Lunar Blood

Память подобна населенному нечистой силой особняку, в стенах которого постоянно раздается эхо от невидимых шагов. В разбитых окнах мелькают тени умерших, а рядом с ними — печальные призраки былых самих себя. — Давай пройдемся, пока у нас есть время. День выдался на удивление холодный. Ветер вперемешку с дождем приносил свежесть и соль северных морей, и казалось, что солнце поглотил Сколль, принеся в этот мир кромешную тьму. Том встретил Фредерику в одном из холодных подземелий, когда она искала Снейпа, чтобы отдать ему очередную книгу. Так она сказала Реддлу, потому что на самом деле ей нужно было поговорить с Драко. Тем не менее она согласилась, пойдя наперекор своим убеждениям. — Она не заслужила такой смерти, — Фран даже не могла произнести имени дорогой подруги в его присутствии, как и хоть немного задеть чувства Реддла. Выудить из него хоть каплю раскаяния. — Так почему.? — Все просто. Мне нравится наблюдать за тобой, но к сожалению, я не могу тебе навредить, — он обернулся и увидел ее глаза цвета льда, сверкающие от слез. — Почему-то твоя боль успокаивает меня. Исцеляет мою собственную душу. Фредерике Том казался пламенем. Костью, что затрудняла дыхание, царапая горло. Его действия схожи с движениями изящного механического скелета, скрывающегося под иссеченной кожей. Он — последняя пуля, что ждет своего часа, чтобы с оглушительным свистом пронзить цель и оставить пробитую плоть истекать кровью. — Зачем ты создал крестраж? — Хотел понять тебя. Твои чувства. Хотя у меня к тебе такой же вопрос. Для Тома же Фредерика была льдом. Клинком холодной ковки. Его прельщала ее безупречность и легкая дрожь в руках. Он был настолько увлечен, что даже и не подозревал, что Фран лишь искусно играла роль жертвы, продолжая улыбаться сквозь слезы, через всю боль и ярость в ее сердце. — Тебе ведь известно, что такое воспоминания, — вдруг сказал Том, абсолютно уйдя от темы. Он понимал, что это не то, о чем стоит говорить сейчас, но Том хотел заставить ее действовать. — Избежать блики прошлого невозможно, ведь ты знаешь сколько боли они тебе принесли. — Знаю, но даже эта боль мне дорога, потому что именно за ней скрывается все самое светлое… что у меня когда-то было… — Ты снова мне лжешь, — он приподнял ее голову и заглянул в самую душу в глаза, полные отчаяния и любви. — В твоем сердце лишь темнота. Разве не ты убила своих родителей? Разве не из-за тебя умерла мисс Лавгуд? — Да как ты… — Фран шепотом ответила, вырываясь из его рук. — …смеешь говорить подобное. — Видишь. Воспоминания — это боль, а она не может быть драгоценной. Но я удивлен, что ты не боишься возвращаться к ним, — сказал Реддл тихим вкрадчивым голосом. Взмах руки, плавный и не менее утонченный, убирает с лица упавшую прядь. — Когда-то гордость своей семьи. Когда-то любимая подруга. Для тебя все это уже в прошлом. Она молча смотрела на него, но в глазах не было ни капли презрения. Только слезы, сверкающие в свете полной луны. Фредерика не поддавалась на его сладкие речи и мнимую красоту, за которыми скрывалось дьявольское отродье в никчемной душе. — Будь со мной, и больше никто и никогда не причинит тебе боль. Обещаю, но… — он сделал паузу, подбирая подходящие слова. Самое верное решение — сказать все, как есть. Даже для Тома горькая правда лучше сладкой лжи. — Для начала убей кого-нибудь, и тогда я не трону Драко. А потом отдай свою жизнь мне. — Как это связано? — Мне нужна твоя кровь. Сила Круциатоса. Но без твоих страданий все это не имеет смысла. — Один писатель однажды сказал, что он помнит облик былых дней и первозданность небесной лазури, но он не верит этой синеве, ибо нет ничего беспощаднее неба. Мои же слова будут другими — ты не дождешься поклонения от меня, потому что я предпочту смерть. — Именно этого я от тебя и жду. Будто две параллельные они идут рука об руку, но при этом никогда не соприкоснутся. Как луч солнца и отблеск луны. Как звук и тишина.

***

Вернувшись в гостиную Слизерина, Том заметил Драко, который читал книгу, удобно устроившись на диване, а на столе помимо стопки учебников лежали перья, чернила, исписанные листы и палочка. Малфою сразу не понравилось присутствие Реддла, и он решил как можно быстрее его спровадить, однако не ожидал, к чему может привести его дерзость. — Снова был с ней? — ревниво спросил Драко. — Тебя это не касается, Малфой. — Да неужели?! — он резко захлопнул книгу и уставился на Тома. — Не дерзи старшим. Неужели твой отец не научил тебя правилам этикета? — холодно отозвался Реддл, ведь его оружие — не палочка, а слова. — Заткнись. И вообще, ты мешаешь мне читать. — Как грубо, — Том невольно закатил глаза, а после взглянул на кольцо, что лежало рядом с одной из книг, слегка прикрытое пергаментом. — Знаешь, что это? — Ослеп что ли? Кольцо, очевидно же. — Нет. Это крестраж, — сказал Том, положив руку ему на голову. — А крестражи нужно уничтожать. Том видел непонимание и страх в его глазах, как и желание услышать, что это все неправда, лишь глупая шутка. Люциус был прав. Драко отравлен любовью к Фредерике, которая однажды его и погубит, и даже Том это осознал. Что-то настолько очевидное, безумное и хрупкое. То, что легко поддается контролю. Чувства. — Ты жалок, Малфой. Я даже удивлен, что ты учишься на Слизерине, — он схватил Драко за галстук, но вскоре отпустил, чтобы не напугать его еще больше. — Запомни, только те, чей разум холоден, могут попасть на факультет змей. Те, для кого чуждо милосердие, достойны носить зеленый галстук. Слизерин — это путь к величию, а оно не знает пощады.