Меньше, чем братья

Два дня пролетают быстро. Основная часть делегации отбыла несколько дней назад, а вот по воздуху в Юньшэнь должен отправиться только сам Цзян Чэн и его личная свита. Все давно в сборе, ни о каких опозданиях не может быть и речи. Ну как "все"? Разумеется, за исключением одного-единственного человека, который, как известно, в свое время не явился даже на собственные похороны. Но вспылить по-настоящему Цзян Чэн не успевает. Внезапная тишина и упавшие челюсти адептов оповещают его, что кое-кто не только всё же прибыл практически вовремя, но уже успел чем-то поразить окружающих. И чем же на этот раз, интересно? Цзян Чэн поворачивается, и претензии буквально застревают у него в глотке. Нет, он ведь и раньше был в курсе, кто тут у них одновременно и умный, и красивый, просто... Просто когда целый год регулярно видишь человека то в мокром, а то и в разодранном ханьфу, после захватывающих приключений в мастерских и на рыбалке, а еще регулярнее абсолютно голым в своих собственных объятиях, то как-то и живёшь себе спокойно, думая, что всё у тебя в порядке - и вдруг... ничего же не предвещало! Да откуда у него вообще взялась такая одежда для официальных церемоний, когда это он успел? Мягко ниспадающий черный шёлк тонко расшит драгоценным серебром, точеная талия и запястья туго затянуты лиловой кожей, и такие же брызги вскипают в пышных волосах и по кромке нижнего края одежд. На вызывающе заткнутой за пояс Чэньцин тяжело колышется пурпурная кисть. Довершают же внезапную феерию бледное лицо без всяких признаков улыбки и ледяные кристаллы ясных серых глаз. Да уж, похоже, напрасно Цзян Чэн не стал тогда слушать уточнения, ох, напрасно! А может, ну его, этот Совет в Гусу, до личных-то покоев пусть и с узкой кроватью им ведь сейчас гораздо ближе? Не говоря уже о мастерских и рыбалке. И пару секунд Цзян Чэн всерьёз обдумывает эту богатую мысль, но Вэй Усянь уже подходит вплотную и выжидательно смотрит на меч. Ну что ж, ты прав и нам, действительно, пора! Полёт на этот раз не приносит ни привычной светлой радости, ни привычного сближения. Вэй Усянь напряжен и неподвижен, не приваливается, по обыкновению, спиной, не откидывает голову на плечо, только и остается, что покрепче сжимать ладони на тонкой талии да тайком вдыхать мятный запах его волос. Хотя, может, оно и к лучшему, ведь если все пойдёт по плану, то придется вновь обмануть его доверие, а так Цзян Чэну будет хоть немного легче. Наверное. А пока наслаждайся, вот они - твои Облачные Глубины! Холодные, лаконичные и прекрасные. Совершенно не приспособленные для таких больших и представительных приёмов. Но кого из здешних небожителей это волнует? Высокие же гости и их многочисленная свита небось не развалятся, толкаясь в огромной толпе на узких дорожках, не отравятся насмерть горькими супами, и не замёрзнут в продуваемых всеми ветрами цзинши? Ведь это всего лишь небольшая плата за великую честь лицезреть вашу Стену Послушания и ваших надменных Нефритов, верно? Хотя он, Цзян Чэн, в данном случае предпочел бы немного сэкономить. А ты, Вэй Усянь? ... Вэй Усянь, Вэй Усянь... Взволнованный шёпот летит над заполонившей резиденцию толпой. Некоторые поспешно расступаются, образуя вокруг делегации от Юньмэн Цзян водоворот из недоверия, изумления и откровенного страха, большинство же, наоборот, проталкивается ближе. Низким поклонам и фальшивым улыбкам просто нет числа. Вот только с ответными любезностями дела обстоят гораздо хуже, зато в ежеминутно выставляемых вперед черно-лиловых руках дерзко играет лакированными боками призрачная флейта. ... Старейшина Илина, цепной пёс Саньду Шэншоу и клана Юньмэн Цзянь - расходятся от центра к краям бурные круги, и Цзян Чэн внезапно чувствует себя немножко... Вэнь Жоханем? Ощущение надо сказать, новое и захватывающее. Жаль, что он никак не может насладиться им в полной мере, мешает неумолимое церемониальное продвижение толпы в сторону грозно сверкающих под холодным солнцем серебряных корон и летящих с двух пар широких плеч бело-голубых одежд. - Клан Юньмэн Цзянь! Ну вот и всё. Давай, не подведи меня, мой меньше, чем брат! Официальный поклон, твой быстрый взгляд в прекрасное, неподвластное времени лицо, и вот уже что-то явно дрогнуло в самой глубине кристально-серых глаз... Проклятье! Но нет, флейта в протянутых руках