***
Орион знал, что такое смерть. Впервые он увидел мёртвое тело в шесть лет. Похороны его прадядюшки были крайне мрачным событием: длились мучительно долго, но в то же время пролетели слишком быстро. На первом этаже дома его семьи полонились люди, которых Орион даже не знал: семьи-союзники, деловые партнёры, политики и высокопоставленные лица — целая толпа, занявшая каждый свободный угол. Даже будучи ребенком, он понимал, что соболезнования, сладчайшим мёдом сочащиеся с губ гостей, были лживыми насквозь. Под сочувствием и грустными улыбками тщательно скрывались алчные желания, а под тихими словами утешения — жадность и ликование, смешанные с отчаянными попытками выслужиться перед любым членом семьи Блэк. Большая часть того унылого дня затерялась в ворохе воспоминаний, но единственное, что Орион до сих пор ясно помнил — бледный труп Корвуса Блэка, выставленный на всеобщее обозрение. Словно наяву Орион видел пепельно-серую плоть, резко контрастировавшую с тёмной тканью костюма, и отблески пламени каминов, отражающиеся от колец на узловатых пальцах. Видел морщинистые руки — Орион частенько наблюдал, как они снимают шкуру с кроликов и ломают куриные кости для очередного ритуала — сложенные на груди. Он даже помнил, каким холодным был Корвус на ощупь, и как его удивило отсутствие человеческого тепла — после чего мать оттолкнула его от дядюшки, прошипев что-то о должном уважении, и напоследок влепила сыну пощёчину, чтобы наверняка. Шрам от её кольца до сих пор красовался на щеке Ориона — незаметный, если не знать, куда смотреть. Тогда премудрости смерти ускользнули от его понимания, несмотря на многократные попытки отца всё объяснить; однако по мере того, как годы забирали всё больше членов семьи Блэк, почти не оставляя места в родовом склепе, Орион осознал её суть. К тому времени, когда он растерял почти всех своих двоюродных братьев и сестёр, кроме одной* , Орион успел привыкнуть к мысли о собственной смерти. Навсегда освободившись от бремени, которое, казалось, непрестанно несли другие люди. Так что да, к этому моменту Орион отлично знал, что такое смерть, но увидеть её своими глазами всё равно оказалось шокирующе. В сражении Сиро был на редкость жесток. Когда парень отбивался от противника, его магия витала в воздухе, безжалостная и свирепая — у Ориона перехватывало дыхание. Невероятная сила Сиро привела его в восторг. Когда Сиро бесстрашно заслонил их собой, окружая своей магией, как щитом, Орион почувствовал себя в полнейшей безопасности. Но тепло и уют, которые он никогда прежде не испытывал, развеялись, когда чьё-то проклятие попало прямо в их компанию и отшвырнуло назад. От боли, прострелившей плечо, потемнело в глазах, а гул крови, прилившей к ушам, на мгновение оглушил его. Когда Ориону, наконец, удалось сесть, он увидел, как Сиро рухнул на снег с перерезанным горлом, откуда ручьём хлестала кровь. Мир поблёк, в ушах звенело — мальчик непонимающе уставился на сцену, разыгравшуюся перед ним. — Вот дерьмо, — услышал он шёпот Августуса — его голос стал низким и хриплым от шока, но в воцарившейся тишине всё равно прозвучал до ужаса громко. Без вспышек заклинаний, пронзающих воздух, отчётливо ощущалось, насколько обезлюдела деревня. Без Сиро, чья мощь заполоняла всё вокруг, внезапная пустота казалась сокрушительной. Орион схватился за ноющее плечо, отстранённо ощущая липкое пятно крови, насквозь пропитавшее мантию. Зрение затуманилось, будто раскрашенное акварелью.* Сиро не двигался. Уткнувшись лицом в пропитанный кровью снег, он лежал неестественно тихо и выглядел ещё более хрупким, чем когда-либо. Сиро не двигался. Орион знал, что такое смерть, считал её единственной непоколебимой константой своей жизни, но отчего-то в груди всё сжалось от осознания, что Сиро больше нет. Мальчик несколько раз моргнул, но пугающее зрелище никуда не делось. Если уж на то пошло, оно будто стало ещё ярче, отчётливее, зажгло сетчатку с удвоенной силой. Запах крови смешался с морозной свежестью снега и тяжёлой, прогорклой вонью от дыма, забивая горло. Орион должен был… тоже должен был сражаться. Следовало помочь Сиро, а не съёживаться, точно маленький ребёнок, в надежде, что кто-то придёт и защитит. Смотри, прошипел голос у него в голове, подозрительно похожий на материнский, смотри, к чему привела твоя слабость. Жалкий, бесполезный мальчишка. Орион пошевелился: медленно подтянул поближе ноги и приподнялся, чувствуя, как кишечник словно завязался узлом. Согнув ногу, он опёрся локтем о колено и чуть не рухнул обратно на землю, когда вспыхнула боль, от которой потемнело в глазах. Орион не мог сбросить с себя оцепенение: мысли утонули в урагане эмоций, которые он сам был не в силах понять. Напавший на них мужчина, стоявший на другой стороне улицы, для Ориона стал едва различимой фигурой. Смутный человеческий образ, который начал медленно приближаться. Орион не мог оторвать глаз от тела Сиро. Это было неправильно. Происходящее противоречило всему, что Орион успел понять об этом парне. Сиро просто не мог умереть: уж точно не тогда, когда стал таким интересным. Этот проигрыш был крайне несправедливым: Орион только-только прикоснулся к его тайне, начал ценить новую личность Сиро — угрюмую и грубоватую. И чтобы весь этот потенциал украл какой-то незнакомец… Теперь в его сердце воцарилась новая эмоция, совершенно чуждая, но завывающая сильнейшим штормом. Дикая и необузданная. То, что он не испытывал уже много лет. Горе. Орион отпустил кровоточащую рану и потянулся к бездыханному телу, наплевав на расстояние между ними. Он… он должен дотронуться до него. Чтобы удостовериться. Августус тут же схватил его за воротник пиджака, комкая плотную ткань, и потянул обратно к себе, инстинктивно защищая. — Орион… — тихо и напряжённо произнёс он, но резко выдохнул, когда на них обрушилась сокрушительная тяжесть, выбившая воздух из лёгких и практически впечатавшая в землю. Орион с величайшим трудом остался в вертикальном положении, сопротивляясь непреодолимому давлению, хотя его руки мелко тряслись от напряжения. Все волосы на теле встали дыбом, когда мальчика охватил первобытный страх. Нужно убегать, убегать, убегать. Орион вытянул шею, хватая воздух ртом, ни на секунду не отвлекаясь от Сиро. В