Временное чувство

      Третья ночь нового лунного месяца всегда была изнурительна для детей тьмы. После бурного прилива силы, теперь их настигали опустошение и фрустрация. Не было больше того искрящегося возбуждения, ощущения всемогущества и вседозволенности. Уже не идеальный лунный блин неумолимо уменьшался и становился скупее на сияние, а значит и энергии у ночных тварей становилось меньше. И с каждым днём этот процесс будет всё заметнее, и сил будет всё меньше. И всего спустя пятнадцать дней, а порой и меньше, настанет идеально тёмная ночь. Ночь тишины. Единственная ночь, в которую людям не страшно выходить из своих домов, ведь без холодного светила дети тьмы едва ли способны тягаться в силах с человеком. И потому эту ночь они стараются укрыться подальше и лишний раз не высовываться, пожирая запасы, или совсем уж слабых путников и зверей.       А потом с каждой ночью постепенно силы нарастают и нарастают. И к следующей полной луне их становится так много, что тварей распирает. И вот уже людям приходится покрепче запирать двери и ярче жечь костры, веря, что огонь способен их спасти. И он действительно способен, но не в полнолуние. Единственная ночь, когда тьма пирует и не отказывает себе ни в чём.       Этот цикл, похоже, вечный. Вся не жить, все тёмные сознания зависят от него в разной мере. Чем разумнее и старше существо, тем меньше он ощущает этот нескончаемый круговорот. Но окончательно избавится от него, увы, не может.       Порою Найн завидовал тому, как сохраняет стабильность в своём состоянии Воранарт. Казалось бы, обычный человек. Да, посвящённый в таинство магии и колдовства. Но ему не нужны были обереги и зелья для того, чтобы в любое время суток, в любой день месяца и года одинаково иметь возможность делать что-то. Развиваясь соразмерно затраченным усилиям и опыту, без привязки к столь далёким звёздам. Люди, если так подумать, при всей никчёмности и слабости своей были одни из самых вездесущих и многочисленных существ.       Даже, вот. В замке Солар, среди вампиров, живёт вполне себе комфортно человек. Удивительно и только.       Сквозь затенённое окно в башне Найн наблюдал за тем, как возвращается в замок Дом. До заката оставалось ещё пара часов, но сна не было ни в одном глазу. Предстоящая ночь обещала быть тяжёлой, и Найн бы с радостью отложил её подальше.       Вернувшийся Дом не успел даже спешиться с коня, а Найн уже поджидал его у входа. И пусть внешне он был как всегда спокоен и сдержан, это всего лишь оболочка. В его взгляде застыл немой вопрос, ответ на который был очевиден. В отличие от Найна, Воранарт не пытался скрывать своих эмоций. Его плечи были осунувшиеся, а лицо выражало скорбное отчаяние.       Это означало лишь то, что оборотни отказались от предложенной компенсации.       Они хотели расплаты в виде крови.       — Что ж, попытаться стоило, — вздохнул Найн, — Сегодня больше поручений не будет, можешь отдохнуть. Тебе бы поспать не помешало.       Дом взглянул на него с упрёком. Разве мог он наслаждаться отдыхом в такой момент. Ничего не ответив, он молча направился в сторону покоев Найна. Полукровка не последовал за ним. В отличие от человека, излишне эмпатичного и сопереживающего, он не знал что делать и как себя вести. Внутри него бурлили чувства, но найти им название не получалось. Что уж говорить про выражение через невербальный контакт или хотя бы слова.       Покои наследника находились на юго-западной стороне замка, и поэтому комната окрашивалась в красные тона заката. Зайдя внутрь, Дом обнаружил Павла, свернувшегося на софе. Пусть его человеческий облик и не отличался сейчас от привычного, но ощущалось, что что-то было не то. Как будто вечно горящее пламя внутри вендиго потухло, запечатавшись вместе с силами.       — Чего тебе? Ехидничать пришёл? — послышался раздражённый голос.       