***
После обеда с неба, подгоняемое ветерком, умчалось даже единственное, застенчиво заглянувшее на него облачко, и снова задрожало марево над асфальтом, а в окно машины Влада залетела тополиная пушинка. Села доверчиво к нему на предплечье, дрожа от ровного гула кондиционера, вцепилась крошечными крючочками в рукав рубашки. Эфемерная частичка жизни среди стекла и бетона большого города. Влад покосился на пушистую ерундовинку, потом глянул на приборную панель. Было без четверти шесть, и забрать Марка в обычное время он не успевал. По правде говоря, он и в автошколу предпочел бы не поехать, но это уже будет свинство: сам же обещал мальчишке, никто за язык не тянул. Впрочем… он прикинул на память новый маршрут, не пользуясь навороченным навигатором. Если Марк проедет пару станций на метро, то они как раз встретятся на полпути к школе. Влад потянул телефон, нажал кнопку вызова. Мальчишка ответил сразу, так же бесстрастно, как всегда говорил с ним по телефону, словно боялся сказать лишнее или выдать раздражение в голосе. — Да, слушаю. Значит, рядом кто-то стоит, и обратиться по имени Марк не может. — Я не успеваю, — негромко сказал Влад. — Подберу тебя по дороге… Еще несколько слов, название станции — и Влад отключился. Опустил мобильник в держатель, снова сосредоточился на дороге. Допустим, в автошколе они пробудут часа полтора… Туда еще доехать надо, потом оттуда. Выходило, что раньше восьми-девяти уехать домой никак не выйдет. Остается надеяться, что оно того стоит. Но очень уж восхищенные глаза были у Марка за рулем — Влад даже улыбнулся, вспоминая. Придется учить, не доверять же любимый «Лексус» парню, чей водительский опыт ограничен трактором. Марк появился из подземки почти так, как рассчитал Влад: и десяти минут ждать не пришлось. На несколько мгновений отвлекся на упрямую пушинку, так и проехавшую на его рукаве изрядный кусок Москвы, нацелился сбить ее щелчком — и вот мальчишка уже стоит у дверцы, по обыкновению едва заметно хмурясь и пряча взгляд. Хотя нет, просто устал, кажется. Пятница. Кто-то задерживается на работе, чтобы доделать все висяки и хвосты за неделю, кто-то торопится по клубам, кто-то собирается за город. Интересно, мальчик, если бы не я… Работай ты сейчас по распределению в обычной фирмочке или, скажем, нотариальной конторе — куда бы пошел вечером? Домой, корпеть над очередной заказанной курсовой? В клуб тебя сводить, что ли… Можно даже не в «Дарлинг», а куда-нибудь попроще для начала. «Дарлинг» с непривычки способен изрядно шокировать ванильного мальчика — там в пятницу вечером стрип-программа и многовато народу. Нет, у нас же автошкола… Марк сел рядом, сложив руки на коленях, покосился на Влада. Ждет? — Едем в автошколу, — кивнул Влад, трогаясь с места. — Ты голодный? — Нет еще, — сдержанно отозвался Марк. — Я кофе пил недавно… — Тогда потом куда-нибудь заскочим. Влад перестроился в нужную полосу, свернул, добавил газ… Говорить вроде было не о чем, он и сам устал, и сейчас бы домой, а по пути свернуть на реку, окунуться в прогревшуюся за день воду. — Может, не надо? — тихо спросил Марк и, не глядя на Корсара, пояснил: — Если у вас планы какие-то, или еще что… Автошкола — это не срочно, вам вообще не обязательно… — Никому ничего не обязательно, — хмыкнул Влад. — Все в порядке, не переживай. Ты контракт с собой взял? — А-а-а, да, — встрепенулся Марк. — Я потом еще кое-что спрошу… — Обязательно, — кивнул Влад. — Марк, запомнишь адрес и с понедельника будешь ездить сюда сам сразу после работы. Теорию тебе дадут на домашнее изучение, все вопросы потом к инструктору. Деньги на такси есть? — Да, — быстро ответил мальчишка. Слишком быстро. — На метро не успеешь, — ровно предупредил его Влад. — На некоторых вещах экономить нельзя, время — одна из них. Привыкай, что