Теперь все будет по-другому

      Ни один мускул не дернулся на лице Снейпа, но в чёрных глазах на миг отразилась вспышка понимания. Словно то, о чем он подозревал, подтвердилось, пазл, в котором не хватало одного кусочка, наконец собрался в цельную и ясную картину.       — Пожалуй, не сочту, по крайней мере, до того, как ты мне всё не объяснишь.       Я помедлил мгновение, решая, что именно я смогу доверить этому человеку, а потом открыл рот и… Откровения полились из меня потоком, наконец решившись, я рассказал ему всё (ну, или почти всё), о том, как умер там, в битве за Хогвартс, как внезапно проснулся в своём детском теле, как решил всё изменить, о дружбе с Гарри, как я убедил его поступить на Слизерин… Умолчал я только о своих чувствах к Гарри…       Снейп слушал внимательно, не пытаясь меня прервать или переспросить, а скорее, пытаясь понять и запомнить как можно больше деталей. Наконец, я закончил и, выдохнув, посмотрел на крестного. Тот сначала призвал из гостиной чистый стакан, магией наполнил его водой и с легкой полу улыбкой протянул мне.       — Выпей, Драко.       Я с благодарностью принял из его рук стакан, так как и сам не заметил, что испытываю сильнейшую жажду – прошло много времени, да и заклятие отняло силы. Убедившись, что я напился, он встал со своего стула и вновь принялся расхаживать по комнате взад-вперёд, словно пытаясь разобраться в чем-то.       — Драко… — спросил он минуты через две, осторожно присаживаясь на край постели, — когда ты… умирал… что ты сделал для того, чтобы вернуться?       Я посмотрел на него в полном непонимании:       — Что? Ничего я не делал… я просто лежал там, вокруг меня были люди, шёл бой, лучи заклятий виделись яркими цветными вспышками. А я вдруг осознал, что это конец: ещё миг, и меня не станет. И жизнь прожита как-то совершенно по-идиотски… а потом я словно почувствовал, что меня тянет куда-то, но вокруг темнота. Я решил, что это смерть. Ну, а потом… я проснулся в своей постели в мэноре в детском теле…       Снейп сидел напряженный, задумчивый. Складка между бровями ярко выделялась на фоне его бледного, словно мраморного, лица. Это немного пугало, и на мгновение я даже забыл о том, что собирался пойти в больничное крыло навестить Гарри.       — Что… что-то не так, крёстный? — мне казалось, что ещё немного, и слезы снова брызнут из глаз, как будто отец не учил меня долгие годы искусству владеть собой на людях. Не научил. Хотя. Снейп всегда был скорее «своим»…       — Знаешь, Драко… мне надо кое-что проверить, но я почти уверен в том, что окажусь прав… мне нужна будет книга из библиотеки мэнора, сможешь привезти её? Мне не хотелось бы вызывать подозрения и просить её у Люциуса, — он многозначительно посмотрел на меня.       — Я пришлю тебе её с совой!       Снейп помотал головой.       — Ни в коем случае! Это очень редкая книга, а совиная почта… не слишком надежна для таких ценных фолиантов… Привезешь её в школу в сентябре, — закончил фразу он уже привычным всем ученикам тоном, не терпящим возражений и, взяв небольшой кусок пергамента, быстро вывел название. Затем Снейп наложил на него чары от вскрытия посторонними и без слов передал мне. — Теперь можешь идти.       Я кивнул и вылез из постели. Слава Мерлину, меня не раздевали, только ботинки стояли у кровати на небольшом тёмно-зелёном коврике. Я подошёл к зеркалу, придирчиво себя оглядел, причесал растрепанные волосы, заклинанием привёл их и одежду в идеальный порядок, обулся и, немного нервничая, покинул спальню декана Слизерина.       В больничном крыле было довольно оживленно – все хотели навестить знаменитого Гарри Поттера, но пожилая целительница, уже с трудом сдерживая усталость и негодование, мягко оттесняла желающих вглубь коридора. Толпа гриффиндорцев, пыхтя и переругиваясь, пыталась прорваться с помощью заклинаний, но мисс Помфри была опытной ведьмой и, конечно, им это не удавалось.       Завидев меня, она вдруг кивнула из толпы и знаком попросила подойти к ней. Едва я приблизился, целительница взяла меня за руку и подошла к двери, ведущей в больничное крыло.       — Проходи, Драко. Думаю, Гарри будет рад тебя видеть. Он пока не приходил в себя, но диагностические заклинания сигнализируют, что скоро придёт, — она мягко улыбнулась, и я всё же решился спросить:       — Простите, а долго он… спит?       Мисс Помфри задумалась и затем тихо ответила, глядя мне в глаза.       — Уже больше суток, Драко… Всё произошедшее сильно истощило его, но… он выздоровеет, не переживай! Я смотрю, тебе тоже досталось, да? — пожилая целительница ласково потрепала меня по плечу.       В носу у меня защипало и я хотел было что-то сказать, глядя в её добрые усталые глаза, но мисс Помфри уже приоткрыла дверь в палату.       Гарри лежал на одной из дальних кроватей. Лучи весеннего солнца ласково касались его щек и губ, словно пытаясь разбудить. Я осторожно к нему приблизился и замер, не решаясь сесть. Внезапно мне стало стыдно и странно, хотя в случившемся и не было моей вины.       Он лежал на узкой больничной кровати, такой хрупкий и трогательный, что моё сердце сжалось от любви и нежности. «Как же мне уберечь тебя, солнце?» — подумал я и негромко вздохнул. Словно услышав мои мысли, Гарри вдруг дёрнулся и откинул одеяло. Зеленые глаза не сразу сфокусировались на мне…       — Драко! — он выглядел усталым, но довольным. — С тобой всё в порядке?       — Со мной да… Как ты? Профессор Снейп сказал, что тебе досталось больше всех, ты… что-нибудь помнишь? — Гарри нахмурился, поднёс руку к голове и тут же её отдернул.       — Ой! Голова болит немного, а в целом – порядок! Мы втроём справились, мы смогли, вот только…       — Что? — забыв о неловкости момента, я сел на кровать рядом с Гарри.       Он посмотрел немного виновато.       — Я не помню, как всё закончилось… Помню, там был этот Квиррелл, потом появился Волан-де-Морт – он ужасен, ты себе и представить не можешь, он словно человек, но и не человек, я даже не знаю, как описать тебе… он что-то мне долго говорил, но… что было потом, я не могу вспомнить, понимаешь? Директор говорит, что мы справились, камень будет уничтожен…       Я улыбнулся и крепко обнял Гарри. Почему-то я был уверен, что именно Снейп стёр ему эти воспоминания, чтобы мальчик не жил с осознанием того, что пусть невольно, но он убил человека. Или это сделал Дамблдор? В данном случае, для меня это было совершенно не важно.       — Это самое главное, Гарри! — серьёзно ответил я. — Наверное, там произошло что-то очень странное и ты отключился… Дамблдор и Снейп были там и помогли вам. Так что, не думай об этом! Теперь вы трое – герои школы, вероятно, директор и баллов вам троим добавит за спасение магического мира, — тут я кисло улыбнулся. С ними должен был быть я. Я!       Внезапная злость на Панси вскипела где-то внутри меня, и я переменился в лице. Гарри настороженно посмотрел мне в глаза.       — Драко?       Я постарался расслабиться и улыбнуться, но, конечно же, мне это не удалось.       — Я злюсь на Панси, Гарри… если бы не она… представляешь, она вырубила мне Ступефаем потому, что хотела спасти! Ненавижу её за это.       Несколько минут мы молчали, Гарри разглядывал заколдованные узоры на потолке, а потом негромко ответил:       — Я ведь уже говорил, она ревнует, Драко… Мне кажется, что она… влюблена в тебя. А той ночью она просто испугалась, понимаешь? Ведь когда любишь, всегда беспокоишься и… — он молча развёл руками.       — Мне плевать на её чувства, если дело касается моей свободы! — довольно резко ответил я. — Кто дал ей право решать, достоин я того, чтобы идти с вами или нет? «Ты не герой, Драко!» Пусть так, но это было моё решение! — закончив свою речь, я ненадолго замолчал, а потом негромко продолжил. — Ты ведь… не злишься на меня? За всё это?       