* * *
Эмиль Фальк выпустил изо рта струю дыма, сжимая в руке мундштук кальяна. Один из рэп-музыкантов держал мобильник рядом с его ухом. Фальк молча слушал телефонного собеседника, уставившись в одну точку. Багровый свет заливал просторный номер гостиницы. Очертания присутствующих утопали в резких контрастных тенях, словно в декорациях фильма про гангстеров. Было накурено. Сквозь лиловую гущу дыма проглядывали лица рэперов. Разодетые в футболки и майки, сверкая татушками, одни сидели напряженные, с сосредоточенными лицами, другие настукивали ритм и сочиняли скабрезные куплеты, беззвучно ухохатываясь над особо забористыми находками. Фальк махнул рукой, и помощник с телефоном убрался с глаз. – Что они сказали? – спросил кто-то по ту сторону лиловой завесы. Фальк поднялся с дивана, развернулся и подошел к окну, встав спиной к собравшимся рэперам. Все смолкли. – С наших счетов списано восемь тысяч евро, – выговорил он. – Какие-то ублюдки сказали, что если мы встретимся с ними, выполним их требования, они отдадут половину. Если дадим знать легавым – потеряем все. Он схватил со столика фарфоровую статуэтку и с размаху швырнул ее на пол, снабдив приступ гнева крепким ругательством. – По машинам, – приказал он. – Значит, едем на дело, – воодушевленно воскликнул кто-то, поднимаясь. – Надо бы только запомнить все и потом положить на рифмы, – добавил другой голос. За окном повалил крупный снег.III. Вечер
15 июля 2020 г. в 00:38
Перламутровые огни с магическим отливом, услада глаз Стэнли Кубрика, плясали на стенах джаз-кафе, на круглых лакированных столах, на стеклянных полочках с напитками. Расторопный бармен в клетчатой рубашке размешивал коктейли, кивал каждому и расточал улыбки. Из динамиков лился чистый джаз-фанк. На небольшой площадке для танцев ретивые сердцееды уже прихватили девушек, переваливались с боку на бок в медлячке, демонстрируя прямо-таки медвежью грацию. На стенных плакатах черно-белые Прага, Лондон и Мадрид тоже, казалось, были тронуты вечерним оживлением.
Сцена притаилась за занавесом. Мало кто знал, какой сюрприз она сегодня готовила посетителям. И администратор кафе, и бармен, и официанты вкупе с некоторыми поварами крайне скептически восприняли затею некоего мистера Л. Гамфри. Но деньги сделали свое дело, и круглолицему администратору оставалось только посиживать в унылом кабинете, почесывать плешивую башку, гадая, на кой хрен этому Л. Гамфри понадобился рэпер в его серьезном и уважаемом заведении.
Мэтт приватизировал столик поближе к сцене. По соседству с ним разместилась шумная компания гонщиков, все матерые ребята, в фирменных комбинезонах со значками и эмблемами.
– «Виншалларе», – сказал высокий, осанистый мужчина, восседавший в центре компании, с вышитым на груди именем Магнус Шрейдер. – Мы тут каждый год останавливаемся. Местечко что надо. Настоящий джаз играют. А ты мне что хотел предложить? Какой-то там «Хьюс Ав’Ритмен»?
– Ну, «Хьюс Ав’Ритмен»... – пожал плечами низенький гонщик с припухшим носом.
– И кто там играет? А? – продолжал подавлять собеседника Шрейдер, – слышали хоть раз, чтобы кто-нибудь там выступал? Во-от. А здесь – живая музыка. Адриан Тилле сегодня выступает.
– Не, Хуго Хелстрем. Я вчера спрашивал, – поправил другой гонщик, ссутулившийся над смартфоном.
– Хелстрем? Из «Аполло Сильвестри»? Так еще лучше! Старая школа. Настоящий джаз играет.
Все они на пару секунд притихли, покосились в сторону рыжеволосой девушки, которая сидела в отдалении нескольких столов от их компании и тихо пила коктейль.
К гонщикам медленно, понурив взгляд, подошел человек в цейссовских очках, с вытянутым овальным лицом, растерянный и смущенный. Почти вся его голова была обмотана плотным тюрбаном медицинских повязок. Рядом с пластырем на носу его сверкнул свежий шрам на щеке, а глаза подошедшего, красные, опухшие, дрожащие, были полны горечи.
Гонщики поднялись из-за стола. Каждый подошел к бедолаге, понимающе похлопал по плечу.
