было не самой лучшей идеей. Он посмотрел на призрака. — Так это точно я? — спросил Гарри, сжимая кулаки. — Я — Повелитель Смерти. Когда Барон кивнул, ему пришлось отвернуться. Гарри и без того знал это, но, получив подтверждение, почувствовал себя гораздо хуже. Истина словно освободила его от тяжёлой ноши — о которой он даже не подозревал — лишь для того, чтобы повесить на него нечто вообще неподъёмное. Плечи невольно опустились под тяжестью знания. — И что это вообще значит? — прошептал он, проводя рукой по волосам. Слёзы раздражающе жгли глаза. Гарри стиснул зубы, молча проклиная всю эту ситуацию. Он не хотел быть Повелителем Смерти. Он хотел просто быть Гарри. Хотел вернуться в своё тело и время, к друзьям и близким. Хотел жениться на Джинни и создать с ней семью; быть аврором и пытаться насладиться миром, за который он боролся, истекал кровью и умер. Он хотел домой. — Я прошу прощения, — пробормотал Барон, отлетев подальше к стене. — Вижу, Вас это расстроило. Гарри хотелось рассмеяться, хотя ничего смешного в этом не было. Он зажмурился и покачал головой. — Всё нормально, — солгал он, отметая панику, грозившую поглотить его. — Вы вроде что-то говорили о дисбалансе? Ему нужна была хоть какая-то информация — что-то, благодаря чему он сможет отвлечься. Барон ответил, замерев где-то в углу комнаты: — Именно так. Вы пошатнули равновесие нашего мира. Ваша связь с ним, Ваше присутствие, Ваша душа — всё это нарушает естественный порядок вещей. Вы всполошили местных обитателей — магических существ и прочих созданий. И именно Вы призываете тех, кого не должно быть здесь. Внезапно по коже Гарри побежали мурашки. Он медленно повернулся к призраку, приоткрыв рот от возникшей догадки. — Та девушка, — выдохнул Гарри, — девушка у озера — она же не была обычным приведением, верно? На лице Барона отразилась сильная печаль, когда он снова кивнул. — Она была тенью. — Что, чёрт возьми, за тень такая? — спросил Гарри, воинственно скрестив руки на обнажённой груди. Он всё ещё чувствовал, как холодная ладонь зажимает ему рот, и как девушка безвольно свисает в руках странного существа. — Отпечаток трагически оборвавшейся жизни, — торжественно ответил Барон, поджав губы. — Но, — Гарри нервно указал на собеседника, — разве Вы не такой же? А другие призраки? Судя по тому, как Барон метался из одного угла комнаты в другой, становилось ясно, что эта тема ему неприятна, но он не пытался закончить их разговор. — Нет, тени — это не приведения. В каком-то смысле, они нечто меньшее. Не обращают внимания на окружение; ужас и боль их смерти оказались достаточно сильны, чтобы оставить след на месте их гибели, но с миром они никак не связаны. Тени заперты в непрерывном цикле: заново переживая либо свою смерть, либо моменты, предшествующие ей. Барон замер, уставившись куда-то в стену. Его лицо вновь выражало лишь глубокую печаль. — Обычно они слабые, невидимые для людей. Не существуют в этом мире, в отличие от призраков. Гарри облизнул губы: — Когда я впервые увидел её, она расхаживала туда-сюда по пляжу. Снова и снова. Я протянул руку, хотел помочь. Но, когда я прикоснулся к ней… — он взглянул на Барона, — она будто вырвалась из своего транса и начала кричать. Она напала на меня, исцарапала руки до крови, а потом, той же ночью, пыталась задушить в Больничном Крыле. Барон молчал. Гарри даже немного сгорбился под этим нечитаемым взглядом. — Это… существо внезапно появилось и оторвало её от меня. Оно было огромным. Окутанным тенями. И оно убило её. А потом посмотрело на меня и засмеялось, произнесло моё имя и исчезло, — от одного лишь рассказа о той ночи ему поплохело. Гарри рассеянно потёр руки, пытаясь согреться. Он не хотел спрашивать, но ему нужно было знать. — Это же… — Смерть. В голосе Барона был слышен страх, и Гарри