глазах жгло, было больно — но всё это меркло на фоне страха. Внезапно из ниоткуда появился чёрный туман, и начал окутывать неподвижное тело живыми тенями. Змеисто скользнул по парню, мазнул по волосам и одежде — и тут Сиро резко вздрогнул, будто его ударило током. Чёрные щупальца тумана замерли, дрогнули и впились в тело парня. Пронзили одежду и ушли глубоко под кожу. Сиро начало трясти, как в припадке. Его ноги беспорядочно дёргались — пусть сумбурно, но с прежней грациозностью. Следом их всех накрыла магия, взбешённая и возмущённая, так насытив воздух, что стало тяжело дышать. Она вырвалась из Сиро и обрушилась на улицу, точно волна прилива. Её вкус осел на языке Ориона мерзкой сладостью, избавиться от которой было невозможно, и Ориона чуть не вырвало. Тошнотворно. Точно гниющие фрукты. В следующую секунду магия сжалась до маленькой точки, превращаясь в нечто совершенно иное, и сквозь выступившие на глазах слёзы Орион увидел, как возле головы Сиро вспыхнуло голубое сияние. Сиро неистово содрогнулся, сияние померкло, а после исчезло совсем — вскоре магия и душившая тяжесть её силы, наконец, начали угасать. Орион резко втянул носом воздух — свежесть после пережитого казалась мучительной. Мальчик заставил себя подняться, несмотря на боль в каждой клеточке тела, наблюдая, как Сиро прижал колени к груди, сжимаясь в комочек. Его охватила сильная дрожь, заметная даже с такого расстояния. Одна минута сменилась другой, но никто из них не сдвинулся с места. Казалось, весь мир замер, застрял в тягучем мгновении и просто ждал, пока гравитация не обрушится на него, вновь возвращая течение времени. А затем Сиро сел. Словно распустился окровавленный цветок: вся шея и рубашка были заляпаны багровым. Лицо, до этого уткнувшееся в снег, тоже оказалось залито кровью, а волосы спутались: к прежнему каштановому цвету теперь примешивался алый, тонкими струйками сбегавший по меловой коже. Из-за опущенной головы парня Орион не смог разглядеть рану на его шее, но ему было достаточно увидеть и выражение лица. Дикая смесь эмоций: непонимание, неверие, ужас. В тот же миг, когда последнее чувство застыло на бледном лице, явно подавляя всё остальное, Орион застыл. Сиро вцепился руками в волосы, не в силах сдержать подступившую панику. Его магия вновь взметнулась, пульсируя от вороха эмоций, своей незамутнённой яростью напоминая дикое животное, рычащее и огрызающееся из последних сил, почуяв угрозу. От Сиро начал подниматься пар, а воздух стремительно нагревался. Снег вокруг него растаял, всё сильнее открывая дорогу, вымощенную булыжником. Первая волна жара прокатилась по мальчикам, опаляя, пока не стало казаться, что их сунули в печь. Сиро вскинул голову, и в этих серых глазах читалось что-то пугающее. Яркое пламя безумия и лихорадочной тоски. Ориону безумие было знакомо даже лучше, чем смерть, у него перехватило дыхание от того, что он увидел на залитом кровью лице. Так они его потеряют: учитывая, сколько магии вырвалось из Сиро, — точно из окровавленного порохового бочонка — было достаточно всего одной искры, чтобы произошёл разрушительный взрыв. Орион поморщился: по нёбу разливался кисловатый привкус страха. — С-сиро? И вновь мир замер, услышав слабый зов. Даже магия умерила свой пыл, ожидая развязки с коварным терпением. Орион сглотнул, пытаясь избавиться от кома в горле, и ещё раз попробовал достучаться до парня: — Сиро? Серые глаза медленно оторвались от созерцания вымощенной булыжником дороги и с трудом остановились на Орионе. Взгляд Сиро оказался расфокусированным, безразличным — он смотрел прямо сквозь мальчика, будто того там и не было вовсе. Странно и тревожно оказалось не видеть в его глазах привычного огонька, воинственности и сдерживаемого веселья. Сиро моргнул, его ресницы слабо затрепетали. Наконец в глазах парня вспыхнуло узнавание — этого было достаточно, что пробить непроницаемую стену внутри него — хотя Ориона смутила болезненная гримаса тоски, промелькнувшая на лице Сиро. Парень приоткрыл рот и пошевелил губами, произнося чужое имя — не Ориона — но не издал ни звука. Серые глаза заволокло слезами, а бледная рука слабо схватилась за горло. Сиро в отчаянии посмотрел на Ориона. — Всё в порядке, — поспешил заверить его мальчик, неловко прикусывая язык. Он успокаивающе поднял руки, пытаясь удержать хрупкий, как старая бумага, контроль над ситуацией. Если Сиро выйдет из себя прямо сейчас, нет ни единой гарантии, что они переживут его магический выброс. — Сиро? — вдруг заговорил Риддл, чей голос звучал куда ровнее, чем у Ориона. — Сиро, ты как? Серые глаза перестали сверлить взглядом Ориона и скользнули к Риддлу. На этот раз узнавание произошло быстрее, но теперь на лице Сиро не было и капли мягкости. Черты парня исказились от ненависти — настолько внезапно, что и представить нельзя — и его магия тут же взметнулась, готовясь напасть. Вот чёрт, подумал Орион, напрягшись. Он схватил Риддла за руку, пока не решив, что намеревается сделать, как вдруг раздался резкий, хриплый голос: — Что ты такое? Вопрос вспорол нарастающую напряжённость, точно нож масло, пронёсся сквозь тишину, наполненную ужасом и нездоровым любопытством. Сиро дёрнулся и склонил голову набок, а его грудь, буквально только что резко вздымавшаяся от заполошного дыхания, застыла. Орион осмелился взглянуть на единственного человека, стоявшего вместе с ними на улице. Напавший на них мужчина рухнул на колени, его руки безвольно повисли вдоль тела, а палочка едва-едва не выпала из ослабевших пальцев. Даже несмотря на маску, скрывающую его лицо, Орион чувствовал, что тот не сводит глаз с Сиро. — Я убил тебя, — громче заявил мужчина, хотя и было слышно, как дрожит его голос. — Убил, точно знаю. Как… — выбитый из колеи он даже не смог закончить вопрос. Орион услышал, как изо рта Риддла, стоявшего рядом с ним, вырвалось сдавленное шипение. Он едва кинул взгляд на софакультетника — и увидел поразительное выражение лица: тёмные глаза Риддла светились безграничным вниманием и благоговением — прежде чем вновь вернулся к разыгравшейся пред ними сцене. Сиро опустил руки и медленно обернулся, точно в трансе. Серые глаза нашли потенциального убийцу с безошибочной точностью; равнодушная пелена, застилавшая его