описывает широкий черный полукруг, точно проводя некую незримую границу, и хотя это опасно для его целей, но Цзян Чэн чувствует мгновенный укол радости - он в кои-то веки на нужной стороне! А вот кое-кто другой как раз нет. - Цзэу-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь. - Глава Цзян. Господин Вэй, - бархатным голосом произносит Лань Сичэнь, и мягкая улыбка трогает красивые губы. - Очень рад вас видеть, господин Вэй, как ваши дела? - Бывало и похуже, господин Лань, бывало и похуже. Но спасибо, что спросили. Чэньцин небрежно вращается в тонких пальцах, пурпурная кисточка ярко вспыхивает, притягивая взоры - отвечать вежливо на формальные вопросы никто, похоже, не намерен. Цзян Чэн перехватывает быстрый и слегка растерянный взгляд хозяина приёма и чуть было не пожимает плечами. Времена, когда он осаживал Вэй Усяня в целях укрепления своего авторитета, давно прошли. Лучше бы их не было вовсе! Так что, Цзэу-цзюнь, обратись-ка ты лучше за помощью к своему младшему братцу. Может, хоть это как-то приведет его в сознание и оторвет намертво залипший обморочно-медовый взгляд от сами знаете кого. Эх, Лань Чжань, Лань Чжань, ну и где же твоя гордость? Бережно хранишь в сухом и прохладном месте? Хотя, разве кто-то удивлён? Уж точно не Цзян Чэн. - Глава Цзян, первое заседание Совета состоится прямо сейчас, прошу вас, - по-прежнему мягко произносит Лань Сичэнь. - Господин Вэй, провожатый покажет вам покои и вообще всё, что захотите. Кто у нас... - Я, я, я! Из толпы выскакивает совсем молоденький и очень симпатичный адепт. - Я - Лань Сычжуй, мы виделись на горе Дафань. Я буду вашим сопровождающим, господин Вэй! - быстро тараторит он, сияя во все стороны радостной улыбкой. - Послушай, Сычжуй, а что, случилось что-то приятное, о чем нам пока неизвестно? - Н...нет, господин Вэй, - юноша заливается краской, но улыбка никуда не исчезает, - то есть, да! Я вытянул жребий и теперь сопровождаю именно вас! - Ученики тянули такой жребий? - удивляется Лань Сичэнь. - Да, господин Цзэу-цзюнь! Все тянули, даже Цзинь Лин, хотя с его стороны это... это... ну, он ведь и так с господином Вэем хорошо знаком, но повезло всё равно мне и теперь... Но тут Вэй Усянь запрокидывает голову, и внезапный звонкий смех, на секунду взлетев к синим небесам, осыпается на присутствующих солнечными осколками горного хрусталя. Узкая ладонь мягко ложится на обтянутое белой тканью плечо. - Пойдем, малыш. И может быть, о чудо! в Облачных Глубинах найдётся то, что сможет меня хоть немного заинтересовать. - Не опаздывай на торжественный ужин, - строго говорит им вслед Цзян Чэн, и Вэй Усянь с немым укором оглядывается на него через плечо. Ох, уж эти мне глаза смертельно раненого юного оленя! Да Цзян Чэн и сам прекрасно знает, что такое гусуланьский ужин, будничный или праздничный - исключений нет! Но давиться там в одиночку он тоже не собирается, с какой, вообще, стати? Мало ему заседания! Которое, кстати, проходит вполне благополучно. Потому что Ханьгуан-цзюнь всю дорогу неподвижно сидит напротив, можно сказать, практически под присмотром, а других поводов беспокоиться у Цзян Чэна, в общем-то, и нет. Тем более, что и разговор в основном идет о внезапно разразившейся в нескольких крупных районах засухе. Но Цзян Чэна, хозяина половины водных запасов всех пяти земель, это не особо волнует. Вот если бы, допустим, надвигалось наводнение, тогда... но не будем будить лихо! А пока можно посидеть и подумать в спокойной обстановке. О, а вот случилось интересное, Вэй Усяню точно понравится! Почему-то не сработали вышитые на походных ханьфу стандартные заклинания, и при внезапной атаке обычных низкоуровневых мертвецов пострадали шесть человек. - Глава Чжу, вы можете письменно отметить, где конкретно это произошло, с указанием времени и погодных условий, а также нарисовать точную схему расположения и ваших людей и напавших на них? - Да, конечно, глава Цзян. Я поручу всё подготовить к ужину. Цзян Чэн согласно кивает и тут же ловит на мгновение сверкнувший из-под длинных ресниц острый золотистый взгляд. Да, да, Ханьгуан-цзюнь, ты прав - сбором подобной информации с некоторых пор занимается вся Пристань Лотоса - объясняться перед Вэй Усянем, почему это не было сделано, неохота вообще уже никому, включая и самого Цзян Чэна. Ужин оправдывает самые худшие