Континуум

      Воскресенье, 14 декабря 1944 года       Гермиона торопливо шла по улицам района, в котором выросла. Дул холодный ветер, а она забыла надеть пальто. Девушка обхватила себя руками и потерла плечи, надеясь, что трением сможет разогнать кровь и хоть как-то согреться, пока не доберется до автобуса. Казалось, с каждым шагом воздух становился всё холоднее. Вскоре из ее рта при выдохе уже вырывались клубы пара.       Только Гермиона задумалась над тем, чтобы развернуться и переждать холод дома, как повернула за угол и очутилась в поле. Оно простиралось до самого соприкосновения неба с землей и было холмистым, покрытым зеленой травой и самыми разнообразными цветами. Гермиона обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на свой дом, но сзади было совершенно пусто. Будто она аппарировала, сама того не зная. И здесь было теплее.       Гермиона медленно опустила руки и повернула лицо к солнцу. Она глубоко вдохнула, наслаждаясь прекрасным цветочным ароматом, и из головы полностью вылетели мысли о том, зачем и куда именно она шла. Вместо этого девушка села на траву, а затем расслабленно легла, глядя на плывущие в небе облака. Легкий ветер ласково обдувал открытые участки кожи, трепля волосы, и вскоре тепло начало проникать сквозь поры, успокаивая до самой последней клетки.       Она закрыла глаза и просто слушала, как ветер шелестит окружающими ее травинками. Гермиона не могла вспомнить, когда ещё чувствовала себя так спокойно. Просто хотелось находиться здесь и нежится под лучами яркого солнца, глубоко вдыхая приятный запах цветов, как бы долго ни продолжалась такая душевная тишина. Она повернулась, ложась на левый бок, и вытянула руку, погрузившись в полную безмятежность, которая стремительно убаюкивала. Вскоре нежное щекотание волос, ласкающих лицо, стало больше похоже на чье-то прикосновение. Как будто кончики пальцев танцевали по коже.       — Гермиона.       Голос, донесшийся до слуха с легким дуновением ветра, был мягким. Знакомым. Сначала девушка не могла понять, откуда он звучал. Теплое касание пальцев ещё сильнее опалило кожу на лице, и Гермиона подалась вперед, к нему, наслаждаясь растекающимся внутри умиротворением, которое оно только добавляло этому моменту. Она почувствовала, как что-то скользнуло по ее запястью, и вздрогнула, но глаз не открыла.       — Гермиона.       На этот раз голос был более резким, более настойчивым. Ощущение на запястье сместилось и оказалось на внутренней стороне предплечья. Губы неосознанно раскрылись, и из них вырвался беззвучный крик, когда руку пронзила боль.       — Гермиона.       Девушка открыла глаза, но пришлось несколько раз осмотреть комнату, чтобы понять, где она находилась. Сейчас она не была в поле, окруженном бесчисленным множеством холмов, и ее не убаюкивали легкие порывы ветра. Она находилась в Выручай-комнате, которая приняла вид ее гриффиндорской спальни. Она лежала на боку, вытянув левую руку и свесив кисть с кровати. Реддл сидел перед ней на коленях. Одну руку он держал у подбородка, а другой касался ее лица, поглаживая большим пальцем щеку.       Слез не было. Не заморозь боль все эмоции, Гермиона почувствовала бы страх. Но внутри было слишком пусто, чтобы реагировать. Вместо этого девушка просто замерла на месте, глядя ему в глаза.       — Я не буду извиняться за свои действия, — сказал он голосом слишком мягким, чтобы быть реальным. — Это должно служить напоминанием, что ты никогда больше не должна мне лгать.       Гермиона коротко кивнула, показывая, что всё поняла. Она не доверяла своему голосу, поэтому не стала утруждать себя попытками заговорить.       — Я никогда тебе не лгал. И ожидаю того же в ответ. Опустить истину — это то, что я тоже считаю ложью. Понимаешь?       Она снова кивнула.       