взгляд, исчезла, сменившись пугающей осознанностью. Раздался один-единственный предвкушающий вздох, а затем Сиро прищурился. Его верхняя губа дёрнулась, когда парень поднял руку и направил её на свою цель. Повисшая в воздухе магия резко подобралась, её мощь нарастала. Вдруг прямо из ладони Сиро вырвался луч проклятия — ярко-зелёного и настолько Тёмного, что желудок Ориона поджался от предвкушения. Тонкий луч превратился в мощную волну, ринувшуюся к мужчине и разрушающую дорогу и камни, повстречавшиеся ей на пути. Напавший в маске коротко взвизгнул, вскочил и крутанулся на пятке. Треск аппарации прозвучал прямо перед тем, как проклятие ударилось в место, где мужчина буквально только что стоял. Волна ринулась дальше и попала в стену магазинчика, проламывая её, обрушила потолок и уничтожила практически всё, что было внутри. Орион уставился на останки магазинчика. Он никогда прежде не слышал об этом проклятии. Следующий его вздох вышел неровным, прерывистым от ужасного любопытства, и он покрепче стиснул руку Риддла. Сиро остался стоять, пока его взгляд напряжённо метался по улице. Он внимательно осмотрел окрестности, выискивая свою жертву с целеустремлённым намерением продолжить начатое, но когда стало очевидно, что напавший на них и правда сбежал, немного успокоился. Сиро накренился вперёд, покачнувшись. Махнув рукой, пытаясь восстановить равновесие, он схватился за горло. — Он сейчас… — начал было Августус, но Орион уже не слушал. Мальчик ринулся к Сиро и успел поймать его, опустился с ним в лужицу растаявшего снега и обнял за грудь. Обжигающие угольки чужой магии окончательно потухли, лишив Сиро последних сил. Сиро с хрипом прижался к Ориону, ужасно дрожа. Его волосы были влажными от пота и крови, но кожа оказалась холодной, когда он уткнулся лицом в здоровое плечо мальчика. Издав последний хриплый вздох, Сиро всем весом рухнул в объятия Ориона. Мальчик поморщился — Сиро был отнюдь не пушинкой — и неуклюже сел на землю, укладывая горемыку себе на колени. — Сиро? — окликнул его Орион и заглянул парню в лицо. Глаза Сиро были приоткрыты: под слоем крови виднелись посеревшие щёки, а зрачки хаотично вертелись, пока, наконец, не скрылись за веками. На оклик он никак не отреагировал. Рядом послышались шаги. Орион вскинулся и увидел осторожно подбиравшихся к ним Риддла и Августуса. — Он… в порядке? — неохотно спросил Августус. Он явно и сам не знал, какой ответ хочет услышать, и виновато поджал губы из-за многозначительного взгляда Ориона, безмолвно признавая, что задал очень глупый вопрос. — Вроде в сознании, но не реагирует, — отозвался Орион, разглядывая парня, лежащего у него на коленях. Он смахнул мешающиеся прядки с лица Сиро и кончиками пальцев провёл по пропитанным кровью волосам. Риддл опустился на колени рядом с ним; взгляд тёмных глаз остановился на Сиро, но ничего не выдало его истинные мысли. В волосах юноши запуталась деревянная стружка, а щёки и переносица были покрыты копотью. Орион с подозрением поглядывал на него и покрепче прижал Сиро к себе. — Что вообще произошло? — пробормотал Августус, встав слева от них. Он оглядел улицу широко распахнутыми глазами и продолжил, обхватив себя руками: — Безумие какое-то. Никогда такого не видел… а его горло… Орион слушал сбивчивое бормотание и смотрел, как Риддл тянется к Сиро. С чрезвычайной осторожностью Риддл, едва касаясь линии челюсти, запрокинул голову парня. Вся троица ошеломлённо воззрилась на зазубренный шрам — кожа неровно сомкнулась и горела ярко-красным цветом. За всем этим ужасом Орион разглядел наливающиеся синяки. Он сглотнул — его собственная шея заныла от фантомной боли — и пониже опустил голову. — И что нам теперь делать? — спросил Августус, присев на корточки и, чтобы не упасть, упёрся ладонью о землю. Отчего-то Ориону захотелось закрыть Сиро собой, спрятать от пристального взгляда друга, внимательно рассматривающего его шею. — Скоро здесь будут авроры, — тихо и мягко заметил Риддл. — Не удивлюсь, если бой переместился к замку вслед за толпой, но сомнительно, что у кого-то из напавших хватит сил прорваться сквозь защиту Хогвартса. Должно быть, они возвели противоаппарационный купол по периметру вокруг Хогсмида, чтобы не дать аврорам попасть сюда, а это значит, что любая помощь сначала прибудет в замок. Риддл встретился взглядом с Орионом: — Учитывая, сколько времени потребовалось на то, чтобы оповестить авроров, да сколько они ещё собирались, а потом пытались пробиться в Хогсмид — у нас, вероятно, осталось всего несколько минут, прежде чем они доберутся до нас. Орион поморщился, уже зная, что случится после прибытия авроров. Он вздохнул и коротко кивнул. — Наша легенда? — спросил мальчик, готовый доверить Риддлу этот вопрос. Юноша снова сел прямо, убрав руки от Сиро. — Давайте сюда палочки, — приказал он. Августус тут же ощетинился — импульсивно, чего обычно он бы себе не позволил, но сейчас явно был на нервах и не церемонился. Впрочем, едва ли Орион мог его винить. То, что они видели… не передать словами. Тем не менее, мальчик послушно протянул Риддлу свою палочку, и Августусу ничего не оставалось, кроме как последовать его примеру. Риддл, не теряя времени даром, быстро сколдовал схожий набор заклинаний каждой палочкой. Большинство из них было щитовыми; в любой другой момент Орион бы впечатлился тем, как легко и непринуждённо Риддл колдует их палочками, подавляя волю артефактов, но сейчас чувствовал лишь неуклонно растущее нетерпение. Быстро бросив им палочки, Риддл занялся артефактом Сиро, лежащим рядом с парнем. Он задержался на мгновение, с любопытством провёл по палочке пальцами, а после повторил ту же процедуру, напоследок стерев несколько последних заклинаний. Закончив, юноша сунул чужую палочку себе в карман. — Мы ходили по магазинам, — начал Риддл мягким и спокойным голосом. — На деревню напали, нас оттеснили сюда, а остальные смогли эвакуироваться. Нашими противниками стали двое в масках, и, по большей части, нам удалось отбиться. Он махнул на разруху вокруг: — Весь этот беспорядок — последствия проклятий, которыми напавшие швырялись в нас; и к глубочайшему сожалению, щит Сиро не выдержал очередной атаки. Заклинание попало прямо в горло, — Риддл умолк, а его глаза потемнели, стоило