тут же почувствовал, как фантомные пальцы ласкают его шею. Его передёрнуло от дразнящего прикосновения. — Она прячется в Вашей тени, — беспощадно и испуганно продолжил Барон. — Вы связаны. Ваша душа пылает от Её прикосновений. — Как мне разрушить эту связь? — спросил Гарри, опуская руки и делая шаг вперёд. — Я не хотел этого, не просил, чтобы такое произошло со мной. Меня выдернули из моего родного времени и засунули в это тело. Должен быть способ как-то изменить это. Но Барон покачал головой, отстраняясь от Гарри, воинственно подошедшего слишком близко. — Я ничем не могу помочь, — сказал он, затравленно глядя на юношу. Гарри опустил пояс штанов так, чтобы обнажить половину метки на своём бедре. — Вы знаете, почему так жжёт? — требовательно спросил он, не скрывая отчаяния в голосе. — Знаете, почему так болит? Призрак снова покачал головой. — Повелителей прежде никогда не было. Смерть — это не то, что можно пленить или контролировать. Это дикая, необузданная сила, непостижимая для нас. Её мощь безгранична, и что-то мне подсказывает — Она не очень-то довольна Вашим новым статусом. — Значит, нас таких уже двое, — прошипел Гарри, чей крутой нрав снова дал о себе знать. — Если именно из-за Неё я здесь, то Она определённо задолжала мне парочку ответов. Барон выглядел крайне ошеломлённым его словами, от ужаса призрак прижал руку к груди. — Смерти нельзя приказывать, — взволнованно возразил он. — Может быть и нет, — согласился Гарри, потому что понятия не имел, что вообще значило «повелевать Смертью», — но если уж я застрял в этом дерьме, то хочу хотя бы получить чёртовы объяснения. Барон разъярённо метнулся к нему: — Вы не можете сделать что-то подобное — во всяком случае, уж точно не здесь. Хогвартс — ядро магической энергии, накапливаемой в течение более чем девяти веков. Вы столько времени провели здесь, в окружении столь могущественной магии — неужели у Вас нет даже какого-то смутного представления о том, насколько это опасно? Вы не можете искушать судьбу, нарываясь на встречу со столь пугающей силой, в месте, где живёт столько детей. Ярость, звеневшая в каждом слове, заставила Гарри отступить — Барон рычал, точно дикий зверь. Весь страх, что призрак испытывал, тут же испарился, сменившись желанием защитить жителей замка. И, столкнувшись с таким искренним порывом, Гарри мог только подчиниться. Он погорячился, лишился остатков разума из-за страха, и теперь сожалел о необдуманных словах. — Нет, — мягко произнёс он, — нет, только не в Хогвартсе. Вы правы. Что бы со мной ни произошло, слишком опасно выяснять это здесь. Я прибыл в Хогвартс лишь для того, чтобы отыскать решение — способ вернуться домой. Но ответы я получу явно не здесь, — Гарри вздохнул, почувствовав ужасную усталость — сказывался крайне напряжённый день. — Может, мне и вправду стоит уйти. И ведь это было бы совсем не сложно. Накинуть на себя дезиллюминационные чары, добраться до прохода Одноглазой Ведьмы, потом до Сладкого Королевства и так до Хогсмида. Уйдёт ночью, и никто ничего не заметит. Без Надзора Гарри вполне может оказаться на полпути в Британию, пока в школе поймут, что он пропал. И всё это без особых усилий. Если он намеренно постарается обдурить преподавателей и учеников, воспользовавшись своими знаниями о техниках и методиках авроров, то сможет пустить их по ложному следу, отправив в совершенно другом направлении. Исчезнуть в маггловском мире было наилучшим вариантом: благодаря войне и бомбёжкам проходов открылось множество. Отправиться за границу было бы сложнее, но Гарри знал, что при желании смог бы найти выход и с Британских островов. Гарри раздражало то, что он был Натаном Сиро — ещё с тех пор, как очнулся в больнице. Пытаться постоянно сдерживать себя — не полностью, полностью никогда не получалось — достаточно, чтобы