Всё начало происходить постепенно, как снежный шар катящийся с горы, но в итоге тебя всё равно придавит этим снежком, размера пятьдесят XL. Примерно через месяц, когда все уже присмотрелись друг к другу и успели перезнакомиться, Эйприл начала общаться с Маддалин – и только так, и никак иначе, – Престон, чаще и чаще забывая про Мириан. Теперь Форсибл практически каждый день ходила домой одна. Эйприл возвращалась поздно, её подвозил богатенький Мистер Престон. Когда же они возвращались домой вместе, или делали домашку, или, или, или, таких «или» тысячи тысяч, она говорила только о Маддалин.
— Мириан, ты не представляешь сколько у Мад кукол и, вообще, игрушек. — Ну вот, теперь она называет её Мад.
Этот разговор состоялся неделю назад. Ну, как разговор – восхищённый монолог Эйприл и угрюмо-обиженное молчание Мириан.
Маддалин Престон была рафинированной блондинкой с застывшими, до состояния желе, мозгами, не думающая ни о чём, кроме мальчиков, подружек и розовеньких платьиц. Платьица эти были настолько тошнотворно-розового цвета, что хотелось выцарапать себе глаза и выдрать с корнем желудок. Она не имела ничего против Престон в платьицах. Туше! Но когда в таких платьицах начала приходить и Эйприл, в душе Форсибл что-то резко оборвалось, и она, заплакав, впервые, за столь долгую дружбу с Эйпри, убежала домой.
***
Сославшись на недомогание, она неделю не появлялась в школе. Домашние задания ей передавала Мэри Флоренс, тихая и спокойная, с ней можно было поговорить, обсуждая Байрона, Гёте или Шекспира, но и только. В Мэри не было того огня и задора, что был в Эйприл.
Мириан и Эйприл, Спинк и Форсибл, остужающий Лёд в глазах и мягкий Снег в волосах одной, и рыжий Огонь в сочетании со свежей Зеленью у другой. Они были родственными душами как Инь и Ян. Их знал весь городок, но только вместе, если одна уезжала — другая не смела и носа показывать на улице. Это не было каким-то правилом или установкой. Нет, совсем нет. Это было личным убеждением каждой.
— Здравствуйте, миссис Форсибл, могу я увидеть Мириан? — раздалось из коридора. Мириан застыла у раковины с чашкой в руках, поднесённой к губам. Она не ожидала, что Спинк припрётся к ней домой. Мириан думала, раз рыжая общается с пустышкой Престон, их дружба окончена навсегда. Как говорит бабушка Спинк: «Развод и девичья фамилия!».
— Здравствуй, Мири.
Ох, нет! Только не это прозвище, только не этот извиняющийся тон! Какая радость, что она стоит спиной, наверняка рыжая включила этот дебильный, но такой невинный и привлекательный щенячий взгляд.
— Зачем ты пришла? — Лёд. Обжигающе холодный, струящийся из каждого слова, каждого звука, движения. Мириан отставила чашку настолько спокойно, что та показалась Спинк бомбой замедленного действия и должна была рвануть в ту же секунду, как коснулась стола. — Мне казалось, что теперь у тебя новая блондиночка.
— Мириан, прости, я… мне казалось, что ты просто трудно переносишь общество малознакомых людей, и я не хотела тебя беспокоить до того, как ты привыкнешь ко всем ним. Несколько дней назад я и Маддалин крупно поссорились, эта девчонка была отвратительна. Просто я, кажется, не вписалась в её стандарты "нормы". Она хотела, чтобы я осветлила волосы. — Эйприл рыдала, не замечая взволнованного взгляда Форсибл. Последние слова девушка выкрикнула и бросилась в объятия подруги. — Эйприл, успокойся. Я простила тебя. Ты сама поняла, что пустышка Маддалин – плохая компания для такой умницы как ты. — Мириан гладила её по очаровательной рыжей головке и старалась подобрать слова, которые бы успокоили Спинк. Они вновь подруги, самые лучшие.
Через несколько лет их ждали выпускные экзамены и блестящий, во всех смыслах, Нью-Йорк. Карьера танцовщиц слишком сильно прельстила девушек. Родители, как ни странно, не возражали, всерьёз задумываясь над тем, что девушек ждёт более счастливая и насыщенная, чем у них самих, жизнь.