им остановиться на лежащем без сознания парне. Слизеринец поднял палочку, кончик которой начал светиться нежно-голубым цветом. — У Сиро случился непреднамеренный магический выброс, который практически полностью излечил тяжёлую рану. Я вмешался и ускорил заживление, после чего остался шрам, — он прервал исцеляющее заклинание, отчего кончик палочки тут же погас. — Стоило нам отвлечься, как нападавшим удалось скрыться, так что мы просто остались дожидаться авроров. Орион нахмурился, мысленно перебирая разрозненные факты. Вышло грубовато и простовато, но пока вполне хватало и этого. У них просто не было времени придумать что-то более убедительное. — Чудненько, — согласился Орион и, поддерживая Сиро за плечи, усадил его на землю. Тот всё ещё был в отключке. Августус усмехнулся, взлохмачивая волосы. В его глазах зажёгся безумный огонёк: — Вы издеваетесь?! Да авроры не поверят в такую чушь! И разве мы не должны честно рассказать им об этом? Парень разъярённо махнул в сторону Сиро, переводя взгляд с Риддла на Ориона. — Он умер, а потом просто взял и воскрес! Вы оба тоже видели тот чёрный туман. Мы просто обязаны рассказать всё чёртовым Невыразимцам! Глаза Риддла сузились, и он точно весь подобрался. — Нет, — заявил Орион, вмешиваясь до того, как разгорится спор, — мы будем молчать, пока точно не разберёмся, с чем имеем дело, — он посмотрел на друга и увидел, как изумлённо расширились его глаза. — Если расскажем правду о том, что сделал Сиро, как думаешь, что произойдёт? — коротко спросил мальчик. — Они заберут его. Запихнут в самое глубокое подземелье, которое только смогут найти, разберут на мелкие кусочки и соберут обратно, пока не выяснят, что он собой представляет — а я этого не допущу. Орион повернулся к Риддлу и увидел, что в его глазах светится решимость. — Кроме того, — заявил Риддл, презрительно скривив губы, — что может быть правдоподобнее? То, что ученик — для большинства ничем особо не выделяющийся — убил одного взрослого волшебника, с другим сразился и отправил в бегство, а потом ещё и вернулся к жизни после убившей его раны? Или то, что четыре ученика — трое из которых являются лучшими на курсе — смогли ненадолго задержать двух нападавших? Они поверят в нашу историю просто потому, что всё логично и легко списывается на удачу. Риддл растянул губы в напряжённой, угрожающей улыбке и дерзко встретился взглядом с Августусом. — Рана Сиро оказалась нам на пользу. Если бы мы все остались целыми и невредимыми, это вызвало бы много вопросов. Августус внимательно посмотрел на заговорщиков, ища хоть какой-то намёк на то, что они откажутся от плана, но всё было тщетно. Спустя долгую секунду он опустил взгляд, признавая своё поражение. — Отлично, — резюмировал Риддл.***
Как же шумно. Чьи-то руки схватили его, дёрнули и потащили в тысячу самых разных направлений. Мир вокруг погрузился в хаотичную смесь красок: земля под ним из белой растеклась в лужу светло-коричневого камня, а после и вовсе растворилась в голубых и зелёных тонах. А потом мир накренился, под спиной вдруг стало мягко, а плечи накрыло что-то лёгкое. Гарри ещё никогда не было так холодно. Вокруг раздавались звонкие, высокие голоса, слова которых невозможно было разобрать — те слились во всеобъемлющий гул. Звук давил, словно стены разрушающегося дома, но этого оказалось недостаточно, чтобы заглушить насмешливый голос, до сих пор эхом отдающийся у него в ушах. Ты не сможешь вернуться домой. Он вздрогнул, вцепившись руками в колючее одеяло. Время может идти только вперёд. Теперь душу разрывало от горя. В глазах знакомо защипало, и по щекам заструились слёзы. Твоя душа… невостребована. Чьи-то пальцы дотронулись до его лица, опаляющим теплом отогревая замёрзшие щёки. Гарри почти не почувствовал прикосновения. Ты меня погубил. Перед глазами плясали тени, расплывающиеся в мешанине цвета и света. Чей-то голос вновь заговорил, звуча громче, чем раньше, но Гарри всё равно ничего не понял. В творящемся хаосе выделялось лишь одно лицо, отдалённое напоминающее каменное изваяние. Ухмыляющееся ему, пока в глазах горели восторг и ненависть. Тонкие губы приоткрылись и проговорили слова, что прогремели словно горн: Я такой же человек, как и ты. Гарри зашёлся беззвучным криком.***
Всё оказалось намного хуже, чем он ожидал. Аарон пытался прислушаться к показаниям, которые Роджерс брал у трёх свидетелей, — обычных мальчишек, Мерлин, как же он порой ненавидел свою работу — но был слишком занят наблюдением за Натаном, чтобы уловить хотя бы половину сказанного. Мальчик выглядел просто кошмарно: весь в крови, что передавало ужас произошедшего лучше чего бы то ни было. Он сидел на одной из немногочисленных свободных больничных коек в окружении других раненых, но внимание привлекало именно его молчание. Натан не кричал от боли, в отличие от остальных. Казалось, он едва дышит, невидящими глазами сверля противоположную стену, отстранённый и неподвижный, несмотря на творящийся вокруг хаос. Натан выглядел таким маленьким. Медиведьмы и целители носились туда-сюда, ухаживая за пациентами, которых стало существенно меньше: часть успели перевести в Больницу Святого Мунго, но куда бы ни упал взгляд Аарона, всюду находился кто-то новый, нуждающийся в помощи. От Натана не отходили два колдомедика, пытаясь оценить состояние здоровья, но мальчик не сказал ни слова с тех пор, как его нашли сидящим вместе с друзьями посреди разрушенной улицы. Дурдом какой-то. Аарон закрыл глаза, отодвигая подальше гнев и печаль. Основной зоной боевых действий стал Хогсмид, а тропа, ведущая в Хогвартс, теперь напоминала кровавую бойню. К тому моменту, когда они прибыли, нападавшие успели скрыться, но время сейчас мало что значило. В любом случае, в ближайшие дни количество погибших будет только расти. Аарон искренне считал себя ужасным человеком: ещё бы, несмотря на множество смертей и криков боли вокруг, он был безмерно рад, что Натан остался жив. Наткнуться на мальчиков, оставшихся в Хогсмиде, и без того оказалось тяжело, но, увидев Натана — окровавленного и неподвижного — аврор едва не рухнул на колени. Аарон мог признаться кому угодно, что чуть не заплакал, услышав, что бедный ребёнок по-прежнему с ними. Натан остался жив. Жив, но, Мерлин