производить впечатление странноватого, но не смертоносного мага — это лишь привлекло внимание и устроило ещё больше беспорядка, в котором он пытался разобраться. Одно Гарри знал точно — он никогда не вернётся домой, если останется таким. Его жизнь не в этом — не в притворстве или каких-то извращённых играх, к которым так стремились Риддл и Дамблдор. Гарри нужно было действовать — сделать хоть что-то, чтобы решить нависшую проблему. — Что бы Вы ни решили, — отозвался Барон, — просто знайте — ничто не заставит Катберта вернуться в свой класс, пока Вы остаётесь в школе. Гарри склонил голову в знак признательности, не отвлекаясь от своих мыслей, размышляя над всевозможными вариантами. Учитывая всё вышесказанное. Вероятно, чувствуя конец беседы или просто желая сбежать, призрак воспарил на несколько футов. — Я прощаюсь с Вами, — сказал Барон, натянуто поклонившись, и резко взмыл вверх, напоминая этим испуганное животное, стремительно пустившееся в бегство. Гарри уставился туда, где исчез призрак. Спустя почти минуту он сел на кровать и опустил голову, разглядывая свои руки. Гарри не шевелился ещё несколько часов.***
Саймон онемел. Он слепо нащупал книгу, взял её со стола и сунул в сумку. Обед уже подходил к концу, и ему хотелось избежать безумной толкотни учеников, стремящихся поскорее попасть на уроки. Саймон возился со своей сумкой, бездумно дёргая ремешок и нервно озираясь. Натана в Большом Зале не было. Бросать взгляд на слизеринский стол, пытаясь отыскать знакомые черты в море лиц, и, всякий раз не находя, испытать боль в сердце — это стало почти привычкой. Саймон прижал ладонь к груди, будто стараясь усилить исходящую оттуда боль. Он не мог припомнить, когда испытывал такое же замешательство, как сейчас. Неуверенность и опасения преследовали его с той самой встречи в коридоре. Саймон будто вновь воочию увидел ярость в глазах Натана, безразличие и равнодушие, которые в мановение ока превратились в лесной пожар, сменив пустой, серый сланец на блестящую сталь. — Натана здесь сейчас нет. Саймон сглотнул и трясущейся рукой нервно зачесал волосы назад. Ему было стыдно признаться в этом даже себе самому — но в тот момент, столкнувшись с гневом Натана, Саймон не чувствовал ничего, кроме чистого, незамутнённого страха. Оттого, что именно он вызвал такую необычайную ярость, его затрясло — да даже сейчас колотит. Саймон закрыл глаза и ушёл, вцепившись в ремешок своей сумки. Наконец-то до него дошло, что он ничего не знает о новом Натане — то, что казалось маской, таковой на деле не являлось. Саймон не находил в брате ни одной знакомой черты. Раньше ему хватало одного лишь взгляда, чтобы понять, о чём тот думает, а теперь Натан стал для Саймона закрытой книгой: со своими мыслями и тайнами, которые оставались для него загадкой. Это пугало, невероятно пугало — смотреть на родное лицо и видеть, как незнакомец смотрит на него в ответ. Саймон отмахнулся от назойливых мыслей и свирепо нахмурился. Он протянул руку и схватил свой дневник — тот самый, который мать подарила ему на день рождения — намереваясь спрятать его в сундуке. Но стоило сделать шаг, как откуда-то на пол упал кусок пергамента. Саймон озадаченно уставился на него. Он поднял его и развернул, но тотчас чуть не уронил, узнав почерк. Саймон швырнул записку на кровать, аккуратно написанные строчки стояли у него перед глазами. Он… он думал, что с этим покончено. Живот скрутило спазмом, а желчь подкатилась к горлу. Саймон инстинктивно прикрыл рот рукой, всё же прочитав записку впервые за несколько месяцев. Сделка есть сделка. Услуга за услугу. Буду на связи. Его стошнило.***