твое время стоит дорого. На вот… Пин-код один-три-пять-семь. Он расстегнул свободной рукой барсетку, вытащил из кармашка кредитку на предъявителя, протянул ее Марку. — Не надо, — моментально набычился мальчишка. — У меня есть деньги. — Хорошо, — согласился Влад. — Возьмешь в долг, отдашь с зарплаты. Так пойдет? — Спасибо, — напряженно буркнул Марк, но кредитку взял, аккуратно убрал в органайзер, и тут Влад вспомнил еще кое-что. — Марк, почему ты заплатил за вещи сам? Это было совершенно не обязательно. — А вы не понимаете? — еще сильнее ощетинился иглами мальчишка, даже плечи напряглись. — Нет, — бесстрастно сказал Влад. — Вернее, понимаю, но иначе. Для тебя это крупная незапланированная трата, для меня пустяк. Ты не просил, я предложил сам. — Я… — Марк вдохнул, выдохнул, упрямо мотнул головой. — Не можете вы не понимать. И меня — тоже. Насупился, отвернувшись к окну, даже губы обиженно распухли, а на шее забилась чаще тонкая жилка, ранее незаметная. — Не обижайся, — хмыкнул Влад. — Ты прав, молодец. Но если нужны будут деньги, скажи сразу, хорошо? Я не собираюсь брать тебя на содержание, но сейчас ты под моей ответственностью. — Под вашим контролем, скажите, — все еще обиженным тоном съязвил Марк. — А это одно и то же. Или почти одно и то же. Для меня, во всяком случае. Трудно контролировать то, за что не отвечаешь, — улыбнулся Влад. На душе труднообъяснимым образом потеплело. Ему бы в голову не пришло жалеть или ставить в укор деньги, которые он сам же выделил Алевтине на приличную одежду для мальчишки, но поступок Марка… Это было приятно. Мальчик молодец, в его положении принимать такие подарки было бы некрасиво. Сабам Влад часто дарил что-нибудь просто так, по настроению или случаю, иногда решал их проблемы, и благодарность — это тоже было приятно, но иначе, слегка свысока, в рамках отношений доминанта и сабмиссива. Марк упорно пытался остаться с ним если не на равных, то хотя бы в достойной позиции, и Влад его понимал куда лучше, чем того же Незабудку, время от времени устраивающего бурный шоппинг с карточкой Влада. Опять же, не жалко, и для куколки поведение в самый раз, но… С Марком такого не хотелось, хотя попроси он о чем-то или просто нуждайся… Влад вздохнул, с иронией подумал, что окончательно запутался, а еще мальчика обвинял в проблемах с логикой. Ладно, неважно. Не хочешь денег, найдем, чем другим тебя порадовать. Да вот хотя бы… Они подъехали к воротам автошколы.***
После часа за рулем — инструктор сказал, что для первого раза более чем достаточно — голова стала ясной-ясной, все проблемы издательских налогов и шведского тендера отодвинулись куда-то на задний план, и Марк от души наслаждался этим переключением. Зато тело приятно ныло, хотя сидеть за рулем и до автоматизма отрабатывать включение-выключение двигателя и правильные передачи — что в этом, вроде бы, сложного? Но вот — устал. Под конец занятий ему дали покататься — именно покататься, иначе не скажешь — по огромному автодрому, и хотя рядом сидел инструктор, Марк снова взмок от напряженного удовольствия чувствовать мощь послушной машины. Да, это был далеко не «Лексус», но машина все-таки! И занятие с инструктором, ободряюще порыкивающим, когда у Марка все получалось, как надо, и мягко поправляющим, когда наоборот — занятие пролетело стремглав. Марк забыл, что где-то за воротами автошколы Сокольский сейчас читает позорный контракт, что час кончится — и надо будет ехать домой… Это был час чистого незамутненного счастья, он быстро перестал нервничать, поняв, что за ошибки его никто не ругает, а напротив, инструктор словно радуется возможности что-то объяснить и подсказать. И выходя на подгибающихся от усталости ногах к автостоянке, он чувствовал себя совершенно счастливым. Даже вид Корсара, сосредоточенно