За краем Вечности

Женщина тесно прижималась к Мириам, глаза её лихорадочно блестели, а на губах выступила маниакальная улыбка. Двинуться с места Поттер не могла — со всех сторон её окружали мётлы, сумрак и навязчивое перо, маячившее прямо над головой. — Ты помнишь своих родителей? — Рита Скитер обаятельно (как сама предполагала) улыбнулась, ещё ближе придвигаясь к девочке и задержала дыхание, под слегка испуганное ойканье той. — Я… я наверное лучше пойду, — Мириам сделала два осторожных шажочка вбок, но зацепила стоящее подле ведро, которое с грохотом повалилось, потянув за собой мётлы. Рита Скитер даже не дёрнулась. — То есть ты не думаешь, что психологическая травма прошлого понуждает тебя доказать, на что ты способна? Оправдать своё имя? Что искушение подать заявку на участие… Мириам вновь захлопнула рот, разом забыв все возможные ответы на вопросы, которые дама задала прежде. Она уставилась на женщину — буквально уставилась — и ощутила тихую злобу в перемешку с беспокойным бессилием. Девочка вновь открыла рот с явным намерением сказать что-нибудь очень обидное, ну или хотя бы что-то, что слегка усмирило бы пыл дамы, так нагло втянувшей её в каморку, но вскрики по ту сторону двери её опередили. — Г’ади бога! Да что здесь пг’оисходит? — ручка двери задёргалась, затем снаружи послышались хлопки и чья-то (Виктора) брань. — А ну-ка разойдись. А затем хлопок и треск дерева — в двери зияла дыра, а сквозь поднявшуюся в помещении пыль вскоре стали различимы обеспокоенные лица ребят. Чуть только опилки улеглись, белокурая девушка подлетела к Мириам, подхватывая ту под руку, и увлечённо защебетала, игнорируя плотно стиснутые губы Скитер. — О! Мириам! Как чудесно, что мы тебя нашли. Девушка абсолютно точно и потрясающе успешно не обращала внимание на происходящий вокруг бардак. — Нас ждут в carrosse, так что как бы ни хотелось вас прег’ывать, — мисс Делакур всё-таки повернулась к застывшей в безрезультатных попытках докричаться до них Рите, — я буду вынуждена её укг’асть. Подхватила под локоть и вывела прочь. Когда они прошли мимо фотографа и Людо Бэгмена, — причём лицо последнего выражало явный восторг от происходящего, — Флёр всё-таки приостановилась и слегка улыбнулась, кокетливо взмахнув ресницами. — О, пг’аво, мистег' Бэгмен, — лицо мужчины чуть заметно покраснело, — не могут же леди явиться на фотосессию в таком виде, — и покружилась, слегка оголяя ноги чуть выше колена. — Вы даже не заметите нашего отсутствия: нам хватит десяти, — затем окинула Мириам Поттер, застывшую позади и крепко сжимающей её руку, взором, — нет, пятнадцати минут. — Что ж, — Бэгмен слегка ослабил галстук. — Стоит отметить, что вы, мисс, и без того выглядите прекрасно… Поттер усмехнулась явному игнорированию себя. — …но думаю, несколько минут нам не повредят. — Непг’еменно благодаг'на. Карета французской процессии стояла недалеко от школы — на цветочной поляне посреди леса. Лошади находились под чуткой опекой Хагрида и на данный момент отдыхали в стойле, так что остальная конструкция смотрелась чуть менее величественно. Однако это (совершенно и абсолютно точно) не делало её обычной. Резные