Охана

1

- Мы покажем ему, слышишь?

Рыгало наклонился над Генри и упеёр ладони в колени. Они пробежали не одну милю, прежде чем остановиться на ранчо Бауэрсов, и теперь он, Генри и глуповатый Лось тяжело дышали, пот крупными каплями стекал по лбу, подмышки дешёвых холщовых рубашек потемнели от пота, на манжеты налипла грязь и сухая трава.

Каждую осень и весну Буч Бауэрс нанимал пару крепких детей для того, чтобы они перетаскивали камни с поля в небольшой обрыв за домом, чтобы борона при распашке не наткнулась на них и не сломалась. Генри, до того, как ему исполнилось девять, всегда спрашивал отца, откуда каждый год появляются новые камни, если они с другими мальчишками так тщательно трудятся, чтобы избавиться от них. В ответ Буч всегда что-то бурчал, говорил невпопад или вовсе кричал на сына, чтобы тот отстал и не мешал смотреть ему чемпионат по телевизору, и вскоре интерес Генри к окружающему миру пропал. Теперь это было просто работой. Работой, с которой они сбежали.

Генри поднял голову и вгляделся в лицо Рыгало, толстое и круглое, наполненное безразмерным страхом. Глаза последнего расширились ещё сильнее, как только их взгляды встретились. Лось не обращал на них внимания, расхаживая из стороны в сторону и оглядывая окрестности, чтобы заранее заметить приближение полоумного отца Генри, который не применёт случаем воспользоваться новым дробовиком, но того всё не было и не было.

- Кому ты, на хрен, покажешь? – Генри выговоривал слова с длинными паузами. Бок жгло и распирало от боли, во рту стоял солоноватый привкус, какой бывает, когда разобьёшь губу. – Пока мы не отвяжемся от НЕГО, мы ничего никому не покажем!

Генри в голову закралась безумная идея – убить отца. Столько же делов, как и покончить с собакой негров. Конечно же, его отец не настолько глуп, чтобы глотать отравленную еду, но он мог придумать кое-что и получше. Например, воспользоваться ножом. Да, совсем точно так же, как он чуть не проделал это с очкариком. Перед глазами пронеслось видение – он медленно заносит руку с зажатым перочинным ножом и резко опускает её вниз, раздирая живот.

- Хокстеттер, - Рыгало щёлкнул пальцами.

- Твою-мать-Патрик-Хокстеттер? – Генри удалось восстановить дыхание, но до безопасного места было ещё далеко. Он планировал не возвращаться домой, по крайней мере, до выходных, когда приедет подружка отца, и они напьются вдвоём, поедая очередную порцию бобов.

- Именно.

- Мне нужно сделать всё САМОМУ! – Генри вскочил с корточек и толкнул Рыгало. Тот отлетел в сторону, издав протяжный звук газов. – Я должен убить их! Я! Я! Я! Из-за них, из-за этих маленьких педиков, как они, я остался на ещё один год, из-за них папаша чуть не убил меня! Из-за них всё началось!

Лось повернулся на шум, но смог услышать только последнюю часть. Его лицо с крупными чертами растянулось в радостной улыбке, и он задал вопрос, о котором будет жалеть все те долгие годы, когда его криво сросшаяся переносица будет будить его ото сна в приступе кислородного голодания:

- Откуда ты это узнал, Бауэрс? – он развёл руками, когда взгляд Генри переместился на него. Лось засмеялся и произнёс последнее за сегодняшний день: - Потому что я знаю только один способ проверить это, и этот способ – се…

Генри выбросил кулак, и свет перед глазами Лося померк. Хруст сломавшейся переносицы раздался у Рыгало в ушах, и он невольно попятился к стене, наблюдая за тем, как Генри расправляется с превосходящим ему по весу парнем. 2

- Твоя мамаша убьёт нас обоих, Эдс.

Ричи бежал рядом с Сильвером. Конечно, Билл пытался усадить всех троих на один велосипед, испробовал всевозможные вариации, пытаясь даже сажать Эдди впереди себя, как отцы сажают перед собой маленьких детей, когда ездят на настоящих лошадях с Дикого запада, но ничего путного из этого не вышло. Он старался крутить педали медленнее, чтобы Ричи успевал. Под конец дня приступ астмы у Эдди усилился, и ему, как бы он не отказывался сесть на этого железного монстра, пришлось покорно забраться на багажник и зажмурить глаза, чтобы не видеть земли, проносящейся под ним.

