***
Конец декабря выдался холоднее, чем в прошлые года, покрывая всю местность толстым слоем холодного снега и оголяя засохшие деревья. Часто семью беспокоили метели, мрачно свистящие за окнами. Камин уже не так ярко и достаточно тепло грел, как в начале месяца. Окна оледенели и на них с каждым днём появлялись всё новые узоры, за которыми иногда можно было понаблюдать. Старые свечи почти полностью растаяли и едва что-либо освещали в темноте, мерцая маленьким тёплым огоньком. Из-за того, что началась зима, все цветы и розы завяли, а это значило, что во время зимы надо будет найти новое дело, чтобы продолжить зарабатывать деньги и не погибнуть от голода и холода. Тогда ла Дурсли долго думали над этим, пока Белла неожиданно решила без особых объяснений уйти в лес с корзиной, а после вернулась с кучей целебных трав, грибов и ягод. Она и предложила начать изготавливать домашние лекарства и вскоре продавать их. И внезапно тётя Петунья поддержала и в какой-то степени похвалила, и позже принялась за дело, позвав племянницу. Девушка не верила своим ушам и глазам, но оставила эти мысли на потом. У неё и так очень много пищи для размышлений. Зима разбушевалась не на шутку, погружая всё в холод и мороз и ничего не щадя. В эти моменты иногда семья думала, что не доживут до старости и отдадут концы от переохлаждения ведь, несмотря на то, что они теперь делают неплохие для начала лекарства, у них было маловато зимней одежды. Поэтому спустя несколько дней после наступления зимы все стали буквально ходить в одеялах, чтобы не замёрзнуть. Они надеялись на лучшее, с нетерпением ожидая возвращения обратно в их особняк, где смогут жить дальше нормально. Однажды Уизли предложили им свою помощь, но те отказались и заявили, что не желают принимать помощь от таких чокнутых людей, с которыми знакома Поттер. И это был единичный случай, когда Белла и Дадли не поверили в серьёзность своих родных, ведь это было самоубийством — не принимать помощь в такую пору. И по долго уговариваемой просьбе Изабеллы, Дадли согласился поговорить со своими родителями и хоть раз прислушаться к ненавистным волшебникам. Они со скрипом в зубах согласились с их сыном и всё же приняли помощь. Уизли дали им немало тёплой одежды, немного еды и с помощью магии сделали, чтобы их камин даже в самую страшную метель не погасал. Ла Дурсли теперь у них в большом долгу.***
Петунья старалась держать спокойствие, но вся эта мрачная атмосфера давила на неё, и из-за этого она вспоминала своё детство, которое ненавидела. Прошлое, что нельзя изменить. Порой во сне она видела себя ещё ребёнком, где сильно завидовала своей сестре, прикрываясь злостью и недовольством. Она скорее злилась из-за того, что Лили — волшебница, а не мадам ла Дурсль. Это несправедливо, ещё и этот мальчишка… От воспоминаний Петунья всё крепче сжимала чашку и хмурила тонкие брови. Но ещё больше ненавидела племянницу, которая успела подпортить ей нервы. И только совсем недавно мадам ла Дурсль начала менять своё мнение об отношении к Поттер. Она до сих пор ярко помнит, как кто-то ночью положил девочку на пороге дома с запиской в конце осени, когда на улице был сильный мороз. Помнит, как эти большие зелёные глаза смотрели на неё с добротой и счастьем, но и одновременно с грустью, словно понимая всю сложность ситуации. И эти глаза не погасали в течении всей жизни. Поттер редко проявляла свой характер, закрывшись в себе, словно чего-то боялась. Скорее всего, своей магии, ведь мадам и месье ла Дурсль так и не рассказали ей про истину её родителей. Оно и не нужно знать девочке. Слишком рано. Хотя, возможно, расскажут ей всё чуть раньше, ведь успев немного пожить с ней и узнать её получше, она поняла, что девочка-то и не такая чокнутая, пусть и со своими сюрпризами. Дадли, на удивление, всё время молчал и ни с кем не разговаривал, двоюродную сестру не трогал, но всегда хотел спросить у неё, почему она такая добрая к ним и такая… странная. Дадли часто видел через открытую дверь, как сестра, сидя за письменным столом, перелистывала совершенно пустую книжку. И однажды любопытство взяло над ним вверх, и он прокрался в её комнату и увидел на столе закрытую книгу, где как раз и рассказывалось о всей магии, но