– Сочувствую, – сказал один.
– Это ужасно. Искренне соболезную, – выговорил другой.
По щеке искалеченного скатилась слеза.
– Ну, хватит ныть, Вигго, ты же мужик, – Магнус Шрейдер крепко обнял его и схватил бокал со стола. – Вместо того, чтобы скорбеть над погибшим, давайте лучше выпьем за него!
– Мой брат... Семь и шестнадцать минут... Он мог бы... Зачем пошел на второй круг... – промямлил Вигго и смахнул слезу.
– За героя Нюрбургринга! – провозгласил Магнус.
– За героя!
Они выпили, уселись за стол и долго молчали.
Занавес на сцене открылся. Динамики стихли. Взгляды посетителей приковались к сцене. Даже в их самых отдаленных ожиданиях не значилось появление на сцене джаз-кафе рэпера. Эмиль Фальк, известный исполнитель в кругах поклонников жанра, вышел твердым, решительным шагом, с дерзкой улыбкой на лице. Половину инструментов со сцены убрали, освободившееся место занял диджей со своей аппаратурой.
Ударный ритм, гулкие басы, молниеносная подача. Острые и непредсказуемые рифмы.
– Я чет не въезжаю, – ворчал Магнус, нахмурив брови и слушая то, что он ни при каких условиях не назвал бы словом «музыка». – Пришли мы, значит, послушать Хелстрема, а тут эту шелупонь подсовывают.
Магнус с компанией оказались одними из немногих, если не единственными, кому было дело до исполняемой в кафе музыке. Напротив, заскучавшая молодежь вмиг оживилась и возликовала. Эмиль Фальк исполнил семь песен и после каждой сорвал щедрые аплодисменты, а после финальной и восторженные выкрики «Браво!».
Тем временем гонщики разгоряченно негодовали.
– Фу-у!
– Дерьмо!
– Пошел вон!
Они не скупились на выражения, сидели с озлобленными мордами, но слушали. Из интереса.
– По сигаретке? – предложил один из гонщиков, когда стихли рукоплескания совершенно безвкусной, по их мнению, публики.
– Айда.
Мэтт взглянул на девушку, одиноко сидящую за столом, которую до того заслоняли от него Магнус и компания.
Вспышка оранжевого солнца. Рыжие волосы. Голубые глаза.
Сел напротив нее.
– Впервые такое вижу, – сказал он.
– Я тоже.
– Сколько раз бывал здесь, а рэперы тут никогда не выступали, – соврал Мэтт.
– А я здесь впервые.
– Официант, – позвал Мэтт. Девушка в фартуке с забранными в хвост волосами торопливо подошла к ним. – Две «Ширли Темпл» пожалуйста.
Выдержав паузу, Мэтт перевел взгляд на рыжеволосую спутницу.
– Простите, Элис?
– Лиза.
– А я Мэтт. С кем вы здесь?
– С отцом. Он сейчас вышел.
– Вы дочь Магнуса Шрейдера?
– Ну да.
Принесли коктейли.
– А что это у вас там, на руке? – Спросила Лиза, заметив татуировку на запястье Мэтта.
– «Живи свободным или умри». Слышала?
– Не.
– Это девиз штата Нью-Гемпшир.
– И вы были там... в Нью-Гепшире?
– Был в Германии. В Австрии, во Франции, в Бельгии, в Швейцарии. Был в Чехии, в Румынии, в Финляндии, в России. Но в Нью-Гемпшире еще не был.
Лиза смотрела на собеседника блестящими серо-голубыми глазами. Мэтт уверенно выдержал направленный на него проницательный, оценивающий взгляд. Он привык. Чуть улыбнулся в ответ.
– Пойдем? Я приглашаю, – Мэтт поднялся, взял девушку за руку, жестом указав в сторону танцплощадки.
Лиза лишь замотала головой.
– Вы лучше идите. Отец сейчас придет.
– Но...
– Не надо. Он вас увидит. Идите.
Рэпер Эмиль Фальк отнюдь не ограничился коротким репертуаром. После антракта, взрыва обсуждений и перетолков в зале, он вернулся на сцену под одобрительные возгласы и пригласил музыкантов из своей компашки. Поочередно они играли соло на барабанах, потом на фортепиано, а скилловый диджей выдал такие глубокие басы, что, казалось, пропитал вибрацией любой предмет, к какому стоило только прикоснуться.
