Охана

1       Ричи проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Он спал без очков, зрение у него было плохое, почти равное минус шести, и в темноте он сначала даже не разглядел того, кто потревожил его сон.       - Иди поебись со шваброй и дай мне спать, - Ричи произнёс это голосом южного сенатора, который он то и дело видоизменял, получая какого-то взрослого сексуально озабоченного мужика.       Биллу пришлось произнести одно слово, чтобы Ричи подскочил, как ошпаренный, и сел на кровати, свесив голые ноги на пол.       - Бер-р-ртрам.       Мозги Ричи прочистились, и он полностью проснулся ото сна, в котором стоял на сцене перед зрителями, гигантская камера, какие он видел в документалке о производстве кино одним дождливым нудным днём, была направлена на него чёрным объективом пустоты. Слова у него никак не хотели вырываться из груди, и он только беспомощно открывал и закрывал рот, чувствуя, как сжимаются лёгкие, язык заплетается и он заикается даже на собственном имени. На задних рядах сидит мать в чёрном платье и вуали. Она смотрит на Ричи пустым взглядом прицела камеры и сжимает в руках разбитый молочник, и даже с такого большого расстояния Ричи может заметить капли крови на ручке и разломанном напополам дне. Но сон уходит, как только его ноги касаются холодного кафельного пола. Он забывает обо всём, о сне, о том, что он находится в лагере, в окружении спящих детей, и радостно кричит:       - Что? Бертрам?! – ему даже не нужно откашляться, чтобы закричать голосом ирландского копа, зародившимся после встречи с местным полицейским, мистером Неллом, когда они были в магазине строительных материалов. Он ещё спросил, что они тут делают и поинтересовался, не видели ли они белого котёнка, потому что его дети очень по нему скучают. – Йисус Христос на ломамнной повозке! Это просто не может быть! Сейча...       Билл шыкнул.       - За-а-а-ТКНИСЬ, Ричи!       Ричи оглянулся по сторонам, не понимая, где находится. По правую руку Стэн перевернулся на своей койке, сбил одеяло под себя и замер. Он полагал, что если даже Стэна не удалось разбудить, то остальные и подавно не слышали его радостного вскрика. Он повернулся к Биллу, и Билл мог поклясться, что глаза Ричи блестели в темноте.       - Что, Бертрам? Ты узнал что-то о нём?       Билл замотал головой и приложил палец к губам, отмечая тем самым, что сейчас – не самое подходящее время для разговора, потом указал на дверь и направился к ней. Ричи быстро надел штаны и поспешил за ним, шлёпая незашнурованными кроссовками так сильно, что всё-таки разбудил Стэна, и ему пришлось ещё лежать минут десять, вслушиваясь в храп. 2       - Т-т-тут достаточно ма-ма-мало ферм.       Холодный ветер обдал разгорячённое лицо Ричи, и он задрожал. Верхняя одежда, в которой она приехала, висела внизу, в фойе, и Билл утверждал, что забрать её назад было бы не самой лучшей затеей просто потому, что тогда взрослые могли бы догадаться, что они не просто вышли в туалет или походить по двору из-за бессонницы, а ушли посреди ночи, чтобы не возвращаться ещё несколько часов.       - Вау, Большой Билл, не думал, что ты из тех, кто сбегает по ночам. Особенно в незнакомом городе. Просто какой-то одинокий рейнджер. Не хватает только твоего велика, чел. Бандит в ночи, - Ричи артистично развёл руки в сторону, а потом принялся вскидывать их в разные стороны, как телеведущие, когда хотят разрекламировать товар. – Дуэт пустыни! Ужас темноты! Покушение на ферму! Собачья жизнь: любовь и воссоединение. Последнее похоже на название фильма про каких-то зоофилов, да? Не находишь это довольно странным? – слова вырывались у него с утроенной скоростью, он никак не мог остановиться, щёки раскраснелись, но не от холода, а от жара, с каким он продолжал тараторить, как пулемёт. – Ну, в самом деле. Я уж думал, что кто-то, даже Эдс или Стэнли смогут сбежать – хотя, зачем им это, им и тут хорошо – но не ты. Если за нами сейчас побежит и Майк, это будет такой неожиданностью, что от страха я тут же окочурюсь. Грустный факт, но немного ржачный. Ты любишь ловить ржачки, Билли? Каждый раз, когда кто-то умирает, его внутренности расслабляются, и труп может не только поссать, но и посрать. Как говорится, рождаемся в говне и помираем в говне.       Билл успел вставить слово, когда Ричи взял трёхсекундую паузу для того, чтобы вздохнуть.       - Я, к-к-конечно, слышал, что бо-о-ольшинство людей то ещё де-де-де-де...       - Дерьмо?       - Н-н-но никогда не слышал, что-бы к-к-кто-то вылезал из з-з-задницы.       Ричи вскинул руки вверх и закричал, считая, что теперь, раз уж они прошли до кованных ворот, это можно сделать.       - Большой Билл выдал прикол! Вот это да, дамы и господа! А вообще, говорят, что рыжие рождаются, когда у мамаши месячные, а брюнеты – из задницы. Что за бред. У беременных женщин не бывает месячных.       - В т-т-таком случае те-е-ебе не повезло.       - Ха-ха, спасибо, конечно. Но я мог обойтись и без твоих замечаний. Но я всё равно не считаю себя говняным человеком.       Здание, в котором их поселили, с каждой минутой становилось всё дальше и дальше. Билл не был так хорош в запоминании маршрутов, как Эдди, да и Ричи не дал ему вставить и слова, но он знал, как добраться до главной улицы, связывающей четыре конца Касл-Рока, и сейчас направлялся туда.       - И как мы попадём к Бертраму? – Ричи спросил это после того, как восстановил дыхание. – Я имею ввиду, что да, я знаю этот город, но мои родители никогда не говорили мне, куда отдали мою чёртовую собаку. И именно это заставляло меня всё это время думать о том, что мой Бертрам, ну, того... – он провёл пальцем по шее. – Что вся эта ферма и всё такое...