не было той самой книжки. Он лишь глазком просмотрел пару абзацев и, услышав сзади себя осторожные шажки, юркнул в свою соседнюю комнату, едва попавшись на месте «преступления». От девушки это, конечно же, не укрылось и она знала, что рано или поздно кто-то из семьи узнает то, чего скрывает Поттер. Она решила понадёжнее спрятать книгу и газету, чтобы в этот раз их никто не нашёл и не прочитал. Ей не хотелось вновь слышать недовольство в свой адрес по поводу магии, пусть её родственники и подобрели. Она уже и так натерпелась. Сейчас ближе к ночи Изабелла была на улице и сидела на замёрзшей лавочке, на которой розы давно завяли и покрылись инеем. Вспоминая кошмары, девушка вытирала горячие слёзы и крепче обнимала свои исхудавшие плечи. Одно и то же. А потом она снова возвращалась домой и грелась в своей кровати, укрываясь тёплым одеялом.***
Вернон ла Дурсль снова уехал в город — только на этот раз один — и пообещал как можно скорее вернуться. Он не мог успокоиться, пока не вернёт всё их имущество и богатство, поэтому возлагал большие надежды на его помощника Дю Мона. А возвратился под неожиданно приятную и ясную погоду, махая своей шляпой семье и радостно улыбаясь. Он спустился с коня и, войдя в дом, стал рассказывать все последние новости, повергшие в шок всё семейство. — Все были рады мне, — с энтузиазмом рассказывал он, смотря на своих родных с улыбкой до ушей. — Дю Мон — само обаяние! Представляете! Его старшая вышла за графа! Как он рад был за них! Белла тепло улыбнулась, похлопав кузена по плечу, а тот тяжело вздохнул. Глупо отрицать, что мадемуазель Дю Мон ему нравилась. — Главная новость! В том, что «Сирена», любимый корабль мадам ла Дурсль, — он указал на свою улыбающуюся жену, сделав небольшую паузу, — … нашлась. Его родные ахнули и ещё шире заулыбались обрадовавшись, что они совсем скоро вернутся в город. — Она дрейфовала вдоль берега, сейчас её доставили в порт. — А что товар? — чуть взволнованно спросил Дадли. — В целости! Радости у них было не занимать. Как же долго они ждали этого дня. — Семья! Кажется, мы спасены! Они крепко обнялись, продолжая радоваться. Петунья даже успела пустить слезу от счастья и радостного смеха. — И в честь такой чудесной новости я разрешаю просить у меня всё, что хотите из города, — гордо заключил месье ла Дурсль. — Я напишу список, дорогой! — радостно ответила его жена и, взяв пергамент с пером, стала быстро писать все свои желания. И внезапно повернулась к Поттер без какого-либо намёка на ненависть: — Ты можешь что-нибудь попросить у дяди. Девушка неуверенно с подозрением подошла к ней. Она взяла перо и быстро написала, чтобы побыстрее уйти в свою комнату или сад, чтобы снова побыть со своими мыслями. «La rose. Isabella Potter.» — Может, ты хочешь чего-нибудь ещё? — неожиданно спросила она у девушки, которая явно чувствовала себя сейчас не в свое тарелке. Она отрицательно кивнула и хотела было быстро покинуть комнату, но осталась рядом с родными и старалась внимательно слушать другие новости из города, менее важные. Но Белла почему-то чувствовала тревогу за дядю, когда он торжественно объявил, что на следующий день возьмёт Дадли, дабы показать своего наследника. Но тёплые взгляды тёти Петуньи и дяди Вернона немного успокаивали, в которых, как Поттер для себя давно отметила, больше нет той неприязни. Это было непривычно приятно.***
На следующий день месье ла Дурсль со своим сыном уехали в город. Они чаяли все надежды, чтобы семья наконец уехала из этого дома и возвратилась в их старый дом. Когда они приехали в город, то стали объектами всеобщего внимания жителей Парижа. Кто-то радовался этому и желал счастья семье ла Дурсль, а кто-то, наоборот, тихо ворчал или посмеивался над ними. Но в основном их встречали, как почетных дальних гостей из далёкой страны. Вернон и Дадли остановились возле порта, где находилась великая «Сирена», которая была сильно разрушена. Паруса полностью порваны и до сих пор были покрыты тёмно-зелёными водорослями, мачты сломлены, и по всему корпусу корабля виднелись большие дыры. Вокруг корабля шумел народ. Сначала было непонятно, что происходит, но только потом до купца дошло — на улице возле его собственного корабля продают все