Реддл на мгновение растянул губы в улыбке, прежде чем вернуть их в прежнее положение. Гермиона даже не была способна встрепенуться, когда он слегка отстранился и вытащил палочку, снова нацеливая кончик на ее руку. Она просто проследила за ее направлением, остановившись на свежем шраме, и очертила его взглядом. Рана всё ещё кровоточила. Алые слезы, темным цветом окрасившие одеяло, когда она без сил легла на него, уже высохли и впитались в ткань, оставляя на ней довольно большие пятна. Она моргнула, наблюдая, как мягкое белое свечение дымкой обвилось вокруг кожи ее руки, и, когда магия рассеялась, кровотечение прекратилось.       — Ты останешься с ним навсегда. Я не могу позволить, чтобы ты опять забыла свое место, — Реддл снова провел рукой по ее лицу, убирая несколько выбившихся локонов, которые закрывали ее глаза.       Гермиона в третий раз кивнула и попыталась сглотнуть, несмотря на ужасную сухость во рту. Казалось, язык прилип к нёбу, и она была уверена, что могла подавиться им, если пошевелит. Девушка перевела взгляд на Реддла, ища в его глазах хоть какой-то намек на то, в какую игру он играл. Но как бы она ни старалась заглянуть внутрь, ничего не могла найти.       Затем он поднялся на ноги, нависая над ней в плохо освещенной комнате. Гермиона закрыла глаза, когда он наклонился ближе. Она чувствовала его руки на себе; чувствовала, что ее перемещают в другое место, но отказывалась смотреть и подавляла подступающую к горлу тошноту. Поняв, что движения прекратились, Гермиона всё-таки открыла глаза, медленно моргая. Реддл устроился на кровати, прислонившись спиной к изголовью, которое было завалено подушками. А она оказалась между его ног, сидя вполоборота, перекинув свои через его левое бедро около колена.       Реддл поднял правую руку, и Гермиона заметила несколько пузырьков, зажатых в его пальцах. Тень страха шевельнулась в животе, но на этом всё; больше эта эмоция не подавала никаких сигналов в мозг.       «Ты убьешь меня?»       Он что-то промычал, и этот звук вибрацией пронесся по всей длине позвоночника. Левой рукой Реддл потянул ее подбородок наверх, чтобы она откинула голову, провел большим пальцем по искусанной нижней губе и слегка надавил на неё, заставляя Гермиону раскрыть рот.       — Я должен. Я хочу, — сказал он, поднося первый пузырек к ее губам. — Но ты ещё мне пригодишься.       Господи, как же она хотела пить. Жидкость была сладкой на вкус. Гермиона жадно проглотила ее, отчаянно пытаясь унять жжение, вызванное тем, что горло сильно пересохло. Следующие два она выпила так же быстро, что немного зелья тонкой струйкой потекло по губам. Реддл вытер остатки с ее рта и спрятал пустые пузырьки. Девушка облизала губы и принялась проводить языком по внутренней стороне щек и по зубам, стараясь собрать все оставшиеся капли и отправить в горло.       Два из трех зелий Гермиона узнала. Одно было крововосполняющее, а другое — возвращающее силы. Насчёт последнего она не была вполне уверена, но оно было бесцветное и имело отдаленный цветочный вкус. В любом случае, желая того или нет, Гермиона почувствовала, что расслабляется.       «Что ты со мной сделаешь?»       — В моем королевстве для тебя всё ещё будет место, — сказал Реддл, одной рукой обхватывая ее живот, а другую кладя на ее ладонь, покоящуюся на коленях, и пальцами лениво начав поглаживать кожу. — Я надеялся сделать тебя своей королевой. Чтобы на моей стороне был человек, владеющий серой магией. Ты выдающаяся ведьма; борешься за то, во что веришь. Ты понимаешь природу политики. Ты всё же высказала хорошие и верные мысли, какими бы сказочными и нереалистичными они ни были.       Гермиона несколько раз с трудом моргнула. Веки, казалось, стали каменными и твердо решили оставаться в закрытом положении.       — Но я не могу допустить на трон грязнокровку. Особенно ту, которая доказала, что ей нельзя доверять. Твое место по-прежнему будет рядом со мной, но ты будешь служить напоминанием тем, кто выступает против меня. Всем, кто не сдается и продолжает сражаться. Всем, кто помог таким, как ты, завоевать себе место в обществе.       По ее щеке скатилась одинокая слеза.       — Это, — сказал Реддл, пройдясь пальцами по свежему порезу, заставив ее слегка поморщиться, — было первым твоим наказанием. Вторым будет смерть Гарри Поттера. У тебя в голове я слышал, что ни один из нас не может жить спокойно, пока жив другой. Он мой главный враг в твое время и твой друг. Его смерть станет началом.       — Затем будет предатель крови. Рональд Уизли, — Гермиона глубоко вздохнула, и с ее щеки упала ещё одна слеза. — Он умрет, можешь быть в этом уверена. Только как это произойдет — заставлю ли я тебя положить конец его жизни или нет — я ещё не решил.       Гермиона поежилась при мысли о смерти кого-нибудь из своих друзей. Зажмурившись, она сильнее зашлась в беззвучном плаче после его последних слов о том, что он может заставить ее быть причиной их смерти. Словно задыхаясь в невидимом океане, она судорожно подняла правую руку к горлу и схватила висевшую на цепочке сапфировую слезу.       — Др… Драко? — прохрипела Гермиона.       Реддл напрягся.       — Пока ты помнишь, кому на самом деле принадлежишь, я буду держать свое слово. Ты без колебаний будешь делать всё, что я захочу. Первый же признак неповиновения с твоей стороны, и я сдеру с него кожу и запытаю до смерти прямо у тебя на глазах.       Гермиона подавила стон боли, представив эту картину.       — Каждому будет предложено место в моем обществе, Гермиона. Даже грязнокровкам. Как ты говорила, нет способа сделать так, чтобы они не рождались, поскольку мы не знаем, откуда в их генетике берется магия. Однако точно есть способы подавить магию; связать магическое ядро. Когда такой способ будет найден, все они пройдут эту процедуру и будут рассматриваться как отбросы, которыми и являются.       — Даже я? — спросила Гермиона резким голосом.       Его пальцы постучали по ее руке. Реддл глубоко втянул в себя воздух и медленно выдохнул, что его дыхание защекотало ее макушку.       — Это… я ещё не решил, — его пальцы скользнули вверх по ее предплечью и плечу, оставляя за собой след из мурашек. Он мягко наклонил ее голову в сторону и убрал волосы с открывшейся части лица. Коснулся губами ее уха, согрев дыханием кожу и заставив девушку содрогнуться. — Я не должен был впускать тебя, Гермиона, — прошептал он с мрачной лаской в голосе. — Мне было бы гораздо легче убить тебя; избавиться от искушения, — он вздохнул и провел носом по раковине ее уха. — И всё же мысль о мире без тебя — это не то, что я могу себе представить.       Гермиона вздрогнула, когда ее резко с головой захлестнула волна эмоций. Реддл прижался губами к ее шее, пока она попыталась понять смысл его слов. Как они скажутся на ней в ближайшем будущем, а также на том самом будущем, в которое ей обязательно нужно вернуться. Но разум со скоростью света начал затуманиваться, и все мысли одна за другой стали испаряться из головы.       — Тебе нужно отдохнуть.       У Гермионы сперло дыхание, когда она поняла, что он подразумевал — отдохнуть прямо здесь, на кровати, до сих пор испачканной ее кровью. Пока его руки обнимали ее, словно они были нечто большим, чем просто хищник и жертва. Гермиона хотела сказать ему, что с ней всё в порядке. Что она может встать и вернуться в свою спальню, но вместо этого девушка только кивнула. Тело продолжало расслабляться, а веки трепетали от движений его пальцев, которые гладили ее волосы и безостановочно скользили по левой руке.       Но зелья полностью ещё не подействовали. До этого момента в организме не осталось ни капли желания сопротивляться. Поэтому Гермиона сдалась, позволив разуму полностью отключиться, и надеялась, что когда проснется, произошедшее окажется всего лишь нелепым кошмаром.

