Смертельная любовь

Я замерла на месте, утупившись в пол. « — Ну что, получила что хотела? Ты же этого добивалась — Замолчи!» Я закрыла руками уши, в попытке убежать от этого навязчивого голоса сознания, но он исходил от самого сердца, разрывая душу на части. «Какая же я дура! Дура! Дура!» Мама тоже сидела неподвижно, следя за моими страданиями и не в силах найти слов утешения. Ей и не нужно было ничего говорить — я сама всё понимала и осознавала свою ошибку. Пальцы со всей силы оттянули волосы назад до невыносимой боли в попытке заглушить боль душевную. Наконец я прошептала: — Что… что мне делать, мама? — я повернулась к ней с умоляющим взглядом — что мне делать? — я всхлипнула — что?.. Руки ангела дрожали, а крылья были опущены. — Умоляю, мама! Скажи хоть что-то! — я упала на колени на холодный пол и стала перед ней — прошу… Моя голова оказалась на коленях серафима, но ответа так и не последовало. За большим окном башни дул ветер, разгоняя тяжелые серые облака, моросил дождь и хотелось сорваться прямо сейчас и камнем полететь вниз. Наконец послышался тихий голос мамы: — Ева, … — её пальцы обхватили мой подбородок и подняли наверх, так, чтобы нам взгляды встретились: мой молящий и её обречённый — ты хочешь знать что тебе делать? Я быстро закивала срывая с глаз всё новые и новые солёные капли слёз. Они падали прямо на белоснежное платье матери и впитывались в ткань, словно в её кожу. Голос Ребекки превратился в шепот: — Лети к нему, дочка. Прямо сейчас — женщина сглотнула ком в горле — не теряй то драгоценное время, которое у вас осталось… Слова серафима ещё больше разбили моё сердце. Она взяла меня за плечи и повторила: — Лети к нему… сидеть здесь и плакать не выход, дорогая, ты должна быть сильной и быть рядом с ним, пока ещё можешь… помоги ему в этой страшной войне. «Конечно, конечно я помогу ему! А после…» — А после? Что со мной будет потом? — Шепфа отправит тебя в одну из параллельных Вселенных… где я — мама вздохнула — где папа… до сих пор живём счастливо — она вытерла непрошеную слезу со щеки — где мы до сих пор любим друг друга и я вот-вот должна буду родить очаровательную девочку… Ею ты и станешь и проживёшь свою жизнь заново, повторяя ошибки прошлой жизни и извлекая из них уроки, где все дороги вновь будут тебе открыты и где ты вырастешь, выйдешь замуж и будешь счастлива по-своему… — Это возможно? — сквозь слёзы спросила я. Женщина кивнула. — Хочешь увидеть их? — она попыталась улыбнуться, словно это было приятное воспоминание, но получилось как-то мучительно, как когда ты вспоминаешь прекрасное прошлое, где ты счастлив и любишь весь мир, а потом он бьет тебя под дых и ты остаёшься у разбитого корыта с возможностью лишь вспоминать и делать себе ещё больнее. И тогда ты решаешь прикрыть эту дверь и пытаться жить дальше, но тот тёплый свет что льется из проёма манит тебя, словно мотылька на огонь и рано или поздно ты сдаёшься и причиняешь себе боль только ради того, чтобы помнить… что когда-то давно ты был по-настоящему счастлив и не ценил этого. У тебя было всё и ты воспринимал это как должное и те самые солнечные дни, которых теперь было мало, казались самыми обычными, неважными, ведь ты думал: дальше будет ещё лучше… ты всё гнался за чем-то не осознавая, что можешь потерять то, что уже имеешь. И теряешь. «Но я не хочу возвращаться… больше не хочу…» — Мы можем спуститься к ним? Мама кивнула. Пожелтевшие листья бережно прикрывали холодную землю, пытаясь согреть корни деревьев, а в небе птицы отчаянно боролись с погодой желая улететь подальше, туда, где тепло и светит солнце круглый год. Мы приземлились неподалёку и боролись со смешанными чувствами вызванные небольшим домиком на Паркин стрит, в окнах которых горел мягкий свет. Проходившие мимо люди могли счесть нас за сумасшедших, заглядывающих в окна незнакомцев и тут же вызвать полицию, но они, почему-то смотрели на нас по другому: словно с сожалением. Или нам так только казалось? Наши взгляды были прикованные к окну на первом этаже, где показались два силуэта мужчины и женщины сидящих на диване. Светловолосая девушка положила свою голову на колени супруга, а тот в свою очередь читал ей какую-то книгу, поглаживая любимую по округлившемуся животу. Этот момент был таким интимным, несмотря на то, что они просто сидели в своём уютном гнёздышке, в окружении пыльной мебели, отгородившись от серости мира. Никаких поцелуев, никакого намёка на близость тел. Только близость родных душ. Я посмотрела на живот «мамы» и по спине прошли мурашки. Там была я… ещё совсем маленький комочек, который не осознает какую жизнь ему предстоит прожить и сколько всего с ним приключилось ещё до того, как он появился на свет. Сбоку послышался всхлип мамы и я обернулась. Серафим стояла неподвижно, смотря в одну точку, а в её глазах мелькали воспоминания. — Мам, … — я взяла её за руку и прижалась к плечу — не плачь, пожалуйста… Но ангел уже дала слабину, возможно впервые за всё это время и всё, что я могла — поддержать её и навсегда унести с собой в могилу такой вид Высшего Серафима Ребекки Уокер. Наконец она сказала: — Я рада, что у тебя появится второй шанс, доченька, иногда, всё что нам нужно — это попробовать снова — она умолкла и обняла меня. Оставался только один вопрос: — Мам, я… я хочу помнить всё… это возможно? Пусть будет больно, пусть страшно и невыносимо, пусть меня сочтут сумасшедшей, но я… лучше умру, чем забуду всё, забуду тебя, забуду Люцифера… Серафим раздумывала не больше минуты, а затем ответила: — Ты всегда будешь чувствовать, память сотрёт детали, глаза забудут наши лица, но сердце не обманешь… оно всегда будет чувствовать твою принадлежность к другим, куда больнее высшим силам, чем господствуют здесь — на Земле. Ты будешь чувствовать себя особенной — руки Ребекки повернули меня к себе и глаза внимательно смотрели на меня — потому что ты и есть такая. Ты особенная. — А я… смогу вернуться? Потом… к тебе, к Люциферу?.. — Я не знаю… я не наю какова судьба жителей параллельных миров… — женщина посмотрела по сторонам, рассматривая прохожих — у них свои небеса и свой устрой и бессмертным нашего мира не желательно появляться здесь, потому что мы не имеем здесь власти, не имеем сил. Сказать, что мне стало не по себе — ничего не сказать. — Ты. ты не сможешь приходить ко мне? — нижняя губа вновь истерически задрожала — Я всегда буду здесь — указательный палец матери коснулся моей груди, где-то в области сердца — я уже потеряла тебя однажды и ужасно жалею о своих поступках, но я не могу не радоваться за тебя, потому что ты наконец получишь то, что всегда заслуживала: полную счастливую семью… — Ребекка вновь осмотрелась и сказала, смотря в небо: — Нам пора возвращаться. Меня призывают наверх. Мои глаза бросили последний взгляд на пару за стенами дома, вызвав во мне какое-то тепло души и горечь потери. «Что тебе важнее, Ева Уокер?» Водоворот закружился над нами унося за собой в цитадель столицы Поднебесной.