Подари мне зажигалку

      Вторая половина рабочего дня пролетела еще быстрее первой. Нырнув в ворох бумаг, Марк не замечал ни времени, ни того, что происходило вокруг. Дело ему дали интереснейшее: книжное издательство заказало «Корсару» анализ схемы налоговой оптимизации на предмет рисков. Аудит правильности исчисления и уплаты налогов фирма уже провела, так что Марку досталась самая эффектная и приятная часть работы: упорядочить результаты и составить собственно схему оптимизации. В прошлом году «Корсар» уже выполнял для этого издательства налоговую декларацию, но добравшись до нее с азартом охотничьей собаки, идущей по следу, Марк обнаружил следы налогового спора. Его предшественник не только выявил излишне уплаченные налоги, но и занимался их возвратом в судебном порядке, а вот окончательного пакета документов по судебному решению почему-то не было. Но каким бы оно ни было, схему оптимизации следовало строить с его учетом, и, набравшись духу, Марк отправился к царице Тамаре…       Оказалось, что решение было, причем, как он и предполагал, положительное, но вел дело молодой юрист, уволившийся из фирмы в прошлом году. Вспоминая юриста, Тамара скривилась и как-то брезгливо дернула крупным носом, но комментировать не стала, ограничившись поручением Маше выкопать остаток документов из архива. Марк, воспользовавшись моментом, попросил заодно скинуть в ноутбук папку с тендером, утащил добычу в свой закуток и снова ухнул в работу, опомнившись, только когда будильник на телефоне пропиликал шесть.       — Резневич, ты домой собираешься? Или будешь здесь ночевать? — поинтересовался Олег, проходя мимо и задерживаясь у его стола со стаканчиком кофе в руке.       Марк завистливо вдохнул аромат, но тут же спохватился:       — Кофе подальше держи!       — Да я вроде тремором пальцев не страдаю, — прищурился Борисов, но стаканчик убрал подальше от бумаг. — Чем занимаешься?       — Налоговой…       Марк потер уставшие глаза пальцами, отодвинул подальше ноутбук.       — Неизбежны только смерть и налоги, — хмыкнул Борисов. — Ладно, до завтра…       Марк посмотрел в удаляющуюся спину, вдохнул оставшийся после Олега запах кофе и подумал, что сейчас и сам дорого дал бы за чашку божественного нектара, что варит Алевтина. И поесть не мешало бы. Дома у Корсара он все равно стеснялся лишний раз попросить что-то пожевать, да и аппетита, кажется, не было. Зато вот сейчас — слона съел бы! И закусил бутербродом толщиной с папку налоговых бумаг издательства. Темно-синий пластиковый кирпич папки высился на краю стола возле кактуса, и Марк снова погладил крепкие колючки, подумав, что за пятницу и понедельник оптимизацию добьет, но впереди выходные, и тендер — вот он — только руку протяни. Константин Георгиевич, правда, что-то говорил насчет документов, что их нельзя выносить… Но два дня выходных! Марк в отчаянии глянул в ноутбук, который, само собой, домой не утащишь. В кармане тренькнул сообщением телефон. Достав аппаратик, Марк прочитал неизбежное: «Жду где всегда» от Сокольского, снова посмотрел на ноутбук. Больше по наитию, чем осознанно, пошарил в кармане, вытащил флешку Корсара и вставил в ноут. Силуэт кораблика засветился на корпусе, открылось окно флешки… Есть! Торопливо сунув драгоценную добычу в карман и едва удерживаясь, чтоб не озираться с воровато-виноватым видом, он торопливо попрощался с Тамарой Аванесовной и Машей, сбежал по лестнице и выскочил на залитую солнцем улицу.       «Лексус» Сокольского стоял на условленном месте, и Марк поспешно распахнул дверцу, ожидая упрека, что задержался… Сокольский промолчал. Только глянул на него внимательно, окинув пронизывающим взглядом, от тяжести которого захотелось поежиться.       — Добрый вечер, — пробормотал Марк, садясь на переднее сиденье.       — Добрый, — согласился Корсар. — Ну что, не сильно устал?       Марк помотал головой, чувствуя, как флешка с вынесенным контрактом буквально жжет карман. А если Корсар узнает? Может, лучше самому признаться?       — Тогда домой, — обыденно-равнодушным тоном бросил Сокольский, трогая с места: — В автошколу я звонил, сегодня у того инструктора выходной, а завтра они нас ждут. Как день прошел?       — Хорошо, — выдохнул Марк и ничуть не покривил душой. — Я тут спросить хотел…       Ему вдруг пришло в голову, что необязательно донимать Костю или Тамару Аванесовну, если под рукой и так есть безупречный источник информации. Правда, захочет ли Сокольский отвечать на вопросы? Вдруг ему это кажется элементарным, и Марк только опозорится, спрашивая очевидные вещи? Или Сокольский просто устал, а тут еще… Уже успев пожалеть, что заговорил, Марк лихорадочно попытался придумать какой-нибудь необязательный вопрос, чтоб замять эту тему, но поймал в зеркале внимательный взгляд Сокольского и ляпнул неожиданно для самого себя:       — По работе, если можно.       — Спросить можно всегда, — негромко сказал Сокольский, переводя взгляд на дорогу. — Что ты хотел?       — Про договорные связи, — выпалил Марк. — Я с кругом контрагентов знакомился… Вот, например, с «Левантом» протоколы подписываются чуть ли не на следующий день, а с «Анталией плюс» тянутся…       — И что? — подбодрил его Сокольский, все так же глядя исключительно в лобовое стекло.       — Это так случайно получается, или политика фирмы? Ну, то есть градация контрагентов по степени доверия, например…       Марк смешался и смолк, но Сокольский кивнул:       — Градация, правильно. Только доверие ни при чем. При подписании договора о сотрудничестве устанавливаются сроки, и за срочность берется надбавка. Если работа срочная, ее выполняет не один человек, соответственно, надбавка идет в выплату премиальных.       — Ага, понял, — воспрянул духом Марк: Сокольский ответил точно, подробно и, главное, без тени издевки или высокомерия. — А еще можно спросить?       — Можно. И не уточняй каждый раз.       Несмотря на разрешение, Марк замялся. Одно дело интересоваться общими вопросами, а другое…       — Мне оптимизацию налоговой схемы дали, — осторожно начал он. — Издательский дом «Фортуна»… В прошлом году фирма его представляла в суде по возврату налогов. Я так понял, тот, кто это дело вел, у нас больше не работает?       «У нас». Марк чуть не задохнулся, услышав, что ляпнул, но продолжил, шалея от собственной наглости:       — Мне бы с ним поговорить, но такое ощущение, что…       — Какое ощущение? — ровно уточнил Сокольский.       — Что он ушел как-то… нехорошо, — выдохнул Марк. — Я понимаю, это не мое дело, но если там проблема с издательством, мне же надо знать…       — Не оправдывайся, — мягко прервал его Сокольский. — Все правильно: когда работаешь, деликатность отпусти погулять. С издательством там все в порядке. Проблемный контракт новичку никто не дал бы, да еще без предупреждения. Тот юрист ушел позже и действительно некрасиво.       Сокольский помолчал, упорно не глядя на затаившего дыхание Марка, затем все же продолжил, скупо отмеряя слова:       — У нас было представление клиента в международном коммерческом арбитраже. Медицинская компания неправильно провела аккредитацию иностранных сотрудников, один из них допустил врачебную ошибку со смертельным исходом. Родственники подали иск, тут-то и вылезла аккредитация и с ней много чего еще.       — А фирма кого представляла?       — Родственников. Сначала предполагалось, что до арбитража дело не дойдет, ограничится компенсацией, но начался скандал в прессе, компания пошла на принцип. В результате мы проиграли.       — Из-за этого юриста? — робко уточнил Марк.       — Именно, — уронил Сокольский. — Взял деньги от противной стороны и слил дело. Гаденыш…       Марк молчал — а что он мог сказать? Вот когда лето закончится, как Сокольский будет вспоминать его самого? Уж наверняка хуже…       — А апелляцию не подавали? — спросил все-таки, когда молчание стало тяготить.       Сокольский качнул головой.       — Родственники не настаивали на компенсации. Им нужно было, чтоб наказали виновных, а того врача все-таки лишили российской лицензии.       — А… юрист?       — Трудится где-то в Таиланде, — растянул губы в неприятной улыбке Сокольский. — Ему, похоже, как раз нужен был стартовый капитал, чтобы свалить. Так что работай по издательству спокойно, там все чисто. Спец-то он был хороший…       На последней фразе в голосе Корсара прозвучало явное сожаление, и Марк подумал, что Сокольский наверняка гордится своим умением подбирать персонал, а тут такое! Не зря царица Тамара промолчала, да и остальные вряд ли болтают. Но ему Корсар рассказал…       — Время от времени среди людей, которым доверяешь, обязательно попадается дерьмо. Это неприятно, но нормально. И совершенно не повод отказывать в доверии остальным, — уронил Сокольский после небольшой паузы, а потом поинтересовался другим тоном: — Еще вопросы есть?       Марк вспомнил блокнот со списком, смущенно полез в папку, но там блокнота не было. Видимо, оставил на работе, отвлекшись на контракт. Ладно, все равно он помнит и так.       — А когда полный аудит проводится, фирма сама всех специалистов обеспечивает или привлекает кого-то?       Он сидел в машине и слушал ответы Сокольского, млея от их безупречной точности. Корсар помнил и знал все, каждую деталь и подробность. Это уже были не сухие бумаги, а живой мир права, который Марк впитывал жадно и с наслаждением, переспрашивая, уточняя и едва сдерживая восторг. И опомнился, только почувствовав, что щеки горят от возбуждения. За окном машины мелькали коттеджи поселка — они почти приехали, а Марк и не заметил!       — Извините, — сказал он сконфуженно. — Вы устали, наверное…       — Наоборот, отдохнул, — усмехнулся Сокольский. — Ты молодец, мальчик. Умеешь думать и спрашивать.       И тут же осадил зардевшегося Марка, спустив с небес на землю:       — Надеюсь, сам не слишком устал? У меня планы на ночь, так что после ужина в ванную и ко мне. Готовишься по полной…       Марк почувствовал себя проколотым воздушным шариком, из которого, подобно воздуху, исчезают только что переполнявшие его радость и гордость от похвалы Сокольского.