ожидания. Ситуацию спасает только одно, бо́льшая часть присутствующих честно отбыла тут в то или иное время знаменитый годовой срок, и поэтому просто покорно ест предложенное, понимая, что рассчитывать на что-то другое в ближайшие несколько дней не имеет никакого смысла. Так что, все идет своим чередом, и Цзян Чэн в перерывах между сменами блюд бродит по залу, спокойно беседуя с многочисленными знакомыми и держа в поле зрения неторопливые перемещения двух Нефритов, равномерно распределяющих свое внимание между высокими гостями. С игнорирующим всех Вэй Усянем никаких проблем тоже нет. Он равнодушно грызёт какую-то пресную лепёшку, погрузившись в предоставленные схемы и делая на них пометки прямо смоченными темным соусом палочками для еды. - Вэй-сюн! Вэй-сюн! Ну, начинается! То есть, Цзян Чэн теперь, конечно, очень уважает главу Не, но сколько уже можно-то? Нет, вы только посмотрите, плюхается рядом, прямо на ту же подушку, прижимаясь и плечом и боком, и две близко склоненные головы пропадают за расписной шёлковой ширмой дорогущего веера. Который тут же мелко трепещет в изнеженной руке, и в такт ему вздрагивает от смеха и высокий, перехваченный лиловыми лентами, хвост. Пойти, что ли, разогнать этих идиотов? Или не тратить последние душевные силы на пустяки, этой ночью они явно будут нужнее... Цзян Чэн с досадой отворачивается и чуть не налетает на подошедших совсем близко братьев Лань. Младший из которых уже смотрит стремительно светлеющими глазами туда же, куда только что смотрел и он сам. - Рад, что господину Вэю у нас весело, - деликатно подливает масла в огонь Лань Сичэнь. - Я слышал, его мастерские пользуются большим успехом? - Доход от его мастерских скоро достигнет четверти всех доходов Пристани Лотоса. Многие платят вперед, хотя, вам это, думаю, и так известно, - с намёком в голосе отвечает Цзян Чэн. - Ну, разумеется, глава Цзян. Мы тоже внесли деньги вперед за образцы всех, как настоящих, так и будущих изобретений. Сами понимаете, учебный процесс не ждет, - улыбается Лань Сичэнь. - И что же, теперь можно сказать, что господин Вэй наконец-то богат? - Вэй Усянь вообще не берет в руки денег и никогда никому не платит. Все его счета, и рабочие, и личные оплачивает казна Юньмэн Цзян. - Ну до чего же выгодная для вас сделка, господин Цзян, - светлые глаза Ханьгуан-цзюня внезапно отрываются от воркующей за веером парочки и смотрят Цзян Чэну в лицо. - Поздравляю! - А разве есть смысл рассматривать какие-то другие сделки? Но спасибо, что оценили, господин Верховный Заклинатель, - сдержано парирует Цзян Чэн. О том, с каким трудом даётся ему эта сдержанность, знает только затаившийся на пальце верный Цзыдянь. Как бы он хотел сейчас... ах, как бы он хотел! Но пока жива хоть малейшая надежда на хороший исход, он попробует взять себя в руки, потому что всё, что зависело только от него, он уже сделал. Ни на шаг не продвинувшись к заветной цели. Ни на единый проклятый шаг. И все же, ярость не отпускает. Ужин давно окончен, Вэй Усянь отправился спать в предоставленную ему цзинши, расположенную на максимальном расстоянии от покоев Цзян Чэна, что само по себе является дополнительным поводом для бешенства. И Цзян Чэн уверен, что так и было задумано одним из гостеприимных хозяев, хотя это глупо, наивно, ни на что не может повлиять, но... все равно нереально бесит! И потом, что это за слово такое - сделка! Ну до чего же выгодная сделка! А как Ванцзи смотрел на шушукающихся за веером старинных приятелей! Золото его глаз почти добела выцвело от кипящего внутри уксуса, и это как раз очень понятно. Непонятно другое, почему на Цзян Чэна-то он так не смотрит? Не может же он быть не в курсе их с Вэй Усянем близких отношений? Не то чтобы Цзян Чэн трубил об этом со всех сторожевых башен, но ведь и скрыть такое невозможно, тем более, если и не особо стараться. Но ведь не смотрит! А не смотрит, потому что... Считает это частью сделки, вот что он считает! Интересно, а как считает сам Вэй Усянь? Под сердцем отчетливо и противно тянет. Уж о чем другом, но вот о сделках Цзян Чэн знает предостаточно. Вся его жизнь, жизнь главы одного из Великих Орденов, просто сплошная череда самых разных сделок. Но узкое горячее тело, гибкая спина с едва заметным шрамом, дымно-мятный запах пушистых волос и светлый хрустальный смех - может ли всё это