А Дом и не заметил, как откровенно пялится. Смутившись, он кашлянул, подходя к софе вплотную и доставая из своей походной сумки завёрнутый в бумагу кулёк. От него вкусно пахло жареным мясом, и на бумаге были жирные разводы.       — Принёс тебе, — с лёгкой улыбкой произнёс Дом, — А то умрёшь от голода быстрее, чем Найн тебя прикончит.       Павел зашипел на него в ответ, но без магии и устрашающего взгляда твари это выглядело слишком нелепо. Дом даже не вздрогнул, отметив лишь, как смешно морщится нос у этой человеческой оболочки.       Такая реакция вендиго не понравилась.       — Как будто он на это способен, — разочарованно фыркнул он, — Жалкий пожиратель растений. И угораздило меня из всех вариантов попасть именно к нему. Беспомощный зародыш. Чтоб его в кошмарах крючило весь день до конца вселенной.       Слушая нервный поток брани в адрес Найна, Дом слегка поморщился. За годы, проведённые вместе, он никогда не видел, чтобы Павел так себя вёл. И, пусть по смыслу его речь была наполнена ненавистью и агрессией, маг отчётливо понимал, что вендиго до чёртиков напуган. Тот, кто обычно одним взглядом вгонял его самого в первобытный ужас и был синонимом страха, сейчас сам едва заметно дрожал и старательно смотрел куда-то сквозь обивку софы.       Человеческая душа не могла перенести такого. Вздохнув, Дом беззастенчиво плюхнулся рядом с вендиго. Так близко, что можно было ощутить тепло от его живого тела. Павел кинул быстрый взгляд на него, полный возмущения.       — Совсем страх потерял, смертный?! Свали, пока я добрый! — снова ощетинился он, позабыв о запечатанной силе       — Угу, боюсь-боюсь, — несмотря на него, отозвался Дом, — Ты есть будешь? Нет? Тогда я сам.       Не дождавшись, пока Павел пересилит свою гордость, Дом развернул кусок жареной свинины. Ещё тёплый, с румяной коркой. Аромат мяса тут же распространился по комнате, вызывая неконтролируемое накопление слюны. Вендиго сглотнул, косясь на такой вкусный и ароматный кусок, но Дом, похоже, действительно передумал делится. Не глядя на голодного товарища, он поднёс мясо ко рту, намереваясь откусить.       — Дай сюда! — не выдержал Павел, голодным псом накидываясь на мясо.       Дом едва успел выпустить его из рук, чтоб не лишится пальцев. Внутренне посмеиваясь, он неожиданно для себя коснулся ладонью перепутанных волос вендиго, взлохмачивая их в почти что ласковом жесте.       — Всё будет хорошо, Найн не станет тебя убивать.       Его голос прозвучал слишком мягко.       И обоих мигом будто ударило током. Павел замер с куском мяса в зубах, Дом с рукой на его макушке.       Немая пауза продолжилась добрых пару минут, прежде чем ощущение неловкости достигло пика, переливаясь через всевозможные нормы.       — Кхм, — резко отдернул руку Дом и вскочил на ноги, — Ты это. Кушай. А я пойду, там. Ещё пара книг. Недочитано.       Старательно затараторил он, поспешно убравшись из покоев прочь.       Быстрым шагом пересекая коридор и хол и закрываясь в собственной, больше похожей на чулан, спальне. Оказавшись наедине с собой, он бессильно облокотился спиной о дверь, смотря на свою собственную ладонь.       И что это вообще было?!       Похоже, он слишком много времени проводит среди нежити и детей ночи. Надо бы отпроситься съездить отдохнуть к смертным людям. А то уже перестаёт чувствовать границы. Ведь не будь ошейника на Павле, и он скорей всего остался бы без руки.       Нежить не оценит человеческих эмоций. И относиться к Павлу, словно к человеку было бы крайне глупо. Более того, он наверняка запомнит это как личную обиду, и потом ещё и отомстит.       Воранарт вздохнул.       Решив, что он за последние дни слишком переутомился, он списал странные порывы на усталость. До полуночи было время, и, пожалуй, следует прислушаться к совету Найна и поспать.       Ночью выспаться он всё равно уже не сможет.

