Позволь мне пригласить тебя

Изменился? Да. Для кого-то - не уловимо. Для меня – заметно. Добавил в образ художественного беспорядка. Похудел. Волосы осветлил. Сквозь пелену смотрю в глаза, важно не отвести взгляда. Почему? Нужно держать лицо. Делать вид. Кажется, что если испугаться и задрожать, карточный домик сложится и раздавит насмерть. Погребет под тоннами страха, сомнений и неизвестности, и тебе не выбраться. И умрешь ты не от переломанных костей, а от того, что в твоем пространстве закончится кислород. Навсегда. Не дать придавить себя карточному домику. Только не терять настрой. - Ты хоть помнишь, как меня зовут? – выдох и на последнем воздухе. - Или кто я такой? Или кто ты такой? - Том не делай из меня урода. Я все прекрасно помню, и ты тоже не должен об этом забывать, - касается пальцем моей скулы. Дрожь пробегает от макушки и останавливается в районе солнечного сплетения. И непонятно, что отвечать. - Как можно забыть, что парень, с которым ты трахался – снайпер. - Не снайпер – киллер, - говорит это так обыденно, что волосы на затылке поднимаются, - у нас разные задачи. - А мотив один и тот же. - Для убийства не нужен мотив, для него нужен заказчик и хороший прицел! Вальяжно наливает полный стакан виски. Легкой походкой прорезает воздух кабинета и опирается о край стола. Дубовый, раритетный стол, на его фоне смотрится дешёвой подделкой. Слишком идеален, чтобы сказанные им слова были ложью. - Не имеет значения, как ты себя называешь. Ты убийца. На твоих руках кровь. - Да нет, не просто на руках – они у меня по локоть в крови. Две души. В двух сторонах комнаты. Что между ними? Мост или пропасть? А может мост над пропастью, но только уже давно спаленный, и идти по его поприщу – самоубийство? Сказать правду. Набраться на это смелости, собраться духом и сказать - уходи. И не врать себе больше. А если этот мост еще можно восстановить? И плевать на все, признавая это, не смотря на нормы и мораль. Нет… Самоубийство… Мы встретили друг друга в мире, где боль лишь одна из многих составляющих жизни. Развороченные головы самоубийц, которым выстрелом снесло пол–лица, языки повешенных и лица синего цвета… Вены, порванные тупыми лезвиями… Мы живём в городах, где каждый второй начинает день с мысли о суициде, а другой — с мысли об убийстве… Так какая тогда разница? Убийца или самоубийца? Мы все в аду. Жизнь — это мука, мука, которую осознаешь. И все наши маленькие уловки — это только дозы морфия, чтобы не кричать. Скользкий от крови, пота и слез путь киллера. Идти по этому пути с ним или дать себе возможность жить так как должен? - Господи, зачем ты мне все это говоришь? - Я не хочу, чтобы у тебя оставались иллюзии по поводу меня. Но ты должен знать и то, что я никогда не убивал невинных людей. Все мои жертвы – они не люди. Их даже животными нельзя назвать, животные не бывают так омерзительны. То, что делали они, и то, что сделал с ними я, это нечто за пределами добра и зла. - Адам, что ты несешь? Ты сумасшедший, - дрожащими руками беру бутылку и делаю несколько глотков, – что же они такого сделали, чтобы заслужить смерти от твоей руки. Ты что - Бог? Кто тебе дал право решать, кому жить, а кто должен умереть? - Да, ты прав. У меня немного завышена самооценка, - смеется… Смеется так, что зубная боль в животе простреливает, и я вздрагиваю, прижимая бутылку к себе. - Убирайся от сюда. Я сейчас вызову охрану. - О чем ты, Том? Человек, выставленный твои начальником охраны, мирно лежит на полу перед твой дверью, камеры видеонаблюдения показывают то, как ты несколько дней назад спал на этом диване, - речь слишком тягучая и мягкая, - а двери - снова заблокированы… изнутри. - Ты