богатства. Все повышали цены, а потом кому-то доставалась та или иная дорогая вещь. Вернон был вне себя от ярости и готов на всех кинуться и вернуть всё, что успели продать. Он стал подниматься по лестнице, как какой-то работник остановил его: — Вам сюда проход запрещен. Месье ла Дурсль остолбенел и не знал, что ответить юнцу, который на полном серьёзе всё это сказал. — Что простите? Вы имеете право запрещать мне подниматься на собственный корабль?! — восклицал он на всю улицу, горя от злости. — Все возражения месье Дю Бону, а сейчас Вы только всем мешаете, — спокойно ответил он. — Немыслимо! — бросил купец и, круто развернувшись на каблуках, стал спускаться по лестнице, направляясь к Дю Мону, чтобы разобраться во всём этом безобразии. Дадли непонимающе смотрел на своего отца, который аж покраснел от злости. Он лишь поджал губы, понимая, что лучше не задавать никаких вопросов, когда его отец в ярости.***
Они вошли в большое здание, где повсюду бегали работники и постепенно разбирали все богатства месье ла Дурсля. Вернон быстрым шагом подошёл к одному мужчине в чёрном фраке с седой бородой и маленькими круглыми очками, который сидел за столом и что-то писал пушистым пером, иногда обмакивая его в чернильницу. Тот не сразу обратил на них внимание, но позже поднял голову и встретился с убийственным взглядом месье ла Дурсля. — Доброе утро, — замялся он, убрав перо, подозрительно сверкнув своими серыми глазами. — Чем могу помочь? — И вам доброе, месье Дю Мон, — Вернон попытался как можно мягче поздороваться с ним, но его неожиданно резкий тон выдал его. — Я хочу, узнать, нет, я требую объяснений, почему те граждане разбирают мой корабль? Почему мне не разрешают подняться на мою собственность?! Дю Мон поправил очки и, спокойно достав какие-то бумаги, дал их разгневанному месье ла Дурсль. Тот резко выхватил бумаги и стал читать, от чего его глаза постепенно расширялись от удивления, а когда он увидел там свою подпись, то чуть не упал в обморок. — Думаю, лишних объяснений Вам не надо, — с опаской сказал Дю Мон. Мужчина вздохнул и положил руки на стол. Он спокойно смотрел своими серыми глазами на Вернона, отчего ещё больше раздражал купца. — Вы подписали все долговые обязательства, хотя Корнелиус Вас предупреждал и не советовал их подписывать. Таковы правила. Я ничем… не могу… — Но ведь я не ставил свою подпись на этой бумаге, — перебил его Вернон. — Я сам помню, как не подписывал её. Должно быть, это какая-то ошибка, Дю Мон! Это просто невозможно! Длинные белые брови Дю Мона поднялись вверх. Дадли громко вздохнул и, поднявшись по лестнице, подошёл к балкону, откуда показывался вид на «Сирену» и горожан. Он сжал и разжал кулаки, не зная, что делать дальше. Денег у них нет, а он по глупости взял в долг и должен его вернуть. Он был загнан в угол и не мог придумать решения из этой тяжёлой ситуации. Он видел, как разбирают все богатства. Те, что должны принадлежать его семье. Среди людей он заметил подругу Изабеллы — Гермиону. Она взглядом кого-то искала, но не могла найти знакомое лицо рыжеволосой девушки со сломанными круглыми очками на переносице и зелёными глазами. Дадли фыркнул, смотря на девушку и представляя, если бы с ними поехала Поттер, то она бы непременно поздоровалась с ней и провела с ней весь оставшийся день. Снизу было слышно ещё больше недовольство его отца, и он повернулся: — Месье Дю Мон, разберитесь же с этим, ради Бога. И так уже всё отобрали! — Смиритесь, месье ла Дурсль. Ни корабль, ни всё ваше состояние больше уже не ваши, — Дю мон положил руки на подлокотники и сложил их в замочек. — Я не какой-то бродяга или пьяница. Вы должны мне помочь. Если бы не я, то это место было бы простой рыбацкой деревней, а не самый известный порт Франции! — Корнелиус Вас предупреждал. Это ведь не моя вина, что Вы подписали эти договора, хоть и сами не помните этого. Вернон чуть опустил голову и прищурился. — Не говорите со мной свысока, Дю Мон. Если бы не я, Вы бы не сидели за этим столом. Дю Мон покачал головой и, обмакнув перо, вновь стал что-то писать на пергаменте. — Не игнорируйте меня! Корнелиус же вам лично передал эти бумаги! Ну не может же там быть моей подписи! А если её подделали? Что