- Н-н-н-не нагнетай обс-с-становку.

- Ты как будто сам этого не знаешь, Большой Билл. Будешь присутствовать на двойной казни, - Ричи изменил голос на Голос диктора из теленовостей Дерри, Карла Либерхера. - Так сказать, радуйтесь – первое в истории США повешение на бельевой верёвке!

- Думаю, что всё же раньше людей вешали на бельевых верёвках, - Эдди приоткрыл глаза – достаточно, чтобы видеть Ричи, но недостаточно для того, чтобы видеть асфальт.

- Не нуди, Спагетти! – Ричи толкнул его, и звонко рассмеялся, когда тот чуть не свалился с велосипеда. – Останавливайся, Билл! Ты убьёшь нас обоих! Я не могу больше бежать.

- Н-н-н-не думаю, что мис-с-сис Касп-п-брак прогонит тебя, - Билл медленно остановил велосипед (для этого ему пришлось приложить немало усилий. Тормоза не работали от старости, и пришлось проехаться по земле кроссовками, чтобы хоть как-то замедлить скорость).

- Ты городишь чепуху, Билл. Самая большая чепуха, которую я только слышал, а, между прочим, не забывай – балабол тут только я. Могу заговорить любого! Могу наболтать такого, что уши скрутятся в трубочку, как ветчина-канапе, могу перепародировать любого и наговорить от его лица всякие гадости, - он понизил голос, пытаясь изображать Майка с его тягучим южным выговором, где «машина» превращалась в «ма-а-а-ашину». – Ты, Билл, жооооопа с ручкой. Да и вообще, Эдс, твоя мамаша…

- Бип-бип, Ричи, - Эдди не хотел никоим образом не слушать то, что собирался говорить Ричи, ему и без того хватило излишней болтовни. За эти несколько месяцев он смог в полной мере познать, что если не дать Тозиеру остановиться, его радостные вскрики перерастят в истерику, которую не угомонишь даже хорошим тумаком. – Моя мама – не монстр.

- Как сказать, - Ричи закатил глаза, и Эдди ударил его кулаком по плечу. – Ладно, ладно, Эдс, только не делай из меня отбивную.

Постепенно этажные дома Подъёма-в-Милю перерастали в одноэтажные здания Джексон-стрит, плавно переходя в Палмер-лейн, куда они и отправлялись, и только Билл заметил, как быстро прошло то время, что они преодолели от Пустоши до дома Эдди, будто всё это было лишь сном. Сном, который был должен подойти к концу, потому что образы вокруг начинали путаться, а события принимать всё более чудовищный оборот.

Билл не раз порывался спросить у Ричи, как его мать и не пытался ли он звонить по служебным телефонам Дерри, но потом понял, что сам бы никогда не смог так поступить. Как и все дети, он боялся, что звонок в морг подтвердит, что один из его родителей или даже оба, или Джорджи, лежат там, под белой простынёй, на холодной жестяной поверхности, с открытыми стеклянными глазами, в которых застыл предсмертный страх. То же самое могло случиться и с миссис Тозиер. Конечно, Билл бы никогда не сказал звонить ему в морг – он даже не имел понятия, хранятся ли трупы умерших в подвале больницы, в холодном каменном помещении, соседствующим с кладовой, или же в похоронном бюро, разместившемся между мясными магазинами на Подъёме-в-милю. Он бы просто посоветовал Ричи позвонить в полицию и больницу. Возможно, подать объявления на розыск, так как прошло уже более 24 часов с пропажи миссис Тозиер. Но он так же и понимал, что никто в этом ч ёртовом городе никогда не обратит внимание на детей, какую бы важную информацию они пытаются объяснить – независимо от того, зависят ли от этого чьи-то жизни или нет. В Дерри дети не имели права голоса, они оставались пустышками до тех пор, пока не устроятся на первую работу, а некоторые остаются такими же до конца жизни.

- Твоё лицо такое грустное, будто по нему проехался трактор полоумного Бауэрса, - Ричи вывел Билла из размышлений. Он даже не знал, что в то время, как он произнёс эти слова, Буч Бауэрс действительно заводил трактор, другой рукой укладывая на колени заряженный солью дробовик. – Это мне надо грустить, потому что…

- Мы ещё ничего не знаем, Рич, - Эдди поспешил вернуть слово, чтобы разговор вновь не перешёл на тяжёлые темы. – Возможно, она жива.