этого не мог сделать. Код знаю только я. - Ты уверен? Очень опрометчиво было с твоей стороны кодом замка выбрать дату одной единственной ночи. Багровею. Толи от злости, что Адам надо мной насмехается, толи от стыда, что оказался таким предсказуемым. Три глубоких глотка, и сердце немного успокаивается. Слишком. Все это для моей психики слишком. - Откуда мне было знать, что ты опять появишься в моей жизни? - Мог бы и предположить. Я в твоей жизни был постоянно. - Нет, ты просто мое больное воображение. - Не думал, что у тебя проблемы с восприятием. Но, если это так, то… Отталкивается от стола с грацией пантеры. Весь в черном, лишь волосы не гармонируют с образом животного. Хищник. Неукротимый. Гордый. Не подчиняющийся правилам. Бокал с виски все еще держат длинные пальцы. - Что? – пытаюсь сосредоточиться на одной части тела Адама, но глаза сами собой блуждают по давно забытому телу. – Что… ты хочешь? - Просто… - подходит настолько близко, насколько это возможно, - доказываю, что я не иллюзия… Усмехается. Опускает пальцы в бокал, а затем проводит ими по своим губам. Потом – по моим… Выдыхаю, слизывая капельки мартини с его пальцев. Легкое прикосновение губ к уголку рта. Едва не задыхаюсь от эмоций. Дергаюсь, пытаясь отстраниться, но все эти попытки пресекаются сильной рукой, обившейся вокруг талии. Стискиваю зубы, не позволяя чужому языку проникнуть в рот. Мысли в голове - бардак. Ощущаю его желание и едва сдерживаемую страсть. Кажется, сердце стало огромным и теперь настойчиво пробивает путь прочь из грудной клетки. Отказываюсь от связи с реальностью. И, наверное, в этот момент теряю право называться человеком, потому что слишком отчаянно хочется почувствовать забытое безумие. Сейчас же хочется убить его. За нелюбовь, за пренебрежение, за обиду и боль, за страх, за самого Адама – за то, что он такой, какой есть и другим никогда не будет. Особенно за то, что так долго не появлялся. За это – особенно. Обхватив за голову, целует по-настоящему. Глубоко, жадно, прихватывая зубами мои губы - именно так, как и я помнил. Шире открываю рот, позволяю проникнуть глубже. Еще глубже. Достать почти до горла. Ставит стакан мимо столика. Звук разбивающегося стекла. Звук разбивающегося разума… Холодными пальцами скользит по спине от лопаток вниз к поясу джинс, и снова возвращается к плечам. Со стоном прижимает сильней. Не открывая глаз, отталкиваю. Отталкиваю, но не отпускаю. Не могу отпустить. Крепко удерживает одной рукой за шею, другой поперек талии. На вдохе, оторвавшись от губ, прихватывает мочку зубами, жадно вдыхая мой запах. Запускаю пальцы в его волосы. На ощупь такие же, как и три года назад. Крепко обняв, медленно сползает на пол, увлекая за собой. Не хватает дыхания, сердце барабанит так, что кажется - еще мгновение и оглохну. Писк в ушах от прилива крови только нарастает. - Ну что, - сдавленно шепчет: - я… не больное воображение? Пытаюсь выровнять дыхание и понять смысл происходящего. Безрезультатно. - Не знаю. - Ну… можем пойти и дальше. Секса в собственном офисе у тебя еще не было, если я не ошибаюсь. Опираясь рукой о пол, освобождаюсь от объятий. Внимательно вглядываюсь в потемневшую лазурь. Блестят. С поволокой. Раскрасневшееся лицо, губы, покусанные, с оплывшим от поцелуев контуром, волосы в беспорядке – вид у хищника крайне блядский. - То есть? Дешевой проституткой меня считаешь? Иди трахай очередное свое алиби. - Ты… - сжимает зубы, так что желваки проступают. - Какого хрена ты говоришь? Не отвечаю. Испепеляю взглядом того, кого хочется заласкать до смерти. - Я, кажется, спросил: какого хрена ты говоришь? - Да пошел ты! Ты же шлюхой меня