***
Рик устало вздохнул: он заканчивал копать последнюю могилу, когда пришла Алексис. Девушка присела на корточки, спустилась к нему и протянула бутылку воды. — Мне нужно было уйти от этого запаха, поэтому я принесла тебе воду. Рик отбросил лопату в сторону и выхватил бутылку из чужих рук. — Спасибо, — сказал мужчина, прежде чем осушить всё до дна. — Привыкай к запаху, такая вонь будет стоять здесь ещё в течении нескольких дней. — Рик, мне нужно спросить тебя кое о чём, — нерешительно начала Алексис, словно боялась произнести эти слова. — Я уверена, что это просто я слишком много думаю, но, м-м, на днях во время всей этой суматохи Дэрил упоминал о неком «Губернаторе». Рик поморщился. Он должен был догадаться, что Алексис поднимет этот вопрос. — Знаешь, я бы, наверное, и не вспомнила, но потом остальные снова заговорили о нём. И когда я спросила, они дали мне тот же ответ, что и ты, — продолжала девушка. — Я уверена, что этому есть объяснение, но, зная себя, я не смогу перестать думать про этого «Губернатора», пока мы не проясним ситуацию. Итак, ты не хочешь мне что-то сказать? Рик тяжело вздохнул и выбрался из ямы. — Когда мы привезли тебя, ты была не в том настроении. Я не знал, как ты отреагируешь, если я скажу тебе, — начал Рик. — Мне нужно было, чтобы ты встала на ноги, и когда ты достаточно окрепнешь… я планировал тогда тебе всё рассказать. Алексис медленно поднялась. — О чем ты говоришь, Рик? — Губернатор — плохой человек, — продолжил Граймс. — Он убил много людей, моих людей, хороших людей, хотел заполучить мою тюрьму. Этот сукин сын всё ещё там, планирует свой следующий шаг. И никто не знает, какие козыри у Хартли в рукаве. У Алексис перехватило дыхание. — Как… как… Я никогда не говорила тебе фамилию Виктора, — прошептала она. — С кем это ты разговаривал? Хершель тебе всё рассказал? — Только его имя, ничего больше, — ответил Рик. — Но лучше бы я знал об этом раньше. Алексис сделала шаг назад от Рика, её сердце затрепетало от паники. — Но откуда ты… О, боже мой, — она всхлипнула. — О боже, я чувствую себя такой дурой. Ты же его знаешь. Не так ли? — Алекс. — Разве нет? — воскликнула девушка. Рик съёжился и ничего не сказал, позволив своему молчанию быть признанием. — Конечно, ты его знаешь. Ты же у нас коп, ради Бога. Как я могла быть такой глупой? — сказала она с невесёлым смешком. — Я знаю Виктора, знаю, на что он способен, и совсем не хочу, чтобы ты волновалась, — заверил мужчина. — Ты так изменилась за последние несколько дней, я не мог отнять это у тебя. Не тогда, когда ты начала обретать надежду. У меня не было выбора. Алексис ударила мужчину. Голова Рика дёрнулась в сторону от силы удара. Её рука горела от прикосновения к чужому лицу, а дыхание стало неровным. Звук хлопка по коже эхом отозвался в воздухе, а время, казалось, на мгновение остановилось. Рик всё ещё стоял как вкопанный; его лицо смотрело влево, а влажные и грязные волосы прилипли к глазам после удара. Алексис раздражённо фыркнула и повернулась, чтобы уйти. — Алексис, — крикнул ей вслед Рик. Девушка направилась обратно к тюрьме, не обращая внимания на Граймса. Не успела она сделать и двух шагов, как чья-то большая рука схватила её за запястье и дёрнула назад. — Алексис, послушай меня. — Как долго ты собирался скрывать это от меня? — Разве это имеет значение? — Для меня это важно! — воскликнула Маккий. — И сколько же? Дни? Недели? И ты не потрудился сказать мне об этом? — Я говорю тебе сейчас. Алексис вырвала свою руку из его хватки. — Дело не в этом! — крикнула она. — Я доверяла тебе. Единственное, что я приняла с тех пор, как оказалась здесь, единственное, что я чувствовала в своём сердце, это то, что я могу доверять тебе. Честность — это всё для меня, Рик. Лишь честность… Маккий повернулась и пошла обратно тем же путем, которым пришла.***