- Я не говорил, что моя мать мертва!

- Н-н-никто не м-мёртв. Я п-п-просто думал, стоит ли н-н-нам позвонить в п-п-пооо…

- Твоя шутка становится несмешной, когда ты заикаешься, ты знаешь это? – Ричи оглянулся на Эдди, ища поддержки, но он сосредоточенно слушал Билла.

- Пожарным?

- Эдди, ты идиот, кто звонит пожарным, когда пропадает человек? – Ричи потрепал его по голове, как маленького ребёнка.

- Сам ты идиот, Рич! Раз не знаешь, так и не говори! Пожарным звонят, когда человека не могут найти, да и вообще! Нужно звонить в 911, если на то пошло дело! Там и пожарные, и медики, и полиция!

Билл щёлкнул пальцами.

- О-о-о-она! Я имел в в-в-виду её!

Тишина повисла между ними тремя, и только крики играющих на Джексон-стрит детей долетал до них. Никто, кроме Билла, до сих пор не осознавал всей серьёзности ситуации.

Ричи заговорил первым, чувствуя, как перед глазами постепенно темнеет.

- Нам действительно нужно звонить в полицию?

- Прошло больше 24 часов, - Эдди озвучил мысли Билла. Так бы последний долго подбирал нужные слова и пытался справиться с заиканием. – Майк сказал мне, когда мы смотрели капитана Миднайта, и кто-то обратился в полицию только спустя сутки после пропажи человека… Майк сказал, что это – чушь. Потому что если ты действительно боишься за этого человека, нужно подавать объявление как можно раньше. И не важно, задержался ли он в магазине или действительно пропал.

Нужно действовать незамедлительно.

Палец Билла соскользнул с руля и задел звонок. Все трое вздрогнули.

- Значит, мне нужно будет позвонить тому ирландскому копу? Чтобы он поднял трубку и ответил: «Ох да, малец, я тутта немного занят. Тут скотина такая – кто-то украл мой горшочек с золотом. Дела нынче поважнее».

Эдди с Биллом натяжно улыбнулись. Сейчас Ричи требовалась даже такая поддержка.

- Ты можешь позвонить у меня из дома.

- Если дракон меня впустит. Я не собираюсь биться с ним насмерть. Надеюсь, мои прекрасные чары разколдуют его, - Ричи скорчил лицо и выпятил губы.

- Мы можем говорить о серьёзных вещах, а не придуриваться?!

- М-м-мне кажется, что им-м-мено это нам с-с-сейчас и нужно, - Билл ещё раз нажал на звонок, отмечая им каждое предложение. – П-п-потому что мы с-с- слишком нерв-в-вничаем. Нам дей-й-йствительно нужно поз-звонить в полицию. Но м-м-мы не смо-о-ожем сделать э-э-этого. Ник-к-кто нам не пов-в-верит. К тому же, а ч-ч-что если твоя ма-а-ама у них?

Перед глазами Ричи пронеслась толща воды, боль, охватившая его шею, страх, когда он увидел вторую фигуру, выступающую на фоне отца, лицо Мэгги, перекошенное от торжествующего безумия и сожаления.

- Я думаю, что это может быть правдой, Билл. Чертовской правдой. Эдс, если твоя мамаша не разрешит мне остаться у вас, могу я хотя бы позвонить через ваш телефон?

Эдди ответил незамедлительно, несмотря на то, что в любой другой ситуации он бы заколебался:

- Конечно. В чём вопрос? 3

Уэортрейт чувствовал себя относительно хорошо, если не считать изнурительных физических терапий, которые ему предстояло проходить, переступая через боль в онемевших ногах и атрофировавшихся мышцах. Первые занятия проходили утром, и обычно длились по часу, где ему обычно приходилось перемещаться по специально оборудованному участку с поручнями, опираясь нижними и верхними конечностями. Медсестра – хорошенькая брюнетка, помогавшая проходить ему процедуру, поддерживая в те моменты, когда его руки начинали трясти и выгибаться, сообщила, что такой темп занятий продлится до следующей недели, и через семь дней они не разрешат ему держаться руками. Вторые занятия проходили вечером, когда девушку сменял мистер Килн, его лечащий врач, наблюдающий за ним взглядом змеи, смотрящей на крысу. Уэортрейт и чувствовал себя маленькой крысой, хомяком, любым грызуном, вынужденного крутиться в колесе маленькой клетки, пока хозяева на свободе наблюдают за ним и тычут пальцем. Килн никогда не задавал лишних вопросов, никогда не произносил лишних слов, как девушка с утренней смены, пытающаяся отвлечь от боли разговорами о погоде или любимых книгах. Килн предпочитал наблюдать и молчать, помогая лишь в крайне необходимых ситуациях.