изучающего листы контракта, не смог окончательно это счастье уничтожить. Контракт, кстати, Марк распечатал заранее и подготовил, как Сокольский ему показал. Выделил цветом, подчеркнул, сделал пометки на полях… Только все ухищрения показались жалкими, потому что читая эту вторую, исправленную версию, Сокольский явно хмурился. Увидев Марка, отложил исчерканные листы, глянул на него равнодушно-удовлетворенно, словно оценивая состояние. Марк сел в машину, настороженно глянул на лежащий между ними контракт, но прочитать пометки, сделанные тонкой ручкой, не получалось. — В кафе? — спросил-предложил Сокольский. — Там и поговорим. Марк молча кивнул: барометр настроения стремительно падал. Кафе Сокольский выбрал чуть ли не первое попавшееся по дороге, видно, вправду был голоден. Ну да, времени — девятый час. Марк даже почувствовал укол совести, это ведь из-за него Корсар так задержался в Москве. Странно, что он так заботится? Проблема с подвозом на работу решается на раз и куда дешевле, ему бы, наоборот, сделать так, чтоб Марк был в его распоряжении как можно дольше… Это было непонятно, и Марк отложил вопрос на потом — хватало более насущных. Им принесли горячие отбивные с зеленым салатом, маленькие красивые бутербродики и нарезанный мягкий кавказский сыр. Сокольский ел с аппетитом голодного человека, Марк жевал, чувствуя, что это вроде бы вкусно, но сосредоточиться на еде никак не выходило, потому что между ними на краю стола лежал проклятый контракт. Что, неужели дома нельзя было посмотреть? Словно отвечая на его вопрос, Сокольский потянул к себе лист, и Марк обнаружил, что Корсар уже поел, да и сам он гоняет по тарелке последние крошки салата — сам не заметил, как все слопал. — Марк, как ты думаешь, какая моя главная претензия? Вопрос был задан спокойно, благожелательно и без малейших оттенков издевки. Марк подумал, пытаясь сформулировать. Привычно уже начал краснеть, но все же выдавил: — Мало… секса? В допустимом. — Видишь, — кивнул Сокольский, — Ты и сам все прекрасно понимаешь. Контракт составляется для того, чтобы удовлетворить обе стороны. И если одна изначально думает только о себе, это плохая работа. Некачественная. — А почему я должен думать о вас? — огрызнулся Марк. — Вы и сами это можете… — Могу, — согласился Сокольский со смешком. — Еще как. Хочешь? Марк молча помотал головой, опустив глаза в пустую тарелку. — Давай смотреть еще раз, — сжалился через полминуты молчания Корсар. — Вместе. И дело совершенно не в сексе, а в том, что ты не можешь поставить себя на место партнера. Точнее, не хочешь. Попробуй сыграть за меня, Марк. Найди такой вариант, который устроит меня, но не будет и для тебя кошмаром наяву. Марк послушно потянул к себе подвинутые листы и не сразу понял, что Корсар встает и обходит столик, садясь рядом. В кафе было почти пусто, только официант протирал стаканы за стойкой, и для любого постороннего в позе Сокольского, облокотившегося на столик и совершенно не пытающегося прижаться к Марку, коснуться его — ничего особенного в этой позе не было. Только Марк ощутил, как по спине бегут мурашки. Нет, целые жуки: крупные, тяжелые, с толстыми холодными лапками… Он попытался отодвинуться, но справа, как назло, торчала кадка с каким-то чахлым цветком, не давая сдвинуть стул. Корсар покосился на него, хмыкнул и чуть, сантиметров на десять, двинул стул в сторону — даже дышать стало легче! — Смотри, — показал Сокольский, указывая тонким жалом авторучки на место, которое Марк, сомневаясь, перечитывал раз десять. — Это мы уже пробовали. Ты жив, правда? Место было как раз про те «девайсы», изображения которых в папке Марк открывал раз двадцать и тут же закрывал. Вот и сейчас кровь бросилась в щеки, уши, шею… Пробовали, ага… И видел он эти «игрушки» вживую, и не только