тогда? Вернон со слабой надеждой посмотрел на своего собеседника, но тот словно не обращал на него внимание. Лишь потом раздражённо бросил фразу, которая была переполнена ядом: — Это ваши проблемы. Не у меня старческий маразм. Месье ла Дурсль сжал зубы и едва не сдержался и не ударил Дю Мону. — Всего наилучшего, — он со злостью надел свою помятую шляпу и ушёл, попутно застёгивая чёрный плащ. Злости у него было не занимать. Дадли спустился и пошёл за ним, пряча глаза от крестьян, которые теперь уже смеялись над ними, быстро переобувшись. Он едва мог побороть желание разбить им носы. Они громко и мерзко смеялись и что-то говорили, но ему уже плевать. Он не желал их слушать, а затем куда-то ушёл, пытаясь тем самым убежать от них и почему-то не обращая внимания на возгласы отца. Ноги сами несли в неизвестном направлении. Парень слышал, как его звал месье ла Дурсль-старший, но не откликался, а шёл дальше. Вскоре посыпал снег, а затем день стал невероятно быстро сменяться вечером. Вернон так и не нашёл сына, но он не мог возвращаться домой один, волнуясь не только за него самого, но и за свою жену. Он даже не мог представить, что вернется домой без сына и будет смотреть на убитую горем жену и Изабеллу, которая закроется в своей комнате и будет тихо плакать в подушку. Нет, месье ла Дурсль не допустит, чтобы кто-либо из его семьи пропал или, не дай Бог, погиб. Он старался обойти максимально все знакомые улицы, притоны и бары, но нигде не было Дадли. И когда уже перевалило за десять вечера, он уже не знал куда идти, пока не наткнулся на таверну «Кабанья голова». Вернон начинал припоминать о таком названии, но не мог понять, от кого он его услышал. Но это не так важно, как найти Дадли. Мужчина подошёл к окну и присмотрелся. Там сидели люди в длинных мантиях и попивали пиво, либо просто сидели в тёмных углах и тихо разговаривали. Он сильно насторожился, но всё же зашёл туда, чтобы хотя бы спросить, не проходил ли мимо его сын.***
В таверне сидели люди в тёмных мантиях и остроугольных шляпах и в руках держали свои слегка надогнутые палочки, которые едва искрились. Их лица были мрачные, а глаза пустые и холодные. Все молчали и прожигали друг друга взглядами. В тёмных уголках сидели люди в чёрных мантиях и их лица были скрыты за масками в виде черепа, от чего они были похожи на мертвецов в мире живых. Когда месье ла Дурсль зашёл в таверну, то все повернулись к нему и недовольно скривили лица, схватившись за свои палочки и шепча «грязный маггл». По коже купца пробежались мурашки. Бармен медленно протирал бокал и барную стойку, смотря на мужчину голубыми глазами и щуря длинные серые брови. Он был в помятой и жутко старой мантии коричневого цвета. Некоторые стали перешептываться и кидать косые взгляды на тех типов в чёрных масках, которые уже потянулись за палочками и, вполне возможно, собирались остановить незнакомца. За одним столиком сидела женщина с большими круглыми очками с толстыми линзами, а её волосы, подобно афроамериканской причёске, торчали во все стороны. Перед ней лежал стеклянный шар, по которому она якобы гадала и делала предсказания. Рядом с ней сидела женщина в чёрной мантии и остроугольной шляпе, из-под которой выглядывали поседевшие чёрные волосы. Она хоть и слушала предсказательницу, но по большей части незаметно наблюдала за новым гостем. — Это будет очень скоро, я слышу, я вижу! — неожиданно воскликнула «гадалка», а затем перешла на шёпот. — Он вернулся и настанет час, когда он сделает следующий удар. Женщина покачала головой и опустила свои грустные кошачьи глаза, которые позже обеспокоенно посмотрели на бармена. От всего этого у месье ла Дурсля стало не по себе, и он хотел бежать во все стороны подальше от этого места, но всё же остался ради того, чтобы найти сына, так как домой возвращаться один он не мог. Он подошёл к барной стойке, где стоял седоволосый мужчина. Он отложил тряпку и, подойдя к бочке с пивом, стал наливать его в кружку. Мужчина протянул кружку Вернон, но тот вежливо отказался. — Тревожная ночь, как будто тут что-то вновь произойдёт неприятное, — заговорил мужчина, забирая монеты у одного пьяного посетителя. Он с недоверчивым взглядом повернулся к месье ла Дурслю. — Что Вам