золотом рамы и дверцы, отливающие серебром, цветочные конструкции и каменные изваяния — не существовало в мире признака роскоши, которого бы не было на этой карете. И Мириам Поттер (так как уже познакомилась со всей прелестью вмещающих в себя целую ораву подростков палаток) совсем не удивилась, когда войдя в неё, увидела огромный коридор и много-много дверей. Она с гордостью подметила, что почти не открыла рот — так как внутри, кажется, почти всё было сделано из хрусталя, — когда последовала за Флёр в комнату старшекурсниц. — Миг’иам, это Лог’етта, Аделин и Вивьен, — девушки подскочили, присаживаясь в реверансе, и заливисто захохотали, когда уидели широко раскрытые глаза Мириам. — Девочки, это Миг’иам. Нам надо слегка пг’ивести себя в пог’ядок для фотосессии. Не могли бы вы помочь? Те согласно кивнули и, по мнению Поттер, выглядели как хищники, наконец получившие долгожданную добычу. Пока Флёр пошла в ванную, стая француженок окружили девочку, внимательно осматривая ту. Мириам Поттер не считала себя уродкой. В конце концов у неё были глаза, и пусть её зрение оставляло желать лучшего, смотреться в зеркало, в перерывах между убиванием Василиска и укрыванием серийного убийцы, она не разучилась. У неё были чудесные зелёные глаза, которые особенно красиво отливались зеленью трав весной, и приятные черты лица, которые когда-нибудь грозили стать чем-то действительно милым. Но она всё ещё была ребёнком — да, прошедшим через не одну передрягу, в поту и слезах сражавшейся не с одной тварью, но ребёнком — и лёгкая округлость щёк, невысокий рост, разбросанные в беспорядке вихры чёрных волос, на которые Мириам почти всегда было плевать, и почти полное отсутствие груди это только подтверждали. Просто… Ей действительно было плевать на свой вид большую часть времени. В конце концов, кого волнует в каком платье ты спасаешь философский камень или прогуливаешься по тайной комнате. Она не завидовала Флёр или её подругам — те были банально старше, — но лёгкая грусть от осознания контрастности, которая возникала всюду, куда бы они не пошли, иногда проскакивала. — Почему ты не кг’асишься? — вежливо поинтересовалась (вроде бы) Лоретт, которую тут же перебила другая девушка с потрясающими огромными глазами цвета шоколада: — О, пг’авда, Лог’етт? Не все начинают делать это в двенадцать. — Почему бы и нет, — пожала плечами шатенка, — какая г’азница во сколько, если это делает тебя увег’енной, — тогда она отошла и вернулась спустя минуты с набором чего-то угрожающе тяжёлого. — Не бойся, если тебе не понг’авится — пг’осто смоешь. — После твоей косметики, дог’огая, пг’още сг’азу лицо снять, — Флёр вернулась умывшаяся и посвежевшая, с лёгкой обводкой глаз, которая подчёркивала их глубину, и румянцем. — Но, Миг’иам, серг’ёзно, довег’ся ей — она знает, что делает. А мы с Вивьен пока пг’иведём в пог’ядок твои волосы. В тот день Мириам Поттер так и не почувствовала грусти, глядя на счастливо улыбающуюся рядом с тремя чемпионами девушку на фото. Когда Гермиона восхищённо спросила кто именно эта таинственная незнакомка на снимке, Мириам кинула в неё подушку, после чего обе заливисто расхохотались.

