Они сошлись

      Pov Ленский       Когда я проснулся было около 11 часов утра. После завтрака и утренних дел процедур я не знал, что бы поделать. Я пробовал писать стихи, но ничего выходило. Мысли снова возвращались к Онегину, как бы я не пытался отвлечься. На чистом листе бумаги я начал выводить тонкие линии, потом аккуратно штриховать. И вот на листе уже красуется… портрет Онегина. Я пару секунд смотрел на вышедшую гравюру и потом положил ее на стол, стараясь не думать о том, почему я вообще это нарисовал.       Я снова задумался… Я конечно даже в мысли не беру, что Онегин… мне нра… НЕТ! Нет… но тогда вопрос: почему я ни с одной девушкой себя так не чувствовал? Даже с самыми прелестными, утонченными дамами из Петербурга, ни с кем… Я могу любить девушек как подруг, но я ни разу не влюблялся в них. И это тоже странно, ведь все в этом возрасте испытывают прекрасные чувства, ухаживают за дамами, клянутся в верности, предлагают руку и сердце…       Онегин тоже провел бурную молодость, как и многие. Но он остановился и будто закрылся от всех. Он перестал посещать балы и маскарады, вечера в окружении светских дам, и вообще сейчас избегает таких шумных многолюдных мест.       Я встал у окна и взглянул на сад. Деревья слегка колышутся от ветра, почки на кустарниках с каждым днём набухают все больше и кажется уже скоро распустятся зелёные листья. Птицы уже прилетели и маленькие синицы устраивают свои гнезда в вершинах высоких деревьев. Облака медленно плывут по голубому небосводу.       Конец Pov Ленский       Онегин, который только что пришел в дом, стоял за Ленским и наблюдал за ним. Вид у его друга был умиротворённый и он не стал его отвлекать, объявляя о своем присутствии. Евгений подошёл ближе, стараясь не шуметь, однако паркет под ногами все равно скрипнул, впрочем, хозяин дома не обратил на это внимание. — Люблю весну… — тихо произнес Ленский сам себе, погруженный в созерцание расцветающей природы. — Я тоже — произнес знакомый глубокий голос позади.       Ленский чуть вздрогнул от неожиданности и развернулся лицом к источнику звука. Перед ним стоял Евгений. — Ох! Онегин! — вскрикнул Владимир, испугавшись столь резкому появлению друга, — Это ты, — облегчённо вздохнул он. — Напугался? — ухмыльнулся нежданный гость, явно довольный произведенным эффектом.       Владимир не ответил. Онегин слегка наклонился над Ленским, а тот вскинул голову вверх, потому что иногда разница в росте давала о себе знать. Евгений опёрся руками о подоконник справа и слева от Владимира.       Всё это происходило в каком-то немом оцепенении. У Ленского кажется даже дыхание перехватило.       Они ловили взгляд друг друга. Ленский просто тонул в этих глазах. Голубых, как ясное небо или чистое озеро, в которое ныряешь и погружаешься с головой. Они притягивали, не давая возможности оторваться и Владимир продолжал смотреть.       В эти глаза хотелось смотреть вечно, вечно видеть эту лёгкую улыбку друга, вечно видеть эти смешинки во взгляде напротив. Сердце предательски сжалось от понимания того, что так не должно быть. Это ненормально. Это уже не дружеская приязнь, что-то другое… какое-то чувство от которого внутри разливается тепло и хочется улыбаться во весь рот от непонятного счастья. Все эти ощущения, которые охватили Владимира,.ведь он.он сам описывал эти чувства на бумаге, писал стихи и это. Влюбился! Я всё-таки влюбился! — билась в голове одна единственная мысль, сковавшая разум. — Нельзя же так пугать людей — укоризненно сказал Владимир, покачав головой, пытаясь отогнать ненужные мысли.       Только сейчас понял, что они стоят друг ко другу непозволительно близко, а ещё что он, как последний идиот, пару минут просто пялился на Онегина. Поэтому Ленский аккуратно выскользнул из оков в виде рук своего друга. В голубых глазах будто бы промелькнуло разочарование, хотя наверное Владимиру просто показалось.       Щёки Ленского порозовели и он поспешил отвернуться. Евгений тоже отстранился, опёрся об стену, скрестив руки на груди. Взгляд его блуждал по смущенному лицу, которое закрыли темные кудри. — И как ты здесь оказался? — спросил брюнет. — Ооо, знаешь, твои слуги пропускают меня уже без предупреждения хозяина дома — ухмыльнулся Евгений. — Да? — удивился Ленский, ответно ухмыляясь, — Тогда следует напомнить им, что прежде чем пускать гостя нужно предупреждать… — Они просто привыкли, что мы постоянно вместе — ответил Онегин. — Или вовсе не пускать. — договорил Владимир. — Ах так? То есть тебе не в радость моя компания? — спросил Евгений, притворно расстроившись и приложил ладони к груди, как будто ему в сердце выстрелили. — Я пошутил — заметил Владимир. — Чем ты будешь заниматься без меня? Тебе же без меня скучно, не так ли? — продолжал непрошённый гость, делая вид, что не услышал слова друга. — Делами займусь — с фальшивой серьезностью ответил Ленский. — У тебя и дел-то нет, — пробормотал Евгений проходя к рабочему столу.       Стол был усеян бумагами со стихами, и поверх вороха листов лежал ещё один небольшой листик. — Что же ты делал утром, в таком случае? Когда меня не было? — поинтересовался Онегин, подойдя ближе к стопкам бумаг.       Он заметил на столе рисунок и взял его. На листе бумаги аккуратными штрихами чернил было выведено лицо, которое Евгений видел каждый раз, стоя у зеркала. Он сам. Это он? Ленский нарисовал его портрет? — Это ещё что? — в недоумении спросил Евгений, поднимая глаза на друга.       Честно сказать, ему льстило, что Владимир его нарисовал. — Ничего, — замялся тот.       Ленский подошёл к другу, раздумывая как бы половчее забрать свое тайное художество. — У тебя я вообще, оказывается, из головы не выхожу, — хитро сказал Онегин, улыбаясь, словно довольный кот. — Глупости. Просто нечего делать было. — ответил Ленский покраснев, но пытаясь сделать независимый вид. — Значит, все-таки без меня тебе скучно. — подметил Евгений.       Ленский, не найдя что ответить, промолчал. А потом все же потянулся за злополучным листком бумаги, но Онегин поднял руку вверх, так, что из-за невысокого роста Владимир не мог достать рисунок. Тот снова потянулся за листиком, приподнимаясь на носочках, в тщетных попытках его забрать. — Ну, ну! Не дотягиваешься? — рассмеялся Евгений, — Не отбирай, я возьму себе в качестве подарка от дорогого друга.       Владимир, поняв, что выглядит глупо, отошёл на шаг и попытался принять спокойный вид. — Отдай, пожалуйста, — попросил он. — О, тебе так нужен мой портрет? Впрочем, действительно, зачем мне лишать тебя такого удовольствия? Так и быть, отдам и можешь любоваться каждое утро, до моего прихода — произнёс Онегин, укладывая лист бумаги в карман собеседника. — Больно нужно! — возмутился Ленский, однако рисунок не убрал.       Евгений рассмеялся, а Владимир пуще прежнего зарделся.