здесь надо, путник? Такие, как вы, сюда не ходят. — Я ищу своего сына. Он здесь часто бывает. — Неужели? — удивился старик. — В этой таверне? Что ж, сочувствую. Как зовут Вашего сына? На втором этаже таверны сидели беловолосый парень и черноволосая девушка. Парень в весьма дорогом фраке с серыми глазами прожигал девушку, которая напряжённо раскладывала карты и готовилась к новым предсказаниям для блондина, которые она сейчас ему поведает. Напротив них лежало три закрытых карты, обложка которых была будто залита кровью. Белые узоры меркли на красном фоне и бледнели прямо на глазах. Брюнетка открыла первую карту и нахмурилась, а потом заговорила: — Вижу мужчину… его нельзя упускать из вида, ибо он принесёт нам важные вести. — Вести? Хорошие или плохие? — заинтересованно спросил он. — Пока не знаю, милый, это нам скажут карты, — она потянулась открыть новую карту, но её за руку схватил парень. Девушка перепугалась и чуть расширила карие глаза. — Пенси, ты совсем не хочешь ничего приятного сказать? Скажи мне что-нибудь хорошее, чтобы обрадовать меня, — холодно проговорил он. — Драко, я, как и карты, не могу тебе лгать. Помнишь, я тебе предсказала этот самый шарм, который ты заполучил от неё? — чуть со страхом ответила она, но попыталась сделать серьёзное лицо. Он мгновенно помрачнел и отпустил её руку. Она сглотнула и открыла вторую карту, которая буквально светилась от ярких золотых красок. Девушка расцвела и с улыбкой сказала: — Золотые реки под изумрудной луной. Судьба улыбается тебе. Столько богатства я ещё не видела. Мы вознесёмся надо всеми. Драко улыбнулся. — Золото? Изумруды? Вот так радость! Пенси довольно улыбнулась и приподняла подбородок. — Дадли ла Дурсль. От громкого ответа многие в таверне замолчали и с подозрением посмотрели на него. Драко поднялся со стула и оглянулся вниз. Он ухмыльнулся и начал хищно спускаться по лестнице. Бармен мимолётно посмотрел на него и наклонился к месье ла Дурслю так, чтобы кроме него его никто не услышал. — Зря Вы это громко сказали. Придётся идти через чёрный ход. — Но я должен найти своего сына… — Месье ла Дурсль… — Вернон не договорил, поскольку услышал сзади себя голос Драко, и обернулся к нему. Тот с гордой осанкой стоял напротив него в тёмном плаще. — Несколько месяцев я ищу Дадли. И вот сейчас встречаю его отца. — Кто Вы такой? — Драко де ла Малфой… — он низко поклонился ему, — к Вашим услугам. На втором этаже Пенси всё же открыла последнюю карту и нахмурилась. Mortem… — Ваш отпрыск задолжал мне немалую сумму, — Драко высунул из кармана пистолет. — Предлагаю всё решить мирным путём и долг будет прощён. — Мой сын не знается с подлецами! — Вернон недовольно повернулся к бармену и положил на барную стойку несколько монет. — Налейте им выпить, чтобы они отвязались. Драко гадко рассмеялся и повернулся к своим друзьям: — Он принял нас за нищих! Как только месье ла Дурсль повернулся к ним, они подставили к его горлу пистолеты и ножи, злобно посмеиваясь. Де ла Малфой собирался угрожающе выстрелить в потолок, чтобы припугнуть ла Дурсля, но неожиданно из-под стойки бармен достал заряженный арбалет и направил на парня. Тот опустил руку и стал злобно прожигать его взглядом. — Только не под моей крышей, Драко. Ты меня знаешь. Отстань от бедолаги, — уверенным басом говорил он. Блондин кивнул своим друзьям и те нехотя убрали оружия. — Два шага назад, — приказал он им, а затем обратился к месье ла Дурслю. — А Вы — за стойку, — и тихо добавил, — там есть чёрный ход, так Вы сбежите. Скорее, я их задержу! Теперь они Вас в покое не оставят! Бегите! Вернон юрко обошёл барную стойку и, наклонившись, вышел из таверны через чёрный ход. Он побежал, на ходу поправляя шляпу и плащ. Увидев неподалёку шайку Драко, он спрятался в тёмном углу. Они обежали весь периметр таверны и решили разделиться, чтобы продолжить его поиски. Он вышел из «убежища» и, найдя свою лошадь, оседлал её, а затем один ускакал с тяжёлым сердцем.***