всеблагой, едва ли он был в порядке. Аарон лишь мельком разглядел шрам на его шее, когда они стремглав бросились в Больничное Крыло, но увиденное поражало. На душе скреблись кошки от беспокойства, пока мужчина разглядывал бинты, бережно скрывающие рану от чужих глаз. Честно говоря, Аарон не понимал, как ребёнок вообще ухитрился выжить, и это пугало. На Натана было тяжело смотреть, но мужчина почему-то не мог заставить себя отвернуться. Благодаря своему пристальному вниманию Аарон сразу заметил, как что-то заставило мальчика сбросить маску равнодушия, которая не сходила с тех самых пор, как они нашли его. Натан съёжился, а его большие глаза заволокло слезами, разбивая Аарону сердце. Мужчина ринулся к ребёнку, даже не заметив этого, проталкиваясь через нескончаемый поток людей, и сел перед ним на колени. — Ну, ну, — ласково произнёс он, беспомощно взмахнув руками. — Всё хорошо, ты в безопасности. Натан, малыш, ты слышишь меня? Натан смотрел куда-то сквозь него, захваченный воспоминаниями, от которых Аарон был не в силах оградить бедного мальчика. — Чёрт побери, — пробормотал целитель, подскочив к Аарону и решительно отталкивая его. Мужчина обхватил лицо Натана руками и слегка повернул, будто выискивая что-то. Аврор поспешно отступил, но недостаточно быстро — всё равно услышал хриплый вой Натана, высокий и слабый, наполненный животной паникой. — Приходит в себя, — мрачно объявил целитель. — Мелинда, неси тройную дозу успокаивающей настойки. Медиведьма ринулась прочь. Склянки на близлежащем столе начали угрожающе позвякивать, и Аарон ошеломлённо воззрился на них. Одно из оконных стёкол треснуло, и мелко задрожал металлический каркас больничной койки. В воздухе появился слабый сладковатый запах. — Вот чёрт, — прошипел целитель и вытащил палочку, продолжая удерживать лицо Натана. — Да насколько же силён этот ребёнок? Мелинда! — Здесь! — отозвалась женщина и обогнула Аарона, чтобы добраться до коллеги. Она резво откупорила бутылёк и запрокинула голову Натана. Мальчик начал слабо сопротивляться и протестующе застонал, но не смог увернуться от зелья, которое медиведьма резво влила ему в рот и осторожно заставила проглотить. Постепенно в их уголке всё утихомирилось. Натан упал в подставленные руки целителя, стоило успокоительному подействовать. Медиведьма Мелинда и целитель облегчённо выдохнули. Вместе они уложили Натана набок, бережно устроив руки и ноги мальчика поудобнее. — Что за чертовщина сейчас творилась? — осмелился спросить Аарон, переводя взгляд с колдомедиков на Натана и обратно. Мальчик по-прежнему не спал, хоть и вырвался из того странного транса, но глаза его оставались мутными и расфокусированными. Целитель бросил на него усталый — пусть и раздражённый — взгляд, смахнул мешающиеся волосы с лица и вздохнул. — Когда человек испытывает сильный эмоциональный стресс, он может впасть в кататонию. Перестаёт реагировать на раздражители и просто… закрывается. Такой защитный механизм, — быстро объяснил мужчина. — Выйти из этого состояния крайне сложно, да ещё и порой случаются магические выбросы — когда человек не до конца осознаёт, что опасность миновала. Целитель опустил руки и повернулся к Натану: — Учитывая характер травмы, последние яркие воспоминания мальчика были о самом разгаре битвы и тяжёлом ранении. Успокаивающая настойка поможет ему постепенно выбраться из кататонии без паники. А после отправим его в Мунго. — Вы заберёте его? — вмешался детский голос, испугавший обоих. Аарон повернул голову и увидел справа от себя наследника Блэков. Он был без рубашки, отчего его перебинтованное плечо осталось у всех на виду, но мальчик не одарил взглядом ни целителя, ни аврора. Он не сводил глаз с софакультетника. — Разве ты сейчас не должен давать показания Роджерсу? — спросил Аарон, бросив на напарника свирепый взгляд. Тот беседовал с оставшимися двумя мальчиками, даже не заметив пропажу одного из свидетелей. — Мы отправляем в Мунго всех раненых, включая Вас, мистер Блэк, — сухо объяснил целитель. — А его рана находится в крайне деликатном месте, так что мистеру Сиро понадобится надлежащий присмотр и уход, чтобы убедиться в отсутствии серьёзных последствий травмы. — Когда? — спросил Блэк, тон которого так и говорил о наследии древнему роду. — Как можно скорее, — коротко отозвался целитель, задумчиво глядя на ребёнка. — Мелинда, убедись, что всё готово к его перемещению. Мистер Блэк, а Вам стоит отдохнуть. Мы заберём Вас чуть позже. — Постойте, — вмешался Аарон, пытаясь поймать целителя за предплечье, прежде чем тот успел уйти. — Я хочу отправиться с Натаном. Колдомедик нахмурился, на его лице явственно промелькнуло раздражение, которое он быстро подавил. — Ладно. Мне, в общем-то, всё равно. Идите с Мелиндой, только не путайтесь под ногами. А нам сюда, мистер Блэк, — заявил он и увёл мальчика. Добившись желаемого, Аарон отпустил их и отошёл к медиведьме, которая как раз укладывала Натана на парящие в воздухе носилки. Она растянула губы в напряжённой, рассеянной улыбке, выпрямилась и взмахом руки отправила носилки к выходу. — Идёмте, аврор, — сказала женщина. Перед тем, как уйти, Аарон поймал взгляд Роджерса и показал на Натана. Его напарник кивнул, в ответ помахав блокнотом. Двое мальчишек, всё ещё стоявших рядом с ним, молча и с престранными выражениями лиц наблюдали, как они покидают Больничное Крыло. Мелинда отвела их к открытой двери, находящейся немного дальше по коридору от лазарета — там, у дальней стены, возвышался солидный камин. Единственное, что вообще было в этой комнате. — Он напрямую связан с Мунго, — объяснила медиведьма и взяла горсть летучего пороха из мешочка. — Вообще мы редко им пользуемся, но когда стал известен масштаб бедствия, попросили Департамент Магического Транспорта снова подключить его к сети. Мелинда вошла в камин вместе с носилками и бросила горсть летучего пороха себе под ноги. — Больница Святого Мунго, — громко сказала она и исчезла вместе с Натаном в вихре зелёного пламени. Аарон тут же последовал за ними.***