***

Седрик подсказал ей, что делать с яйцом, на следующие же сутки после того, как узнал сам — оставалось ещё два месяца до испытания. По его сбивчивой формулировке Мириам сначала едва ли что-то поняла, но этим же вечером Виктор (всё в своей же тупо прямолинейной манере) сказал ей пойти помыться, а Флёр посоветовала процедуру для кожи — массаж злополучным призом в мокрой среде. Потом они с Гермионой пошли проверять теорию и всё стало совсем понятно (кроме мотива двух остальных чемпионов; Гермиона предположила, что дело в возрасте — им было неловко от очевидного преимущества, так как водных тварей все проходят на шестом курсе, когда Поттер до него, как до луны). Это конечно дало ей время смириться, научиться плавать и заказать по почте ящик жаброслей.

***

— Не очень-то оно доверие внушает, чтоб вы знали, — угрюмо пробормотал Седрик. Четверо чемпионов склонились над тёмными водами озера, пока вокруг них бегали организаторы и о чём-то переговаривались. Трибуны были расставлены, экраны с подводным видом вывешены, а чемпионы, закутанные в махровые халаты, мечтали оказаться где-нибудь ещё. Когда всё закончилось — на удивление без жертв, хотя бледная Флёр рыдала, тисками обнимая своё сестру, и благодарила Мириам так, словно та буквально вытащила девочку из лап смерти, — группа направилась к школе, обмениваясь впечатлениями и перекидываясь шутками, когда кто-то (уже никто и не вспомнит кто), пробормотал заветное: — Уж лучше бы испытание в воздухе проходило. Там тебя хотя бы гигантский кальмар сожрать вряд ли сможет. Виктор и Мириам переглянулись, и на их лицах заиграла ухмылка, не предвещающая ничего хорошего.

***

— Свивенходж — английская адаптация по принципу немецкого штихштока, — рослый парень с сильным скандинавским акцентом держал в руках пузырь, наполненный разноцветной жидкостью. — Круто, — начала Мириам после паузы. — Не то, чтобы мы знали, что такое штихшъмтшхох. — Штихшток, — деловито поправил её всё тот же парень. — Как я сказал, мы будем играть не в него… Мириам боролась с желанием его побить. — …а в его аналог. Очень сильно. Некоторое время — большое количество долгих и мучительных для Мириам секунд — спустя, правила игры всё-таки прояснились: игроки должны были сесть на мётла задом наперёд, отбивать пузырь нужно было именно прутьями и перебрасывать его взад-вперед через граду. Если игрок ронял пузырь на землю, очко засчитывалось противнику. Победителем игры становилась команда, первая набравшая 50 очков. Так как квиддичное поле в связи с Турниром было полностью переоборудовано, Седрик, близнецы, Анджела, Мириам, Виктор и ещё трое ребят из Дурмстранга устроились на заднем дворе школы, наколдовав ограду (дабы не ранить шныряющих в любопытстве вокруг студентов) и так называемую сетку между друг другом. Гермиона и Рон (с которым Мириам всё-таки помирилась, хотя в душе предательства простить всё ещё не могла) остались за сеткой, наблюдая за разворачивающимся действом. Как и несколько десятков учеников собравшихся поглазеть. У кого-то даже были эти нелепые значки, которые почему-то (Мириам понятия не имела почему) должны были её как-то оскорбить, хотя ничего кроме смеха и шутливых перепалок с Седриком не вызывали. Хотя, надо отдать должное последнему, он настоял, что бы на пуффендуе их не носили (аргументируя низостью пассивной агрессии и стремлением к здоровой конкуренции), а Виктор как-то поинтересовался, стоит ли ему применить свои методы и убрать значки вовсе. Как уже было сказано, Поттер они волновали мало, а посмеяться хотелось всегда, так что она вежливо отказалась. Игра была… Зрелищной. Если не на действия, то на потешные попытки каждого пролететь, сидя на метле ветвистой стороной вперёд, хотя бы несколько метров и не врезаться при это в соперника (ограду), и стремление не уронить пузырь, который, отскакивая от любой поверхности, мог подлететь на пару десятков метров вверх. — В чём дело, Фредди? — выкрикнул Джордж, когда брат впечатался в сетчатую ограду, распластавшись на той звёздочкой прямо напротив группы шармбатонок. — Совсем отчаялся? После чего падший Уизли показал многословный жест и съехал вниз. — Хорошо летаешь, — Крам, почти всю свою карьеру избегавший опасных видов игры, был необыкновенно воодушевлён сложившейся перспективой полетать не на камеру (часть настроения, в довесок, было вызвано неотложным отъездом Каркарова в министерство и отсутствием его непрерывного контроля). У него, к слову, овладеть непривычным видом полёта удалось быстрее всех. — О, правда что ли? Тьфу! — Поттер сдула прилипшую к линзам очков прядь волос, безуспешно пытаясь выбраться из положения, в которое сама себя загнала: вверх ногами, словно обезьянка цепляющаяся за проклятое древко. К тому времени прошло уже около двух часов игры и вымотаны были все. — Какой там счёт? — в какой-то момент поинтересовался мокрый до пят Седрик. — Кто-нибудь вообще ведёт счёт? Тишина. — ДА ВЫ СЕРЬЁЗНО ЧТО ЛИ. Вечерело. Почти весь Хогвартс сошёлся во двор, и пока Дамблдор наблюдал за происходящим из окна своей башни, с виднеющимися из-за очков-полумесяцев смешинками в глазах, Минерва Макгонагалл вышла на улицу и ничего не понимала. — Мерлина ради, что они делают? — сказала Макгонагалл, глядя на летающих задом наперёд студентов, и прикрыла лицо рукой, оставляя небольшие щёлочки для полного смиренного непонимания взгляда. Мадам Трюк, стоящая подле и наблюдающая за происходящим с самого начала, улыбалась так сильно, что уголки губ грозили оказаться у самых ушей. — Историю.