считаешь?! Дешевкой?! Ничтожеством?! Всегда считал, да? Еще бы! Я же сам к тебе в номер пришел! Сам пригласил тебя в свою жизнь. Раскрылся перед тобой… - Никогда не считал я тебя шлюхой. - А кем?! Кем ты меня считал?! Правильно, никем! Я же для тебя просто алиби! Прикрытие для полиции, если что-то пойдет не так! - Заткнись! – схватив за подбородок, дергает к себе. – Закрой рот, если не соображаешь что несешь! - Отпусти! – бью кулаком по запястью. - Какое алиби? Кто тебе это наплел? – двумя руками снова дергает за плечи, - я работаю быстро и чисто. Мне не нужно прикрытие, потому что я никогда не попадусь. А твой любовник - дурак, если считает, что ты мне нужен был только как прикрытие. - При чем здесь Дэйв? Он делал свою работу, между прочим! - Да ну? – не скрываемый смешок, - А когда он тебя трахал, он тоже делал свою работу? - Ты еще большая сука, чем я думал… - Сука, да. И свинья. И тварь. Со всем согласен, под каждым словом подписываюсь. Да вот только я дурак, тебя спасать пришел, а тебе оказывается это не нужно. Ты же сам такой самодостаточный. С мужиками трахаешься, карьеру построил, десятки людей нанял для охраны своей ебливой тушки… да вот только ты забыл, кому всем этим обязан. Ты – мое творение. Больно. Адам пришел слишком неожиданно. Все годы знал, что ему скажу, а сейчас говорю совсем не то. А он, дурак, ведется. И общение сейчас – хождение по краю. Для меня. Знаю, что Адам столкнет. Не нарочно, просто я давно уже в подвешенном состоянии. Почему-то снова тянет в солнечном сплетении. Слишком тяжело. - Уйдешь ты уже или нет? – выплевываю. – Я ненавижу тебя. Оказывается рядом. Еще секунду назад сидел на расстоянии и вдруг – рядом и обнимает. Оттолкнуть, скинуть, вывернуться и ударить со всей дури. Не нужна мне его забота. Просто исчезнуть, и все будет, как раньше. Борьба почти на равных, но преимущество у Адама – успевает обхватить руками и ногами, прижать намертво, опоясать, и можно сколько угодно брыкаться – не отпустит. Неужели не отпустит? Борьба заканчивается резко – целует в висок, а у меня комок в горле, не сглотнуть. Судорожно хватаю воздух ртом. До тяжести в легких, першения в горле и вязкой, горьковатой слюны. Что же ты делаешь со мной не-до-конца-забытый-человек? Человек, которого в глубине души так отчаянно ждал. В которого верил. Которого, несмотря ни на что, ревновал. К воздуху, которым он дышал; к природе, которая его окружала; к случайным людям, которые проходили рядом. Почему от него так перехватывает дыхание? Почему он по-прежнему чертовски цепляет? Почему хлам из чувств в моей голове вываливается из наглухо запертых дверей памяти? Его бешеная энергия тараном пробила крепостные стены моей рассудительности… И бьет озноб, как от агонии. А говорят, что любовь греет. Преувеличенная правда. Потому как поистине безгранична сила человеческого воображения. Пульс зашкаливает. От гнева ли? Дыхание тяжелое, учащенное. Внутри идет борьба. Неравная, конечно же. - Я, кажется, просил тебя закрыть рот, - вежливый тон и блеск в глазах. Взгляд лазури медленно скользит по моему телу, изучая, проверяя. И чужие губы расплываются в гадкой улыбке. - Хватит таращиться на меня. Бесит. Облизывается. Приближается вплотную и заглядывает в глаза. - Еще одно слово, Томми… - И что? Убьешь меня? - насмешливо интересуюсь, – Точно, ты же сюда за этим пришел. Так чего же ты ждешь? Да ты просто жалкий неудачник, не можешь выполнить даже свою работу. - У меня есть идея получше. Ты идешь со мной. Несколько секунд, и мы уже спускаемся по лестнице черного хода. Крепко держит за руку, быстро спускаясь по плохо освещенной лестничной клетке. Не сопротивляюсь. Никто не помешает тому, что