Затем Фальк зачитал фристайл, брал темы прямо из зала, которые ему наперебой предлагало множество голосов. Позвал своих приятелей-рэперов. Они устроили настоящий батл, забросали друг друга искрометными панчами, и даже бармен в клетчатой рубашке кивал в ритм, забыв о том, что когда-то считал это кафе святилищем джаза.
Возмущенный гулом, воплями и музыкальным непотребством, администратор вбежал в зал. Но заслышав стук звонких монет, ласкающий уши шелест купюр, щелчки кассовых аппаратов от прикладываемых кредиток и шаги нового потока посетителей, круглое лицо его озарилось довольной улыбкой.
Темнота за окном давно перевалила за пределы вечерних сумерек, когда Мэтт вышел из блестящего перламутровыми огнями "Виншалларе". Шел мелкий снег. Неподалеку между зданиями стояли гонщики и курили в затяг. С черного входа вышел Фальк в шапке, надвинутой на лоб.
– Эй, рэперок, иди-ка сюда, – окликнул его Магнус. Гоночная братия тут же окружила Фалька.
– На словах-то вы все рэпера не знай прям какие блатные, а на деле что, а?
– Браток, ты чего, попутал что ль? – принялся оборонятся припертый к стене Фальк. – Иль адреналин разыгрался? Ну хочешь морду кому набить, так набей. Меня только зря выбрал. Шоубиз ведь большой. С рук не сойдет.
Оскалившийся Магнус разжал руку, которой схватил Фалька за плечо. Презрительно усмехнулся. Оглядел «рэперка» с головы до ног. Фальк вывернулся, зыркнул на гонщиков и потопал прочь.
– Имей в виду: еще раз тебя здесь увижу, таких люлей отвешу, вовек не забудешь, – послал вдогонку ему Магнус.
Дома Мэтт застал Луиса, когда тот шарил в потайном сейфе, сокрытом за картиной на стене, вынимал оттуда бутылки армянского "Ахтамара" и расставлял рядышком на столе. Оба поняли: наступил момент, когда без разговора по душам не обойтись.
Двое братьев уселись на кухне, перед широким панорамным окном с видом на сосновый бор, громоздящийся над оврагом. Налили коньяка, посидели в тишине.
Мэтт предался воспоминаниям.
– Ты и машину отца себе прибрал? – резко спросил он Луиса.
– А тебе-то она зачем?
Мэтт не отвечал.
– Помнишь, как хоронили отца? – протянул Луис.
– Во всех подробностях.
– Как вы стояли с Ирэн и плакали, священник читал речь, мать вас обняла и успокаивала...
– Хватит.
Луис ехидно усмехнулся.
– Давай другую тему какую-нибудь, – спасовал Мэтт.
Луис пригубил коньяк и уставился в окно.
– У нас тут недавно около леса, где полянка небольшая, видели, значит, медведя. Ну-у, очевидцев самих немного, а вот следы видели все: огромные, просто во! – он развел руками, показывая размеры. – Даже в новостях писали. Но это еще не суть проблемы. Потом медведь кое-кого съел.
Мэтт громко захохотал.
– Это не смешно, Мэтт. Его звали Ноа. Ноа Арвидссон, по-моему. Следов потом видели еще больше. Они далеко в лес вели. Не знаю, что это за огромный медведь такой, но по ночам страхово как-то около леса, если честно. Показать, где видели медведя?
– Где?
– Да вон там. – Луис встал у окна и указал пальцем куда-то далеко вправо.
– Где же?
– Ну вон там. Полянка такая маленькая. Не видишь?
– Нет.
– У тебя с собой ружье?
– Да. Только...
– Что? – нетерпеливо спросил Луис.
– Оно без прицела.
Мэтт тут же уловил искру в глазах Луиса.
Через минуту они уже топтались перед гаражом. Мэтт – со своим «Броншем М-20» в чехле, Луис – с ящиком живительного армянского напитка и пачками луковых колец. Ничего не удерживало их пуститься во все тяжкие. Рвануть в бесшабашный ночной отрыв по заледенелым дорогам, разорвать тишь и спокойствие ночных улочек шведского городка.
За дверью гаража их ждал огненно-оранжевый Порш. Помятый в нескольких местах, с ободранной краской, но все еще живой зверь немецкого автопрома.
– Нас поймают, – буркнул Мэтт, глядя, как Луис загружает под сиденье ящик с коньяком.
– Поймают... – Луис сжал губы, возвел очи горе, потом резко тряхнул головой. – Выпустят. У меня длинные руки!