Оно было просто идиомой для того, чтобы сказать мне, что они отдали Бертрама на усыпление. А знаешь, что представляет собой усыпление в нашем мире? Удар кирпичом по башке! А потом сброс в реку.       Билл положил ладонь ему на плечо и крепко сжал, чтобы прекратить нескончаемый поток слов.       - С-с-сколько примерно фе-е-ерм в городе?       - Я не знаю. Я не считал, - Ричи пожал плечами. В голову закралась мысль, что всё это было глупой затеей. Двое мальчиков-подростков, которые только-только начали узнавать мир идут бок о бок в ночи по городу, и одному из них этот город незнаком полностью, а второй никогда тут раньше не бывал.       - П-п-просто скажи.       - Не знаю. Штук десять-одиннадцать? Ты что, хочешь обойти ВСЕ фермы? Билл, они могут держать его где угодно! В амбаре, на привязи, в доме. Я хоть и люблю Бертрама, но он слишком глупый для сенбернара. Знаешь ли, он слишком добр к окружающим. Может, поэтому отец и бросил его. Не потому что не мог заставить его залезть в машину, а просто потому, что не хотел больше иметь с ним ничего общего, - на его глаза навернулись слёзы, когда он вспомнил тот день, когда отец развязал ошейник и передал его Ричи, сказав, что отныне Бертрам будет жить на ферме, и никаких возвражений он не принимает.       - Я не м-м-могу обещать тебе, что с-с-смогу помочь за-за-забрать его об-б-братно. Но у-у-увидишь ты его точ-ч-чно.       - И почему ты мне помогаешь? – Билл ожидал, что после этого вопроса из Ричи снова хлынет поток, как из прорвавшегося крана, но тот лишь посмотрел на него, не моргая.       Билл замялся, подбирая нужные слова. В голове они звучали, как нужно, без заикания, которое могло бы затянуть только лишь одно предложение на несколько минут. Когда Билл не мог подобрать слова и открывал рот, например, когда его внезапно спрашивали на уроке, он начинал заикаться ещё сильнее, сгибался над партой и тарахтел на одной букве до тех пор, пока не летели слюни и у него не заканчивалось дыхание. Он ненавидел, когда это происходило. В такие моменты Билл чувствовал себя ничтожеством. Поэтому он повторил типичную фразу, в которой была хотя бы доля правдивой причины.       - Пот-т-тому что ты на-а-апоминаешь мне Джо-Джо-Джорджи. А ещё я не-не-ненавижу, когда люди плачут.       Ричи кулаком вытер глаза.       - Скажешь кому-нибудь, что я ревел, и я расквашу тебе нос, Денбро, - он улыбнулся.       - Т-т-твоё лицо не лучше моей задницы.       - Ха-ха, Билл, замечательная шутка, - Ричи терпеть не мог, когда дело касалось его внешности или самооценки, но всё равно натужно улыбнулся. – В любом случае, у тебя вообще есть план, как мы будем добираться до ферм? Насколько я знаю, путь туда достаточно далёкий, и не называй, что мы всего лишь дети, - он вновь переменил голос на Голос пиканини, что следовал за ним так же непрестанно, как и любовь к шуткам. – Только не повите меня, позалуфта, но я могу осмелиться скасать, што фы неправы, маста.       Билл засмеялся.       - На с-с-самом деле я хо-хо-хотел спросить это у т-т-тебя. В Касл-Ро-ро-роке ходят так-к-кси?       - Конечно. Почему бы и нет? – Ричи произнёс это с такой интонацией, будто перед ним стоял самый последний идиот. – Мы ведь не деревня какая-то, но навряд ли кто-то согласится везти двух мальчиков за город посреди ночи. Сколько времени?       - Ч-ч-четыре часа у-у-утра.       Ричи присвистнул. Ему никогда не приходилось бодрствовать так поздно, он редко когда засыпал после полуночи, и даже в Рождество или в Новый Год послушно укладывался спать не позже двух, да и то тогда его немного штормило от недосыпа.       - А я н-н-не думаю, что ка-а-а-акой-то идиот сможет отказаться от пя-пя-пятёрика.       Ричи изменил голо на Голос Хамфри Богарта.       - Да ты богат, мой юный друг! И что же, теперь мы будем завтракать самыми лучшим лобстерими Мэна? Потому что вот что едят богачи, мой юный друг! Лобстеров! Могу поклясться своей шляпой, что это так!       Билл вспомнил, как Эдди рассказывал ему о ящике, вывалившимся из поезда, когда они ещё проходили по железнодорожным путям Дерри. Внутри, в тёмном деревянном ящике копошиись склизкие, покрытые илом лобстеры, которые сначала так напугали Эдди, что он несколько раз опрокидывал велосипед, когда вёз их домой. Он любил свою маму – все Неудачники знали это, и именно поэтому он воспринял крик машиниста, что ему нужно «отвезти эту штуку мамаше» всерьёз. Билл никогда не видел живых лобстеров, но верил Эдди, даже несмотря на то, что маленький ипохондрик мог преувеличить некоторые детали. Он мог сделать это, но соврать – никогда.       - Мы просто выберемся на дорогу и поймаем такси, так? – Ричи вновь обрёл свой настоящий голос. – Ты взял с собой хоть что-то, что может защитить нас? Мама упоминала, что у иногда у безумцев будто бы одновременно отрывает крышу, и они начинают воровать маленьких детей маленькими дюжинами. А что если нас поймают копы? Или тот же самый водитель вместо ферм о отвезёт нас, ну... Не знаю... В полицейский участок? Я не хочу сидеть в участке, Большой Билл! Я не хочу сидеть в камере и гнить там до скончания времён, пока крысы не проделают во мне дыру, - он сцепил ладони на своём животе. – И не сожрут мои внутренности. ААААААААААА.       - У м-м-меня есть только канце-е-елярский нож, - Билл достал из кармана штанов канцелярскую принадлежность, вынул его, оторвал крышку и обломил угол лезвия. – Вот. Теперь точно получится.       - Знаешь что, Большой Билл? Ты больше похож на индейца, который идёт воевать против белых, набитых пушками до зубов, всего лишь со своим старым луком. Но... Знаешь ещё что? Мне чертовски нравится ход твоих мыслей. 