В конце концов, Гарри медленно пришёл в себя, сел и тяжело вздохнул. Скорее всего, он пропустил занятия, но сейчас поддержание образа прилежного ученика заботило его меньше всего. Гарри встал и отряхнул штаны, разглаживая складки, как вдруг замер, когда что-то нащупал. Он сунул руку в карман и вытащил конверт, глупо его рассматривая, пока не вспомнил, что Синтия присылала письмо. Он же получил его сегодня утром — Гарри поразился тому, как долго тянулся этот день. Он вновь аккуратно вытащил письмо, движимый любопытством и желанием отвлечься от своих сумбурных мыслей. Гарри внимательно прочитал содержимое. Одним словом, письмо было тёплым. Любовь Синтии к сыну словно пропитала каждую строчку, и хотя Гарри счёл её заботу удушающей и расстраивающей, он на деле не мог ни в чём винить эту женщину. Синтия отдалённо напоминала ему Молли — внимательностью, заботливостью и обожанием своих детей — и, читая написанные ею строчки, он несколько раз ловил себя на том, что улыбается. Письмо оказалось относительно коротким, но всё же было приятно на какое-то время погрузиться в чьи-то праздные проблемы. Сплетни прямиком из светских кругов; тяжкие думы на тему того, какое платье купить; разногласия, возникшие между ней и Бенедиктом о грядущей поездке на каникулы. Тривиальные темы, проблемы, которые и в голову бы ему не пришли, но необычайно успокаивающие. В такие моменты его собственная жизнь казалась бредом сумасшедшего. Разговор с Бароном всё ещё вертелся у него в голове, но Гарри усилием воли отмёл его в сторону. Манера общения Синтии — учитывая происходящее в Хогвартсе — теперь казалась гораздо мягче, не такой резкой, как раньше. Её предложение встретиться в Хогсмиде на выходных было хорошим, а вот просьба прийти с Саймоном — нет. Гарри не особо заботил близнец Натана, и, разумеется, не хотелось насильно составлять ему компанию. Но стоило признать, что отчасти Гарри не хватало ненавязчивого очарования Хогсмида. Было бы здорово вновь увидеть деревушку нетронутой временами недолгого правления Волдеморта. Гарри постучал листами пергамента по ладони, отведя взгляд. Казалось странным идти туда без Рона или Гермионы. Было сложно справляться со всем этим кошмаром без друзей, без Джинни, но Гарри не позволял пустоте в груди истязать себя слишком долго. Он вновь посмотрел на письмо, глубоко задумавшись. Знал, что ему придётся ответить Синтии, но нужно будет тщательно обдумать написанное. Меньше всего Гарри хотелось, чтобы женщину вывели из себя его слова или причинили боль… Гарри замер, приоткрыв рот, когда в его голове появилась идея. Он хотел покинуть Хогвартс, уже примерно спланировал свой побег, но что, если ему вообще не нужно никуда бежать? Синтия сразу сказала, что он может вернуться домой, если в школе окажется слишком сложно, а эта женщина не производила впечатления человека, отказывающегося от своих слов — особенно в подобных вопросах. Если Гарри напишет ей: упомянет издевательства, ехидные насмешки, нехорошие взгляды и намеренное игнорирование со стороны преподавателей — Синтия, конечно, сразу заберёт его. Это будет куда надёжнее побега, а относительная безопасность родного дома, вкупе с полезными связями и возможностями, всяко лучше необходимости торговать и красться, точно вор, через всю страну. Головомойка, которую ему устроят Бенедикт и Синтия, станет небольшой платой за обеспеченную ими безопасность. И, прошептал голосок в его голове, это меньшее, что Гарри может сделать для четы Сиро после того, как украл у них сына. Однажды они почти потеряли своего ребёнка, и хотелось бы по возможности избавить Бенедикта и Синтию от страданий, которые Гарри причинил бы им своим исчезновением. Подумаешь, пара нянек — зато он сможет выбраться из этого места, подальше от Риддла, Ориона и Дамблдора, от призраков, теней и магических существ. Сомнительно, что здесь Гарри сможет узнать что-то новое о своём незавидном положении — лучше заиметь крепкую почву под ногами, прежде