***
— У неё ушиблены ребра и вывихнут указательный палец правой руки, — сказал Хершель. Правая сторона её лица вдоль подбородка, казалось, была испачкана фиолетовыми чернилами, но когда старик прикоснулся к ней, обнаружил, что это был последний край синяка, который покрывал всю сторону шеи. — Она получила сильный удар по шее сбоку и, скорее всего, несколько дней будет чувствовать небольшое напряжение в этой зоне. — Почему она до сих пор без сознания? — спросил Рик. — Она молодец, Рик, и проснётся, когда будет готова. Просто дай ей немного времени. Мы должны уйти, пусть отдохнёт. — Я её не оставлю. — Рик, тебе надо поспать, — сказал Хершель. — Я посижу с ней, если тебе от этого станет легче. Рик сел на край кровати и со вздохом провёл руками по лицу. — О чем, чёрт возьми, она думала? Глупая… почему она не сказала мне? — его голос был полон страдания. — Рик, успокойся. Алексис — замечательная молодая женщина. Она проявила невероятную храбрость. — Храбрая, упрямая, строптивая и глупая. — Не будь так строг к ней. Вы двое гораздо больше похожи, чем вам кажется… Мне пора идти. Уже больше часа ночи, Рик. Тебе действительно нужно попытаться уснуть. Рик молча кивнул. Дэрил вошёл в комнату и прислонился к стене, когда Хершель вышел. — Вот, что мы нашли недалеко от тела ублюдка, — Диксон бросил Рику двустороннюю рацию. — Я подумал, что мы могли бы использовать её на случай, если этот Виктор решит сделать ещё один шаг. Рик уставился на рацию. — Спасибо. — Как она держится? — спросил Дэрил. — Э-э, нормально. Она… — Рик замолчал. — Она всё ещё не проснулась. Хершель сказал, что у неё ушиблено несколько рёбер и ей нужно отдохнуть. — Она очень крутая бабёнка. — Я впустил его через эти ворота, Дэрил. То, как он смотрел на неё в то утро, когда я взял её на тренировку. Её поведение, когда он был слишком близко. Я должен был догадаться. Я должен был убить его, когда у меня был шанс. — Это не из-за тебя, друг. Сукин сын знал, что она здесь. Он бы добрался до неё так или иначе. Этот мудак получил по заслугам. — Да, но никто не знает, каким будет следующий шаг Виктора. Он не уйдёт, пока не получит то, что хочет, а я не собираюсь этого допустить. Поэтому мы должны быть готовы. — Возможно, в следующий раз ему хватит наглости показать собственное лицо, вместо того чтобы посылать своих парней делать за него грязную работу. — Виктор не из тех, кто пачкает руки без крайней необходимости. Грязную работу за него делают другие, — тихо сказал Рик. — Я не могу не думать о том, что продлил её страдания, вернув обратно. Что, если Доминик прав, что, если она не хотела возвращаться? — Ты сделал правильный выбор. — Откуда тебе знать? В наступившей короткой тишине глаза Дэрила стали серьёзными и неподвижными. — Потому что она направлялась обратно в тюрьму, когда Васкес ударил её. Из того, что я смог увидеть… друг, она дралась, как в аду. Если бы она хотела умереть, то давно бы сдалась. — Когда ты успел стать таким проницательным? — Рик слегка улыбнулся. — Понятия не имею, — признался Дэрил. — Мне это не нравится, — пошутил Граймс. — Мне тоже. Заставляет чувствовать себя чёртовой девчонкой. Рик усмехнулся, и Дэрил положил руку ему на плечо, прежде чем выйти из комнаты. Граймс схватил её руку и нежно погладил тыльную сторону ладони. — Пожалуйста, проснись.***
Каждый дюйм её тела болел как сумасшедший. Ей было холодно. Всё выглядело расплывчато, комната была тускло освещена. Медленно и с большим усилием она попыталась сосредоточиться на других вещах. Грубая текстура белого одеяла, покрывающего её. Тихий шелестящий звук рядом. Затем лицо Рика заполнило расширяющуюся рамку зрения. Она хотела дотянуться до него, но острая боль пронзила руку, когда Алексис попыталась пошевелить ею. Девушка поморщилась. — Рик, — голос дрогнул, когда она заговорила. В горле пересохло, но внезапно стало влажно от слёз и волнения. Вид Рика ошеломил девушку. Они слишком долго не виделись, но она не могла объяснить почему. — Что случилось? — Тебя похитили. Она закрыла глаза и потянулась к воспоминаниям. Всё было так расплывчато, но медленно, пазлы памяти слились воедино. Пожар. Послание Доминика, написанное на зажигалке. Катакомбы. Карл. Боже, Карл был с ней. Он мог пострадать… или ещё хуже. — Карл… с ним всё хорошо? Рик кивнул головой. — С ним