3       Бен проснулся сразу после того, как Стэн погрузился в тревожный сон, где он бегал по нескончаемым лабиринтом, а за ним гналась незнакомая женщина с тёмной вуалью, скрывающей всё лицо. Он видел таких на католических похоронах, когда знакомый его отца потерял свою маленькую дочь. Тогда эти женщины чертовски напугали маленького Стэна, сама мысль о том, что маленькие дети тоже могут умереть, оставила на нём неизгладимую печать, и весь второй класс младшей школы он провёл тихоней. Теперь же он знал, что за её вуалью скрывается не лицо, нет, облезлое сухое лицо мумии, в гнилой плоти которой будут копошиться египетские скарабеи. Потому что он бежит по подземным переходам пирамид, чувствую пряный запах специй и корицы. Ведь именно так пахнут мертвецы – как его любимые булочки.       Бен перевернулся на другой бок, взбил подушку и попытался уснуть, но его взгляд остановился на пустой кровати справа. Сердце бешенно забилось между ключицами, и Бен отдал ему мысленную комамнду замедлиться хотя бы ненадолго, иначе так недолго и до сердечного приступа. На этом месте мог бы спать Генри, если бы его не потеряла учительница-проводник. Бедная женщина билась в истерике, перебирала документы и соглашения, пытаясь найти разрешение полоумного Буча Бауэрса, и Бен понимал, каково ей сейчас, жалел её. Но втайне он радовался, что она не погналась за Генри, когда тот сбегал с экскурсионного автобуса. Мысль, конечно, плохая, просто ужасная, и его добрая мама никогда бы не одобрила их, но Бен думал, что было бы хорошо, если бы Бен провалился в сточную канаву и он либо утонул, либо же его отнесло далеко-далеко к Атлантическому океану.       Он не мог заснуть и потому, что думал о Беверли, но в этот раз чувство беспредельного счастья и мечтательные мысли сменились тревогой за её жизнь. До него дошёл слух, что внизу подрались девочки, и он уже мог догадаться, что одной из них была Беверли. Потом мальчик-близнец сообщил ему, что рыжей девочке пришлось провести в лазарете не один час, прежде чем её отпустили. Её отцу содержались нажаловаться после поездки, так как все считали, что дочь местного аптекаря слишком воспитанна для того, чтобы нападать первой, и та девочка лжёт. ТА ДЕВОЧКА. Бена злило, что никто так и не удосужился запомнить имя – Беверли Марш (по возможности, Хэнском, как он часто любил бубнить себе под нос, когда оставался наедине), но ещё больше его злило, что Грета выезжала за счёт своего социального положения и статуса. Ну и что с того? Не обязательно быть богатым человеком, чтобы быть лучшим человеком.       Бен спустил ноги на пол и прошлёпал к двери, надев кроссовки на босу ногу. В отличие от остальных, кто заснул либо просто в трусах, либо в трусах и майке, он стеснялся раздеваться, стеснялся своих ног, которые Виктор Крисс называл колоннами, стеснялся своей мальчишеской груди и складок на животе, за которые и получил кличку от Генри, поэтому ему не пришлось одеваться – он заснул в джинсах и свитере. Часы, подаренные матерью прошлой осенью, когда в городе установили комендантский час, показывали пятый час. Бен представил, что он – храбрый Хамфри Богарт, который готов потупиться принципами ради любимой девушки.       Он, насколько возможно, тихо спустился по лестнице, крепко вцепившись в поручень, боясь подскользнуться в темноте. Бен, как и Эдди, уважал взрослых, а уж тем более свою мать, и врать он так и не научился, поэтому сейчас в его голове крутились хаотичные отговорки, накладываясь друг на друга – «хотел попить, искал кулер, но не нашёл», «хотел пойти в туалет, но не нашёл нужной комнаты», «хотел попить, пошёл в туалет», «не нашёл кулер в нужной комнате». Он боялся, что мягкая рука молоденькой учительницы вот-вот ляжет ему на плечо и сожмёт его, уволакивая за собой обратно на второй этаж, но до первого он добрался без проблем. Постучал в дверь женской части, боясь, что девочки поднимут дикий визг, но в ответ не последовало ни звука.       Бен никогда не думал, что будет подглядывать за девочками, а уж тем более входить без разрешения в женские спальни и туалеты – на такое сподобен только Ричи Тозиер, потому что он смелый, но бесбашенный парень. Сейчас же нужно было что-то сделать, хотя бы узнать Жива ли Беверли или Грета убила её, похоронив под собой       Бен медленно открыл дверь и заглянул внутрь. Беверли была единственной в классе, и ему удалось с лёгкостью найти её, тем более, что она спала у двери. Одеяло наполовину сползло на пол, тонкая майка задралась и Бен увидел толстый квадрат бинта, приклеенный к боку жёлтой медицинской лентой. Руки сжались в кулаки, и даже глаза в глазницах затряслись от яростного негодования. Но Беверли была жива – это единственное, что ему хотелось узнать больше всего. На большее он решиться не смог, не смог зайти в комнату или хотя бы позвать её, поэтому закрыл дверь и вернулся обратно.       Он не понимал, как Грета когда-то могла нравиться Эдди. Эдди тоже задавался таким вопросом, но теперь Бен был счастлив, что он так и не осмелился признаться ей, а она не подтвердила его чувства, потому что такая возможность была соотношением 1 к 10000000000000000 возможных вариантов. 4       Ричи закашлялся, когда сизый дым от старого такси ворвался в лёгкие и обжёг их изнутри. Он согнулся пополам и шумно вздохнул воздух, чувствуя, как в ноздрях накапливаются пушинки ковыля. Старомодный форд с подножкой резко развернулся, подняв столб пыли и поехал в обратном направлении, скрипя покрышками. Ричи слышал, что Билл прокричал ему что-то в ответ, но не смог разобрать что – его заикание было слишком сильно похоже на рёв двигателя. Ричи надрывно закашлялся и упал на колени в придорожную пыль. Бил положил ему руку на спину, но он успел отползти.       - НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! МНЕ КАЖЕТСЯ, Я СЕЙЧАС БЛЕВАНУ!       Билл поспешно отошёл назад, но Ричи исторг из себя лишь мокроту и застрявшие в ней мелкие пушинки травы.       - Т-т-ты в порядке? – понимая, что залпа блевотины не последует, Билл подошёл вплотную и протянул руку.       Ричи поднялся и кивнул.       - Ты дал этому мудиле не только пятёрку, но и два бакса чаевых! Я столько даже не зарабатываю на стрижке газона! Максимум два доллара. Три, если я успеваю... Успевал сделать это до того, как приезжал отец, - говорить об отце в прошедшем времени было чем-то новым, но, несомненно приятным. – Я теперь твой раб, Билли, и ни слова больше, - он вновь упал в пыль и стал отбивать поклоны.       - Вс-с-стань, Ричи.       - Слушаюсь и повинуюсь! – он подскочил и оттряхнул впившиеся в ладони камушки. – Но если что, я серьёзно. Ты уж постарайся меня сильно не загонять. Хотя... Ты ведь потратишь примерно столько же на обратный проезд и...       - В-в-всё нормально.       Ричи приподнял брови вверх в изумлении и попытался сделать свой голос максимально похожим на девчачий, и Билл отметил, что у него это получилось отлично.       - Я, конечно, не девочка, Билл, и это не свиданка, но всё равно спасибо, - он вернулся к своему обратному голосу. – Ну, как тебе? Могу побыть бесплатным радио.       - Т-т-ты итак бесплатное ра-ра-радио, Тозиер, - но Билл всё же улыбнулся. – Т-т-ты точно не зна-а-аешь где ферма, на к-к-которую отвезли Бер- рт-рт-ртрама?       - Я ведь уже говорил, что без понятия, - Ричи развёл руками. – Я бы обязательно это запомнил!       Билл перевёл взгляд на наручные часы.       - У-у-у н-нас есть максимум два ча-часа. Потом воз-з-зращаемся.       Ричи в отчаянии вцепился пальцами в волосы и в драматичном жесте оттянул их. Его отец бы не одобрил такого жеста, но Ричи же уже было глубоко наплевать. Билл схватил Ричи за руку и побежал наперерез по полю.       - Т-т-ты сможешь про-о-одержаться, если м-м-мы будем бе-е-ежать?       Свободной рукой Ричи придерживал очки, чтобы они не упали. Тогда их пришлось бы искать очень и очень долго, а он не хотел терять лишнего времени.       - Ты шутишь? Я всегда убегал от проблем, Большой Билл!       Билл звонко рассмеялся.       Жухлые стебли кукурузы, ещё не убранные с полей, обтекали их со всех сторон, початки били по головам и по плечам, кукурузные волоски набивались в ноздри и рот, когда они переговаривались, но Ричи был счастлив. Всего лишь каких-то три месяца назад он думал, что никогда не будет гулять позже восьми вечера, никогда не будет вот так вот бежать по полю, никогда не будет так звонко смеяться и так много шутить, и от всего этого голова шла кругом. Ричи представлял вместо своей головы мельницу, наподобие той, что они оббегали с Биллом, когда поле кукурузы перешло в картофельное, и им приходилось перепрыгивать через кусты. Билл отпустил его руку, как только они миновали высокую кукурузу, давая ему свободу действий. Картофельное поле переросло в тыквенное, и тогда им пришлось замедлить шаг – Билл чуть не наступил на гнилую тыкву.       - Это было бы идеальной обувью от Гуччи, - дыхание Ричи прерывалось, лицо раскраснелось, но ему было хорошо, как никогда. – Сколько у нас ещё времени?       - М-м-мы по-по-потратили на за-а-абег только восемь ми-и-инут, - Билл стёр пот со лба тыльной стороной ладони и после указал на белый квадратик двухэтажного фермерского дома. – Я вижу во дворе конуру. Достаточно большую для сенбернара.       - Тут может быть любая большая собака, Билл, - несмотря на ворчание, Ричи был очень рад, что Билл всё же сдержал своё слово, а уж тем более привёл её туда, куда остальные никогда бы не решились – далеко-далеко за город, в ночь, в незнакомом городе. – Ну, знаешь, пастухи Касл-Рока любят собак, по типу Лесси.       - Б-б-бордер-колли?       - Ага. Что-то в этом роде. 5       Дом Додд от фермерских участков Касл-Рока разделяло не больше трёх миль, что не было для Генри таким уж и длинным отрезком пути. Его ноги, закалённые изнурительной работой на ферме, были сильны, голова на свежем воздухе работала ясно, а душа желала только одного –как можно быстрее получить причитающиеся ему деньги и пойти кутить по полной программе, так, как этого не делают даже выпускники старшей школы. Несмотря на то, что Генри Бауэрс и его друзья для Неудачников выглядели взрослыми бугаями, они по-прежнему продолжали оставаться детьми, внутри которых теплилась нескрываемая надежда и уверенность, что что бы они не пожелали, обязательно исполнится. Генри знал куда идти – отец набросал ему карту на листке бумаги, перед тем как тот отправил сына в экскурсионный автобус. Но ему не требовалось карты – он разбирался в окрестностях так же легко, как и Эдди Каспбрэк, а иногда даже проделывал это намного лучше.       Его цель находилась за белым фермерским домиком в стиле кейп-код. Там его должен был ждать мужчина с бутылкой запрещённого алкоголя. Генри проверил карманы, обнаружил деньги и облизнул губы, еле сдерживая себя и мысленно уговаривая от вскрытии бутылки, которая предназначалась не ему, а его отцу. Но он надеялся, что бутылка не будет закупорена пробкой или крышкой, потому что это – самогон, и тогда он сможет попробовать, сделать хотя бы маленький глоток, чтобы потом не забыть никогда.       Только эта мысль толкала его вперёд, когда глаза начинали слипаться. Только эти намерения и луна с ликом его отца, следящего за сыном, как ворон следит за могилами на ночном кладбище. Оставалось меньше мили, и Генри уже мог видеть заднюю часть белого фермерского домика, раскинутые перед ним поля кукурузы и картофеля и силуэт ветряной мельницы вдалеке. 