видел… Дыхание перехватило, в горле встал ком. — Формулировка, — бесстрастно подсказал Корсар. — Добавь возможность вето и обязательность согласия наравне с выбором. — Это как? — тупо спросил Марк, встряхивая головой. — Вариативность, — терпеливо повторил Корсар. — Марк, ты же понимаешь, что ничего страшного в этом нет. И уж из пяти-шести вариантов обычно выбрать можно… — Я… — услышал себя Марк со стороны. — Не могу. Не могу и не хочу. Я, наверное, глупость сделал с этим контрактом. Простите. Я вообще глупость сделал… Он сидел, опустив голову, чувствуя, как позорные слезы капают на клеенчатую скатерть, белый в цветочек фарфор тарелки, скомканную салфетку, розовым пятном расплывающуюся в глазах. И слушал сквозь нарастающий шум в ушах тихий голос: — Марк, все в порядке. Ты просто устал. Я понимаю… Контракт — это твой выбор и идея, ты можешь от него отказаться совсем, если доверяешь мне. Или давай об этом позже. Марк… Ну, мальчик… В этот раз навязший в зубах «мальчик» почему-то не раздражал, а может, у Марка не было сил на злость. Он послушно поднялся и вышел за расплатившимся Корсаром, сел на заднее сиденье — и Сокольский ничего не сказал. Стемнело, вдоль трассы зажглись огни, Марк бездумно смотрел на них, пока дорога летела мимо, шурша в открытое окно под шинами «Лексуса», словно стоящего на месте. Слезы мгновенно высохли, но даже стыда он не ощущал — просто пустоту. Сидел, смотрел на дорогу, не видя ее, дышал ночной свежестью, полной запахов: теплого асфальта, случайного бензинового пятна, и, почему-то, мандаринов. А может, мандаринами пахло в салоне? Корсар даже музыку не включал, и Марк был благодарен за тишину — вот, пожалуй, и все чувства, что у него остались. А потом он понял, что машина стоит у обочины, и место ему знакомо: впереди под лунным светом серебристой дорожкой играет река, вода темна, но зыбко-прекрасна, и вокруг такой покой, о котором он даже мечтать не мог. Сокольский молча вышел из машины, и Марк, посидев минуту, вышел следом. Корсар сидел на толстом бревнышке у кострища, где они в прошлый раз так и не разожгли огонь — из-за Марка, конечно. И снова повеяло запахом дыма от волос и кожи Сокольского, речной сыростью, страхом и стыдным горячим удовольствием. «Импринтинг», — вяло вспомнил Марк слово из арсенала послеаварийного психолога. — Это называется импринтинг, запечатление. Он меня приручает, как зверька. Воспитывает, приучает к рукам и лотку. За правильное поведение гладит и кормит лакомствами… А, плевать. Если тронет сейчас — уйду. Просто уйду — пешком. — Иди, искупайся, — с непредставимой обыденностью сказал Корсар, сползая с бревнышка и растягиваясь на траве лицом к небу. — Полотенца, правда, нет, придется так сохнуть. Снимай все, я смотреть не буду. Потом наденешь сухое. И замолчал, даже глаза, кажется, прикрыл. Так же бездумно Марк отошел к воде, быстро разделся догола — и правда, не ехать же потом в мокрых трусах. Прямо с берега ухнул в неожиданно холодную воду. Темную, как черное стекло, только мелкая серебряная рябь показывала, где кончается вода и начинается берег. Нырнул, проплыв под водой, сколько смог, и вынырнул, только уже задыхаясь. Время куда-то делось, он плавал, нырял до изнеможения, не боясь ни судороги, ни коряги на дне. И вылез, только поняв, что руки-ноги налились свинцовой усталостью, а тело уже и холода не чувствует. С трудом оделся, не попадая непослушными пальцами по пуговицам и застежкам, и едва не рассмеялся: после черной, почти космической пустоты ночной реки натягивать офисный костюм — это была такая нелепица, что сразу все поставила на свои места восхитительным сумасшествием обычного мира. Пиджак, правда, остался в машине, и хорошо — меньше застежек… Перекинув галстук через руку — темно-синий с крошечными золотыми корабликами, он