всё в порядке. По её телу прокатилась волна облегчения. Слава богу, слава богу, с мальчиком всё в порядке. Девушка попыталась приподняться на кровати, но резкий укол боли остановил её. — Ай. Протянув руку, чтобы остановить Алексис, Рик сжал руку в кулак и разжал, прежде чем дотронуться до девушки. Мышцы на тыльной стороне кисти напряглись, словно он сдерживался, чтобы не зайти слишком далеко. Маккий заметила, что рука мужчины обмотанная толстой белой повязкой. — Ты ранен. Он покачал головой, стиснув зубы. — Я в порядке. Алексис прикрыла рот рукой. Новая волна тошноты накрыла её, когда она попыталась связать слова вместе, чтобы спросить его. Она не хотела знать, но должна была. Девушка смотрела Рику в глаза, ища в них ответ. Если она не захочет этого слышать, он не станет говорить ей. Слёзы хлынули из глаз, когда Маккий задрожала всем телом. Она смогла собрать воедино лишь некоторые детали инцидента, но каким-то образом поняла, что произошло нечто ужасное. И да поможет ей бог, это случилось от руки Доминика. — Мне нужно знать, что он сделал, — прошептала она. Рик на мгновение закрыл глаза, словно собираясь с силами. — Мы нашли Доминика… когда он душил тебя. К тому времени, как я его оттащил, ты уже не дышала. Я успел привести тебя в чувство прежде, чем ты превратишься. Алексис судорожно вздохнула и прикрыла глаза рукой. — Остальные видели. Я не могу себе представить, что они думают. Рик потянулся к женской руке, убирая её от лица. Алексис облизнула пересохшие губы и сделала глубокий вдох. — Они ничего не думают. Они знают, что Васкес сделал. Никто не заходил, чтобы ты могла отдохнуть. Я знал, что тебе понадобится время. Поверь, никто не думает о тебе плохое. Я могу гарантировать это. Ненависть играла на суровых чертах его лица. Алексис протянула руку и провела по напряжённой мышце на подбородке. Он не протестовал, окунувшись в прикосновение. Рик нежно поцеловал кончики её пальцев. Этот нежный жест начал рассеивать ужас, с которым девушка проснулась. Рик был здесь. Они были вместе, оба в безопасности. Она напоминала себе об этих истинах снова и снова, даже когда её разум боролся с разбитыми воспоминаниями о том, что сделал Доминик. — То, что ты сделала, — он провёл рукой по волосам — жест, который всегда выдавал его растущее разочарование, — это было невероятно храбро и невероятно глупо. Тебя могли убить, — глаза сверкнули мрачным, холодным голубым светом, и она знала, что он сдерживает свой гнев. — Я не знала, что ещё делать, — прошептала Алексис. — Ты могла бы мне сказать! — яростно воскликнул он, сжимая руки на коленях. — Похоже, тебя совершенно не заботит собственная безопасность. — Остановить… просто прекрати. Рик… Я измучена, мне больно… Я не хочу, чтобы ты ругал и обвинял меня, — голос дрогнул, когда она смахнула слезу, вырвавшуюся на свободу. — Возможно, это и так, но я не могу слушать это прямо сейчас… Рик на мгновение заколебался, и тяжёлое молчание снова заполнило пространство между ними. Затем, не сказав больше ни слова, он ушёл. Он снова ушёл из её мира. Она наблюдала за его отступлением, освобождённая от гнёта его обиды, но в то же время гораздо более несчастная, чем была раньше.***
Человеческая жестокость и предательство превосходили всякое понимание. Ответов не было. Только отговорки. Алексис растерялась. Она находилась в более странном месте, чем мир, населённый ходячими, и в более зловещей темноте. За все эти годы она никогда не чувствовала себя потерянной, по-настоящему потерянной. Испуганной — да. Иногда растерянной и мрачной. Но она всегда держала в голове карту со смутно обозначенным маршрутом, и верила, что в сердце есть компас, который не подведёт её. Она много раз оказывалась не в том месте, но всегда была уверена, что выход есть — точно так же, как в любом зеркальном лабиринте дома развлечений всегда есть безопасный путь через бесконечные собственные отражения, и через отражения более страшные, и через все загадочные серебряные тени. На этот раз никакой карты. Никакого компаса. Сама жизнь была настоящим зеркальным лабиринтом в доме развлечений, и Алексис заблудилась в его комнатах Наутилуса. Неудача, стыд и беспомощность от того, что её связали, довели девушку до отчаяния, о котором она предпочитала не думать. Теперь её тошнило не столько от Доминика, сколько от самой себя, и она гадала, не была ли она лодырем и неудачницей. Тихий стук отвлёк её, и Мишонн выглянула из-за двери. — Можно мне войти? — спросила она. — Конечно. Женщина вошла в комнату и подошла к Алексис. — Я подумала, что тебе не помешает чистая рубашка, — она подняла красную клетчатую рубашку на пуговицах. — Да. Спасибо. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше, чем заслуживаю, — Алексис попыталась сесть. — Тебе ещё рано вставать с постели, — встревоженно сказала Мишонн. — Хершель сказал, что тебе нужно исцелиться. Маккий покачала головой и поморщилась от боли. — Я в порядке, Мишонн, правда. Нет ничего такого, чего бы мне не приходилось пережить ранее. — Алексис. — Пожалуйста. Я хочу встать, — она снова попыталась сесть. — Лёжа здесь, я слишком много думаю о случившемся. Женщина неуверенно посмотрела на Алексис и помогла подняться. — Полегче, — сказала Мишонн, придерживая её за локоть. — Я справлюсь, — заверила Алексис, забирая у собеседницы чистую рубашку. Алексис поморщилась от небольшой боли в животе и спине и, подняв руки, стянула футболку. Застегнув последние пуговицы своей клетчатой рубашки, девушка замерла. На столе, прямо у стены, лежали её пистолет и нож. Маккий недоверчиво уставилась на оружие, смаргивая слезы. Она думала о собственном выживании и выбросила из головы все мысли о Карле. Увидев пистолет, Алексис убедила себя, что всё, чего она хочет, — это убить сукиного сына Хартли, вышибить ему мозги. Оглядываясь назад, она находила своё высокомерие не просто удивительным, но извращённым, даже бредовым. Теперь же, с пистолетом в руке, странная и пугающая слабость прокралась в её пальцы и запястья. Руки так сильно дрожали, что ей пришлось схватиться за оружие обеими руками, дабы не уронить его. Стыд, который, казалось, вот-вот поглотит её, на какое-то время сгорел сам собой. Странное сочетание тлеющего гнева и горького отчаяния сменило чувство стыда. — Трусиха, — назвала она себя. Алексис отложила пистолет и повернулась к Мишонн, которая стояла неподвижно, не сводя с девушки горящего взгляда. Тишина была тягостной, её собственные мысли кружились и громко звучали в голове. Множество «почему». Почему она была такой глупой? Такой упрямой? Вся её поза выражала усилие сдержать гнев и боль, а израненные глаза лишь подтверждали это. — Если ты хочешь выговориться, то сейчас самое время, — сказала Маккий полушутя. Она скривила губы в горькой улыбке. — О чем ты только думала? — наконец сказала Мишонн. — Я рискнула встретиться с ним лицом к лицу. Я просто… хотела, чтобы он остановился. — Я понимаю, но… — Ты не можешь понять. Ты никогда этого не поймёшь, — слова прозвучали сердито, злобно, и её лицо дёрнулось так, словно её ударили. — То, что он делал со мной… с Дженной… и другими. Мне так хотелось стереть это высокомерное выражение с его грёбаного лица. Он использовал Карла против меня, то, что он говорил ребёнку… это лишь сильнее разжигало мою ненависть. А потом, когда пистолет оказался у меня в руке, я, не колеблясь ни секунды, нажала на курок. Алексис, сама себе удивившись, рассмеялась. Звучный истерический смех вырывался из её груди. Но это нормально. Подобные бури помогали ей очиститься. — Этот чёртов пистолет не выстрелил. Ублюдок вошёл в мою комнату, когда я была пьяна в отключке, и вытащил пули из моего пистолета. Это было глупо. Я была такой глупой. Она прислонилась к стене. — Я пыталась отбиться от него. Я была напугана, чувствовала себя такой беспомощной, — прошептала она. На этот раз Алексис не смогла подавить слёзы, которые теперь свободно катились по лицу. — Я думала, что смогу быть сильнее. Но это была всего лишь иллюзия. Я чертовски злюсь на себя. Злюсь, потому что я должна была довериться всем вам. Вы могли пострадать из-за меня. — Но мы целы, — подбодрила Мишонн. — Ты сильная, и не всегда обязана таковой быть. Позволь нам помочь, ведь мы теперь как семья. Сердце Алексис затрепетало в благодарность за поддержку, и прежде чем она успела что-то сказать, Мишонн подошла и обняла девушку. Какие бы неприятности ни возникли на их пути, они встретят их вместе. Она больше не будет убегать и пытаться быть сильной в одиночку. Бороться с собственной независимой натурой было нелегко, но сейчас она нуждалась в поддержке сильнее, чем когда-либо.