Рука Натана была такой холодной и неподвижной. Синтия провела большим пальцем по костяшкам, тщетно пытаясь хоть как-то согреть сына. Его глаза были закрыты, а дыхание оставалось ровным, пока он спал на больничной койке. Сон вызван действием зелья, торжественно объявила им медиведьма, когда они зашли в палату, только так получилось успокоить мальчика. Синтия бы тоже не отказалась от зелья, чтобы хоть как-то унять ярость и душевную боль, рвущуюся из груди. На её плечи опустились мозолистые ладони Бенедикта, и Синтия закрыла глаза. Она поднесла тонкую руку Натана к губам и поцеловала холодные пальцы. Женщина услышала, как отворилась дверь, но обернулась к целителю, лишь когда тот попал в поле её зрения. — Лорд Сиро, леди Сиро, — произнёс он тоном, идеально сочетающим в себе профессионализм и сочувствие. — Меня зовут Мартин Тёрнер. Я целитель Натана и буду наблюдать за его выздоровлением. — Можете рассказать, как он? — спросил Бенедикт, опередив Синтию. Прошёл почти час с тех пор, как они бросились в Мунго с извещением о том, что их сын попал в больницу, полубезумные от страха; и всё же пока ни у кого из колдомедиков не нашлось времени, чтобы объяснить, насколько серьёзны травмы Натана. Даже Аарон Дикен мало, что смог сказать, прежде чем покинул палату, оставляя их наедине с сыном. Всё, что чете Сиро было известно — кто-то напал на Хогвартс. Тёрнер держал в руках папку — медицинскую карту Натана. На мгновение он поджал губы, метнув взгляд голубых глаз к мальчику, прежде чем вновь посмотреть на его родителей. — Ваш сын получил глубокое ранение в горло и потерял много крови. Судя по показаниям свидетелей, это было режущее проклятие. Синтия возвела глаза к потолку, пытаясь успокоиться, а затем в отчаянии посмотрела на Натана, подавив испуганный вздох. К такому она была не готова. Тёрнер откашлялся и продолжил, дав им немного времени на то, чтобы переварить эту новость. — Диагностические чары показали, что рана, по большей части, уже зажила. — Как такое возможно? — потрясённо спросил Бенедикт. — Натан не знает никаких исцеляющих чар — да вообще ничего, способного на такое… — он взглянул на сына, не в силах закончить. Тёрнер помялся и нервно забарабанил пальцами по папке. — Ваш сын действительно не применял исцеляющих чар. Похоже, вместо этого он залечил рану магическим выбросом — вполне логичное решение, учитывая обстоятельства. — Залечил рану магическим выбросом? — переспросила Синтия, слегка покачав головой. Тёрнер кивнул: — Эта техника не является официально признанной, поскольку больше попадает под категорию непреднамеренной. Подобный способ исцеления не рекомендуется. Конечно, он спас мальчику жизнь, но прежде я видел подобное лишь у солдат, пострадавших на поле битвы. К такой технике прибегают лишь когда важен конечный результат — спасение жизни — отчего в процессе самого заживления нередко случаются осечки. Бенедикт и Синтия поражённо переглянулись. — Так значит… его горло не… Тёрнер вскинул руку, и женщина умолкла. — Насколько мы можем судить, горло вашего сына полностью зажило. Все сосуды, нервы и прочее находятся на своих местах и работают должным образом. Но это внутри. А снаружи… — Тёрнер поморщился. — Боюсь, останется шрам. Навсегда. Синтия резко перевела взгляд на Натана, на идеальную повязку, опоясывавшую шею. Самой раны она ещё не видела, но новость о том, что у её сына навсегда останется шрам, несказанно огорчил женщину. Синтия прижала ладонь к животу и откинулась на спинку стула, ни на миг не отпуская руку Натана. — Есть ещё плохие новости? — спросил Бенедикт, смиренно склонив голову. Тёрнер посмотрел на них с плохо скрытой жалостью в глазах. — Помимо шрама возможен ряд долгосрочных последствий, — признался он. — Хотя рана зажила, Натану может потребоваться время, чтобы снова начать говорить. Синтия закрыла лицо руками и прерывисто выдохнула. Тёрнер мрачно продолжил: — Перенесённая травма оказалась слишком тяжёлой, так что его организм не сразу понял, что произошло. Пока я бы посоветовал ему не переутомляться, чтобы не вызвать раздражение горловых мускулов. Сейчас они и без того напряжены из-за чрезвычайного количества поглощённой магии, так что мы не хотим лишний раз рисковать. — Он потерял голос? — спросила Синтия, стараясь не заплакать. — Временно, — заверил их целитель. — Вы должны понимать, что в данном случае мы не можем торопить события. Восстанавливаться Натан будет медленно. И этот период выдастся для мальчика крайне трудным. Пока не пройдёт действие успокаивающей настойки, сделать мы ничего не сможем. А после нам нужно будет объяснить произошедшее Натану и убедиться, что он всё правильно понял. Ну, а потом… останется только ждать. Этого было недостаточно. Совершенно недостаточно, но Синтия сдержалась, не дав злобным словам сорваться с языка. Нужно думать о Натане. И сделать всё, что лучше для него — а ругань с целителем едва ли чем-то поможет. — Спасибо Вам, — вместо этого сказала она, благодарно кивнув мужчине. И пусть ей хотелось кричать, швыряться проклятиями и уничтожить мир. — Можете оставить нас наедине? Тёрнер помедлил, бросил пристальный взгляд на её мужа, после чего кивнул и покинул палату. Синтия подождала, пока не услышала стук закрывающейся двери, и только тогда позволила себе заплакать. — Ох, дорогая моя, — пробормотал Бенедикт и сел перед женой на колени. — Почему всегда он? — вскричала Синтия, безуспешно пытаясь утереть слёзы. — Почему именно Натан всегда страдает? Бен, почему? Бенедикт потянулся к ней, и Синтия с отчаянием упала в успокаивающие объятия. — Я не знаю, — отрывисто прошептал он. — Но мы поможем ему, дорогая. На этот раз мы его защитим. Они с Саймоном будут в безопасности. Мы никогда не защищали его, с тревогой подумала Синтия. Они подводили Натана с того самого дня, когда решили взять на воспитание. Она подвела его.***