являться частью пусть даже лучшей из них? Проклятый Ханьгуан-цзюнь! Ну почему, почему он вечно всё портит? Как бы устроить так, чтобы сейчас он помог, а потом никогда не иметь с ним никаких дел? Хотя ответ давно известен - никак. И если его не было слышно целый год, то это вообще ни о чем не говорит, Вэй Усянь вон отсутствовал шестнадцать, и что? В том, что в их треугольнике все стороны на месте, каждый желающий мог лично убедиться прямо на горе Дафань. Тем не менее, ночь в разгаре, и Цзян Чэну явно пора. Он осторожно откатывает двери и тут же проваливается в облако такого плотного и промозглого тумана, какой бывает только в осенних Облачных Глубинах да в навеянных муками нечистой совести снах. На вытянутой на пробу руке не видно ни пальца, зато осязаемо чувствуются полностью заменившие воздух мельчайшие капельки воды. Даже ему, знаменитому пловцу и ныряльщику, трудно всем этим дышать, что уж тогда говорить о прочих? Вокруг абсолютно и предсказуемо пусто. Тишина. И хотя в свое время Цзян Чэну не довелось провести тут полный учебный год, он все еще прекрасно помнит, где находится именно та цзинши, которую все благоразумные люди, кроме, разумеется, Вэй Усяня, обходили далекой десятой дорогой. Ну, если хотели, как говаривал Не Хуйасан, чтобы у них всё было, а им бы за это ничего не было. Так что Цзян Чэн довольно уверенно продвигается сквозь белесую пелену, изредка останавливаясь, чтобы случайно не налететь на местный патруль. Разумеется, такая встреча ничем ему не грозит, просто в гусуланьское правило о запрете слухов и сплетен он верит еще меньше, чем в официальную победу Светлого Пути после падения горы Луаньцзан. То есть, не верит вовсе. Жизнь вообще показала, что всё вокруг является не тем, чем кажется, и к клану Гусу Лань это тоже относится, тут Вэй Усянь прав, как никогда. Но что поделать, если только у них есть нужные книги, артефакты и... А впрочем, об этом он уже думал, хотя почему бы не подумать об этом снова, но... ... но плотную тишину внезапно разрезает какая-то тонко звенящая нить, и Цзян Чэн застывает на месте прямо с занесенной для следующего шага ногой. К первой нити тут же прибавляется вторая, затем третья, потом еще и еще... Они мягко тянут его за собой, сплетаясь вокруг тела в тугой серебристый клубок, сопротивляться им трудно, да что там трудно! Практически невозможно, потому что это... это... Это вовсе никакие не нити! Это... какая-то новая мелодия, которую Цзян Чэн не слышал никогда, только он все равно знает, откуда она звучит и для кого предназначена! Ну а ему остается только постучать. Это ведь несложно - просто постучать, просто рискнуть, просто самому впустить его обратно в нашу жизнь? Лишь бы докопаться до истины, а что касается самого Цзян Чэна, то он давно понял, что истина - это вовсе не то, что правильно, а просто то, чего никак нельзя избежать. Так что, давай! Хватит стоять и разглядывать всё равно невидимые в тумане собственные сапоги. Костяшки пальцев невесомо и почти беззвучно касаются влажного белого дерева. Двери распахиваются мгновенно. И Цзян Чэн не успевает вскинуть голову, как ледяная волна тяжелейшего разочарования, выплеснувшись из чужих глаз, едва не сбивает его с ног. Удар так силён, что ощущается почти физически, хочется отвернуться и отдышаться, но... не дождёшься, Ханьгуан-цзюнь, не дождёшься, ты не дождешься! И уже, считай, не дождался! Так что, на сегодня с тебя, пожалуй, хватит. Цзян Чэн вынимает из-за пазухи нагретые собственным теплом листы и молча протягивает их прямо через порог. Это ведь даже к лучшему, что никто не кланяется, не приглашает войти, снова не смотрит в глаза... Просто подними руку и возьми бумаги! Вот так, молодец! А с него, Цзян Чэна, тоже пока хватит и на сегодня, и на вчера, и хотелось бы, чтобы и назавтра. Хотя последнее вряд ли. Но все же теперь он намного легче скользит назад сквозь туманную мглу, как исполнившая миссию и уже навредившая кому надо ночная тварь, потому что половина тяжести только что с грохотом свалилась с его плеч, а куда она при этом делась, он подумает завтра с утра. А может, и не станет думать. Пусть Ванцзи теперь думает, на то он и Верховный Заклинатель! Но если он во всем разберётся (боги, умоляю!) и поймет, в чем дело, то сам же будет и виноват. В проблеме ведь всегда виноват тот, кто ее озвучил, не так ли?