***

      Сказав про планы, Влад почти пожалел об этом: мальчишка, только что сиявший азартом и интересом, мгновенно потух, замкнулся. Отвернулся к окну, плечи напряглись… Да, стоило, пожалуй, дать ему хотя бы поужинать спокойно, но нельзя же так. Сам согласился! Влад с трудом сдержал раздражение, глядя на будто в воду опущенного Марка, неохотно выбирающегося из машины во дворе. Если тебе так паршиво, что ж не уходишь? Раздражение было совершенно справедливым, Влад только уверился в этом, глядя, как приветливо разговаривает мальчишка с Алевтиной, как смущенно и благодарно улыбается ей, услышав, что на ужин его любимая курица в сметанном соусе… Влад будто со стороны наблюдал за собой: слишком резкие движения, слишком отрывистые фразы, слишком безразличный вид. Раздражение уже грозило перетечь в нешуточную злость, когда Марк задержался внизу, чтобы не подниматься по лестнице рядом с ним, а потом шарахнулся в коридоре, чуть не прижавшись к стенке, пропуская…       Но Влад все-таки сдержался. И уже в комнате подумал, что проводить экшн сегодня не стоит — не в таком настроении. Он и не планировал ничего серьезного, но с Марком у них сейчас полнейший дисбаланс, мальчишка явно напуган, и вообще — все не то и не так! Но секса хотелось до умопомрачения. И именно с Марком, потому что никто не мешал остаться подольше у Анри или забрать из салона Незабудку и отвезти его на квартиру… Нет, нужен был именно Марк. Влад подумал, что боится признаться себе самому, что скучает по мальчишке, разлучаясь с ним совсем ненадолго. Да, с Анри в постели чудесно, он почти то, что нужно, особенно, когда в нормальном игривом состоянии. Всегда готов к сексу, искренне обожает Влада и до тонкостей знает, как доставить удовольствие. А главное — хочет этого. О Незабудке вообще думать не хотелось, эту проблему Влад отложил на потом. Но Марк — это особенное.       Когда мальчишка с горящими глазами допытывал его в машине, было почти физическим удовольствием отвечать ему, слушать его голос, переспрашивающий о том, что Влад считал смыслом и гордостью своей жизни — о «Корсаре» и его устройстве. А вопросы он задавал действительно умные и глубокие, и это всего после пары дней работы. Влад снова испытал сожаление, что все у них получалось так по-дурацки, но и отказаться от Марка в постели сил не было.       И потому он глубоко вдохнул и выдохнул, стоя у окна, из которого уже веяло настоящей, не от кондиционера, прохладой, заставил себя если не успокоиться, то загнать раздражение поглубже. Да, Марк не горит энтузиазмом, ну и что? Ты сам хочешь именно так: покорять, дрессировать, учить. Так что жаловаться? Со своими желаниями сначала определитесь, господин Корсар…       Отходя от окна, Влад определился. Достал из шкафчика совсем не то, что собирался: никаких жестких ремней и кляпа, никакого флоггера. Ремни, да, но мягкие, только для фиксации. Смазка, массажное масло, набор вибраторов разного вида и предназначения. Марк задерживался, но Влад и тут не позволил себе разозлиться. Для мальчишки каждая подготовка к сексу пока что стресс. И еще никакой гарантии, что сегодня он будет в нужном состоянии. Наверняка старательно забывал ставить тампоны…       В дверь тихонько стукнули, но входить Марк, похоже, не собирался. Идя к двери, Влад глянул на оставленный на столике телефон. Оказывается, не так уж он долго ждал мальчишку из ванной. Усмехнулся собственному нетерпению, открыл дверь.       — Входи, мальчик.       Да, сегодня явно надо мягче. В глаза Марка вернулся блеск, но нехороший, лихорадочный. И он был бледен, хотя совсем недавно, в машине, больным совершенно не выглядел. Проходя к кровати, Влад закрыл крышку коробки, оставив на виду только ремни — и уловил даже не страх, а отвращение в глазах Марка, когда тот замялся у края кровати. Отвращение — это было совсем плохо, даже хуже страха. Глядя на опущенную голову мальчишки, сосредоточенно разглядывающего ковер, Влад устало подумал, что если сегодня не выйдет так, как он задумал, придется действительно что-то решать. По своей воле Марк не уйдет, ему и впрямь отчаянно нужны деньги. Да и работать мальчишке нравится, у него отличный потенциал… Но оставить Марка в «Корсаре», совсем рядом с собой, ходить мимо, здороваться и, может, перебрасываться парой слов, зная, что не можешь даже прикоснуться, не говоря о прочем — да Влад сам заработает нервный срыв!       — Раздеваться? — спросил Марк, глядя в сторону и вниз.       Голос у него был таким же потухшим, как и лицо. Наверное, вот сейчас и следовало решать, пока еще не зашло слишком далеко, пока Марк не возненавидел его окончательно. «Одна ночь, — подумал Влад, сам злясь от собственной неправоты. — Одна, последняя. Никакой боли, почти никакого подчинения. Если ему не понравится…» Он и сам не знал, что будет делать, если Марку не понравится. Точнее, знал, как будет правильно поступить, но не мог себя заставить. Не мог и не хотел отказаться!       — Позже, — мягко ответил Влад, шагая навстречу мальчишке. — Иди сюда.       