В остальное время, пока он ел, смотрел телевизор в палате или лежал на койке с открытыми глазами, дожидаясь прихода сна, снимающего рельеф боли в натруженных мышцах, проходил другие, менее жестокие процедуры или лежал под капельницей, всё время он думал исключительно о Мэгги. Память нахлынула на него потоком, и уже ко вторнику он смог вспомнить всё. Всё, что произошло.

И он чувствовал, что в произошедшем была и его вина, но маленький, противный голос в голове, заставивший Уайзера покончить жизнь самоубийством, твердил, что, как бы там не было, его жена не была в праве поступать так, и она должна быть наказана. Жестоко наказана. Наказана тем же, что она сотворила с ним, отчего теперь все его мышцы ломят, голова раскалывается от каждого движения, его тошнит и бросает то в жар, то в холод, и, если во время проведения наказания умрёт – что ж, ничего страшного, ведь она добивалась того же. Чтобы он, Уэортрейт Тозиер умер.

Но разве не он хотел утопить сына?

Уэортрейт признавал и это. Признавал в первые дни, пока голос не одержал победу над его ослабевшим разумом и не заставил думать, что даже в этом случае он был прав. Родители в праве убивать детей, и никто не должен запрещать им делать этого. Почему же тогда полиция и правительство не заботятся о нерождённых детях, о репродуктивной системе граждан, но, как только эти граждане сами решают завести ребёнка, выносить и родить, они налетают, как чёртовы падальщики, намереваясь подмять под себя все права? Это несправедливо! Тот, кто был вправе дать кому-то жизнь, вправе отнять её.

Во вторник ему разрешили посмотреть телевизор подольше, и то, что он увидел там, повергло его в эйфорию. Лицо его жены, лицо Меган Тозиер по всем каналам, по всем новостным программам, во всех бегущих внизу экрана строчках.

«МЕГАН ТОЗИЕР – ГЛАВНАЯ ПОДОЗРЕВАЕМАЯ В ПРЕДПОЛАГАЕМОМ ПОКУШЕНИИ НА УБИЙСТВО»

«МЕГАН ТОЗИЕР – ЖЕНА, ПОПЫТАВШАЯСЯ УБИТЬ МУЖА»

«ЖЕНА ИЗ ДЕРРИ УБИВАЕТ МУЖА»

Уэортрейту не нравилась формулировка последнего предложения, но голос внутри его головы, голос, заставивший Уайзера совершить самоубийство, голос, проникший в голос водителя и захватившего над ним власть, чтобы сбить маленького мальчика, уверил его, что совсем скоро действующие лица поменяются местами, и, как не странно, ему это понравилось.

И только лишь остатки трепыхающегося разума пытались достучаться до нутра Уэортрейта и сказать, что всё, что он делает – неправильно. 4

- Почему ты опять здесь? – Соня окинула взглядом Ричи, затем перевела взгляд на сына и ещё одного мальчишку, который дерзил ей в прошлый раз, говоря, что они имеют полное право попасть в больницу, что они не смогут потревожить её маленького медвежонка, чтобы осколки его сломанных костей попали через кровеносные сосуды в мозг. – Твоя мать так и не объявилась? – она задержала взгляд на мальчике-заике, оценила, как он держится, смотрит ей в глаза, но сжатые в кулаки ладони мелко-мелко подрагивают. Эта мнимая решительность одновременно и рассмешила, и напугала её.

- Тааааааааак точно, мээээм, - выдал Ричи тягучим и пронзительным голосом Литтл Ричарда. – Моя мама уехала неизвестно куда и кинула меня одного. Всё верно, всё чертовски верно.

- Заткнись, Ричи, - Эдди стоял с опущенными глазами, разглядывая одуванчики, пробивающиеся сквозь деревянное крыльцо. Они напоминали ему подсолнухи, что он видел у заброшенного дома на Нейболт-стрит – три одиноких высоких подсолнуха с заплешинами без семян, напоминающие прокажённых.