***

Флёр Делакур фурией влетела в спальню четверокурсниц (пароль от гостиной она заполучила давным-давно), пробормотала тихое «пардон» Лаванде с Парвати, которых, в добавок к Гермионе и Мириам, разбудила, и тут же начала долгую и аргументированную лекцию о безответственности и необходимости найти себе пару задолго до бала, хотя обе подруги благополучно сам факт существования этого бала игнорировали. Мириам действительно рассматривала перспективу сломать себе что-нибудь и никуда не идти (Гермиона разумно напомнила о костеросте), затем решила идти одной (Гермиона напомнила о танце чемпионов), и тогда Поттер решила плыть по течению в надежде, что всё само собой наладиться (Гермиона открыла рот в попытке что-то сказать, но была прервана летящим в неё заклинанием). А до бала тем временем оставалась неделя. В какой-то момент Грейнджер, заливаясь румянцем, всё-таки призналась, что её уже пригласили. — Я сказала, что подумаю. Я просто… Не знаю. — Ждёшь пг’едложение от кого-то ещё, — помогла Флёр. — Нет, — слишком быстро ответила девушка. — Я… Виктор, он хороший, правда. И он всю эту неделю терпеливо ждал ответа, хотя мог бы пригласить кого-то ещё. Я просто не думаю, что он мне нравится, — Гермиона совсем поникла. — Ну и ладно, — ответила Флёр, будто никакой проблемы и не видела. — Ты пг’осто идёшь с ним на бал, это не обязывает тебя к чему-то большему. Он пг’игласил — ты согласилась. Не больше, не меньше. — Но он ведь думает, что… — Не надо, — прервала её Флёр. — Не надо чувствовать вину за чувства других. Сходи с ним на бал и наслаждайся вечег’ом. Ты уже дала ему понять, что не влюблена — его пг’аво г’ешать мучать себя дальше или нет. Пару дней спустя, когда Гермиона всё-таки приняла предложение Крама, перспектива остаться единственной чемпионкой без пары, действительно что-то в Мириам кольнула. Она наткнулась на Седрика, уверено шагающего к гостиной гриффиндора, и не смогла не окликнуть его, когда что-то щёлкнуло в голове. — Слушай, а ты уже позвал кого-нибудь на бал? Седрик покосился на портрет, ведущий в гостиную, и ответил: — Нет, пока нет. — Может пойдём вместе? Умоляю, Седрик, после того, как Гермиона приняла предложение Виктора… — Мириам не заметила, как после этих слов уверенность покинула взгляд Седрика, а плечи заметно опустились, — …и я последние сутки об этом думала. Так что? Так она нашла себе пару и не опозорилась на балу, который становился катастрофой во всех её снах на протяжении целой недели.

***

С помощью Флёр, Лоретт, Аделин и Вивьен девочки девушки действительно выглядели принцессами, сошедшими с диснеевской сказки («Пг’иму за комплимент, что бы это не значило»). Уже не девочками, но ещё не женщинами — словно два распустившихся цветка, кружащих под сводами замка, ставшего свидетелем беззаботного дня их юности. Впереди предстояло ещё много хороших дней, и ещё больше — плохих; но именно подобные — закреплённые в их памяти радостным предвкушением чего-то особенного, яркие и ни с чем несравнимые, — будут их главным якорем на долгие годы вперёд. Именно они продолжат гореть ярче всего, даже когда все остальные померкнут в чёрном сумраке наступившей действительности.