Положив руки на плечи даже не вздрогнувшему, просто закаменевшему Марку, обнял, прижавшись, вдохнул запах… Провел ладонями по спине под тонкой рубашкой и почувствовал, как она напряжена. «Одна ночь, — напомнил себе. — И если все пойдет плохо, я остановлюсь…»       — Устал? — шепнул в ухо, грея его дыханием. — Это с непривычки. Ничего, завтра последний день, потом выходные. Хочешь, съездим на реку…       Дело, конечно, было не в усталости, это он нагло врал самому себе. Марк стоял покорно, позволяя гладить себя, только дышал тяжело и неровно, явно пытаясь сдерживаться. Влад еще раз вдохнул его чистый горячий запах, легонько коснулся губами щеки. Сказал тихо:       — Сегодня я тебя сам раздену.       Отступив чуть-чуть, медленно расстегнул пуговицы на рубашке замершего Марка, осторожно стянул. Высвободил ремень, расстегнул и его, и пуговицу на джинсах, но дальше снимать не стал — еще успеется. Сказал ровным негромким голосом:       — Ложись на живот.       Марк поднял на него удивленный взгляд, но спрашивать не стал. Послушно улегся на постель, все так же каменея напряженной спиной. Влад присел рядом, убрал подушку, погладил короткие темные волосы. Налил в ладонь масла, растер другой ладонью, положил скользкие руки на горячую гладкую спину. Мальчишка дернулся, резко вдохнул…       — Это просто массаж, — сказал Влад, наклоняясь ниже. — Ничего страшного… Ты любишь массаж?       — Нет, — упрямо отозвался Марк на выдохе и снова уткнулся лицом в простыню, вытянув руки вдоль тела.       — Значит, тебе делали его неправильно, — улыбнулся Влад.       Прошелся по спине сверху вниз, гладя, разогревая кожу, прежде чем перейти к мышцам. Круги, спирали, чуть сильнее, а потом совсем легко — и опять немного сильнее… Марк замер, едва дыша, но спина так и была напряжена, поэтому Влад заговорил:       — У тебя здесь шрам под лопаткой, это откуда?       — С дерева упал, — отозвался мальчишка, вздрогнув, когда Влад прошелся пальцами по тонкой белой полоске.       — Зашивать пришлось?       — Угу…       — А это? — Влад коснулся двух едва заметных ямочек на круглом смуглом плече.       — Собака тяпнула, еще маленького…       — Твоя?       — Нет, соседская…       Мальчишка заворочался, положил голову удобнее.       — И что с ней потом стало? — поинтересовался Влад, начиная разминать мышцы.       — Ничего. Я сам виноват — в миску к ней полез…       — Боевое у тебя было детство…       Под руками Влада, медленно растирающего вдоль каждую крупную мышцу, кожа Марка загорелась, потемнела. И напряжение явно спало, мальчишка начал расслабляться.       — У вас сено еще косят вручную? — как бы между делом поинтересовался Влад, наливая в ладонь еще несколько капель масла. — Ты умеешь?       — Конечно. Каждое лето косил…       Влад нащупал под лопаткой узел сведенной мышцы, начал осторожно, но сильно растирать гуляющий под пальцами твердый комочек. Массажу он никогда специально не учился, но после неудачного экшна бывает всякое, и плох доминант, не знающий основы медицины.       — А я даже в деревне не был никогда, — признался он, переходя к другой лопатке — явно мальчишка сегодня пересидел за столом в одной позе. — Глупо, конечно… Подними руки и подложи под голову. Вот так…       Он взял предплечья Марка, уложил правильно: лбом на скрещенные пальцы — взялся за плечи. Все так же медленно, вдоль мышц, разминая их в кисель… Марк дышал ровно и глубоко, не вздрогнув, даже когда Влад вернулся вниз и снова прошелся по всей спине, остановившись на пояснице. Только попросил тихо:       — Джинсы… Масло же…       — Действительно, — улыбнулся Влад. — Давай сам, а то я точно испачкаю.       И отсел немного, пока мальчишка, неуклюже ворочаясь, стягивал джинсы, оставаясь в одних трусах, и укладывался назад.       Потом вернулся, опять погладил подставленную спину — и Марк, наконец-то, отозвался правильным вдохом: глубоким, расслабленным.       Еще пару минут Влад позволил ему понежиться, просто гладя кончиками пальцев и следя за меняющимся ритмом дыхания, потом легонько шлепнул по плечу:       — Переворачивайся.       Марк послушно повернулся, лег на спину, вытянув руки вдоль тела и глядя настороженно, но уже без паники. Влад провел кончиками пальцев от его горла и вниз через всю грудь, остановился у кромки трусов, глядя мальчишке в глаза. Спросил негромко:       — Ты ведь понимаешь, зачем ты здесь?       — Да, — ответил Марк, быстро облизнув губы.       — Хорошо. Сегодня правила такие: ты делаешь все, что сказано, пока тебе не больно. Если больно — говоришь «красный» — и я прекращаю. Запомнил, мальчик?       — Красный, — послушно повторил Марк.       — Если больно, — напомнил Влад. — И давай честно? Больно тебе быть и не должно, так что это на всякий случай…       Он снова погладил грудь Марка, обвел кончиками пальцев ореолы напрягшихся сосков. Грудь далеко не у всех мужчин чувствительна, но Марк явно попал в другую категорию — у него даже мурашки по телу побежали.       — Подними руки наверх, — велел Влад, беря со столика кожаные ремни-наручники и показывая их Марку.       В глазах у того мелькнул страх, тело опять напряглось.       — Ты уже это пробовал, — терпеливо напомнил Влад. — Ничего страшного не случилось, правда? Я тебе даже глаза не буду завязывать.       Под его взглядом Марк поднял руки наверх, к спинке кровати.       — Хорошо, — повторил Влад, — умница.       