задумал Адам. Скорее всего, после отмены тревоги Саймон дал своим людям отбой. Надежда на спасение мизерная. Да и спасение ли? Почти все этажи проходим в тишине. На предпоследних этажах становится неловко, что он по прежнему держит меня за руку. Одергиваю. Не отпускает. - Куда ты меня тащишь? - На парковку. Пересекаем последние ступеньки и оказываемся на парковке. Пустая. Лишь черный джип мирно ждет своего хозяина возле выхода. - Да я это уже понял. Зачем? Решил убить меня в более укромном месте? - Не собираюсь я тебя убивать. Я тебя хочу увезти из этого места. Здесь не безопасно. Подталкивает к машине. Останавливаюсь на месте, как вкопанный. Даю понять – хватит со мной играть! - Да, конечно, с киллером которого наняли меня грохнуть куда безопаснее. - Ты стал слишком разговорчив, тебе не кажется? - Это нервное, – запускаю руки в карман джинс, надеясь найти сигареты, - ты думаешь, в такой ситуации я каждый день оказываюсь? - Ты вообще помолчать можешь? - Единственный вариант меня заткнуть – это что-то в него вставить. Брови Адама ползут вверх. Блять, ну и что он подумал? В последующую секунду понимаю смысл сказанного. Поздно. - Я не то имел ввиду, что ты подумал. Усмехнувшись, подхватывает под ягодицы и усаживает на капот машины. Кажется, Адама все же по-своему понял мои слова. Проводит по шее языком, посылая во все конечности электрические разряды. Не завожусь… Уже давно на взводе. Оказывается, чувство опасности очень способствует остроте наслаждения. Ерзаю. Прижимаюсь, бестолково дёргая за воротник. Холодными от нервов руками пробираюсь под куртку и майку. Поглаживаю оголившуюся поясницу. Мой пиджак с огромными пуговицами сразу сдается. Легко поддается и остальная одежда. Летит в пространство все ненужное. И не жалко… Хочется ощущать его всего, каждой клеточкой. Получить пусть ненадолго, но в неотъемлемую собственность. Это и пугает, и заставляет почувствовать себя более живым, чем когда-либо раньше. Легко застонав, выгибаюсь сильнее, отзываясь на прикосновения к талии и бокам. - Соскучился... – выдает между поцелуями. – Так... Ждал... - Молчи… От дыхания в воздухе - облачко пара. Пытается обнять, полностью вжимая в свое тело. А по позвоночнику вверх бегут мурашки, потому что понимаю – пытается согреть. Смотрит затуманенным взглядом и рассеянно облизывает припухшие от поцелуев губы. С приоткрытым ртом, с полузакрытыми глазами, и я чувствую его срывающееся дыхание на своих губах. - Тебе холодно. Я, дурак озабоченный, – не подумал. Залезь в машину, я включу печку. В благодарность за заботу впиваюсь в его губы. Так и не оторвавшись друг от друга, сталкиваясь и путаясь в одежде, умудряемся заползти на заднее сидение. И все кажется таким правильным. Как будто тесное заднее сидение предназначено для двоих сумасшедших, пытающихся построить новый мост через пропасть. Захлопнув дверцу, прислоняется к стеклу затылком и тянет на себя. Соскучился – не то слово. Чувствую. И за это благодарен. Хочу его до дрожи, до безумия. Целовать, обнимать, гладить стремительно обнажающееся тело. Нахожу серёжку в соске. Замечает мое удивление и, не давая мне что либо сказать, сжимает сквозь брюки возбужденный член. То ли стону, то ли шиплю – не понятно. Но ему нравится – улыбается. В отместку засасываю сосок. Пока Адам не стонет – хрипло и неожиданно низко – ласкаю пробитый бугорок нежной кожи. Хочется наконец почувствовать то, что так настойчиво выплевывает память. Шарю руками по бедрам. Ширинки у брюк неожиданно не находится. Глажу и глажу сквозь ткань восхитительно твёрдый и упругий бугор в паху, но молнии так и не нахожу. Рычит от отчаяния и бросается на помощь. Все таки - хищник. Застёжка