Была уже глубокая ночь; метель разошлась не на шутку и стала всё больше мешать идти месье ла Дурсль, который пытался найти дорогу домой. Лошадь, что везла его, едва переставляла копыта от холода. Высокие ели закрывали небо, погружая мужчину в темноту. Снег скрыл своей холодной шубой тропу, а ветер неприятно колол лицо мужчины, но Вернон продолжал вести лошадь, ищя новый путь. Он мрачно представлял, как его сын один ходит по тёмным переулкам с плохой компанией, или того хуже — лежит на холоде неподалёку от той самой таверны в огромной луже крови с перерезанным горлом и застывшими от ужаса глазами. Месье ла Дурсль вздрогнул от этой мысли и постарался избавиться от ней. Он питал надежду, что сейчас Дадли находится дома вместе с его перепуганными девочками, и они ждут его прихода. Вернон вспоминал, как у него забрали его корабль со всем состоянием. Но никак не мог поверить, что на том документе стоит именно его подпись, которая разбила все надежды вернуться в их родной особняк и зажить как в старые-добрые. Либо рабочие как-то намухлевали и держат его за дурака, либо он действительно подписал ту чёртову бумагу, но каким-то непонятным образом не помнит этого. Теперь им остаётся провести остатки своих дней в этом доме, благо со своей семьёй и не на улице. Метель становилась ещё холоднее, от чего ла Дурсль уже не знал, как согреться, чтобы не окоченеть. Но неожиданно повалилась одна из елей, стоявшая рядом с ним. Лошадь заржала и дала задний ход, чтобы дерево ненароком не упало на неё и её всадника. Пушистая ель перекрыла им дорогу, обвалив их снегом. Мужчина пытался держать спокойствие, но его не покидала мысль, что не могло такое крепкое дерево упасть из-за метели. Что-то или кто-то её заставил это сделать. Он погладил лошадь, пытаясь успокоить её, но теперь пришла его очередь нервничать потому, что на стволе ели стояла чёрная фигура, закутанная в длинную тёмную мантию с капюшоном и серебряной маской. Незнакомец снял маску и взглянул на заблудившегося Вернона, который нахмурился и хотел что-то сказать, но в следующую секунду передумал, взглянув в лицо незнакомца. Стоит ли отрицать, что его лицо напоминало волчью морду, на которой скалилась жуткая улыбка с острыми клыками. Он спустился со ствола и безумными глазами-бусинками посмотрел на месье ла Дурсль, мерзко хихикая и рыча. — И что Вы забыли в этом лесу? — низко голосом спросил незнакомец, а в конце снова зарычал. — Ничего… Вернон отрицательно покачал головой и, встряхнув уздцами, уехал в неизвестном направлении. Он старался не оборачиваться и смотреть вперёд. Но он не видел, как исказилось лицо незнакомца. Тот надел свою маску и исчез, оставив на своём месте чёрный дым, после чего послышался злобный смех. Месье ла Дурсль встряхнул уздцами, и лошадь поскакала быстрее. Началась погоня. Вокруг него летали чёрные фигуры, как настоящие привидения, и часто выпускали зелёные вспышки. Вернон боялся представить, что бы произошло, если бы в него попала одна из этих вспышек. Как выяснилось позже, это были смертельные заклятья, которые убивали всё живое, на что попадали. Тот самый незнакомец уже замахнулся своей палочкой и почти произнёс заклинание, но что-то его остановило, а именно — на него резко набросилось неизвестное существо в длинном чёрном плаще, из которого выглядывали большие крылья, как у самого дьявола. Самое страшное было то, что его глаза были полностью чёрные и излучали только холод. Все сразу обратили на него внимание и набросились на чудовище. Вернон воспользовался очень удачным моментом и ускакал всё дальше в лес, мысленно благодаря, что он вообще остался жив. Лошадь продолжала бежать, даже когда погоня закончилась так же неожиданно, как и началась. Месье ла Дурсль всё же решился посмотреть назад и к своему удивлению никого не увидел. Всё затихло, будто ничего и не было минут пять назад. Мужчина решил не испытывать судьбу и просто ехать дальше, даже если сбился с пути. Он хотел побыстрее вернуться домой и забыть всё это, как ночной кошмар.***