Вместо ответа Гарри притянул меня к себе и шепнул, щекоча дыханием мои волосы:       — Не злюсь…       Гарри провёл в больничном крыле ещё несколько дней, отдыхая и восстанавливая силы. Несколько раз в день я навещал его, иногда сталкиваясь с Роном и Гермионой. Рыжий после того случая совсем зазнался и порой смотрел на меня так, что хотелось молча врезать ему, но я сдерживался. В конце концов, он и правда был там с Гарри… С Панси после той памятной ночи я не разговаривал и не имел желания начинать. Каждый раз, как она пыталась подойти ко мне, я демонстративно брал учебники, или заговаривал с кем-нибудь, или же, что было предпочтительнее, просто уходил. Она пыталась остановить меня и что-то сказать, но я был настолько зол на неё, что не желал слушать. В те дни я проводил много времени в библиотеке, читая книги по интересующим меня темам, а также готовясь к будущим экзаменам. Иногда компанию мне составляла Гермиона и мы, негромко переговариваясь, могли сидеть в полутемной библиотеке часами, что невероятно бесило рыжего, который, как я видел и сейчас, уже тогда неровно дышал к девочке. Злить его доставляло мне невероятное удовольствие, поэтому я иногда специально затягивал наши вечерние посиделки, и он всё-таки приходил в библиотеку и сидел, изо всех сил делая вид, что пришёл учиться, а на деле сверкал недобрыми глазами в мою сторону.       Когда Гарри наконец отпустили из больничного крыла, он выглядел немного ошеломленным и явно не был готов к расспросам ото всей школы. Кое-что ребятам было известно от Рона и Гермионы, но многие желали пообщаться с героем лично. Гарри же, ни тогда, ни сейчас, слава не интересовала, к тому же он и правда не помнил о части событий, происходивших в той комнате с философским камнем. Я пытался узнать у Снейпа, кто же изменил воспоминания Гарри, но, видимо, крёстный пребывал не в лучшем расположении духа или же и правда не имел к этому отношения, хотя, как мне показалось, после происшествия он немного изменил отношение к Гарри в лучшую сторону. Спрашивать об этом у директора я, само собой, не решился, да и старый интриган бы в любом случае не дал мне правдивого ответа, а вот задуматься о причинах моего интереса, он вполне мог бы.       Гарри выписали из больничного крыла в субботу рано утром, и уже на завтраке он сидел, пытаясь спрятаться между мной и Винсом, и нервно тыкая вилкой по ускользающему с тарелки бекону. Сотни пар глаз были устремлены на него и казалось, что стоит Гарри встать со своего места и попытаться уйти, как к нему тут же подойдут ученики разных факультетов, чтобы расспросить о подробностях.       Поэтому я, наскоро позавтракав и убедившись, что другу кусок в горло не лезет, довольно резко встал со своего места и, кивнув Винсу и Грегу идти за нами, за руку вывел Гарри из-за стола. Тут же к нам подошли две девочки-гриффиндорки чуть постарше и несколько студентов с Хаффлпаффа. Гарри выглядел так, словно больше всего хочет спрятаться от внезапно свалившейся на него славы, и я понял, что поступаю верно. Не глядя на них, мы вчетвером вышли из Большого зала и направились в сторону выхода из школы. Девочки пытались остановить нас и поговорить с Гарри, но парни недружелюбно посмотрели на них и те, расстроенные, отошли к своим друзьям.       Выйдя из школы, я поблагодарил Винса и Грега за помощь, и парни, развернувшись, почти побежали в сторону школы, наверное, доедать свой завтрак. Я лишь беззлобно усмехнулся им вслед.       — Куда мы идем, Драко? — спросил меня Гарри, всё ещё сжимая мою руку.       — К озеру. Там есть одно место… Раньше я любил там сидеть, когда хотел побыть один и…       — Раньше? Это когда? — от удивления Гарри выдернул руку и остановился.       Я чуть слышно выругался и закатил глаза.       — Раньше, когда приезжал в Хог с отцом навестить крёстного, я же рассказывал тебе?       Гарри неуверенно кивнул, и остаток пути мы проделали молча.       Это была небольшая круглая полянка, огороженная с одной стороны огромными валунами, а с другой – несколькими крупными деревьями с пышными кронами. Места было немного, но мы уместились там вполне комфортно, вытянув ноги и с умиротворением смотря на спокойную гладь Чёрного озера. Говорить не хотелось, было так уютно и мирно, сердце наполнялось теплотой от близости лучшего друга. Гарри, казалось, испытывал похожие чувства, по его лицу бродила рассеянная улыбка, а глаза были устремлены куда-то вдаль.       — Спасибо, что привёл меня сюда, Драко… Знаешь, там в Большом зале, они все смотрели на меня, хотели, чтобы я рассказал им, как… — внезапно нега во взгляде Гарри сменилась испугом и отчаянием, — скажи, я убил его? Квиррелла? И Волан-де-Морта? Он больше не вернется, верно?       Я отвернулся, делая вид, что очищаю мантию от травы и песка, и негромко ответил:       — К сожалению, я знаю ненамного больше, чем ты… Квиррелл всё равно бы умер, я же говорил ещё тогда: волшебник, одержимый темным магом, не может прожить долго, да и жизнь его… не думай об этом. А насчёт того-кого-нельзя-называть, знаешь, я думаю, он ещё вернется… и твой шрам…       — А что с ним? — испуганно переспросил Гарри.       Я осторожно взял в руки его лицо и развернул к себе, затем левой рукой отодвинул волосы со лба мальчика и осторожно провёл указательным пальцем по слегка красноватому, но уже заживающему шраму в виде молнии. От моих прикосновений Гарри чуть дернулся, но я улыбнулся ему, всё ещё не выпуская из рук его лицо.       — Ш-ш-ш, не бойся, я… всегда хотел это сделать…прости.       Гарри, залившись краской, почти шепотом ответил:       — Ничего, мне не больно, скорее, щекотно… Зачем ты?..       — Твой шрам, Гарри, это метка Темного Лорда, и мне кажется, что… Вспомни, когда ты был в той комнате, с Квирреллом, у тебя болел шрам? Или голова, или?..       Гарри ненадолго задумался, подперев кулаком щеку, а потом неожиданно ответил       — Да. Болел, да! Я помню, я думал, что мою голову сейчас разорвёт и… Что это значит, Драко?       — Только то, что у тебя связь с… ним. Будь осторожен, Гарри? Если у тебя снова заболит шрам, ты мне скажешь, верно?       Гарри кивнул и почти шепотом добавил:       — Я так люблю тебя Драко, и мне так жаль, что ты не мой брат. Я бы хотел жить в твоей семьей, а ты? Хотел бы?       От этих слов я вздрогнул и сердце пропустило удар. Он любит меня как брата. Хочет быть моим братом. О Мерлин, я не хочу…       — Не хочешь? — последнюю фразу я всё-таки произнёс вслух. — Почему?       Я сглотнул подступивший комок и максимально спокойно ему ответил:       — Ну… мои родители… если бы ты рос вместе со мной, я не думаю, что мы бы сейчас дружили… — честно ответил я.       Гарри посмотрел на меня странным, задумчивым взглядом, потом еле заметно улыбнулся и поднялся:       — Пойдем в школу?       Я, обрадованный столь быстрой переменой темы разговора, согласился и мы уже было направились в сторону школы, как вдруг я, кое-что вспомнив, достал из кармана мантию-невидимку Гарри. Видя его расширенные от удивления глаза, я внезапно покраснел.       — Гарри я понимаю, что не должен был брать её без спроса, но…       Он тепло мне улыбнулся и, прижавшись ко мне, накинул мантию на нас обоих.       — Ты всё отлично придумал, Драко. Я и правда не хотел бы никого видеть сейчас и… знаешь… у меня ведь почти не было своих вещей там, у Дурслей. Тетя или дядя не считали зазорным прийти в мой чулан и порыться там в поисках компромата на меня или… да не важно… меня это злило, но что я мог поделать? А сейчас… я совершенно не обижен, правда. Я доверяю тебе, Драко…       Тёплая волна прошла как будто от сердца и до солнечного сплетения, мои губы сами собой растянулись в улыбке. Казалось, что с каждым днем я люблю этого мальчика всё больше, и это немного пугало, ведь я знал, какой путь ему предстоит пройти. А сможем ли мы выжить в этой реальности?       Остаток учебного года прошёл довольно спокойно, не считая, конечно, подготовки к экзаменам и итоговых матчей по квиддичу. В этом году Слизерину удалось завоевать кубок, немного обойдя Гриффиндор. Рыжий по этому поводу ходил раздражённый и что-то невнятно бурчал себе под нос. Гермиона потом объяснила нам, что она применила простое заклинание от ругательств – не сумев перевоспитать Уизли уговорами, она просто сделала так, что его бранные слова никто не слышал. Мы с Гарри захихикали, услышав это, а девочка, чуть покраснев, добавила:       — Это моё, экспериментальное… решила начать с малого, знаете…       Чем ближе приближался июнь и экзамены, тем больше я нервничал, но причиной тому были далеко не оценки. Я всё ещё не спросил отца, можно ли будет мне пригласить Гарри в гости на каникулы и боялся, что это опять сделают Уизли. Это и случилось в один из майских выходных в послеобеденное время.       