Алексис провела пальцами по волосам спящей Джудит и тихо сказала: — С тобой я больше не чувствую себя безнадежной. Рик прислонился к дверному косяку, наблюдая за девушкой, пока та не почувствовала его присутствие и не обернулась. — Она очень устала, но мне всё-таки удалось её уложить, — тихо сообщила шатенка. — Спасибо. Маккий молча кивнула и, повернувшись на пятках, направилась к выходу из комнаты. Рик тихо окликнул девушку, прежде чем успел подавить собственные слова. — Алексис, — сказал он, на что та замедлила шаг и наконец обернулась, чтобы посмотреть через плечо. — Знаешь, то, что ты сделала для этих людей… для моих детей — спасибо. Алексис почувствовала, как её сердце слегка наполнилось тем, что она приняла за гордость. — Можешь не благодарить меня. Кто действительно заслужил похвалы — Карл, ты должен благодарить его. Если бы он не появился вовремя, то, без сомнения, я была бы уже мертва. Он храбрый, надо отдать ему должное. Рискует собой ради других. Ты должен им гордиться, — Алексис мягко улыбнулась. Рик легонько усмехнулся в ответ. — Да, Карл в этом хорош. Граймс сделал шаг вперёд и, слегка поморщившись, вытащил из-за спины пистолет. — Вот. На всякий случай, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты смогла защитить себя, когда придёт время. Алексис посмотрела на пистолет в руке мужчины, а затем снова на него. — Вообще-то я никогда раньше не стреляла, — смущенно призналась девушка. — Мог бы ты… Я имею в виду…ты научишь меня? Шериф тихо кивнул и убрал оружие в кобуру. — Мы начнём, как только это место будет очищено. — Рик? — спросила девушка, мгновенно встревожившись, когда заметила багровое пятно, проступившее через рукав его рубашки. — У тебя кровь идёт. — Ничего страшного, — отмахнулся мужчина. — Позволь мне посмотреть. — настаивала Алексис, обхватив тонкими пальцами запястье Рика. Бывший помощник шерифа неохотно снял рубашку и позволил решительной женщине осторожно размотать повязку, которую он наложил по возвращении в тюрьму. Мужчина поморщился, когда Алексис вздохнула, увидев уродливую рану, портящую вид его бицепса. — Рик, когда это случилось? — голос девушки был мягким, но резким, что выдавало её гнев. — Это случилось, когда мы были на вылазке, — честно ответил Граймс. — Столкнулся с несколькими проблемами. Алексис тут же схватила несколько бинтов и маленькую бутылочку спирта, которые лежали на табурете. — Садись, — велела она, указывая на кровать. Её одежда всё ещё была грязной, и она всё ещё была покрыта кровью, за исключением рук и лица, которые Алексис вымыла, когда всё успокоилось. — Не лучше ли тебе сначала умыться? Ты вся в крови… Алексис упрямо покачала головой, она отказывалась сдвинуться с места, когда кто-то нуждался в медицинской помощи. — Это не займёт много времени. Слишком уставший, чтобы спорить, Рик сделал, как ему было сказано: сел на край кровати. Алексис присела рядом с ним и начала осторожно ощупывать рану, спрашивая, не болит ли что-нибудь. Когда она наконец удовлетворилась беглым осмотром, то принялась промывать рану. Девушка заметила, у Рика слегка перехватило дыхание, когда алкоголь коснулся его кожи. Алексис, забеспокоившись, взглянула на мужчину: Граймс смотрел в стену, а его лицо не выражало никаких эмоций. Маккий упивалась телом мужчины, не сводя глаз с лица, а затем прошлась взглядом по бледной коже с ещё более бледными шрамами, отмечающими части торса. Его тело было гладким, стройным, не сложенным и громоздким, но жилистым… Стоп… почему она вообще рассматривает его? Алексис прогнала эту мысль, когда почувствовала, что между ними начинает возникать странное, тревожное молчание, но она не позволила этому продолжаться; не тогда, когда у них наконец появился шанс поговорить. — Прости, что разозлилась на тебя и ударила, — промолвила она тихо; глаза девушки сфокусировались на частицах