Бенат хромал вслед за Клаусом, прижимая руку к животу. Мышцы на бедре горели огнём, кожа разрывалась всё сильнее с каждым шагом, а лицо, скрытое маской, кривилось от боли. Из-за поспешной, неосторожной аппарации его расщепило, оставив глубокую рану от бедра до задней части колена. Кровь насквозь пропитала повязку, которую мужчина сразу наложил, но Бенат знал, что ему ещё повезло вовремя сбежать. Он понятия не имел, какое проклятие швырнул в него Натан Сиро в те последние несколько секунд, но, учитывая лютую ненависть в глазах мальчика, был даже рад, что никогда этого не узнает. Клаус провёл его сквозь череду залов и запутанные лабиринты коридоров, пока они не подошли к огромным дверям, которых Бенат никогда раньше не видел. В этой части поместья он бывал лишь однажды и уж точно не подбирался так близко к покоям Лорда. Бенат был слишком мелкой сошкой, чтобы требовать аудиенции у столь важного человека; однако Клаус ждал его возвращения и, даже не дав минуты, чтобы привести себя в порядок, сказал следовать за ним. Бенат отступил, когда Клаус вежливо постучал в дверь, изо всех сил стараясь дышать ровно, пока ждал разрешения войти. Спустя долгую минуту двери распахнулись, отрывая вид на просторное помещение, сплошь облицованное камнем. Клаус отошёл и приглашающе взмахнул рукой, так что Бенату ничего не оставалось, кроме как зайти. Он думал, что внутри окажется кабинет или гостиная, но увидел пустой зал — если не считать мраморного помоста и факелов, равномерно закреплённых на стенах. Бенат похромал мимо Клауса, избегая взгляда ледяных зелёных глаз, в тускло освещённый зал. Клаус следовал за ним по пятам, закрыл двери и ненавязчиво остановился, оставшись ждать у входа. Но едва ли Бенат это заметил. Всё его внимание было приковано к человеку, стоявшему в центре зала. Гриндевальд склонился над помостом, пристально глядя на чашу, стоявшую на нём. Он держался за края чаши длинными пальцами, стиснутыми в кулаки. Лицо мужчины было отчасти скрыто ниспадающими светлыми волосами, но Бенат всё равно смог различить изящно вздёрнутый нос и изгиб скул. Голубое пламя, озарявшее зал, окутывало Гриндевальда, придавая ему неземное сияние. Бенат сглотнул, на мгновение поражённый встречей с самим Лордом, а затем поспешно снял маску и повесил её на пояс. — Бенат здесь, как Вы и просили, милорд, — объявил Клаус, не сходя с места. Гриндевальд на секунду вскинулся, повернув голову так, чтобы глазами разного цвета посмотреть на Бената, прежде чем перевести взгляд на стену напротив. Заговорил он низким, мрачным голосом, эхом отдававшимся по залу. — Хорошо. У тебя выдался крайне насыщенный день, я прав? За дружелюбным тоном крылось явное неодобрение, и Бенат вздрогнул. Он сгорбился и нервно облизал губы. — Милорд. Я принёс Вам информацию…важную информацию. — Да, — мягко перебил его Гриндевальд, отмахиваясь от объяснений последователя. — Охотно верю и надеюсь, что где-то в этой информации содержится объяснение, почему тебе показалось необходимым атаковать школу. Я давал разрешение на штурм. И не давал разрешения трогать Хогвартс. Голубое пламя взметнулось, демонстрируя гнев Лорда, пусть даже тот сам его ещё не выказал: ни выражением лица, ни тоном голоса. — Н-ну, технически, мы атаковали Хогсмид, — запинаясь, проговорил Бенат, чувствуя, как у него резко пересохло во рту. — В выходные. И всем известно, что именно в это время там собираются ученики, — взгляд Гриндевальда скользнул обратно к нему, пригвоздив к месту. Глаза Лорда по-прежнему лучились спокойствием, но все инстинкты Бената кричали от страха. — Ты ходишь по тонкой грани между умышленным невежеством и откровенной глупостью, Бенат. Ни одна из этих черт не должна быть у моих последователей. — Я… я признаю, что это нападение было поспешным решением… — Шесть, — снова перебил его Лорд. Он оттолкнулся от чаши, полностью повернулся к Бенату и скрестил руки за спиной. Оказаться под пристальным вниманием этого человека было до одури страшно. — П-прошу прощения, милорд? — Шесть. Столько учеников погибло из-за твоего поспешного решения. Шесть юных волшебников — только из первых отчётов, которые я получил. В ближайшие дни это число вполне может вырасти. Бенат беспомощно хватал воздух ртом — голос подвёл его. Гриндевальд наблюдал за ним, точно дракон за мышью, и ждал. Когда молчание затянулось, на лбу Бената выступил пот, а после затряслись руки — он вспомнил, что Клаус сейчас охраняет единственный выход. Бенат не был уверен, безопасно ли сейчас вообще раскрывать рот, но Лорд не пытался прервать напряжённое затишье. Мужчина прикусил язык. — Во время нападения я обнаружил кое-что интересное. Настолько, что Вы захотите услышать это немедленно. — Задыхаюсь от предвкушения, — отозвался Гриндевальд, поднимая руку. Бенат вздрогнул, но Тёмный Лорд лишь нетерпеливо махнул ему, поторапливая. — Говори уже и помни, что если я сочту твою информацию бесполезной, то сдеру с тебя шкуру живьём и отправлю на корм воронам. Бенат закивал, зная, что у этой угрозы есть реальный прецедент. Он поспешил объясниться, чтобы доказать: пусть его команда и поступила опрометчиво, но всё же нашла нечто стоящее. — Во время нападения я наткнулся на мальчика… — Невероятно, — пробормотал Гриндевальд, в очередной раз сбивая скудноватый настрой Бената. Он осёкся и умолк — вдруг Лорд решит продолжить — но мужчина лишь безразлично смотрел на него, так что Бенат даже подумал, не ослышался ли. — Это был бастард Бенедикта Сиро, Натан, — вновь заговорил маг, на этот раз сбивчивее, чувствуя себя оправдывающимся ребёнком. — Кажется, он оправился от… того, что с ним случилось. — От того, что с ним сделал ты, — спокойно поправил его Клаус. Бенат вжал голову в плечи. Он знал, что решение изнасиловать Натана Сиро вызвало много споров и недовольства. И единственная причина, почему их команда не лишилась голов, заключалась в том, что им и впрямь удалось добиться прогресса в давлении на Лорда Сиро. А ещё Бенат знал, что, в частности, Клаус достаточно ясно выразил мнение об их поступке. — Продолжай, — приказал Гриндевальд. На мгновение Бенат вцепился в рубашку, выдохнув от боли, прострелившей ногу. — Мальчик изменился. Стал сильнее, свирепее. Он убил Йонаса одним-единственным проклятием — уничтожил за долю секунды. Наконец в глазах Лорда промелькнул интерес. Бенат ухватился за него, как за спасительную соломинку. — Мы начали сражаться и, милорд, — он покачал головой, — я никогда прежде не видел ребёнка, настолько натасканного по боевой магии. Он бросался заклинаниями, о которых даже я не слышал. И всё невербально. Затем Бенат умолк и закашлялся в локоть, чувствуя, как что-то влажное, с металлическим привкусом, поднимается по горлу. — Его обучали, — прохрипел Бенат. — Рефлексы на уровне аврора, причём высшего ранга. Мне удалось ранить его по чистой случайности. Было неприятно признавать, что