едва не потерялся в траве — Марк вернулся к кострищу. Машина светила фарами, Корсар сидел немного в стороне от круга света, но даже так можно было разглядеть, что волосы у него мокрые. Тоже купался? Марк подошел и, не думая, присел рядом. Сокольский скинул пиджак, набросил ему на плечи. Дергаться и возмущаться, как он непременно сделал бы немного раньше, не хотелось. Марк равнодушно повел плечами: пиджак был приятно теплым, а воздух — холодным, просто ледяным — хоть обратно в воду залезай. И снимать пиджак… Вместо этого Марк сунул ладони между коленей, чтоб тоже немного согреть, спросил равнодушно, будто речь шла о ком-то другом: — Я что, и правда гей? — Не думаю, — так же равнодушно отозвался Сокольский. — Тебе же девушки нравятся? Если можешь испытать желание к женщине и удовлетворение от секса с нею — ты не гей. — А почему тогда… Он остановился не от стыда, а от невозможности сформулировать точно, но Корсар понял, разумеется: — Физическое удовольствие ориентации не тождественно. Если тебе делают минет, а ты кончаешь, то какая разница, женский это рот или мужской? Не видя, даже не определишь. Дело в стимуляции. Если ты сам себя удовлетворяешь, это ведь не ориентация? Успокойся, ты не гей. Максимум, бисексуал, но это почти норма. Куча народу с этим живет всю жизнь и не всегда даже знает, что могла бы получать удовольствие от партнеров любого пола. Социальная установка, сам понимаешь… — Понимаю, — сказал Марк, и в этот момент он действительно понимал, о чем говорит Корсар. — Так что, просто расслабиться и получать удовольствие? — А это уже тебе решать, — голос Сокольского, сидящего совсем рядом, звучал странно далеко. — Ты не станешь геем, даже тысячу раз переспав с мужчиной. Но ориентиры могут сместиться, конечно. Собственно, уже сместились. Ты уже знаешь, что это возможно и даже приятно — в принципе. Можешь считать, что я тебя искалечил — с одной стороны это верно. Или считай, что я раздвинул тебе рамки восприятия сексуальности — это верно с другой стороны. Он встал, потянулся, ушел в кусты, из которых через пару минут послышалось далекое журчание. Если б не случайный момент тишины над поляной — Марк и не расслышал бы. И тут же, по закону подлости, ему тоже захотелось в кусты… Человек — стадное животное, — подумалось совсем как утром. — Социальный примат. И ко всему привыкает. Корсар прав, все дело в точке зрения. У нас в деревне за одно предположение, что ты голубой, сразу бьют в морду, а где-нибудь в Лондоне или даже в определенных кругах Москвы пожмут плечами — ну и что, мол, это ваша частная жизнь, сэр. А учитывая, что я не хочу обратно в деревню, а хочу остаться здесь и, чем черт не шутит, побывать в Лондоне — какие проблемы? Поведенческие нормы данного стада позволяют. Но вот выдержу ли? — спросил он себя и тут же ответил: — А черт его знает… — Можно я отложу контракт на несколько дней? — сказал он вернувшемуся из кустов Сокольскому, с легкой брезгливостью слушая свой бесцветный голос. — Подумаю, и вообще… — Как хочешь, — безмятежно согласился Корсар. — Но пока контракт не подписан, играем по моим правилам, устраивает? Все понимаешь? — Да, — кивнул Марк. — Понимаю. Если меня не устроит, я уйду. «Не уйду, — сказал он про себя с холодной пустой тоской. — Не могу. Но вам, господин Сокольский, об этом знать не надо». Он сел в машину, на этот раз — рядом с Корсаром, снял в салоне накинутый сверху пиджак Сокольского, аккуратно свернул и положил на заднее сиденье. Собрал листы контракта и сунул в папку. — Чем собираешься завтра заниматься? — поинтересовался Сокольский, трогаясь с места. — Я весь день буду в городе, могу тебя отвезти и забрать. — Не надо, спасибо, — покачал головой Марк. — Я лучше над тендером поработаю. И так времени мало — всего неделя до следующей пятницы.