Двигатель взревел. Пропахав сугробы перед домом, зверь немецкого автопрома вылетел на скользкий асфальт, закрутился, чуть не сбив штендеры мебельного магазина напротив, замер на дороге.
– Нет, нет, давай лучше я сяду, – досадовал Мэтт вцепившемуся в баранку Луису. – Ты достаточно уже выпил.
Тот нехотя покинул водительское место. Впрочем, коньяк он все равно запрятал под креслом штурмана – не придется просить Мэтта вытаскивать и откупоривать бутылки.
Хлопнули двери. Со свистом тормозов автомобиль помчался в освещаемую фонарями даль.
Всю поездку Луис хрустел луковыми кольцами и горланил небылицы.
– У меня тут есть контора, – вещал он с набитым ртом. – Одиннадцать хакеров. Круглосуточно сидят за мониторами и взламывают коды. Настоящие кибербойцы! Раз в неделю я приношу им большой кусок пиццы и разрешаю поиграть в «Доту».
– И что же они взламывают? – поинтересовался Мэтт.
– Банковские карты. Клиентские базы со всего мира! Миллион крон годового дохода, полмиллиона на взятки, аренду помещений, содержание агентуры, ребятам из телефонной компании, прокурору, барыгам за коньяк...
Они неслись мимо одноликих коттеджей, мимо кафе и баров, мимо гостиниц и отелей, мимо парков и скверов, мимо часовен и церквушек. Городские панорамы пролетали перед глазами, как кадры кинопленки на монтажном столе. Редкие встречные машины проносились мимо и тут же скрывались из виду.
На безлюдном перекрестке двух балагуров остановил страж уличного порядка.
– Вечер добрый. – Молодой полицейский, втягивая промерзшую шею в теплый воротник, нагнулся к водителю оранжевого Порша.
– Не сюда! К другому окну! – Луис замахал руками, забарабанил по стеклу, заранее затолкнув ящик со спиртным поглубже под сиденье.
– К другому окну, – спокойно повторил Мэтт.
Слегка опешивший полицейский повиновался.
– Сэр, месье, мадам, или как вас там... – он дыхнул крепким запахом спирта в красное от мороза лицо подошедшего стража порядка. – Скажите, где тут можно купить оптический прицел?
– Коллиматорный, – поправил Мэтт.
– Точно. Коллиматорный.
– Вы пили? – спросил полицейский.
– Мэтт, какое у тебя там ружье?..
– «Бронш М-20».
– «Бронш М-20», – повторил Луис. – Слышали?
– Пожалуйста, выйдите из машины. Сейчас составим...
– Да мне не жалко! – Луис извлек из внутреннего кармана пуховика две пачки купюр, и, не подсчитав, сунул прямо в грудь полицейскому. – Трогай, Мэтт!
И они тронулись, оставив позади недоумевающего стража порядка.
– Где-то был тут у меня диск со скандинавским роком... – Луис рылся в бардачке. – Вот он! Врубай. Я сегодня долбаная валькирия.
Дорога исчезла. Мэтт не заметил, как порвалось тонкое полотнище реальности, как преобразилось окружающая явь. То ли снег, то ли бесчисленные звезды проносились мимо них, но что именно – не разобрать; различия стерлись, конкретика забыта. На заряженном космическом болиде они летели по пылающей неоном звездной автостраде, посреди ослепительного блеска и огней, и густая иссиня-черная туманность темнела далеко вдали. Мэтт маневрировал меж прогулочных космолетов, обходил громоздкие грузовые корабли и лайнеры, выкручивал штурвал своего звездного судна с таким мастерством, какое гонщикам Магнуса Шрейдера и не снилось.
Где-то там, по ту сторону яви, доносился голос Луиса, отдающий эхом, то стихающий, то набирающий силу, как далекое гудение колокола.
– Вот ты, Мэтт, постоянно твердишь, что все – случайность, что нужно лишь оказаться в конкретном месте в конкретный момент... Но я не живу случайностями, не ловлю моменты. Я их создаю. Беру под контроль, планирую, потом – жду результат... Понимаешь?
И взглянув на Луиса, Мэтт понял: вот он, настоящий, истинно живой человек, достойный подражания. Уникальный сплав гения и порока. Герой нового времени. Человек двадцать первого века. Невообразимый мутант, исчадие коньячных паров, который с одинаковой легкостью и одинаковым вовлечением мог провернуть сложнейшую аферу, а затем напиться до состояния умалишенного.