какой-то ребёнок превосходил его по всем фронтам, но негодование, которое Бенат испытывал по этому поводу, давно утихло. — Я перерезал ему горло, — признался мужчина. — О, теперь ты сам совершаешь преступления? — весело заметил Клаус. — Растёшь. Разозлившись от столь снисходительных слов, Бенат заставил себя встретиться взглядом с Гриндевальдом. — Я убил его, знаю, что убил; но милорд, он не умер. В зале повисло тяжёлое молчание. В котором отчётливо послышался глубокий вздох Гриндевальда. Бенат облизнул губы, собираясь продолжить, но Лорд отмахнулся от него. Мужчина так быстро закрыл рот, что даже зубы щёлкнули. Задыхаясь от ужаса, он смотрел, как Гриндевальд подходит к нему, вытаскивая палочку. Медленно кончик артефакта прижался к виску Бената, несильно впиваясь в кожу. — Твои воспоминания, — мягким тоном потребовал Гриндевальд. — Им я поверю больше, чем болтовне. Бенат мигом закрыл глаза, концентрируясь на воспоминаниях о бое и позволяя магии Лорда проникнуть в свой разум и забрать их. Он вздрогнул, несколько раз моргнул и увидел, как Гриндевальд осторожно опускает белую, туманную прядь в чашу на помосте. Омут Памяти, запоздало осознал он. Не медля, Гриндевальд опустил лицо в чашу. Неизвестно, сколько времени это займёт. В разгар битвы восприятие Бената исказилось — всё происходило одновременно и слишком быстро, и слишком медленно — так что ждать реакцию Лорда оказалось мучительно. Делать было нечего, так что Бенат оглянулся через плечо на третьего человека в зале. Клаус не сводил глаз со спины Гриндевальда, такой внимательный и спокойный, однако тут же поймал взгляд Бената. Во глазах мужчины не было эмоций: ни презрения, ни неприязни, ни даже раздражения — и это несказанно тревожило, особенно потому, что Бенат знал — Клаус терпеть его не может. От столь пристального внимания по коже побежали мурашки, и Бенат снова отвернулся к Гриндевальду, гадая, какое воспоминание тот смотрит сейчас. Может, смерть Йонаса? Или холодное, пугающее выражение лица Натана Сиро, когда тот отправил в него проклятие? А может, Лорд наблюдал за невероятными способностями к боевой магии, которые мальчик проявил во время их короткой дуэли? Или же тот самый момент, когда заклинание Бената пробило щитовые чары и рассекло Сиро горло? А может, прямо сейчас он наблюдал, как мальчик возвращается к жизни? Бенат прикусил губы, разглядывая свои ботинки и небольшую лужицу крови, которая натекла с левой ноги. Он вспомнил зловещий чёрный туман, окутавший мальчика, и чьё-то леденящее кровь присутствие, мигом разнёсшееся по улице. Перед глазами Бената всё ещё стояла картина, как Натан начал страшно трястись, а затем вернулся к жизни. Просто в голове не укладывалось. Всё это было за гранью понимания… Вдруг Гриндевальд выпрямился, покидая Омут Памяти. Поскольку в этот момент Бенат уставился себе под ноги, то реакцию Лорда на свои воспоминания он так и не увидел. Однако даже его магия, обычно ярко излучающая силу и могущество, стала странно чуждой и подавленной. Прошло больше минуты, прежде чем Гриндевальд глубоко вздохнул: — Очаровательно, — прошептал он, и теперь в его голос закралось удивление и мрачный интерес. Бенат изо всех сил выпрямился, чувствуя, как облегчение захлёстывает его с головой. — Милорд? — мягко произнёс Клаус, осторожно привлекая внимание мужчины. Гриндевальд несколько раз моргнул, явно беря себя в руки. — Ну разумеется, — пробормотал он, расправляя плечи. — Куда подевались мои манеры? Лорд повернулся к Клаусу, переглянулся с ним в безмолвном диалоге, а затем вновь посмотрел на Бената. Улыбнувшись, он шагнул к своему последователю и хлопнул того по плечам. От силы дружеского жеста Бенат болезненно выдохнул. — Спасибо, — искренне сказал Гриндевальд. — Эта информация, безусловно, стоит человеческой жизни. Ты оказал мне большую услугу, показав свои воспоминания. — Не за что, милорд, — пробормотал Бенат, вздрогнув, когда хватка на его плечах усилилась. — Жаль только, что тебе ещё придётся как-то отработать оставшиеся пять, — продолжил мужчина, чья улыбка внезапно превратилась в оскал. — Уверен, мы сможем придумать для тебя подходящее наказание, — нараспев произнёс Лорд, беспечно игнорируя зарождающийся ужас в глазах Бената. — Нет… — Бенат попытался вывернуться из сильных рук, но его ноги подкосились, и мужчина осел на пол. Гриндевальд отпустил его, позволив упасть; его взгляд уже блуждал по стенам зала, сияющий от радостного волнения. — Думаю, мне бы очень хотелось познакомиться с мистером Сиро, — произнёс Тёмный Лорд. — Клаус, вверяю это дело в твои надёжные руки. А у меня наметился новый план. — Будет исполнено, милорд. — Хоть что-то полезное во всём этом грёбанном дурдоме.***
Примечание автора: Вот так вот, у нас намечается кое-что новенькое. Как я и предупреждала, Гарри придётся пережить страшную травму, а теперь мы приступаем к следующей важной части сюжета. Хотелось бы услышать ваши мысли! Как и всегда, мой таблер открыт! А ещё у меня появился дискорд, если кто-то захочет присоединиться! Правда, поторопитесь, ссылка ограничена по времени. Можете заходить в любую соцсеть, если захотите почитать различные теории, покричать, обсудить новые главы или оставить пару слов относительно полюбившихся сцен. Спасибо всем! Примечание переводчика: *Я полагаю, что речь идёт о Вальбурге. * В оригинале «like an oil painting», то есть, как картина маслом, но у нас это выражение имеет другое значение, а акварель по смыслу тут больше подходит. *Не знаю, у кого как, но в моей интерпретации «колдомедик» — любой медик в принципе, «целитель» — врач, а «медиведьма» — медсестра. Меня несказанно порадовало, что идея изнасилования принадлежала не Гриндевальду, и большая часть его последователей была крайне недовольна решением Бената. Последняя страница главы и вычитка, наверное, будут не самого хорошего качества. В четверг у меня умер дедушка. Ровно спустя неделю после похорон бабушки. Которая, в свою очередь, умерла в день похорон друзей семьи. Как сказала моя подруга: «это не чёрная полоса, а уже чёрное поле какое-то». Возможно. Пожалуйста, если кидаете донаты (мне просто прилетела парочка), то пишите в лс, чтобы я могла поблагодарить вас лично. В общем, не знаю кому, но спасибо большое.