Холодный ветер неприятно дул в лицо юной Поттер, заставляя её сильно хмуриться. Изабелла сидела на скамейке и держала алую розу, которую принёс Дадли. Кто бы мог подумать, что он впервые что-то подарит ей, хоть тот не испытывал к ней никаких тёплых чувств, в отличие от его родителей, которые до невозможности изменились за эти месяцы… За этот месяц, который они прожили в этом доме Дадли стал более нервным, чем перед отъездом. Изабелла на свой риск решила поговорить с ним, стоя за дверью комнаты кузена. Она долго мялась за дверью Дадли, теребя подол своего платья и без конца поправляя круглые очки от волнения. Глубоко вздохнув, она негромко постучала в дверь и убрала руки за спину, приподняв плечи. За комнатой было слышно какое-то копошение, но хозяин комнаты не спешил открывать дверь. Девушка терпеливо стояла в коридоре, только с каждой минутой она начинала медленно злиться, хотя её довольно непросто разозлить. Изабелла опёрлась боком об стену и скрестила руки на груди, смотря в окно, где на улице уже во всю падал снег, а ветер тихо свистел свои незнакомые людям слова. Неожиданно дверь распахнулась и из комнаты вышел Дадли, сделав на лице самый суровый вид. Он недовольно посмотрел на Изабеллу и тяжело вздохнул, от чего стены чуть не задрожали. Девушка распустила руки и не сводила с него глаз. — Ты отстанешь от меня? Всю неделю лезешь ко мне! — сквозь зубы прошипел он, сжимая ручку двери. — Нет, — твёрдо отрезала она. Дадли фыркнул. — Пока ты не расскажешь, что происходит. Парень ещё сильнее нахмурил брови и надул щёки. — Дадли, я понимаю, что лезу сейчас не в своё дело… — Ты всегда это делаешь! — Дадли покраснел от злости, из-за чего стал похож на маленького поросёнка, что ещё больше раскалывало маску спокойствия Поттер. У девушки нервно дёрнулся левый глаз. — Что именно? — Лезешь не в своё дело! — Допустим, но… — От тебя всегда были одни проблемы, Поттер!.. — Дадли разозлился не на шутку и сжал кулаки, да так, что аж костяшки побелели. Изабелла осторожно отступила на шаг. — Дадли… — С того момента, как ты появилась в нашем доме, ты приносила нам одни беды! — «Не слушай!» — закричал внутренний голос девушки, ударив по барабанным перепонкам, но Поттер даже не обратила на него внимание. — Ты как и те сумасшедшие Уизли, которым место в доме для душевнобольных! — «Не слушай его! Одумайся!» —…Наверное, поэтому тебя и подкинули к нам твои родители! — «Белла!» Это было последней каплей в и так переполненной чаше терпения. Белла резко дала пощечину парню и смотрела за реакцией Дадли, тяжело дыша. Её зрачки были сужены и стали напоминать две маленькие бусинки на зелёном полотне. Она продолжала мрачно молчать и яростно сверлить взглядом парня. Дадли, держась рукой за ударенную щеку, удивленно смотрел на девушку, которая едва держала себя в руках. А смотря в её глаза, ему совсем становилось не по себе — они были озлобленными, даже безумными, но всё так же оставались твёрдыми и уверенными. Он, наверное, впервые для себя осознал, что наговорил лишнего, задев Поттер за больную тему. Раньше он бы просто закрылся в своей комнате и сделал вид, что ничего не случилось. Но сейчас из-за этого он стал чувствовать себя отвратительно. Дадли помнил, как говорил ей то же самое много лет назад, когда они были ещё детьми. И даже тогда он не чувствовал укоров своей совести. Невероятный стыд окатил его с ног до головы. — Прости. Давай зайдём в комнату, — тихо заговорил Дадли, медленно поднимаясь. Поттер слабо кивнула. Далее они уже не особо помнили, что произошло позже. Лишь то, что каждый из них отметил для себя свою мысль, но они остановились во ином мнении: и Поттер, и ла Дурсль — два идиота, которые не решались поговорить раньше и помириться за всё это время. Когда Дадли всё рассказал кузине, пусть и немного недоговорил, но он лишь убедился, что она хороший собеседник, который не будет постоянно перебивать и вставлять свои пять копеек. Ему даже стало приятно, когда та поддержала его и пообещала помочь, как сестра брату. Правда, она пару раз не удержалась и со смехом подколола кузена, но он не обижался. Как-то по-доброму она это делала. И эта фраза… — Квиты, Большой Дэ? — Квиты, Очкарик. На только что придуманные прозвища они лишь громко рассмеялись и совсем забыли, что перед разговором что-то случилось, полностью наплевав на всё… Что ж, Изабелла не ошиблась со своим решением наладить отношения с кузеном… Она с лёгкой улыбкой рассматривала каждый лепесток розы, который постепенно покрывался тонким слоем льда. Ближе к сердцевине роза полностью покрылась льдом, от чего на взгляд Изабелла она стала красивее. Зима сама по себе являлась для девушки чем-то волшебным, хоть не