у брюк оказывается сбоку. Спешу, словно время и Адама у меня могут украсть. Наконец пальцы касаются дрожащего живота, отодвигают полоску ткани и встречаются с тем, что жаждали так сильно. Не могу удержаться – ласкаю ладонью по всей горячей шелковистой длине, не обращая внимания на то, что вытворяют с моим телом. Не думать. Просто двигать рукой, ощущать каждый толчок на встречу. - Быстрее? - изогнуться и поцеловать, глубоко засовывая язык, и сделать это, не раздумывая, почти небрежно. Близкие-далекие любовники. За одну ночь изучившие, как делать, чтобы обоим было хорошо. Обман. Иллюзия. Но как приятно. Белое марево. Зашкаливающее возбуждение. Толкаюсь и толкаюсь в кулак, и сам не забываю работать запястьем. Скользя по твёрдому-нежному-гладкому. Уже не сдерживаюсь и стону в полный голос, подставляя шею под поцелуи. Большой палец касается влажной головки. Выгибается, сжимая руку, и салон заполняют два хриплых крика. В машине слишком сильно пахнет мускатом – ощущаю первое, когда возвращается способность соображать. В ушах шумит. Рядом так же хрипло дышит Адам. Рассматриваю его расслабленное лицо, порозовевшие щёки и покрасневшие припухшие губы, капельки пота на висках и над верхней губой. Тело требует продолжения. Сердце надеется на нечто большее, чем десять минут возни на заднем сидении машины. Хочу и не могу задать вопрос: а что будет дальше? Никогда в жизни не чувствовал себя таким нерешительным, ни разу так отчаянно не боялся разрушить что-то хрупкое. - Ты, кажется, хотел меня от всех защитить? – приваливаюсь всем телом и укладываю голову на широкое плечо. Убирает с моего лица растрепавшуюся челку. Смотрит несколько секунд прямо в душу и бережно отстраняет. Приводит в порядок мою одежду, павшую под натиском страсти, а я улыбаюсь. Как дурак. Принимаю его заботу, видя каким мирным, нежным и милым, может быть такой хищный зверь. Продал бы душу за то, чтобы растянуть этот миг навсегда. - Ты мне доверяешь? – попытаюсь заглянуть ему в глаза. - А тебе можно доверять? Смотрю на него расслабленным и счастливым взглядом, так доверчиво прижимаясь, давая понять, что конечно доверяю. - Тебя ждет любовник дома. Кто бы ни ждал меня дома, пусть даже полк голых стриптизеров, мне уже всё равно. Я пропитан мускусом. И его именем... Знаю одно: этот сгусток похоти из рук я больше не выпущу. Ни за что. А о Дейве, нечего вспоминать. И о других бывших – тоже. Хочу, чтобы Адам стал настоящим и единственным. Я давал ему шанс. Значит, самое сложное – за ним. А сейчас надо всего лишь не облажаться самому. Легко поцелую мягких тёплых губ. Ждет ответа. Нервничает. - Я соберу твои вещи… Открывает дверцу машины и уже высовывает наружу одну ногу, и я решаюсь спросит: - Почему ты здесь, Адам? В это раз я хочу услышать правду, – воздух в легкие. До предела, - правду, какой бы она не была. - Я должен все исправить. У меня был шанс сознаться… но я не сознался. Один момент, одно решение… вся моя жизнь. И вся твоя жизнь, – дотрагивается до губ. – Веришь? - Ты опять не ответил на мой вопрос. - Я здесь сегодня только из-за тебя. Ты — единственная причина моего присутствия… Ты - все мои причины. Смотрим друг другу в глаза, пока я не опускаю ресницы. Не отпускает, лаская лицо взглядом и кончиками пальцев. Такой сильный и решительный, а боится услышать мои слова. - И чего ты ждёшь? - вопрос звучит жестко, цепко, чопорно. Удивленный взмах ресниц. Улыбка исчезает. - Том? - Поехали, – улыбаюсь. - Ты меня пугаешь, но из-за этого я хочу тебя ещё больше. - Ты такой охуительный. Трахал бы тебя сутками напролёт! - О, да, ты такой романтичный. Знаю, что нет идеальной жизни... но, есть идеальные моменты.