Поднявшись, надел на запястья мальчишки наручники, затянул плотно, но не туго, зафиксировал. Второй конец закрепил за спинку кровати и подсунул подушку под голову. Марк лежал напряженно, от недавнего расслабления и следа не осталось. Влад вернулся, сел рядом. Положил руку мальчишке на живот, чтобы не терять ощущения контакта, заговорил:       — Наручники — совершенно особенная вещь. С одной стороны, они ограничивают свободу, с другой — освобождают. Пока ты связан, я могу делать все, что захочу. Ты боишься?       — Нет, — с тихим упрямством отозвался Марк.       — Почему?       Дождался недоумения в глазах мальчишки, продолжил, словно невзначай поглаживая пальцами его солнечное сплетение.       — Бояться не стоит в одном-единственном случае: если ты полностью доверяешь партнеру. В нашем случае доверия пока нет, так что страх — это нормально. Ты должен понять это, Марк. Страх — нормально. Когда ты поймешь, что можешь мне доверять, он уйдет.       — А я могу? — с вызовом спросил Марк.       — Разве я тебя обманывал? — улыбнулся Влад. — Доверие — это основа Темы. Если я говорю, что будет больно, значит — будет. Скрывать это глупо: все равно выяснится, а доверие уйдет. Сегодня больно не будет.       Он подождал, терпеливо и расслабленно, пока мальчишка, опять облизнув сохнущие губы, спросит, явно заставляя себя:       — А как… будет?       — Узнаешь. Сейчас мы говорим о доверии. Ты мне доверяешь хоть немного?       — Да, — отозвался мальчишка, помолчав.       — Тогда почему не скажешь, что хочешь пить? Или это не так?       Влад вздохнул, глядя в удивленные глаза Марка. Встал, налил минералки из заранее приготовленной бутылки в стакан, поднес его к губам Марка. Мальчишка жадно глотнул. Дождавшись, пока он выпьет воду, Влад поставил стакан на столик и заговорил опять:       — Это и есть доверие, Марк. Я не причиню тебе вреда намеренно, я готов заботиться о тебе. Да, я делаю то, что тебе не нравится. Но это не повод считать меня монстром настолько, чтобы не попросить воды, если тебе хочется пить. А если бы я затянул наручники слишком туго, ты бы тоже молчал, рискуя руками?       — Нет, — буркнул Марк, отводя взгляд. — Но я же не знаю, вдруг вы это нарочно…       — Иногда я это делаю нарочно, — кивнул Влад. — Слишком тугие наручники, иглы и зажимы, порезы, горячий воск, неподвижность в неудобной позе, запрет на посещение туалета или еда из собачьей миски… Тема — все это и многое другое. Но единственный способ договориться — это говорить. Ты можешь попросить, сказать о боли или неудобстве, это не только твое право, но и обязанность. А мое право - учитывать твое состояние, но реагировать на него так, как я считаю нужным. Понимаешь? Сейчас мне нужно, чтоб ты был в наручниках, но совершенно не нужно, чтоб ты хотел пить, или есть, или в туалет.       Не переставая говорить, он погладил бока Марка ладонями, снова приласкал соски. Потом медленно наполовину стянул с него трусы, обнажив пах до основания члена, провел кончиками пальцев по нежной плоти, выступающей из темных курчавых волосков. Марк дернулся, сжимая колени.       — Все, что я захочу, помнишь? — мягко напомнил Влад. — А сейчас я хочу, чтоб ты выбрал.       Он взял коробку с вибраторами и, открыв, показал ее Марку.       — Я… — выдохнул мальчишка с ужасом, — не могу! Не надо!       — Не надо в принципе или не надо заставлять тебя выбирать? — поинтересовался Влад. — Первый вариант — нарушение контракта, второй… можно обсудить. Почему ты не хочешь выбрать? Это в твоих интересах, кажется.       — Пожалуйста… — щеки Марка заливала краска, он даже в подушку попытался вжаться. — Не могу… мне… все равно…       — Совсем все равно? — уточнил Влад, поднимая в одной руке номер один — тонкий и гладкий, покрытый блестящей металлической пленкой, а в другой — шипастый номер восемь, который ни разу в жизни не использовал и не собирался. — Точно?       Марк посмотрел на него глазами загнанного зверя. Дернулся, забыв о наручниках, глянул с откровенным ужасом, прошептал, кивая на первый:       — Тогда тот.       — Не советую, — обыденно-спокойным тоном сказал Влад, кидая в коробку декоративную шипастую ерунду. — Можешь мне не верить, но у него очень жесткая вибрация, на любителя. С непривычки будет больно, а об удовольствии вообще речь не идет.       — Вы это специально, да? — с тихой злостью проговорил Марк. — Тогда сами выбирайте — этого же добиваетесь.       — Конечно, — усмехнулся Влад. — А еще, чтоб до тебя, наконец, дошло: мне нужно доверять. Хотя бы потому, что я знаю об этом больше тебя. Я выберу сам, мальчик, и именно то, что нужно сейчас.       Он достал гладкую силиконовую палочку немного толще предыдущей и гораздо длиннее, отвинтил наконечник, оказавшийся длиной едва ли в палец и толщиной примерно в два. Мазнул гладкий силикон смазкой из тюбика, прицепил к основанию вибратора шнурок и показал Марку.       — Ничего страшного, как видишь. От обычного секса больнее. И ты помнишь про стоп-слово, да?       — Да, «красный», — пробормотал Марк, еще сильнее сжимая колени под ладонью Влада, погладившего его бедра спереди.       Влад положил вибратор в ложбинку между его ногами, чтобы мальчишка привык к ощущению и виду, сам опустился на кровать рядом с Марком, лег сбоку, обняв за плечи. Сказал в ухо, легонько прикасаясь губами к мочке:       — Я не сделаю больно. Не сегодня.       — И зачем вам тогда все это? — не утерпел Марк.       — Тема — это не только боль, — улыбнулся Влад. — Весь смысл в доверии и подчинении, а уж как оно проявляется — это индивидуально.       Он провел кончиками пальцев по скуле Марка, погладил его шею, потом тыльной стороной ладони — щеку, пальцами — губы. Мальчишка терпел, прикрыв глаза, молчал… Что ж, боль тебе не нравится, подчинение ты пока принять не можешь. Хотя есть это в твоем характере, еще как есть… Посмотрим, как отзовешься на ласку и мягкий секс.       — Наручники, — шепнул снова в ухо, — это антураж, условность. Но пока ты в них, можешь расслабиться и ни за что не отвечать. Ты не виноват в том, что с тобой делают и как реагирует твое тело. Ты ничего не решаешь, значит, и напрягаться не надо. Немножко доверия, мальчик… Я остановлюсь, если тебе будет плохо…       Продолжая говорить так же медленно и мягко, он погладил член Марка, просунув руку под ткань трусов, высвободил его, спуская белье все ниже. Мальчишка всхлипнул, зажмурился.       — Нет ничего плохого в сексе, — Влад осторожно ласкал скользкими от масла пальцами еще вялую, но уже наливающуюся плоть. — Ты же никого не заставляешь, не насилуешь… Так с чего тебе чувствовать себя виноватым? Удовольствие — это правильно, оно и должно быть…       Он склонился к лицу Марка, поцеловал крепко сжатые губы, с трудом сдерживаясь, чтоб не пустить в ход язык — рано еще, слишком рано… Лаская рукой вставший член, скользнул пальцами ниже, к яичкам, погладил ложбинку между ними, пробираясь ниже. Шепнул:       — Раздвинь ноги.       Мягко двинул рукой, добившись, чтоб Марк развел колени, так что вибратор упал между ними на простыню. Мальчишка зажмурился, но в этом не было ничего неверного. Наоборот, лучше прочувствует, сосредоточившись на ощущениях тела, а не на зрении. Член у него уже стоял вовсю, и Влад все так же осторожно надавил пальцем колечко ануса, проверяя, насколько все плохо. Скользкая тугая плоть под его пальцем была гладкой: ни трещин, ни рубцов. Вот и хорошо… Просунув палец внутрь, он погладил простату, двигаясь медленно и плавно. Не переставая гладить, прижался бедром, просунул свободную руку под голову Марка, разворачивая к себе.       — Мальчик мой, — шепнул в плотно сжатые губы, зная, что мальчишка чувствует лицом его дыхание. — Все хорошо… Мы просто попробуем, понравится ли тебе. Давай, еще немножко шире…       Поцеловал, уже настойчивее, скользнул языком по кромке сжатых губ, раскрывая их, пока место выскользнувшего из горячей плоти пальца занимал самый кончик вибратора. Пока еще снаружи, пока еще только упираясь во вход.       — Согни колени. Да, вот так… Ну же…       Очень медленный толчок заставил все-таки напрягшегося Марка тихонько всхлипнуть, но сопротивляться мальчишка не пытался. Покорно еще шире развел в сторону и согнул колени, зажмурившись и отвернувшись. Этого ему Влад не позволил: мягко повернул лицом к себе, поцеловал и влажные ресницы, и губы — каждый уголок по отдельности, а потом по-настоящему, а потом снова — скулы, глаза, губы… Вибратор вошел почти до конца, и Влад отпустил его, давая время привыкнуть к ощущению постороннего предмета внутри. Второй секс — он еще сложнее первого: тело уже боится неизбежной боли, не понимая, что теперь будет легче.       Марк сжимался под его прикосновениями, но в истерику сорваться не пытался, реагировал правильно. Потом и вовсе слегка расслабился, поняв, что ожидаемой боли нет. Влад снова погладил немного потерявший упругость член, приласкал головку, а потом нажал кнопку на торце вибратора — и мальчишка дернулся и ахнул под его руками.       — Больно? — спросил Влад, прекрасно понимая, что никакой боли там и близко быть не может, а как раз наоборот. — Да или нет, скажи мне…       — Нет, — простонал Марк, выгибаясь и немного раздвигая ноги.       Его щеки мгновенно загорелись, грудь вздымалась быстро и высоко. Влад, усмехнувшись, погладил живот, грудь, соски, тщательно избегая члена. Для верности можно было и колечко надеть, но пусть уж так. Сказал, опять наклоняясь, в полураскрывшиеся навстречу губы:       — Ох, Марк, ты сейчас такой красивый. Ты не представляешь даже… Открой глаза, пожалуйста. Посмотри на меня.       Марк подчинился, открыв затуманенные шалые глаза, взглянул ему в лицо и снова зажмурился, покраснев еще сильнее.       — Понимаешь теперь? — промурлыкал Влад, медленно выглаживая его всего: плечи, бока, бедра сверху и внутри, между откровенно раздвинутых ног. — Понимаешь, как я тебя хочу? Ты чудо, мальчик. Мое личное чудо: ненаглядное, красивое, горячее, самое желанное…       Взявшись за шнурок вибратора, он потянул его наружу, а потом опять двинул внутрь — и Марк глухо ахнул, выгнувшись на постели. Простата — это совсем недалеко от входа, и мягкий силикон сейчас заставлял ее вибрировать вместе с собой, посылая волны удовольствия по всему телу.       Влад погладил горячую щеку, медленно убрал ладонь — и Марк невольно потянулся за ней, пытаясь продлить ласку. Открыл глаза, пьяные, совершенно шальные, посмотрел беспомощно.       — Все хорошо, — ласково сказал Влад, гладя его губы подушечкой пальца. — Все правильно. Вот именно так это и бывает. Хочешь еще, да?       Не дожидаясь ответа, опять двинул вибратором вниз-вверх, и еще раз… Мальчишка скулил, спиной вжимаясь в постель, приподнимая бедра навстречу, мотая головой и пряча взгляд. Когда Влад надавил чуть сильнее, сжал его руку коленями, но не сопротивляясь, а наоборот — потерся ими, насаживаясь еще сильнее.       — Да, мой хороший, — мягко повторил Влад, изнемогая уже и сам: — Вот так, да…       Встал, улыбнулся в удивленные глаза, медленно, напоказ расстегнул рубашку. Марк смотрел с кровати, уже не пытаясь зажмуриться, и стыд в его глазах мешался с чем-то явно новым. Влад так же медленно спустил брюки, оставшись в трусах, взялся за резинку, помедлил… Мальчишка, наконец, вспомнил, что надо смущаться, отвернул горящее лицо. Дурачок… Милый, славный, и вправду невозможно желанный.       — Мальчик, — окликнул его Влад с усмешкой. — Я не так уж часто устраиваю стриптиз. И чего ты у меня еще не видел?       Подействовало. Марк, закусив и без того припухшую губу, глянул вызывающе. Влад, нежась под этим жарким, почти ощутимым физически взглядом, стянул и трусы, опустился рядом на постель и снова обнял. Улыбнулся, целуя раскрывшиеся навстречу губы, скользнул между них языком. С трудом оторвавшись от горячей влажной глубины, сказал хрипло:       — Я ведь обещал, помнишь? Поверишь мне еще немного? Будет больно, но совсем чуть-чуть. Давай, позволь мне.       Свободной рукой двинул вибратор внутри качнувшего бедрами Марка, чувствуя, как тот трется о его руку коленями, глянул в бездонную арктическую глубину зрачков, где — наконец-то! — таял лед.       — Хочешь меня? Если пока нет, мы еще поиграем…       — Хочу, — выдохнул Марк, не отводя взгляда.       Напрягся, выгибаясь, облизал губы и попросил беспомощно, покорно, не осознавая, как это звучит:       — Развяжите… пожалуйста… Ну хоть сегодня не надо… Я… сам хочу…       От этого тоже охрипшего голоса, капелек пота на виске и влажных ресниц над тающими айсбергами у Влада перехватило дыхание. Протянув руку, он нащупал пряжку ремня, с трудом попадая пальцами, расстегнул. Уже потом сообразил, что проще и правильнее было бы расстегнуть наручники на запястьях: это у него от вида кожаных лент на смуглой коже в глазах темнеет, а мальчишка хочет свободы…       Потратив еще минуту, он окончательно снял наручники, взял запястья Марка, сказал, с трудом шевеля губами от сдерживаемого напряжения:       — Видишь? Все как ты просишь…       Немного растер запястья, поднес к губам и, приласкав языком, отпустил. Лег сверху, накрывая собой горячее возбужденное тело, вытаскивая сделавший свое дело вибратор. Мальчишка уткнулся лицом ему в плечо, всхлипнул под гладящими его плечи ладонями, сам обнял: неловко, неумело, но старательно.       — Ма-а-а-альчик… — выдохнул Влад, вталкиваясь в раскаленную скользкую глубину. — Мой…       Остановился, давая привыкнуть, но Марк расслабляться не собирался — сам подался к нему навстречу, простонав что-то, вцепился в спину. Влад, просунув ладони, приподнял его немного, устраивая удобнее, а потом стало уже не до удобства, потому что все, наконец-то, оказалось правильно и как надо. Марк таял и бился в его руках, отдаваясь сам, яростно и жадно. Прижимался и снова откидывался на подушки, томно выстанывал каждый толчок, терся щекой о плечо, безмолвно прося, и Влад давал ему требуемое, и сам брал с мучительной неутоляемой жадностью, только краешком сознания следя, чтоб не было слишком сильно и резко — это сейчас мальчишке сладко, а завтра же вставать придется…       В последний момент, когда он уже испугался, что кончит раньше, Марк хрипло вскрикнул, вцепившись в него уже сведенными судорогой пальцами, потом долго простонал, вжимаясь пахом, выплескиваясь себе на живот. Влад, почти не слыша его, толкнулся раз, и еще… уже не сдерживаясь, кончил сам — мучительно сладко, жарко, долго.       И тут же, едва опомнившись, обнял горячую мокрую спину всхлипывающего Марка, перекатываясь набок, прижал к себе. Презерватив он в этот раз не надевал, и теперь, конечно, ощущения у мальчишки специфические. Ничего, пусть привыкает. Многим как раз нравится чувствовать внутри семя партнера. Но как же бесподобно… И что он напридумывал насчет отпустить Марка? Просто подход был неправильный. Тема — пока что страх, ужас и стыд, а вот так вот, ласково… Для начала — самое то!       — Ну, успокойся, — прошептал он, целуя закрытые глаза. — Теперь-то что? Все хорошо…       Марк, замотав головой, обнял его крепче, ткнулся лицом в плечо. Конечно, пришел в себя, осознал глубокую порочность своего поведения и прочую хрень… Влад вздохнул. Гладя мокрую спину и ягодицы, устроил голову Марка удобнее, подставив плечо, обнял другой рукой.       — Это просто секс, — напомнил терпеливо. — Ты сам себя накручиваешь, а все просто. Возбуждение, физический контакт, удовольствие. И ни в одном пункте этой цепочки нет ничего плохого. В массаже, например, нет?       — Это не массаж, — еле слышно отозвался Марк.       — А разница? — усмехнулся Влад. — Принцип тот же, просто ощущения интенсивнее. Ты ни в чем не виноват, и нечего переживать.       Он почти силой развернул к себе лицо Марка, снова нежно поцеловал, с неудовольствием отметив мокрые явно от слез щеки. И только подумал, что надо мальчишку переключать на что-то другое, раз он пока не умеет нежиться и ласкаться после секса, как Марк заговорил, так и не открывая глаз:       — Я контракт доделал. Вторую версию…       — Хорошо, — с облегчением улыбнулся Влад. — Я завтра посмотрю, ладно? Возьми с собой, я прогляжу, пока будешь в автошколе.       — Спасибо, — отозвался Марк. — И за автошколу — тоже…       — Пожалуйста, — Влад ткнулся губами в завитки на макушке. — Ты как, спать хочешь?       Марк пожал плечами, явно прикидывая, как выгоднее ответить. Потом заворочался, напрягся и промолвил очень несчастным голосом:       — Я спросить кое-что хотел…       — Давай, — хмыкнул Влад, лениво гладя ему местечко между лопатками, замеченное в особой чувствительности.       — По работе, — уточнил Марк и, услышав одобрительное «угу…», продолжил: — Нам показали конкурсный тендер по страховой компании. Ну, вы же знаете…       — Знаю, — согласился Влад, щурясь от удовольствия, что все верно рассчитал с тендером.       — Я документы домой унес на флешке, — еще несчастнее сказал Марк. — Нам говорили, что нельзя, но там совсем времени нет… А выходные же…       — Действительно, ужас, — серьезно сказал Влад, осознав сравнительный масштаб проблемы и переживаний: — Грубейшее нарушение внутренней процедуры персональной ответственности… А документы уже смотрел?       — Нет, — настороженно отозвался Марк.       — Тогда тебя можно не убивать, — зевнул Влад и пояснил: — Конфиденциальность — это святое, сам понимаешь…       Потом, сжалившись, фыркнул:       — Успокойся. Надо было подойти к Косте и взять под личную ответственность. Для этого действительно есть специальная процедура, ничего страшного. Ладно, просто не бросай где попало. Кости завтра не будет, в понедельник подойдешь и попросишь, как в первый раз. Только не говори, что уже и так брал домой.       — Спасибо, — выдохнул Марк, словно ему только что пообещали давно желанный подарок, и Влад снова улыбнулся.       — После такого вспоминать о контрактах? — сказал насмешливо и ласково. — Мальчик, я тебя обожаю… Или это я был настолько плох, что тебе пришлось, как в анекдоте, думать об Англии? [1]       Чмокнул насупившегося Марка в кончик носа, потянул его на себя сверху, положив ладони на восхитительно горячую и гладкую кожу. Сказал в удивленно-настороженные глаза:       — Мы так и не выяснили насчет массажа. То ли он тебе нравится, то ли нет. Проверим?       И медленно заскользил кончиками пальцев, прикрыв глаза и слушая прерывистое глубокое дыхание на своем плече.

***

      Сокольский спал, разметавшись по постели, и Марк, проснувшийся, будто его толкнули, приподнялся на локте и вгляделся в спокойное лицо, освещенное лунным светом. Спящий Корсар выглядел куда мягче и даже моложе, сейчас в нем не было привычной дневной жесткости и постоянного внутреннего напряжения. Спящий он был… безопасен? И все-таки Марк понял, что не хочет и не может оставаться в этой роскошной спальне, пропахшей сексом, а утром просыпаться рядом, видеть Сокольского, слышать его самоуверенно-ласковое «мальчик». Вот не может — и все.       Он тихо встал, стараясь не разбудить спящего, сгреб свои вещи, выскользнул, как был голым, из спальни, и только прошмыгнув по коридору к себе, понял, что проснулся от озноба. Это началось после аварии и усилилось после дурацкой весенней простуды, от которой он так и не вылечился толком, до сих пор покашливая в дождь. После напряженной работы над очередным курсовиком, стоило несколько дней нормально не выспаться, озноб обязательно являлся вечером вместе со слабостью и головной болью, но ничего странного в этом не было, и Марк просто забирался под одеяло с некрепким горячим кофе и шоколадкой, читал что-нибудь легкое или смотрел кино, ожидая, пока пройдет.       В этот раз накатило как-то особенно сильно, он даже дверь с трудом открыл, сразу нырнув под одеяло, сжавшись и обняв колени руками, чтоб согреться. Стиснул зубы, чтоб не стучали, с тоской понимая, что здесь на кухню за кофе не пойдет. Ничего, само отпустит…       На душе было тошно. Сокольский сколько угодно мог успокаивать, быть неожиданно нежным, умелым и заботливым, но так неправильно. Марк чуть не застонал от стыда, стоило вспомнить, что с ним творилось. Нет, что он творил — так честнее. Собственное тело его предало, откликнувшись рукам и губам Корсара, его низкому голосу и то ласково-нежным, то насмешливым словам. А еще тому, что он вытворял этой чертовой секс-игрушкой…       Марк уткнулся в одеяло лицом, обнял его руками и ногами, как привык с детства, засыпая в своей маленькой комнате и мечтая, что кто-нибудь подойдет и погладит по голове, подоткнув одеяло. Но бабушка каждый вечер допоздна сидела за тетрадями, и он засыпал в обнимку с одеялом или огромным плюшевым мишкой, сшитым из специально купленной в магазине скатерти.       Завтра бы отлежаться, но ведь пройдет, наверное? И этот озноб, и то, другое, что тянет и покалывает внизу… А Сокольскому он что-нибудь скажет, если тот спросит, почему Марк ушел. Корсара его проблемы со здоровьем не касаются, сколько бы тот ни распространялся о доверии. Хватит и того, что неожиданно для самого себя признался в глупости с тендером. [1] "...думать об Англии" - Леди Хиллингтон (1857—1940) в своем дневнике от 1912 года пишет следующее: Я рада, что теперь Чарльз посещает мою спальню реже, чем раньше. И когда я слышу его шаги у своей двери, я ложусь на кровать, закрываю глаза, раздвигаю ноги и думаю об Англии. (Опубликовано в книге Дж. Готторна-Харди «Величие и упадок Британской империи» в 1972 году).