6       Низкий штакетный забор, выкрашенный в тот же цвет, что и фасад здания, огораживал маленький дворик со всех сторон, но Ричи сразу заметил его минус – он был настолько низким, что даже они с Биллом смогли бы с лёгкостью перемахнуть через него, если бы захотели. Дыры в заборе также были большими, и Билл вспомнил о цыплятах Майка, которые, пробираясь сквозь узкие щели, вальяжно расхаживали за территорией фермы. И тогда Майку приходилось ловить их, крича исправленные ругательства, чтобы не получить нагоняй от отца. Конура располагалась вплотную к забору, но пёс не залаял – в темноте не засветились даже его глаза.       - Мне кажется, что тот пёс просто сдох, Билл, - Ричи поднял с землю палку, повертел её в руках, но тут же отбросил. Билл поднял её. – Что ты собираешься делать? Ты просто будешь тыкать в конуру, пока не вылезет собака?! Я не вижу тут цепи, а я не хочу, чтобы я превратился в стейк для собаки, а мои яйца – в яйца-пашот.       - Я п-п-просто постучу па-а-алкой по за-за-забору, - по участившемуся заиканию было видно, что Билл волнуется. Но он проделал задуманное.       Из будки никто не показался, лишь раздался шумный выдох, будто кто-то пёрнул.       - Может, этот пёс настолько старый, что просто оглох? – Ричи изобразил Голос старухи. – Эй, милок, маловат ты для того, чтобы глохнуть, как старый пердун! И не порть воздух, потому что…       Из конуры высунулась короткая морда. Пёс вылез на половину, чистый, но со спутавшейся шерстью, и даже с этого расстояния Биллу не удалось с первого раза разглядеть, что перед ними – сенбернар. И только радостный крик Ричи дал знать, что именно этот пёс, что стоит перед ним – Бертрам.       - БЕРТРАМ!       Ричи перепрыгнул через забор. Пальцы Билла, которые он протянул, чтобы схватить того, лишь чиркнули по воротнику рубашки. Билл боялся, что Ричи мог ошибиться – мало ли в этом свете сенбернаров? А уж тем более на загородном ранчо, где для таких громадин самое подходящее место. Пёс прижал переднюю часть туловища к земле и низко гавкнул. Звук отдался у Билла в ушах и он, сам не осознавая что делает, перегнулся через забор и потянул Ричи на себя.       - Т-т-ты совсем ё-ё-ёбнулся, Тозиер? Эт-т-то может бы-ы-ыть дру-у-у-угой собакой!       Ричи ответил слишком резко.       - Я знаю Бертрама, понимаешь меня? И это он!       Ричи протянул к псу руки. Сенбернар поднялся, побежал к Ричи и, Билл уже подумал, что сейчас он услышит пронзительный мальчишеский крик и рёв собаки, положил лапы ему на плечи. Ричи, придавленный весом, повалился на землю, обхватил морду пса руками, зарылся пальцами в шерсть и вытянул губы вперёд.       - Да-да-да! Это Бертрам! Это Бертрам! Билл… Это… Б-б-б… - он не мог сказать ни слова. Слёзы накатили на его глаза, он зарылся лицом в грязную пасть извивающегося и поскуливающего пса и заплакал в голос, продолжая причитать. – Это правда ты, Бертрам. Боже, Йисус на ломаной повозке, ты не умер, старина! Ты не умер, тебя не убили! Они тебя не убили! Берти… Билл… Я… Мне не хватает воздуха, малой! Дай этой старой жопе кислорода, иначе она умрёт! – он заплакал ещё сильнее от осознания того, что Бертрам тоже по нему скучал. – Я тебя загажу соплями, Берти, но тебе ведь всё равно, да? Ты мой грязный вонючка! Грязный глупый вонючка! – он позволил Бертраму лизнуть ему лицо. Из пасти собаки неприятно воняло сырым мясом (раньше они покупали ему только корм, или кормили остатками ужина, потому что сырое мясо могло кишеть паразитами), а большой язык оставил размытое пятно на линзе очков, но Ричи был слишком счастлив для того, чтобы замечать это.       Биллу было неловко смотреть на то, как Ричи плачет, но всё внутри него так и содрогалось – он был горд, что смог выполнить своё обещание, каким бы оно не было сложным, и теперь чувствовал себя взрослым, чуть ли не супергероем, у него отходила волна адреналина, возникшая из-за страха, что пёс может накинуться на них двоих, но больше всего его распирала радость за Ричи. Он поставил руки на забор, перенёс на них весь вес своего тела, постоял так пару мгновений, слушая тираду бабки-ворчуньи, а потом спрыгнул вниз. Как только его ноги коснулись травы, Бертрам повернул голову и посмотрел на Билла. Он лизнул лицо Ричи ещё раз, медленно подошёл к Биллу и с опаской принюхался к его вытянутой руке. Билл ощущал страх при виде этой двухсонтфутовой туши, и рука его тряслась. Бертрам вежливо облизнул протянутую ладонь, а потом вновь поспешил к Ричи. Билл присоединился к ним мгновением позже, опустившись коленями на землю.       - Билл! Я… Я никогда так не ревел за всю свою жизнь, как за последние два часа! – Ричи не сводил взгляда с Бертрама, тискал его, как большого плюшевого медвежонка, и тот терпеливо переносил мучение, награждая его «собачьими поцелуями».       - У-у-уверяю, что ни-ни-никому не с-с-скажу, - Билл протянул руку и погладил Бертрама, отмечая, что под всей этой шерстью он выглядит гораздо худее.       - Ты только посмотри, ЧТО они сделали с Берти! – голос Ричи повысился, напоминая мамашу, наклонившуюся над люлькой младенца. – Он же совсем похудел! Ты был таким здоровяком! Таким жирненьким вонючкой! КАК ХАМФРИ БОГАРТ! – Ричи пронзительно засмеялся, и даже не услышал, как совсем близко хлопнула дверь домика.       - Р-Р-Ричи, - Билл потянул его за рукав, но когда он не обратил внимание, повернул его голову ладонями. – Х-х-хозяин фермы.       - Мы просто скажем, что я приехал навестить своего пса, Билл. Как это делают непутёвые папаши на выходных. Только тебе пришлось ждать больше, чем пять дней и мы проведём мы с тобой не два дня, а два часа, - Ричи тяжело вздохнул и зарылся лицом в шерсть Бертрама.       - И ч-что по-твоему де-е-елают дети в так-к-кое время? О-о-он будет стре-е-елять, а уж потом задавать во-о-опросы. У не-е-его пистолет. Ричи, услышав про огнестрельное оружие, резко поднял голову, но не увидел ничего, кроме продолговатого предмета. Ему пора было менять очки.       - Хорошо, Бертрам, - он прислонился своим лбом к лбу пса. – Иди к этому мужику и притворись, что нас здесь нет, понял? Потом приходи обратно.       Но Биллу и Ричи пришлось уйти первыми, прежде чем пёс понял их указания, и затрусил к дому. Билл и Ричи спрятались в поленнице, присев в тесной выемке за сваленными дровами.       - Я просто не могу сказать, как же я сильно рад. Я готов наложить в штаны от счастья, Билл! – Ричи не мог остановиться и болтал без умолку, даже понимая, что они находятся под дулом пистолета. Это было таким же рефлексом, как и непрерывный стук зубов при морозе. – Ты… Ты действительно Большой, нет… БОЛЬШОЙ БИЛЛ! И МОЛВА О ТВОИХ ПОСТУПКАХ БУДЕТ РАЗНОСИТЬСЯ ПО ВСЕМУ МЭНУ, А НЕ ТО И США! МАЛЬЧИК, КОТОРЫЙ СМОГ.       Билл смущённо улыбнулся и не нашёлся что и ответить, кроме:       - Н-н-не тут. Я не с-с-собираюсь нюхать запах де-де-дерьма в таком маленьком прос-с-с-странстве.       - О, да, да, конечно, маста Билл, - теперь его голосом завладел дворецкий Туддлс. – Как я мог только забыть о Вашем поручении – не гадить где попало, потому что это прекрасный однокомнатный особняк! – он раскинул руки, чтобы показать весь объём, но ударился о стену, что вызвало безудержный приступ смеха. Билл закрыл рот ладонями, но всё же не смог держаться и тоже рассмеялся, при этом его ладони и губы издали звук пердежа. – Ааааааа, я понял! Теперь старый Туддлс всё понял! Пердеть и срать – дело только вельмож! Яяяяяясно. Когда мы совершим революцию, я заберу Вашу голову в качестве ночного горшка.       - У т-т-тебя такой грязный р-р-рот Ри-и-ичи.       Ричи засмеялся ещё громче, так, что ему показалось, будто все предохранители в голове выбило, как в электрическом щитке. Живот сжало от счастья, руки и ноги похолодели, и только в груди разгорался жар.       - У т-т-тебя такой грязный р-р-рот Ри-и-ичи. Стоматолог мой отец, а не ты, Билли. И я не хочу, чтобы ты занял его место и дубасил меня, пока я не снесу сраное яйцо Фаберже!       Эта мысль показалась Биллу настолько смешной, что он засмеялся вновь. Приближающихся шагов и окриков он не слышал, так что подумал, что может позволить себе повеселиться. Он собрался с мыслями и выдал:       - Это я иду, грязный уродский великан, у которого из пениса течёт, как из-под прорвавшего крана. И имя мне – Генри Бауэрс. Бубубубу. Я уже подросток, но мозгами не перерос горошину. ТАК, ПЕДИКИ, БЫСТРО ПОДТИРАЙТЕ МНЕ ЗАДНИЦУ, А ТО МОЙ ПАПАША ЗАНЯТ ПОГОНЕЙ ЗА ИНОПЛАНЕТЯНАМИ.       У Ричи отвисла челюсть. Билл превзошёл его самого в пародировании. Если бы Ричи закрыл глаза, то подумал бы, что перед ним сидит именно Генри, уменьшившийся в размерах и с запахом отцовского одеколона, а не крема от прыщей и бриолина. Но больше всего его поразило то, что в такое время Билл не заикался.       - Ты…       - Н-н-ну как, п-п-похоже? – Билл раскраснелся от натуги, но был очень доволен собой.       - Я не думал, что ты тоже можешь делать так.       - Д-д-думал, что я – занудская жопная дырка?       Ричи пожал плечами и улыбнулся. Да, с самого начала он думал именно так, и даже не подозревал, что Билл, негласный лидер Неудачников, примет его к ним. А теперь они сидят вместе за поленницей, шутят про задницы и члены. Заводят чисто мальчишеские разговоры. И кто же всё это затеял? Билл-грёбаный-Денбро.       Ричи почувствовал, как сердце забилось в ямке между ключицами, желудок скрутило окончательно, и ему показалось, что он мог бы блевануть, если бы не поужинал. Он лишь согнулся пополам и часто-часто задышал. Билл, знакомый с приступами Эдди, один из которых чуть даже не вышел смертельным, когда Бауэрс сломал тому нос в день первой встречи с Беном, наклонился к нему так, что их лица оказались на одном уровне. Очки с Ричи упали, и теперь его лицо выглядело беззащитным, как насекомое, лишившееся панциря. Билл только заметил мелкие веснушки – не следы от преждевременных прыщей, как он думал раньше, а самые настоящие веснушки.       - Т-т-ты в по-по-по…       Билл в отчаянии ударил себя кулаком по затылку и попробовал повторить вновь, но ничего не вышло.       Ричи считал про себя, не понимая, к чему готовится его организм, о чём думает его мозг, перешедший на автопилот. Его дыхание участилось, и он повалился на землю. В ладони впились занозы от дров и тонкие еловые ветви. И каждый раз отчёт начинался заново. Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три.       Билл потянул Ричи за рубашку, усаживая его, как соломенную куклу. Глаза Ричи завалились назад, сделались белыми, как у одержимого, и только нижний край радужки сообщал о том, что Ричи Тозиер более-менее, но всё ещё тут.       Последний счёт, или ты ёбанный трус, Ричард. Раз. Два. Три.       Ричи сжал кулаки, и резко дёрнулся вперёд. Их с Биллом носы встретились, и сначала оба ощутили только боль, когда их хрящи ударились друг о друга. Билл от неожиданности попытался отстраниться, но Ричи держал его за плечо, чтобы вновь не провалиться в беспамятство, с нудным голосом отца, отчитывающим время. Ричи никогда раньше ни с кем не целовался, и ему потребовалось некоторое время для того, чтобы понять, что нужно повернуть голову. Билл сразу же глубоко вдохнул, когда получил доступ к кислороду. Их губы пересохли от бега и от жажды, и поцелуй получился коротким, но для Ричи он показался долгим.       