Мы, по обыкновению, сидели во внутреннем дворе школы и разговаривали, щурясь на ласковое почти летнее солнышко       — А тебе обязательно ехать к этим Дурслям, Гарри? — вдруг спросил его рыжий, доедая яблоко и вытирая мокрые пальцы о край мантии. — Может, проведёшь это лето у нас, в Норе? Ты очень понравился маме и папе и всем, они будут только рады!       Гарри вздохнул и качнул головой.       — Мне нужно к ним, Рон… Дамблдор говорил со мной об этом, что-то о родовой защите моей матери и… он не уточнял, как именно, но я должен проводить там минимум месяц каждый год, чтобы эта защита срабатывала, так что…       — А-а, — разочарованно протянул рыжий, — ну, тогда приезжай потом? Папа приедет за тобой, а потом поедем в школу вместе, а? Соглашайся, будет весело! В квиддич будем играть, ну и вообще. С Фредом и Джорджем не соскучишься!       На это Гарри виновато улыбнулся и развёл руками.       — Не знаю, Рон… не думаю, что мои родственники отпустят меня в гости… для них же все волшебники… ну… «ненормальные»… Скорее всего, это лето я просижу в своей комнате, безо всякой магии и без друзей, — он снова вздохнул и, посмотрев на солнце, попытался улыбнуться. — А как вы планируете проводить каникулы, ребята?       Гермиона что-то быстро ему отвечала, но я совсем не слышал её болтовни. «Нужно написать отцу! Прямо сейчас!» — решил я, представив Гарри, два месяца тоскливо выглядывающего из окна своей крохотной маггловской комнатенки и скучающего без… кого?       На ходу крикнув: «Я в совятню!» — я быстрым шагом направился в сторону подземелий.       Гостиная Слизерина была почти пуста, только несколько девочек-старшекурсниц что-то обсуждали, забравшись с ногами в кресла у камина.       Письмо написалось удивительно легко, как будто образ тоскующего Гарри помогал мне находить нужные слова, способные убедить отца позволить ему провести месяц у нас в поместье. Перечитав письмо три раза и убедившись, что ошибок нет, я быстро запечатал конверт и почти бегом направился в Совятню.       Ответ пришёл через три дня, два из которых я, как на иголках, ждал его и вздрагивал на каждый шорох крыльев, слышащийся невдалеке. Гарри спрашивал меня об этом, но я только отвечал, что жду новостей из дома. Мне хотелось поделиться с ним содержанием письма, но я боялся получить отказ и разочаровать Гарри. Мой отец – не бесхребетный Артур Уизли, и если он мне позволит, то добьется того, чтобы эти недоумки-магглы отпустили Гарри в мэнор.       Наконец, за завтраком, мне в руки упало долгожданное письмо. Я угостил филина совиным печеньем, которое все последние дни носил с собой, и, шепнув ему: «Надеюсь, ответ хороший?» — отпустил восвояси. Мои руки немного дрожали, и я ощутил на плече тёплую руку Гарри.       — Нервничаешь?       — Немного… я просил отца кое о чём… и вот он прислал ответ.       — Понятно, — кивнул Гарри и отвернулся от меня, увлекшись овсянкой.       Кое как открыв письмо и бегло пробежав глазами по строчкам, я едва было не закричал от радости и какого-то безграничного счастья. Люциус согласился! Это было всё, о чём я на тот момент мог и мечтать.       Моё сияющее лицо тут же привлекло внимание остальных слизеринцев и не осталось незамеченным и некоторыми гриффиндорцами. Уизли, сидевший за своим столом почти напротив меня, презрительно скривился и высунул язык. Я был не в том настроении, чтобы отвечать ему, поэтому просто отвернулся и с аппетитом принялся за самый вкусный за последние дни завтрак в Хогвартсе.       От новости о приглашении в мэнор на каникулы, Гарри просиял почти как я сам, а уж после моих заверений, что всё будет в порядке и мы найдем способ вызволить его из этого ужасного маггловского дома, Гарри расхохотался и добавил:       — Знаешь, не так уж он ужасен. Милый и чистенький. Цветочки на клумбах и всё такое, — потом помолчал немного и добавил, — хотя, ты прав, дом, конечно, ужасен! Мне не терпится посмотреть, как ты живешь, Драко… Судя по твоим рассказам, у вас целый дворец, да?       — Ничего не буду больше тебе рассказывать, приедешь – сам всё увидишь! — подмигнул я.       Экзамены за первый курс я сдал на «превосходно», конечно. Только на травологии мне поставили «выше ожидаемого», что не удивительно — мне никогда не нравилось это плебейское копание в земле и сама декан Хаффлпаффа в частности. Зато «превосходно» по зельям, защите и трансфигурации, бесспорно, должны были обрадовать моего отца.       Гарри, не получивший ни одного «удовлетворительно» и ниже, тоже был невероятно горд собой, но в отличие от меня, дома хвалить его было некому. Эти мерзкие магглы не желали ничего слышать о Хогвартсе, успехах и планах Гарри на будущее, и мальчик с тоской думал о том, чтобы ему скорее исполнилось семнадцать, и он уже больше не должен был бы возвращаться в этот недружелюбный дом в маггловском городе.       Пир по случаю окончания учебного года был, как всегда, шикарный, Большой зал был украшен в вульгарные цвета львиного факультета – красный и золотой, и Рон с Гермионой улыбались, о чем-то негромко переговариваясь с однокурсниками.       Я сидел за своим столом и абсолютно не разделял то уныние, которое отражалось на лицах моих друзей-слизеринцев. Даже Гарри как будто немного приуныл от того, что мы уступили Гриффиндору в кубке школы. В той, прошлой жизни я был невероятно зол на Дамблдора и его, как мне тогда казалось, несправедливо назначенные очки. Но сейчас, пройдя все ужасы войны, потери и смерти, я смотрел на это как на детское развлечение пожилого директора. За тот поход за камнем Гермионе и Рону досталось 100 баллов на двоих, а Гарри завоевал 60 баллов. Будь с ними я, и Слизерин бы, наверное, победил, но… С Панси я по-прежнему не разговаривал и мириться не собирался. Удар в спину лучшему другу – что может быть более мерзким, даже для слизеринца. И можно ли оправдать этот поступок любовью и желанием защитить? Этого я не знал. Я был очень на неё обижен и просто игнорировал, благо это было нетрудно. Мне хотелось дать ей понять, что со мной так нельзя, но если бы я знал, к каким последствиям это приведёт в дальнейшем…       Обратная дорога до Лондона пролетела невероятно быстро, или мне так просто казалось? Мы сидели в купе вчетвером и молча смотрели в окно на быстро сменяющиеся пейзажи, луга, деревья, озера и реки, облака и всю ту британскую природу, которая открывалась из окна ярко-красного поезда Хогвартс-Лондон. Под конец пути Гарри немного задремал, уронив голову мне на плечо, и я осторожно, чтобы это не видели Уизли и Гермиона, приобнял его за талию. По слабой улыбке девочки напротив я догадался, что попытка не удалась, но я лишь чуть заметно улыбнулся ей в ответ и приложил палец к губам. Это был один из моментов моего хрупкого счастья.       Наконец, поезд прибыл, на станции было шумно, уставшие, но счастливые дети выбегали из вагонов, испуганно озирались, кричали от радости и неслись в сторону ожидавших их взрослых. От этой суматохи мне всегда было не по себе, и я стремился скорее аппарировать в наш тихий и сдержанный мэнор. Там я обычно, бросив вещи домовикам и наскоро приняв душ, прятался в своей комнате и не выходил оттуда до ужина, наслаждаясь тишиной и покоем и подпитываясь магией родового замка.       В этот раз я совсем не торопился домой, мне хотелось убедиться, что с Гарри всё будет в порядке, и я всячески тянул время, ожидая, пока эти ужасные магглы заберут Гарри. Он стоял рядом со мной, погрустневший и как будто съежившийся, потерянный. Мне стоило больших усилий, чтобы не прижимать его к себе и даже не держать за руку – отец не одобрял подобных проявлений симпатии на людях. Поэтому мы лишь смотрели друг на друга, пытаясь насмотреться перед долгой разлукой.       Наконец, Гарри увидел приближающегося к нему толстого усатого маггла и, взяв свой чемодан в одну руку, а клетку с Буклей в другую, он уныло поплёлся в сторону выхода в город. Почти у самых дверей он обернулся и улыбнулся мне, затем кивнул и исчез, растворившись в толпе шумного города.       Отец строго посмотрел на меня, мама мягко взяла за руку, шепнув: «Вот мы и дома, сынок» — и мы аппарировали к воротам Малфой-мэнора. Летние каникулы начинались.