грязи, которые та удаляла из нежной ткани. — После долгих раздумий я поняла, почему тебе пришлось скрывать это от меня. Слова Алексис заставили Рика перевести на неё свои голубые глаза. Мужчина на секунду задержал на ней взгляд, прежде чем заговорить. — Всё в порядке. Прости, что не рассказал тебе как только все узнал. — Я не хочу, чтобы это повторилось снова, — сказала Алексис, начиная накладывать новую повязку на его бицепс. — Обещай мне, что в следующий раз, когда произойдёт что-то важное, мы поговорим и не позволим этому превратиться в уродливую кашу, как сейчас. — Вполне справедливо, — ответил Рик, закрывая глаза, когда странное приятное покалывание от тепла отозвалось в его плечевом суставе. — Предполагаю, я был просто застигнут врасплох сложившейся ситуацией. Наверное, оказался к этому не готов. — Когда Виктор запер меня в том подвале… я так испугалась, — тихо начала девушка, на что Рик открыл глаза. — Я так боялась умереть. Жалкая. Умоляющая о пощаде. — Конечно, ты испугалась, — ответил Рик. — Нет никого, кто не боялся бы умереть. Алексис долго молчала, не зная, что сказать. Она закрепила конец повязки, свернув её и завязав узлом. Рик пристально посмотрел на Алексис, искренность светилась в его глазах. Не в силах удержаться, Граймс наконец нарушил молчание: — Эй, ты отлично справляешься. Ты уже сделала шаг вперёд, мы все заметили это. Алексис боролась с желанием смущённо отвести взгляд и застенчиво улыбнулась, увидев, что Рик пристально смотрит ей в лицо. Она чувствовала, как тепло, исходящее от тела мужчины, смешивалось с теплом тонкого матраса под ней. Его лицо застыло в нескольких дюймах от её. Рик знал, что должен встать, потому что сидеть здесь было всё равно, что играть с огнём, и всё же он не смог отвести взгляд от гипнотической глубины зелёных глаз. Рик никогда не видел глаз такого цвета: сверкающего оттенка тихоокеанской синевы вперемешку с жгучей зеленью, — и прямо сейчас они были устремлены на него, отражая смешанные эмоции из неуверенности и любопытства. Его взгляд был прикован к изогнутым губам, таким сочным и полным. Алексис заметила, что глаза Рика снова сфокусировались на её лице, а затем его голова опасно наклонилась. Прислонённая к спинке кровати, она была не в подходящем положении, чтобы сопротивляться, но, честно говоря, девушка и не думала, что хочет остановить мужчину. Лицо Рика всё больше приближалось к её. Она чувствовала тёплое дыхание на своих губах и бессознательно приоткрыла их в ожидании. Мужчина собирался поцеловать её; сам Рик Граймс охотно поцеловал бы её, и Алексис поняла, что хочет этого. Девушка опустила голову, намереваясь завершить исцеление нежным поцелуем, когда в дверях появилась маленькая фигурка. Карл стоял, нахмурившись. Алексис отпрянула от Рика, надеясь, что мальчик не заметил того, что они собирались сделать. Момент между ними был прерван, когда Маккий поспешно поднялась на ноги, схватив окровавленные бинты. Она с невозмутимым лицом встала и повернулась спиной к Карлу, чтобы прийти в себя и позволить Рику тоже взять себя в руки. Полуприкрытые веки Рика широко раскрылись, когда он осознал, что едва не произошло. И всё таки мужчина жалел, что этого не случилось. Карл повернулся к отцу и с полным отвращения лицом сказал: — Если бы ты умер, я сильно сомневаюсь в том, что мама нашла бы замену так быстро. — Карл, — выругался Рик. Алексис проглотила комок, который образовался у неё в горле. — Я должна пойти привести себя в порядок, — объявила она, наконец обернувшись и посмотрев через плечо. — Просто не напрягай руку, иначе рана может снова открыться. Рик следил за её движениями, он повернул голову и посмотрел, как Маккий выходит из комнаты. — Алексис, — позвал Граймс, заставив её остановиться. Рик экспериментально согнул руку, чтобы убедиться, что она в идеальном рабочем состоянии. — Спасибо. Алексис лишь кивнула и вышла из комнаты в ванную.***