меньшее предпочтение отдавала весне. В это время года она чувствовала какой-то прилив сил и словно оживала, когда выходила на улицу, не боясь холода. Изабелла отвлеклась от розы и стала рассматривать замёрзший сад, укрывшийся толстым слоем снега. Сейчас он напоминал ей волшебный сад, в котором могут случаться различные чудеса. Она смотрела на маленькие снежинки, что падали на розу и покрывали новым слоем снега. Как вдруг она почувствовала лёгкий ветерок, и снежинки отлетели куда-то в сторону леса. Девушка взглянула им вслед и зачарованно уставилась на чёрного ворона, ярко выделявшегося на ярком белом фоне. Он внимательно смотрел на неё своими слишком умными чёрными глазами, сидя на небольшой ветке дуба неподалёку от Изабеллы. Та не могла отвести глаз от ворона, словно тот был волшебным существом из одной сказки Шарля Перро или Жана Лафонтена*. Что-то было в нём необычное, что не могла понять и описать это. Он бы продолжил сидеть на ветке и разглядывать девушку, если бы не повернул голову и не увидел, как на уставшем коне ехал месье ла Дурсль, заметно дрожа от холода. Ворон взмахнул чёрными, как смоль, крыльями и улетел в сторону леса. Поттер встала с лавочки и побежала к дому звать родственников.***
Месье ла Дурсль сидел возле камина в кругу своей семьи и рассказывал, что с ним произошло, умолчав про ночную погоню, после которой не уснёт этой ночью. Изабелла понимала, что он что-то недоговаривает, но не стала давить на и так уставшего дядю. Она только могла представить, что произошло, когда он возвращался, пытаясь найти дорогу в лесу. Когда Вернон увидел своего сына дома, счастья не было предела. Он очень волновался за Дадли и был очень рад, что тот живой и здоровый и сейчас дома. И даже слабо приобнял племянницу. Девушка немного понаблюдала за ними со стороны и не вмешивалась в их разговоры. Дадли пару раз кинул на неё взгляды, в ответ получая поддержку и тёплую улыбку двоюродной сестры. Она ушла в свою комнату и продолжила своё «изучение» волшебного мира, который до сих пор оставался для неё загадкой. На её столе лежала раскрытая книга месье Уизли, а тот самый небольшой дневник спокойно лежал в ящике под досками, под кроватью. Эту семью она не посещала уже как пару недель после очередного провала с волшебной палочкой, пробуя колдовать. Все как один говорили, что у неё всё получится, просто нужно немного времени. Изабелла сомневалась. Изучая историю Хогвартса, Поттер всё больше задумывалась о закрытии школы и виновника этого случая. У неё было чувство, что всё это очень странно, ведь школу не закрывали уже как тысячу лет. Да, Тот, Кого Нельзя Называть напал на неё и устроил там погром, но можно было попытаться отстроить её заново и продолжить в ней обучение. Может, директор знает, что делает. В окно постучался тот самый ворон, вырвав девушку из мыслей. Она мило улыбнулась, сама не понимая почему, и открыла окно, пустив в комнату небольшой ветерок. Он странно смотрел на неё, будто пытался что-то сказать. — Привет, я Белла Поттер, — нежно поздоровалась она с ним и хотела погладить его по макушке, но тот лишь зашипел. — Наверное, ты фамильяр какого-то волшебника, — вслух озвучила свои Поттер. Тот слишком по-человечески развёл крыльями, словно у него были плечи и мог дать точного ответа. — Ну-с, я буду звать тебя ami noir**, — немного неуверенно сказала она со смешком, — пока не узнаю твоё настоящее имя. Ворон лишь фыркнул. — Странный этот мир магии, — неожиданно проговорила она, сев за стол. — Маги должны скрываться от магглов, какой-то Сам Знаешь Кто, который одним своим именем пугает всех, а Хогвартс навсегда закрыли. — Изабелла, словно не замечая ворона, рассуждала вслух. Ей даже показалось, что он усмехнулся и поднял бровь. — … И ещё этот странный титул для меня: Девочка, Которая Выжила. Забавно, восемнадцать лет я ничего не знала о магии и неожиданно узнаю, что я знаменитость, не так ли? В ответ ворон что-то каркнул и, ещё некоторое время посидев на подоконнике, снова улетел, оставляя её в недоумении. Покачав головой, она закрыла окно и легла на холодную постель, переваривая всё, что произошло с ней в этот день, даже если это произошло пару минут назад, но появились новые темы для размышления.