- Я не могу держать тебя тут вечно, - Соня схватилась за руку Эдди и попыталась затащить его внутрь, но тот схватился за косяк, царапнув ногтями со скрежущим звуком. – Эдди! Что ты делаешь, Эддичка!

- Е-е-ему не к ко-о-ому пойти, мис-с-сис Каспбрак, - Билл планировал сам переговорить с женщиной. Он считал, что у него отлично получается делать это – общаться со взрослыми, и всё дело крылось в его изъяне, потому что каждый пытался проявить мнимое соучастие. Но, зачастую его слова никогда не бывали услышаны: кто-то останавливал его на середине предложения, не в силах слышать его кашу, кто-то терял ход мыслей уже после третьего приступа заикания. – У-у-у Ри-и-ичи нет родственников в Дер-р-ри.

- Почему же тогда ТЫ не заберёшь его? – Соня неосознанно дёрнула Эдди за руку, и тот вскрикнул. Она не обратила на это особого внимания, поглощённая спором с двумя маленькими детьми.

- Потому что мама сказала оставаться у вас, и я не уверен, что было бы круто, если бы она узнала, что я пошёл в другой дом, - сердце Ричи бешено колотилось в груди. Ему хотелось бы оказаться в доме Билла, где они могли бы обсудить всё происходящее, но вместе с тем он чертовски боялся места, которое представлял по описанию Денбро, где все веселятся, играют на пианино и называют друг друга «жопными дырками». В доме Каспбрак было относительно тихо и спокойно, к тому же, именно этой женщине доверяет его мать, значит, разумно доверять и ему. – Я не настаиваю, миссис К, но, если что-то пойдёт не так…

- Ты пытаешься меня запугать? – глаза Сони сверкнули, и от одного только взгляда в них Эдди захотелось закричать, чтобы они бежали, сломя голову. Но он вовремя прикусил язык. Потому что это было похоже на игру с монстром, о которой рассказывал Майк – вы встаёте друг напротив друга, прикусываете языки друг друга и начинаете рассказывать анекдоты, пока кто-то не засмеётся.

- Просто говорю правду, - Ричи поднял руки вверх, будто пытался тем самым защитить себя, показать, что его совесть чиста, хоть изначально он и собирался проделать это – запугать Соню, так как думал, что её сторона заботливой мамаши перепадёт и на него. – Тогда, я могу хотя бы воспользоваться телефоном, миссис Каспбрак. Видите ли, бешенство, насколько я знаю, не передаётся по воздуху и через касания.

- У тебя бешенство?! – Соня заскочила обратно домой и попыталась наспех захлопнуть дверь, но Билл опередил её, произнеся без заикания:

- Он просто придуривается, миссис Каспбрак.

- Ты сказад это, Билл… - Эдди изумлённо раскрыл рот, на что Билл лишь пожал плечами.

- Признаюсь, признаюсь, у меня нет бешенства, - Ричи улыбнулся, и Соня подумала, что из-за этих карикатурно увеличенных глаз, плавающих за толстыми линзами очков, мальчик перед ней больше напоминает лягушонка, вылезшего откуда-то из под крыльца заброшенного дома. – Просто один звонок, мэм. Потом протру после себя хлоркой. Клянусь, - он торжественно поднял руку, но Эдди поспешно отпустил её, схватив того за локоть. – Так что скажете, миссис К. Дадите маленькому бешашитному мальшику пошвонить ш телефона швоей матушке?

Соня в нерешительности перевела взгляд с сына на мальчика Меган, с её сына на своего, не беря в расчёт Билла, боясь встретиться с ним взглядом. Будто чёртов взрослый, застрявший в детском деле, он источал из себя власть и способность убеждать людей, и она боялась, что этот трюк сработает и на неё, заставив навсегда забрать Тозиера к себе, пока он не вырастет в такого же убийцу, как и его мать.

Соня закрыла глаза и досчитала до пятидесяти, потом до ста, и только после этого нерешительно открыла глаза. Никто не сдвинулся с места, даже Эдди не достал ингалятор, что он проделывал практически всегда в тревожных ситуациях.

- Хорошо. Один звонок, но… Вытри ноги перед тем, как зайти, и не прикасайся больше ни к чему, кроме телефона, ясно?