***

      К полуночи на площади перед замком собралось множество народа. Слухи быстро разбегаются, и всем было интересно, чем же кончится конфликт. Оборотни, конечно, были одним из самых наглых видов. Кто ещё мог требовать чего-то от вампиров? А дело в том, что именно оборотни служили охраной по периметру. Своенравной, но воинственной и быстро реагирующей на угрозы. Поэтому и с их мнением считаться приходилось больше, чем с кем либо ещё. И, чувствуя своё превосходство, оборотни заполонили почти всё свободное пространство. Площадь не была особенно большой — в основном она служила местом, где могли бы разойтись и развернуться несколько карет.       Сейчас же даже листу березы упасть было негде.       Вампиры расположились в находящейся на возвышении части площади. Их окружала неплотная стена из скелетов, разделяя пространство. Оборотни и прочая нежить толпились вокруг, залезали друг другу на плечи, лезли на деревья. Видя этот балаган Найн мысленно сравнивал толпу с оголодавшими зверями. Правда, у зверей, пожалуй, было даже больше чести. Эти же твари пихались и толкали друг друга, пытаясь отвоевать себе место получше.       Но, стоило Солу окинуть толпу взглядом, как все шорохи и крики в одно мгновение стихли.       Главу клана вампиров боялись и уважали. Найну о таком отношении оставалось лишь мечтать, стискивая ладони в кулак.       — Как все, должно быть, знают, в моё отсутствие произошёл неприятный инцидент, — разлетелся твёрдый голос Сола по площади, — Несколько оборотней были убиты одним из слуг без должной на то причины.       Конечно же, в речи не прозвучит ничего, что могло подпортить репутацию самого Сола, или Найна. Даже если бы кто-то из вампиров самолично решил устроить геноцид, при прочих существах его не стали бы отчитывать и как-то порицать.       — Разумеется, на этот проступок нельзя закрыть глаза. Как не была бы высока жажда крови, для тех, кто проживает под моим покровительством законы равны. Этот слуга будет наказ в полной мере.       — Отдай его! Мы разорвём его на мелкие куски и скормим подрастающим щенкам! — по толпе оборотней пробежались одобрительные возгласы.       Охочие на расправу, они едва сдерживались, чтобы не заорать, и стоило кому-то одному перебить вампира, как со всех сторон посыпались множество предложений и требований, одно другого краше. От некоторых, особенно выразительных, Найну стало тошно. Закованный в цепи и удерживаемый скелетами Павел стоял тут же, но даже бросить на него взгляд Найн не мог. Это бы было воспринято как слабость, а сейчас ошибки могут быть особенно дороги.       Как ни странно, Сол молчал, не торопясь продолжать свою речь. Он совершенно спокойно смотрел на бушующую толпу. Высокий, с идеальной осанкой и убранными в аккуратную причёску длинными волосами, он будто вышел позагорать под луной. Ни тени напряжения. Даже несмотря на теряющих кости скелетов, рассыпающихся под напором оборотней. Сол же будто что-то выжидал, смотря сквозь разорившихся подданых.       — Он заслуживает смерти!       — Да даже смерти будет мало, чтоб искупить убийство наших братьев!       — Один вендиго за четырнадцать волков! Где же тут справедливо?!       — Пусть умрёт и человек!       — Наследник должен заплатить!       Не чувствуя никакого отпора, предложения оборотней становились всё серьёзней. И в тот момент, когда кто-то из них приплёл Найна, взгляд Сола резко изменился.       На площади мгновенно повисла тишина, будто выключили звук.       Сол вскинул руку, и из толпы к нему будто невидимая сила за шиворот вытащила одного из молодых волков. Парень выглядел едва ли старше Найна, и явно не понимал, за что следует уважать вампиров.       — Ты смеешь угрожать моему сыну? — холодно поинтересовался Сол, сжимая пальцы.       Оборотень закряхтел. Его кинуло в холодный пот, а глаза стали круглыми от ужаса. Застывшая в жилах кровь перестала циркулировать как нужно, вместо этого хаотично бурля в венах, будто ища выход. В тех местах, где на теле были какие-то ссадины или порезы кровь принялась сочиться, окрашивая одежду и капая на траву.       — П... пощади… — болезненно завыл волк, чуя собственную гибель.       Изрядно побледнев и жалея о сказанном, он уже прощался с жизнью, когда Сол разжал ладонь и опустил взгляд.       