«Личная камера? Неплохо», — подумал Васкес. Он бросил бронежилет на кровать и задёрнул шторы. Две плиссированные панели ткани не совсем сходились, поэтому, когда мужчина прикладывал глаз к двухдюймовой щели, то видел весь первый этаж блока С, за исключением слепых зон. К сожалению, Алексис нигде не было видно. Наконец, не прошло и минуты, как Доминик увидел её, идущую с окровавленными бинтами в руках. Без сомнения, петляет от шерифа, который его приютил. Васкес отступил назад в камеру, пытаясь не засветиться. Женщина, должно быть, уже прошла половину тёмного коридора. Хотя у него не было револьвера, которым он убивал ходячих, Васкес припрятал другой пистолет, засунув его за пояс. Если девка попытается убежать, он выхватит оружие и застрелит её прежде, чем она успеет уйти. Но он не застрелил бы её насмерть. Девица была любимицей Виктора. Он ударил бы ту по ноге, повалил на землю и взял бы в плен. Сначала поиграл с ней и лишь тогда вернул бы боссу. Как же ему будет весело, когда он снова закует её в цепи! А если она станет сопротивляться, Доминик с помощью пистолета вынудит маленькую сучку подчиниться. Закончив наблюдение, Васкес быстро спустился по металлическим ступеням вниз по коридору и к месту назначения женщины. Алексис встала перед раковиной, включила ручной насос, плеснула холодной водой в лицо и посмотрелась в зеркало, ища ответов. Как, чёрт возьми, она попала в такую переделку? Её руки спустились к краям рубашки, готовясь стянуть, чтобы постирать, но замерли от знакомого шума, доносящегося из тёмного коридора. Повторяющиеся «звон» и «лязг», производимые кулачком, маленьким рычагом, который надежно удерживал крышку зажигалки закрытой или открытой.***
Влажные от пота тёмные волосы прилипли к щеке Алексис. Тонкие черты её лица были бледны, как соль, и напряжены от беспокойства, а глаза крепко зажмурены под повязкой. Алексис лежала лицом вниз на матрасе поверх простыней и одеял. Запястья были скованы наручниками за спиной. Вторая пара закрепила лодыжки. Обе эти блестящие стальные оковы соединяла цепочка кандалов. Молодая девочка — Дженна, лежащая рядом с Алексис, — бормотала так тихо, что слова нельзя было расслышать даже с расстояния в несколько дюймов, но так настойчиво, что смысл был мучительно ясен. Это была молитва, которую Алексис читала много ночей назад: молитва о милосердии, мольба избавить их от этого ужаса. Половина прошений Дженны уже осталась без ответа. Горло Алексис сжалось от боли, и она едва смогла проговорить: «Оставайся сильной». Веки Дженны распахнулись, и карие глаза закатились, как у испуганной лошади, широко раскрывшись в недоверии. — Все мертвы, — истерически бормотала Дженна. — Ш-ш-ш, — прошептала Алексис. — Кровь. Везде кровь. — Тс-с-с. — Воняло кровью. Алексис быстро повернулась в сторону девушки, чтобы проверить наручники на своих запястьях. Те оказались надежно заперты. Со скованными руками и лодыжками, связанными цепью, она была полностью обездвижена. Она не сможет стоять, не говоря уже о том, чтобы ходить. Дверь камеры открылась. Внутри послышались шаги: каблуки ботинок зазвенели по холодному грязному полу, когда мужчина двинулся вправо, вглубь комнаты. Маккий, полагаясь на свой слух, повернула голову, чтобы последовать за ним. Мужчина тяжело дышал: то ли от возбуждения, то ли от ярости, которую Алексис почувствовала при его приближении. Прижавшись ухом к грязному полу, она наполовину оглохла. Стук её сердца о грудную клетку отдавался внутри барабанным эхом, и она была уверена, что мужчина его слышит. — Пожалуйста, — взмолилась Дженна. «Что этот ублюдок собирается сделать с ней?» — Отвали от неё, — наконец сказала Алексис. — Нет, — снова всхлипнула несчастная девочка. — Перестань, она же ещё ребёнок, — взмолилась Алексис. — Возьми