НЕПРАВИЛЬНЫМ.       Он отскочил от Билла, как ошпаренный, ударился спиной о железную стену поленницы и охнул. Он мог бы развернуться и бежать, но в его мозгах творился хаос похлеще того, что присутствовал в нём практически всегда. Ричи не оставалось ничего иного, как смотреть на Билла, сидевшего с закрытыми глазами и сложенными на коленях руками.       - Билл? – голос показался для Ричи чужим, по-настоящему чужим.       - В-в-всё нормально, - он продолжал сидеть с закрытыми глазами, и Ричи это не понравилось. Он чувствовал, что его просят уйти на какое-то время или даже скрыться из жизни Денбро.       Но ему это не удалось – фигура загородила лунный свет, и по спине Ричи побежали мурашки. Он знал, кто это мог быть. 7       Когда Генри подошёл к белому фермерскому дому в стиле кейп-код, в окнах не горел свет, и ему показалось всего лишь на пару мгновений, что барыга обвёл их с отцом вокруг пальца, а по кустам сейчас прячутся копы. Но он всё равно пошёл вперёд, обошёл дом с задней стороны и постучал в дверь.       Она открылась незамедлительно, пропуская седовласого мужчину в, как показалось, Генри, женском корсете, который, при более близком рассмотрении, оказался грязной поддерживающей повязкой для спины, которую казалось, не меняли с конца Второй Мировой. Он не мог разглядеть лица старика. Только огонёк от сигареты был единственным источником света, если не считать уходящую луну, вновь приобрётшую свой первоначальный вид.       - Бауэрс? – старик, кажется, пытался изменить голос, и Генри от напряжения чуть ли не прыснул со смеху, но прикусил губу.       - Не Буч Бауэрс. Я его сын, - имя он называть не стал. В фильмах по телику, которые заменили ему отца, всегда говорили, что в таких вот ситуациях имя нужно держать в тайне. – Он сам сейчас в другом городе и послал меня, чтобы забрать товар.       - Триста баксов плюс налог за то, что я ничего не говорю.       К щекам Генри прилила краска злости. Он уже хотел достать из кармана нож и вонзить его в шею старика, но тот вовремя засмеялся и махнул рукой.       - Просто шучу. Лицо у тебя, как будто уже месяц страдаешь запором. Так что там у тебя?       Генри огрызаться не стал. Таинственный старик пугал его до чёртиков, и он был готов поклясться, что он водит дружбу с самим дьяволом, раз ему удалось купить «Плимут Фьюри», которую он видел на заднем дворе. Он лишь молча полез в карман, на мгновение сжал холодную ручку ножа, скомкал купюры и протянул старику.       - Использованные, да?       Он вышел из темноты, воздел купюры к небу и посветил фонариком. Лицо старика было сплошь покрыто старческими пятнами и экземами, а тонкие белые волосы напоминали волосы Дракулы или ожившего мертвеца.       - Хорошо, хорошо. В любом случае, я знаю местонахождение твоего отца, если что-то пойдёт не так. В доме, возле переднего входа стоит бутылка. Забирай и уходи оттуда же.       - Через главный вход?       - ДА! ЖОПА ТЫ С РУЧКОЙ! ЧЕРЕЗ ГЛАВНЫЙ! 8       Именно Генри, выходящего из дома с бутылкой увидели Билл и Ричи и, несмотря на то, что в его руке не было пистолета, им нужно было спрятаться как можно быстрее. Генри, всё ещё обладающий молодым зрением, в отличие от старика, с лёгкостью заметил две фигурки, перебежавшие за поленницу. Генри пошёл в их сторону, думая, что это – внуки того старика, которые помогут ему, указав путь, но…       Он услышал голоса Заики и Очкарика. Рука самопроизвольно потянулась в карман, к ножу. Он напрочь забыл о бутылке, поставил её на землю, в кусты, и медленными шагами стал продвигаться к поленнице. Сердце билось в ушах отбойным молотком. Наконец-то. Наконец-то ему удастся напасть незаметно, и тогда этим двум соплякам будет кранты. И больше всего он желал расплатиться не с Биллом, что и не раз и не два кидал в него всякие вещи, когда пересекался с ним, не с Биллом, который обзывал его за спиной и пародировал, как какого-то умственно-отсталого недоумка, а с Ричи – того, кого он упустил, того, кто теперь, наверняка, распускает слухи о том, как же ему повезло, какой же он, Генри Бауэрс, слепой и тупой.       Он поставил руки на брёвна и подтянулся. Челюсть отвисла, лицо побледнело, а после вновь стало ярко-багровым. Ногти заскребли по кедровым дворам, но эти двое так ничего и не заметили. Он слышал их прерывистое дыхание, сводящее с ума, видел, как подрагивают глаза закрытые веки Ричи и как Билл не знает куда деть руки и продолжает сидеть с открытыми глазами, которые всё равно ничего не видят. Он всегда говорил, что все они – педики, а Беверли – самая настоящая шлюха, но подтверждение своей догадке вызвало у него не ребяческую радость мальчика, самостоятельно решившего сложную загадку, а самую настоящую злость. Генри Бауэрс, как и его отец, отравивший всех кур Хэнлонов и нарисовавший свастику на курятнике, терпеть не мог чернокожих и геев. И если бы на месте одного из них сейчас сидел бы Майк, его терпение бы лопнуло и он задавил бы их этими самыми брёвнами.       Ричи отстранился от Билла и отполз, ударившись спиной о железную стену. Звук привёл Генри в чувство, он крепче зажал нож в руке, переставил правую ногу на бревно повыше.       - Билл?       - В-в-всё нормально.       Левая нога с шумом соскользнула вниз, и Ричи обернулся в сторону Генри.       - Здарова, педики! – Генри улыбнулся, чувствуя, как нож приятно холодеет кожу. 9       Голова Ричи сразу же прояснилась, как только он увидел перекошенное в злобе лицо Генри. Генри намеревался залезть в эту маленькую нишу, обрушить на них сложенные дрова, он собирался закопать их заживо.       - Здарова, педики!       После этого послышался оглушительный шум. Ричи успел схватить Билла и потянуть на себя так, что Билл упал на него, больно ударив локтём в рёбра. На следующий день в этом месте у него расползся большой фиолетовый синяк.       - Отползай, чёрт бы тебя побрал! – он надавил коленями на живот Билла и резким рывком перекинул его через себя, думая, что вот-вот он размозжит ему череп, если приземлится на голову.       Но Билл успел перелететь через Ричи прежде, чем скинутые брёвна достигли земли, издав звук сшибленных кегель. Ричи, всё ещё лёжа, протянул руку, чтобы нашарить очки, но его ладонь наткнулась только на траву. Они остались под брёвнами.       - Ты сломал мои очки, ёбаный мудень! – Ричи подскочил на ноги и побежал на Генри, размахивая сжатыми в кулаках ошмётками травы. – Ты, блядь, разбил их!       Без очков он не смог заметить складной нож в руках Генри, и он сделал выпад. Нож прошёлся в паре сантиметров от глаза, разорвав лоб над бровью. Кровь потекла горячей струёй, попала в глаза и защипела. Ричи не ощущал боли – он даже не понял, что с ним случилось.       - Ты сломал мои очки, тварь! И ты за это заплатишь! – он пригнулся и поднял с земли камень, сжал в кулаке, как кастет. – Я тебя ненавижу, полоумный ты кусок дерьма! – он ударил наотмашь, попав Генри в висок.       Билл, пытавшийся найти канцелярский нож, надеялся, что удар Ричи вырубит Бауэрса, но тот лишь покачнулся, как боксёр на ринге, и дёрнулся вперёд. Всё для Билла произошло, как в замедленной съёмке – Ричи не успел вовремя отскочить, и его рубашка на животе окрасилась в красный. Изо рта вырвался сдавленный крик и клокотание. Генри схватился за его воротник и поднёс лезвие к уже появившейся ране на животе. Он хотел расширить её, как хирург. Хотел, чтобы его внутренности вывалились из брюшной полости. Хотел разодрать его напополам, чтобы выяснить, правду ли говорил отец. У чёрных органы тоже чёрные, а внутри геев кроется вагина.       Билл рывком вытащил канцелярский нож, выдвинул его и набросился на Генри. Он опустил нож на его кисть, практически вонзил внутрь. Генри вскрикнул и выпустил Ричи. Тот повалился мешком в песок. Перед глазами Билла пролетел тот вечер в Пустоши, когда они пристроили плотину, а к ним пришёл Бен с изрезанным животом. Но сейчас всё было куда как хуже – рядом не было никого, кто мог бы помочь.       - Р-Р-Рич? – он рывком поднял Ричи с земли. – Ричи? Н-н-нам нужно ух-х-ходить.       Веки Ричи были залиты кровью, и теперь он действительно походил на клоуна, но Биллу было не до смеха. Он попытался рывком поднять его с земли, но вместо этого чуть не завалился сам.       - Ты порезал меня! Ты порезал меня, мелкий гондон! – Генри визжал пискливым голосом, пытаясь вытащить из руки канцелярский нож.       - А ч-ч-что сде-е-елал ты, му-му-му…       Он сглотнул, сосчитал до трёх.       - Мудак!       Генри выдернул нож из руки. Кровь заструилась фонтаном. Билл хотел бы, чтобы Генри умер где-нибудь в канаве, избитый до смерти, но не хотел быть причиной его смерти. Но всё подсказывало только о том, что он порезал ему вены, и долго жить тому не осталось.       Билл наотмашь ударил Ричи, но его голова только покачнулась на шее.       Генри приближался с каждым шагом, не решаясь бежать.       «Нам конец, нам точно конец. И моим словом будет мудак», - голос в голове Билла истерически засмеялся.       Слева от него раздался низкий рёв. Ричи сразу же открыл глаза, выпрямился, отчего на руку Билла вылилось ещё больше крови.       - Нет! Бертрам! У него нож!       Но Бертрам прыгнул на Генри и вгрызся в его израненную руку.       - Р-Р-Ричи, - Билл повернул его лицо к себе. – Н-н-нам надо уходить. С-с-сможешь бе-е-ежать?       - Что с тобой не так?! Там – Бертрам! Я не хочу, чтобы этот ебанный хуй убил его! – Ричи сел на корточки, но тут же плюхнулся обратно на задницу, почувствовав обжигающую боль в боку. По щекам, вперемешку с кровью, побежали слёзы. – Я не могу оставить его, Билл!       Билл повернулся на крик Генри. Бертрам выбил нож у него из руки, и теперь он валялся у поленницы, неподалёку от канцелярского ножа. Билл подполз к ним, забрал и показал Ричи.       - В-в-видишь? Они у м-м-меня, у меня. Я их за-за-заберу, - его руки дрожали и он не с первого раза смог попасть в карман.       Парадная дверь дома распахнулась. Воздух пронзил выстрел, заставивший Ричи подскочить. Бертрам обернулся, и это хватило, чтобы Генри ударил его по морде.       - БАУЭРС!       Билл увидел, как из дома к ним выбегает старик – привидение – в армейских штанах, корсете и дробовиком на перевес.       - Р-Р-Ричи! – на его глаза уже тоже набежали слёзы, но слёзы не страха или боли, а отчаяния.       Ричи, насколько мог быстро, подбежал к Бауэрсу, валявшемуся почти в отключке, пока сенбернар рвал когтями его одежду.       - Тебе напоследок, блядь! – Ричи замахнулся и ударил его ногой в затылок. Удар выдался таким сильным, что даже Ричи почувстовал боль, доходящую до зубов. Генри дёрнулся и затих.       - ПРОЧЬ ОТ МОЕЙ СОБАКИ, УБЛЮДОК! – дробовик прогремел вновь, уже совсем рядом. Старик уже добежал до того места, где Генри оставил бутылку. Нога старика натолкнулась на неё и отбросила в сторону. – ВАЛИ НАХУЙ ОТСЮДА, ПОКА Я НЕ ВЫЗВАЛ КОПОВ!       Билл подхватил Ричи за руку и увлёк за собой. Попытался поднять его на руки, чтобы перекинуть через забор и, под действием адреналина, ему это удалось.       До дороги было футов сто, но Билл не думал, что Ричи сможет их осилить. Его лицо стало таким же бледным, как и луна, рубашка насквозь пропиталась кровью и он дрожал, как лист.