Оборотень спешно попытался назад, в ужасе смотря на вампира. Никто больше не ломился через скелетов, не пытался кричать и перебивать. Даже дышать старались тихо и не слышно.       Как будто ничего не произошло, Сол снова поднял взгляд, окидывая им подданых. Не замечая, как они сжимаются в комочек и стараются пригнуться.       — Должно быть, горе застилает волчий разум, раз вы решили бросить вызов мне. Что ж. Я буду крайне милосерден лишь сегодня, и не стану убивать всех тех, кто осмелился свой распустить язык. Считайте это в счёт ушедших жизней. Что до меры наказания вендиго…       Сол щелкнул пальцами, и сквозь толпу к нему заторопился скелет, гремя чём-то, помимо костей. Остановившись в уважительном поклоне, скелет на обоих руках протянул вампиру плеть, сделанную из чёрной чешуйчатой кожи. Переливаясь в свете луны, чешуя на первый взгляд казалась гладким полотном, но стоило просмотреться, и становилось заметно, что каждая чешуйка была словно маленький острый крючок. Кроме того, по всей длине были костяные шипы, в палец длиной. Хлыст был настолько подвижен, что шипы ударялись друг о друга при каждом движении скелета.       — Четырнадцать ударов хвостом дракона, по одному за каждую жизнь. Какие-либо возражения? — разумеется, никто не стал подавать и звука.       Решение было принято, и Сол обернулся на Найна, напоминая, что наказание должно быть от его рук. И лучше бы не медлить, ведь любая задержка будет воспринята как слабость. На ватных ногах Найн подошёл к скелету, беря рукоять хлыста. Чёрная кожа мгновенно переняла его тепло, согреваясь в ладони. Своеобразная на ощупь, она запомнилась бы, если б не пугающий хвост. Упав на землю, он оставил полосатый след в песке, и Найн почувствовал, как сжалось в груди сердце. Множество глаз смотрели на него. Ловили каждое движение, каждый вздох. Отца боялись, но Найн казался слабаком. Нигде не появляющийся без своих слуг, он ни разу не был замечен с каким бы то оружием в руках.       До этой ночи.       Сжав в ладони плеть, Найн заставил всё свои эмоции и чувства притихнуть. Он вампир. Он наследник клана. Никто не должен сомневаться в нём.       Никто.       Со свистом хвост дракона взвился в воздух и обрушился на спину Павла, рассекая кожу. Вендиго дёрнулся, крича от боли и натягивая цепи. Человеческое тело лишено любой защиты. Нет толстой шкуры. Нет ничего, что помешало бы шипам и чешуе в полёте. Плеть рассекала спину, словно мягкий сыр, разбрасывая во все стороны брызги крови. Ударить ей помягче было просто невозможно. После третьего удара Найн уже не видел, куда бьёт. Вся спина вендиго превратилась в месиво из рваной кожи и торчащих напряжённых мышц. Вскоре Павел перестал кричать. Его колени подкосились, и он повис на цепях, слабо дергаясь от ударов, на грани потери сознания. Однако уплыть в небытие ему не давали, приводя в чувства.       Толпа завороженно смотрела на танец чешуи, на разлетающиеся капли крови. Безэмоциональное лицо Найна, равнодушные скелеты, и беспомощно болтающийся в кандалах вендиго. Нежить не способна разделять чужую боль, и вскоре тишина сменилась счётом и одобрительными выкриками. Оборотни, только что кричащие о расплате, теперь довольно хлопали, поддерживая Найна. В их глазах он заслужил немного уважения, ведь попасть под плеть не хотел никто.       Четырнадцать ударов, кажется, тянулись вечность. И хорошо, что счёт вела толпа, ведь Найн сбился уже после пяти. Закончив, он вернул хлыст подошедшему скелету, и перевёл взгляд на толпу. Не проронив ни слова, Сол развернулся, и направился обратно в замок. Найн пошёл за ним. На площади остались лишь часть скелетов, да наконец-то потерявший сознание Павел. Ещё какое-то время оборотни и остальная нежить бродили вокруг, перешептывались, кто-то пытался подойти, но не решался переступить невидимую границу, охраняемую скелетами.       Вендиго не шевелился, и практически не дышал. Из самых глубоких ран кровь продолжала лениво течь, образуя уродливую лужу. Она пахла почти как кровь человека, и поэтому самая наглая нежить бродила вокруг ещё многие часы, пока небо, наконец, не начало светать.       И лишь тогда скелеты зашевелились, затаскивая на цепях Павла внутрь замка.