меня. Просто возьми меня. — Подожди! — закричала Дженна. Алексис беспомощно вырывалась из оков. Дженна снова закричала ужасным воплем отчаяния, боли и ужаса. Это был не крик о помощи и даже не просьба, а мольба об освобождении любой ценой, даже смертью. Маккий охватило непреодолимое желание закричать вместе с Дженной, как собака завывает от сочувствия, когда слышит страдания другой. Алексис с трудом боролась со своим желанием. В ней гремела первобытная потребность кричать от отчаяния при виде абсолютной беспомощности человеческого существования. Крик Дженны перешёл в плач по матери. А потом наступила внезапная тишина. Мрачная тишина. Желудок Алексис болезненно сжался, но не от отвращения или гнева, а от чувства вины, от неудачи, тщетности и абсолютного отчаяния. — Мне очень жаль, очень жаль. — У тебя такой мрачный вид, — сказал мужчина. Алексис не ответила. — Ты чувствуешь себя такой неудачницей, не так ли? Ты подвела бедную Дженну, себя и Бога, если он, конечно, существует… Маккий плакала. С тех пор, как она попала в рабство к Виктору, она не раз чувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, но девушка всячески подавляла их. В этот раз Алекс не смогла перекрыть этот горячий поток. Алексис презирала себя за то, что плачет, но лишь на мгновение. Эти горькие слёзы были желанным признанием того, что для неё нет никакой надежды. Надежда вела только к разочарованию и боли. Громкие влажные рыдания сотрясали Алексис так сильно, что её грудь начала болеть сильнее, чем шея или скованные конечности. Вскоре горло стало горячим и пересохшим. Девушка непроизвольно вздрогнула, её руки судорожно сжались в хрупкие кулаки, но затем разжались и схватились за воздух за спиной, как будто боль была лишь капюшоном, который можно сорвать и отбросить в сторону. — Ты больной сукин сын. Хотя она не могла этого видеть, мужчина улыбнулся и сказал: — А с тобой явно не соскучишься. — Ублюдок. — Я знаю, что ты пытаешься сделать, — дружелюбно сказал насильник, явно забавляясь ею, — но это не сработает. Ты надеешься, что то или иное оскорбление выведет меня из себя. Как будто я какой-то психопат, который просто взорвётся, если ты назовёшь меня ублюдком. Даже не надейся, что ты нажмешь нужную кнопку. Оскорбив мою мать или сказав гадости о Господе, я не разозлюсь и не покончу с тобой в ярости. Расслабься, крошка. Алексис поняла, что он прав, хотя и не отдавала себе отчёта в своих намерениях. Неудача, стыд и беспомощность от того, что её заковали в кандалы, довели девушку до отчаяния, о котором она предпочитала не думать. Теперь её тошнило не столько от него, сколько от самой себя. Алексис услышала приближающиеся шаги. Ей пришлось слегка повернуть голову, напрягая шею, чтобы следить за ним. Мужчина присел на корточки рядом со своей пленницей и потянулся к карману бронежилета, чтобы достать свою зажигалку. Он открыл серебряную крышку, а затем несколько раз ударил по ней большим пальцем, проверяя прочность наручников и цепей. — Как тебя зовут? — спросил он. — Пошёл нахер! Алексис издала болезненный крик, когда её тело содрогнулось на матрасе: два тонких металлических электрода плотно прижались к пояснице, посылая волну электричества через тело. — Я задал тебе вопрос, женщина, — сказал мужчина с ноткой нетерпения в голосе. — Ты можешь либо ответить на него, либо я отрежу кусочек от твоего хорошенького личика. Алексис задыхалась, она пыталась прийти в себя, слёзы просачивались сквозь повязку. — Как тебя зовут? — Алексис! — В глубине души, Алексис, ты действительно веришь, что Бог существует? Теперь будь честна не только со мной, но и с самой собой. Совсем недавно Маккий была достаточно уверена в том, во что верит, и с уверенностью ответила бы: «Да». Теперь же она молчала. — Даже если Бог существует, — продолжил мужчина — знает ли он, о твоём существовании?