– Мэтт! Мать твою, тормози! – заорал уникальный сплав гения и порока и, отняв от губ бутылку, воспитанно рыгнул. – Мы на месте.
Видение отступило. Бред, так внезапно нахлынувший в голову, отпрянул. Исчезла космическая автострада. Слепящие огни приугасли, вернулись на места слабо мерцающие вывески и уличные фонари.
Машина остановилась. За расчищенной пустой парковкой стояла маленькая невзрачная коробка охотничьего магазина. Луис вышел, покачивающейся походкой поплелся к нему. Побарабанил в стеклянную дверь, постоял у входа, надышал круги на витринах своим морозным дыханием, и вернулся.
– Закрыто, – усевшись в салон, объявил он.
– Удивительно.
– Там стеклопакет. Двадцать миллиметров толщина. Возьмем тар-р-раном.
– Нет, – отрезал Мэтт. – Хочешь угробить себя, машину и магазин, делай это сам.
Луис умоляюще взглянул на брата. В его глазах под желтыми очками читалось желание вляпаться в любое приключение, совершить любое безрассудство, разнести что-нибудь на полной скорости, досадить полиции, сбить проститутку в конце концов.
– Мэтт?
– Да?
– Меня терроризируют мрачные мысли.
– Ну и ну.
– Понимаешь, ты выпил всего пару глотков и сидишь тут трезвым праведником, в то время как я уже расправился с тремя бутылками. А это, считай, неуважение ко мне. Ты со мной это, понимаешь... Не на одной волне.
– Мы никогда не были на одной волне, Луис, – мрачно ответил Мэтт. – Ты пьешь, воруешь деньги с банковских карт, играешь в гребаные видеоигры, от тебя несет спиртом и черт-те знает еще какой химией. А у меня другие принципы. Я не собираюсь напиваться так же, как ты.
– Именно это я и хочу исправить! – с одушевлением воскликнул Луис, доставая очередную бутыль коньяка. – Глянь, что это там сбоку? – воскликнул вдруг он, указывая за дверь.
Мэтт вышел из машины, осмотрелся. Резко обернувшись, он увидел, как Луис подсыпает в его бутылку мутно-зеленый порошок.
– Ты что делаешь? – гневно спросил Мэтт.
– Добавка. Абсолютно безвредная. Придает сил и энергии, – как ни в чем не бывало ответил Луис.
Мескалин. Вот причина галлюцинаций, которые довелось испытать Мэтту.
– Я не стану это пить.
– Что это значит?!
– С меня хватит.
Мэтт зашагал прочь по тротуару.
– Эй! Эй! Подожди!
Луис выбежал из машины, встал прямо перед ним.
– Ты что, сука, вытворяешь?! А ну давай за руль! – взревело поддатое и взлохмаченное существо, перегородившее Мэтту дорогу.
Не дожидаясь дальнейшего потока ругани, Мэтт хватил брата кулаком по виску. Поднял за ноги упавшее тело, поволок по тротуару, затащил в салон автомобиля. Сел за руль, задал маршрут навигатору, затем развернулся и поехал к дому.
Через пять минут пути с заднего сиденья раздался смачный храп.
Подъехали к вилле. Кое-как, держа за плечи захваченного крепким сном Луиса, Мэтт дотащил его до порога, бросил на диван в первой попавшейся комнате, загнал машину в гараж и ушел наверх.
Мэтт лег на кровать. Голова трещала, мысли отягощали, не давали покоя, спутывались одна с другой. Напрасно несколько часов он провалялся, пытаясь поймать сон.
Он оделся и спустился вниз по коридорам в густой темноте. Зрение понемногу стало привыкать. Но не спасло: каяк вынырнул из пучины тьмы внезапно, острым деревянным носом съездил по макушке.
По пути Мэтта встретила узкая полоска света, прочертившая коридор. Дверь приоткрылась, и из уборной высунулась взъерошенная голова Луиса вместе с газетой. Мэтт приметил громадный след медвежьей лапы с фотографии на первой странице.
– Ты куда? – зевнув, протянул Луис.
– Да дурь одна в голову втемяшилась, никак не могу выбросить. – Мэтт, полностью экипированный, остановился на пороге, держа рукой раскрытую дверь. – Если не вернусь, передай маме: я люблю ее.
– Так умерла же она, Мэтт.
– Ну тогда сам скажу.