Эдди с Биллом переглянулись. План сработал наполовину, но уже этот шаг дал хоть что-то – шанс того, что теперь копы начнут поиски как можно раньше. В любом случае, Ричи мог позвонить и из дома Билла, так как его родителей было уговорить куда гораздо проще, но по пути туда они могли разговориться и надолго застрять на пересечении Джексон и Уитчем-стрит. А сейчас нельзя было терять время, даже если оно не было гарантом того, что Меган на самом деле жива и что с ней всё в порядке.

Ричи делано вытер ладони о рубашку.

- А что насчёт дверной ручки, миссис К?

- Заходи, пока я не передумала, - одного её взгляда хватило, чтобы Ричи замолчал и покорно прошёл внутрь, ощущая себя непрошенным гостем намного больше, чем в первый раз. Может, как раз-таки потому, что сейчас его намеренно не пригласили, и теперь шли на уступки только потому, что он умолял. Умолял и, как сказал бы его отец, припадал на пол и вилял хвостиком, как чёртова собака. Если бы он увидел его сейчас таким, унижающимся перед мамашей друга, дело не обошлось бы без хорошего «разговора». Ричи уже давно не слышал «хорошего разговора», и ему думалось, что отныне, если отец вновь встанет на ноги, вероятность чего превышала 90%, ему придётся вспоминать и привыкать, каково это – называть вещи чужими именами, когда «хороший разговор» подразумевает под собой лишь физическое наказание. Ричи вспомнил коридоры, петляющие длинные коридоры высокого здания, как он взбирается вверх по лестничной площадке, борясь с сужающимися лёгкими, как слышит гул бьющегося сердца, резонирующего с шагами его отца, изумлённый и напауганный возглас мистера Дивера, как он добегает до верха, до самой крыши, дёргает ручку, ведущую на спасительную платформу, но она остаётся у него в руках. Высота восьмого этажа не даёт ему перепрыгнуть вниз, на предыдущую лестничную площадку, лестницы в проёме перил следуют друг за другом в головокружительном водовороте, и нет ничего, кроме тёмных пятен перед глазами.

Соня громко хлопнула москитной сеткой, и Ричи подпрыгнул. Звук отдался у него в ушах стуком, когда тяжёлые сапоги отца достигли лестничной площадки восьмого этажа и замерли напротив него. Второй удар, последовавший за первым, когда Эдди скинул кроссовки и переобулся в мокасины, потому что последние были намного чище, напомнил Ричи о первой пощёчине, погрузившей всё в мир немоты и тёмного забвения.

Ричи в нерешительности оглянулся, ища взглядом Эдди и Билла. Первый всё так же продолжал стоять у двери, держа в руках грязные кеды, последний виднелся через мелкие решётки сетчатой двери и, почему-то, мир по ту сторону, мир на улице, показался Ричи чем-то настолько далёким, что он пошатнулся, и чуть не упал назад.

- Всё окей? – Эдди обеспокоено посмотрел на него.

- Ага. Вроде бы. Если не считать, что моя мать сейчас неизвестно где, Эдс.

Про себя он добавил: «Равно, как и твоя». Он не успел уследить, куда ушла Соня, и теперь ему казалось, будто она присутствует везде, как некое подобие жуткого призрака.

- Надеюсь, всё будет хорошо, - Эдди прошёл мимо Ричи, направляясь в ванную и прошептал: - Билл ждёт тебя на улице. У меня есть ореховый микс в комнате. Если… Если и его родители не захотят пускать тебя к себе.

Ричи оценил его доброту, но всё равно хлопнул того по спине и громко засмеялся.

- Ну ты, даёшь, Эдс! Ореховый микс! Буду спать на лавочке под Полом Баньяном, от которого я обсираюсь на тысячу миль, и жевать орехи. Большое спасибо, чел. И… И это правда.

В ответ он лишь кивнул и прошёл дальше. Ричи отметил про себя, что мальчик, ведущий себя так строго и настороженно – не тот Эдди Каспбрэк, которого он знал – весёлый и живой, способный на глупые шутки и выходки не хуже его самого, энергичный и ворчливый. Дома же, под тенью матери, он становился невидимкой, исчезал. Более точного сравнения, как «оказывался задавленным под весом «авторитета» мамаши», Ричи найти не мог, но оно не заставило его засмеяться так, как хотелось бы.

Ричи ещё раз кинул взгляд на дверь. Вероятно, ему показалось из-за большого обилия мелких клеток, но он увидел, как Билл помахал ему рукой. Он медленно прошёл до столика с телефонным аппаратом и прокрутил колёсико, набирая номер городской больницы Дерри.