***

      Понедельник, 15 декабря 1944 года       Драко только сел за слизеринский стол в Большом зале и принялся завтракать, как колокол возвестил о начале занятий. Он не видел Гермиону с субботы, когда нашел ее в Выручай-комнате. С того дня он спал едва ли больше пяти часов. Она выглядела такой измученной, а ещё этот свежий шрам на ее руке — Драко чувствовал себя очень виноватым. И это чувство только больше въедалось в нервные окончания из-за ее отсутствия.       Выйдя из Большого зала, он сказал себе, что если Гермионы не будет на Трансфигурации, то он пойдёт ее искать.       Сердце пропустило ощутимый удар, когда Драко увидел ее за их привычной партой. Он с трудом сглотнул и, подойдя, сел рядом с ней. Малфой почувствовал, как она напряглась, когда он опустился на стул, но больше ничего. На протяжении всего урока она упорно игнорировала его присутствие. Он нисколько не винил ее за это. Драко думал над тем, чтобы пойти с ней в библиотеку, как они обычно это делали в перерывах между уроками, но она исчезла из класса так быстро, что ему показалось, будто она аппарировала.       Он осторожно приблизился к кабинету Чар. Реддл, к счастью, сидел на своем обычном месте в другом конце кабинета, поэтому Драко снова занял место рядом с Гермионой. Прямо перед самым окончанием урока он мягко положил свою руку на ее ладонь под столом. Она дернулась, ударившись коленом о нижнюю сторону стола, и отпрянула от него. Драко съёжился от этого действия.       — Можно с тобой поговорить?       — Малфой…       — Пожалуйста.       Какую-то долю секунды Гермиона сидела неподвижно, словно статуя, а потом быстро кивнула и начала запихивать вещи в сумку. Драко шел впереди, надеясь, что она не передумает и не исчезнет, когда он обернется к ней. Что он и сделал, шагнув на лестницу и поднявшись по ней на несколько ступеней. Увидев, что она до сих пор стояла внизу, Драко, подняв брови, развернулся к ней всем корпусом и пошёл назад.       — Я не могу… В другом месте. В любом другом месте, — прошептала Гермиона, испуганно глядя вверх на вечно движущиеся лестницы.       Его сердце отозвалось частыми ударами от прозвучавшей в ее голосе паники и от того, как она прижала левую руку к груди. Смотря, как ее пальцы нервно сжимают ожерелье, которое он ей подарил, Драко кивнул и отвернулся, оглядываясь в поисках места, где можно было бы поговорить. Он провел рукой по волосам и жестом показал ей следовать за ним в один из заброшенных классов неподалеку.       Оказавшись внутри, они положили свои сумки на пол у ног, и Гермиона под пристальным вниманием Драко начала накладывать на помещение несколько разных чар. Спустя некоторое время, убедившись, что их никто не подслушает, девушка повернулась к нему лицом, убрав палочку. Ее плечи были понуро опущены, а сама она неотрывно смотрела в пол, гуляя по нему взглядом.       — Ты хотел поговорить?       — Где ты была все выходные? — спросил Драко.       — Поправлялась.       Ровный тон ее голоса поднял откуда-то из глубины неприятное чувство, которое отдалось горечью во рту.       — Ты ходила в лазарет?       — Нет.       — Но у тебя были зелья, — сделал он предположение. Став свидетелем того, в каком состоянии оставил ее Реддл, Драко был полностью уверен, что без них она ни за что не смогла бы так быстро встать на ноги.       — Да.       Драко клацнул челюстью и помассировал ее рукой.       — Кто тебе их дал? — спросил он, ожидая реакции. Отсутствие таковой заставило его фыркнуть. — Ты, должно быть, совсем голову из-за него потеряла, раз позволяешь ему ухаживать за тобой после того, что он сделал.       Взгляд Гермионы метнулся к глазам Драко, и на ее лице появились едва заметные следы злости.       — По крайней мере, он вернулся. А ты просто ушел и даже не позаботился о том, чтобы я за выходные не истекла кровью.       Настала его очередь отшатнуться, вздрогнув, как от удара. На последних словах ее голос сорвался, и она поспешно вытерла слезы с глаз.       — Ты велела мне убираться.       — Ты назвал меня шлюхой.       Теперь вздрогнули оба. Гермиона закрыла глаза и прикусила нижнюю губу, чтобы та не дрожала ещё сильнее. Драко покачал головой и обнял ее, прижимая к себе, позволив терзающему чувству вины взять над ним верх и руководить его действиями.       — Прости. Я не должен был это говорить. Я не должен был оставлять тебя там. Я не должен был рассказывать ему, что ты магглорожденная. Прости, Гермиона.       Гермиона вскинула руки, впиваясь ногтями в плечи Драко, и со всей силы вжалась в его тело. Уткнулась лицом ему в грудь, и парень почувствовал, как ее слезы за несколько секунд пропитали его рубашку.       — Прости, Драко. Про…       Он оборвал поток слов, отодвинувшись, взял лицо Гермионы в свои ладони и прижался к ее губам. Их слезы, смешиваясь, текли вниз и просачивались прямо в поцелуй, делая его на вкус соленым и горько-сладким. Драко подался вперед, зажав ее между собой и партой. Стол заметно отъехал назад от силы, с которой они врезались в него. Малфой наклонился и приподнял Гермиону, посадив ее на деревянную поверхность и протиснувшись между ее ног.       Он чувствовал ее руки на своей шее, которые дергали его галстук. Как только Гермиона ослабила на нем узел и развязала, сразу же спустилась к пуговицам на белой рубашке. Ее пальцы слишком сильно дрожали, чтобы быстро вынуть их из петель, но Драко едва замечал. Только когда она расстегнула третью, он услышал ее безостановочный, сквозь слезы шепот. Гермиона, словно мантру, повторяла: «я люблю тебя» и «прости меня», продолжая целовать его.       Драко оторвал от неё свои губы и переместил руки, стискивая стол рядом с ее ногами, которые были обвиты вокруг его бедер, зажимая тело в тиски. Он прижался лбом ко лбу Гермионы, и через секунду ее пальцы сжали его рубашку.       — Ты с ним спала?       — Драко…       Малфой поднял голову, не видя четко, потому что зрение затуманилось от слез. Собираясь, они оставляли горячие следы на уже мокрых щеках. Он моргнул, пытаясь избавиться от них, но они продолжали настойчиво падать вниз.       — Гермиона… — голос Драко был напряженным, и парень крепче вцепился в стол. — Мне нужно знать правду.       Несмотря на то, что Гермиона ещё ничего не сказала, вырвавшийся из ее рта всхлип сам по себе служил ответом, но Драко хотел услышать эти слова. Ему нужно было ее признание. Без этого он, возможно, никогда не простит ее. Словно в замедленной съемке, он увидел ее кивок и перестал дышать. Гермиона подняла на него глаза — они были такими же остекленевшими, как и у него.       — Ты не понимаешь…       Драко снова прервал все последующие слова, прижавшись к ее губам. Он крепко зажмурился и позволил себе задержаться в таком положении на некоторое время. Когда Гермиона начала понимать, что он таким образом прощался, она с силой вцепилась в его рубашку, отчаянно пытаясь удержать парня на месте. Драко сжал ее запястья, оторвав трясущиеся руки от своей одежды, твердо прижал их к ее коленям и отстранился от девушки.       — Я не могу любить того, кто предает меня, Гермиона. Я хочу… — он на миг снова прижался лбом к ее лбу. — Но я не могу. Больше не могу.       — Драко, пожалуйста!       Не в силах сопротивляться, Драко в последний раз прижался к губам Гермионы.       —Ты не тот человек, каким я тебя считал.       — Тот! — Гермиона всхлипнула и потянулась к нему, пытаясь схватиться за что-нибудь, когда он повернулся к ней спиной. — Тот! Драко, не у…       — Прощай, Гермиона, — сказал парень, выходя из класса и заставляя себя не оглядываться. Как только Драко закрыл дверь, отрезая слух от громких всхлипов, отскакивающих от стен кабинета, он помчался в сторону выхода из замка, не останавливаясь, пока лицо не обдал ледяной поток воздуха. От холода слезы быстро замерзали на лице, образуя корку, пока он колотил костяшками пальцев по каменной кладке замка. Драко замер только тогда, когда колени подогнулись и он съехал по стене на землю. Внимательно смотря на окрасившийся кровью снег, он гадал, в какой же именно момент всё пошло не так.