чем лезть в дальнейшие дела. Гарри нетерпеливо подошёл к своему столу, слишком ускорив шаг. Он прищёлкнул языком, когда задел бедром угол стола, и от края откололся стеклянный орнамент. Тот с грохотом упал на пол прежде, чем Гарри успел его поймать. Парень нахмурился и опёрся рукой о стол. Он отбросил письмо и сделал шаг в сторону, наблюдая, как стеклянная безделушка — не разбившаяся благодаря простеньким защитным чарам — откатилась в сторону; затем перевёл взгляд на половицу, на которую та приземлилась. Судя по всему, под ней скрывалась пустота. Сузив глаза, Гарри быстро опустился на колени и принялся ощупывать деревянные половицы, постукивая костяшками по зазорам и вслушиваясь в разницу звуков. Он фыркнул, приподняв уголки губ. — Ого, какой умный парнишка. Гарри не особо удивился. Он уже понял, что Натан из тех, кто скрывает множество секретов, потому вполне ожидаемо было найти что-нибудь этакое у него в спальне. Куда больше Гарри разочаровался в себе самом, потому что не подумал о том, чтобы как следует проверить возможные тайники. Он вытащил палочку и проверил диагностическими чарами половицу: кроме нескольких простецких защитных чар ничего опасного не было. Гарри принялся распутывать вязь заклинаний, а затем сунул пальцы в щель между половицами, аккуратно приподнимая одну из них. Под половицей обнаружилась довольно глубокая ниша, на дне которой невинно лежал сложенный листок бумаги. Вновь не почувствовав угрозы, Гарри вытащил его. Развернув листок большим пальцем, он принялся за чтение. От шока Гарри чуть не выронил половицу; в нём снова зажёгся интерес. Это был шифр. В бедламе последних нескольких дней он напрочь позабыл о дневнике Натана; отсутствие ключа делало процесс расшифровки слишком утомительным. Но теперь… Гарри протянул руку, и невербальное акцио принесло ему красную книжку в кожаном переплёте. Он повернулся к столу, из-под которого ногой выдвинул стул и удобно уселся. Гарри открыл дневник на первой странице. Путаница в записях по-прежнему слегка дезориентировала его, но энергия, с новой силой загоревшаяся внутри, помогла с лёгкостью проигнорировать это. Гарри положил один-единственный лист бумаги рядом с дневником, а затем достал одну из ещё нетронутых книг. Его руки больше не дрожали, а нарастающее возбуждение отодвинуло на задний план все давнишние мысли о множестве проблем. Гарри взглянул на шифровальный круг — самый обычный сдвиг — нашёл, где начинается алфавит во внешнем кольце, а затем поискал перевод во внутреннем. Он усмехнулся про себя и принялся расшифровывать первую строчку, просто чтобы удостовериться, что перевод будет правильным. Это заняло всего несколько минут, но теперь Гарри был уверен в том, что делает, и положил шифр рядышком с дневником. Он направил палочку на страницы: — Трансферендум. С золотистым мерцанием копия шифра оторвалась от страницы и воспарила над дневником. Гарри сидел, затаив дыхание, наблюдая, как зашифрованные абзацы начали сверкать, каждая буква менялась прямо у него на глазах, наконец, приоткрывая завесу истинного смысла. У Гарри не было возможности прочитать первую страницу, поскольку дневник автоматически перелистнул на следующую, неуклонно продолжая перевод. Он потёр рот рукой и задумчиво откинулся на спинку стула. Лучше дать заклинанию закончить свою работу, прежде чем пытаться что-то прочесть. В конце концов, у него впереди целая ночь. Гарри вздохнул, предвкушая долгое ожидание. Даже с немыслимой скоростью заклинания перевода потребовалось больше часа для расшифровки всего дневника. Когда золотистое мерцание шифра рассеялось снопом магических искр, Гарри сел прямо и пролистал обратно до первой страницы. Он провёл по ней рукой, бережно и осторожно. Гарри перевёл дыхание и принялся за чтение, теряя самообладание в считанные минуты. В большинстве своём, дневник хранил ежедневные записи о жизни Натана, начиная с середины второго курса, и рисовали совсем другую картину, нежели ожидал Гарри. …Дамиан стал запасным игроком Хаффлпаффа. Он был так взволнован… …и хотя я говорил ему этого не делать, Саймон всё равно купил его для меня… …Жасмин довольно хорошенькая, и она сказала вчера, что у меня красивые глаза… …приятно вот так прогуляться вместе; а я ещё удивлялся, зачем отец пригласил столько людей в наше поместье… Гарри нахмурился, вновь перечитывая написанное и пытаясь понять, как Натан превратился из компанейского паренька с множеством друзей в самого настоящего изгоя. Судя по записям, он был самым обычным мальчиком, умным и целеустремлённым, разве что, может, немного застенчивым. И для Гарри это выглядело сущей бессмыслицей, ведь он на своей шкуре прочувствовал всеобщее презрение и откровенное отвращение, которое многие испытывали к Натану. — Да что за чертовщина с тобой приключилась? — пробормотал он, загибая уголок страницы, намереваясь перевернуть её. Гарри закончил последний абзац, подробно описывающий последний день Натана в Хогвартсе перед летними каникулами, и перелистнул, желая увидеть продолжение. Он нахмурился ещё сильнее, когда увидел резкий скачок дат от конца июня к середине августа. Но, что гораздо хуже, посреди страницы была написана одна-единственная строчка; тревога набатом застучала у Гарри в голове. Они лгали мне. Гарри провёл пальцем по строчке; у него скрутило живот от замешательства и беспокойства. — О чём это он? — прошептал Поттер, перелистывая страницу за страницей и бегло просматривая даты: он уже добрался до октября, целые месяцы без единой записи, а ведь у Натана полным ходом шёл третий курс. Гарри пролистал до самого конца дневника, но так ничего не обнаружил, и быстро понял, что отношение к Натану ухудшилось, а затем вернулся к той самой злополучной строчке. Он долго вглядывался в эти зловещие три слова, напряжённо обдумывая их. Гарри вздрогнул, когда кто-то громко постучал в его дверь. Он так резко вскинул голову, что ахнул и усиленно заморгал, пытаясь избавиться от бликов в глазах. Раздосадованный тем, что его отвлекли, Гарри потёр переносицу. В дверь продолжали барабанить, так что пришлось убрать выпавшие страницы в дневник и сунуть его в ящик стола. Быстро оглядевшись, он ринулся к двери и рывком распахнул её. Ему жизнерадостно улыбался Орион. — Тебе бы лучше перестать пропускать уроки, — заявил мальчик вместо приветствия, — пока профессора относятся к тебе с пониманием, но если продолжишь так себя вести, то это изменится. Его серые глаза окинули Гарри любопытствующим взглядом, словно пытаясь увидеть самую суть, но не находя ничего подобного. — Я пришёл позвать тебя на ужин, — сказал Орион, прекратив попытки прочесть его. Гарри покосился на мальчика, как вдруг почувствовал жуткий голод. Он вспомнил, что после завтрака совсем ничего не ел. — Мне не нужна нянька, — холодно отозвался Гарри, слишком уставший и взволнованный, чтобы выразить своё раздражение должным образом. По правде говоря, он был благодарен Ориону за то, что тот решил зайти за ним, хотя и подозревал, что в этом есть какой-то скрытый мотив. За время, проведённое в школе, Гарри успел понять, что Ориона сложно было назвать доброжелательным человеком. Пусть он и выглядел милым, в нём чувствовалась изрядная доля злобы, чудесно сочетающаяся с его коварством и хитростью. Хотя, учитывая, что Гарри скоро покинет Хогвартс, стоило быть снисходительнее к мальчику. — Думай, как хочешь, — небрежно сказал Орион и отошёл, чтобы Гарри смог выйти из комнаты и запереть дверь. — Складывается впечатление, что каждый раз, когда я поворачиваюсь к тебе спиной, ты начинаешь заниматься чем-то увлекательным, — мальчик выдержал многозначительную паузу, а затем спросил. — Что делал? Риддл сказал не трогать тебя какое-то время — ты расстроился из-за чего-то? Гарри стоял лицом к двери, так что позволил себе недовольно скривиться. Ещё одного допроса он просто не выдержит. Дамблдор устроил два, Риддл — один, и этого хватило с лихвой. — Нет. Просто читал книгу, — ответил Гарри, надеясь, что этого хватит, чтобы пресечь дальнейшие расспросы. Орион сморщил нос. — Целый день? Да ты же явно врёшь, — он покачал головой и потянул Гарри за запястье. — Погнали, — вопреки обыкновению, на этот раз мальчик не висел на Гарри, а чинно держал руки сцепленными за спиной. Он выглядел на удивление уравновешенным и взрослым. Поттер с подозрением глянул на него, несколько поражённый такой переменой. Он знал, что Орион всегда был довольно непостоянным, однако обычно это выражалось иначе. Хотя сказанное мальчиком вновь вернуло Гарри к дневнику Натана и последним строчкам, которые он прочитал. Они лгали мне. Он снова прикусил губу, отметив нежность чужой кожи, и замер. Орион остановился рядом и покачал головой. Гарри медленно расслабил челюсть, позволив нижней губе выскользнуть из-под его зубов; он ненадолго уставился в потолок, прежде чем вновь посмотреть на мальчика. — Орион, — начал он и подождал, пока не убедился, что целиком и полностью завладел его вниманием. — Что ты думал… обо мне? Раньше. Орион заметно удивился, хотя выражение его лица быстро перешло к вежливому интересу. Однако в глазах виднелась заинтригованность. — Скучный, — лаконично ответил наследник Блэков, совершенно не заботясь о безжалостности своих слов. — Слабый, невзрачный, плаксивый. Умный, но слишком мягкий, чтобы воспользоваться этим. Совершенно не способный постоять за себя. — Почему? — тихо, но твёрдо спросил Гарри. Когда Орион вопросительно вскинул брови, Поттер неопределённо махнул рукой. — Почему над ним — надо мной — издевались? Почему все так меня ненавидят? Орион хмыкнул, отошёл буквально на дюйм и окинул собеседника любопытным оценивающим взглядом. — Вообще там много чего намешалось, но, полагаю, всё началось со слухов, — ровно ответил он. — Слухов? Каких слухов? — Гарри не скрывал нетерпения. Он просто хотел знать. Лицо Ориона не выражало абсолютно ничего, мальчик как никогда выглядел бессердечным и чёрствым — особенно когда насмешливо изогнул губы. — Слухи о том, что ты незаконнорожденный, — он впился в Гарри взглядом. — Слухи о том, что ты бастард.***
Примечание автора: Ахах, боже. Как же я люблю, когда мне удаётся раскрыть то, что и без того было довольно предсказуемо. Надеюсь, никого новая глава не отпугнула: теперь мы с вами увидим более широкую картину происходящего. Поверьте, со временем всё это обретёт смысл. Как и всегда, мой тамблер открыт. Приходите, если хотите почитать различные теории, выплеснуть эмоции, пообсуждать новые главы и получить ответы на вопросы! Спасибо вам, ребята, всем хорошего дня и ночи! Примечание переводчика: Вообще внезапно поведаю одну вещь о Гарри. Он частенько матерится ахах Но я знаю, что часть матов можно перевести более мягонько. Теперь вопрос — вы были бы не против увидеть маты в этой истории? Не на постоянной основе, конечно, а как в этой главе. С незаконнорожденного Натана я посмеялась от души. Первая мысль чисто: «в смысле, а Саймон?». Я понимаю, что такое возможно (реально возможно), когда один близнец от отца, другой — от любовника, но Натан и Саймон же одно лицо… И вообще, разве слухи не должны были задеть Синтию? Почему избивать начали Натана? Бред какой-то. /Бред не в плане непроработанности сюжета, а в плане поведения местных жителей/ Защитила диплом на пять (тот самый, который переписала за два с половиной дня прямо перед защитой, поскольку мне немножко забыли сообщить об изменении темы) и выпустилась с красным дипломом, ура.