Феникс

Я стою перед зеркалом и представляю себя с демонскими крыльями. Черными, как ночь. И с перепонками как у летучей мыши. Это кажется неестественным, да и звучит нелепо — Виктория, дочь серафима, слуга Сатаны. За окном кромешная темнота, даже звезд не видно. Облака с вечера затянули небо плотной пеленой, погружая в сумерки и легкую тревогу. Я все еще корю себя за опрометчивое обещание Люциферу, но неуверенность постепенно сходит на нет. Я бываю тщеславной, завистливой и злой, что не свойственно ангелам. А значит, ад действительно может стать моим призванием. — Ты еще не ложилась? — шепотом спрашивает Лора, выглядывая из-под полога. — Из-за проклятых тренировок день путается с ночью. Я уже час ворочаюсь. — Результат того стоит, — утешаю я. — Ты ведь давно мечтала стать одной из них. Я взглядом указываю на соседнюю кровать, где морской звездой раскинулась посапывающая Мими — в отличие от нас у демонессы нет проблем со сном. — Да, очень, — с энтузиазмом кивает Лора, но я не слышу прежнего восторга в ее голосе. Вздохнув, она задергивает бархатную штору и оставляет меня в недоумении. Что произошло? Ей перестали нравиться занятия? Или нагрузка оказалась слишком тяжела? Вечером мы сталкиваемся в «Чертоге». Я не планировала идти, но Люцифер почему-то отменил тренировку. В общем шуме голосов безошибочно угадывается звонкий смех Мими — она флиртует с кем-то у бара. Чуть дальше, за отдельным столиком, сидят Ади и Сэми, а Моника с улыбкой подбрасывает им в бокалы с глифтом кубики льда, которые сама же и наморозила из вазы с водой. И только Лора с мрачным выражением лица изучает содержимое полупустой бутылки. Когда она делает очередной глоток прямо из горлышка, я плюхаюсь на диван возле нее: — Ставишь рекорд скорости опьянения? — Наша жизнь — тлен, — в философском порыве Лора грохает донышком по столу. — Как и наша миссия. Зачем мы это делаем, Вики? Искушаем, совращаем, сбиваем с истинного пути. Ее отрешенный взгляд пугает меня, и я неуклюже отшучиваюсь, чтобы уйти от опасной темы: — Кому-то пора завязывать с глифтом. Хочешь, принесу травяной отвар? — Я хочу обратить время вспять, — продолжает она заплетающимся языком. — И порвать ту чертову салфетку. Чтобы мы с тобой шли по пути ангелов, рука об руку, как слава и победа*. Ее боль концентрируется в воздухе и обволакивает подобно ледяному туману. Все мои переживания и сомнения ничто в сравнении с ней. И самое страшное — я не знаю, как поддержать. Меня хватает лишь на обреченный выдох: — Глория… Двумя пальцами она перекатывает бутылку из стороны в сторону, от бокала к оплывшей свече: — Я должна была послушать тебя, а не Мими. И уйти из бара. По коже пробегает озноб. Я не догадывалась, что Лора знает, кто подтолкнул ее к смерти. — Мими сама рассказала? — недоверчиво спрашиваю я. Неужели осмелилась? И даже после этого Лора общается с ней как с подругой! — В первый же день. Встретила меня у пропасти, извинилась, взялась опекать. — И ты… не держишь зла? По-прежнему не верится, что Мими отделалась так легко. — Она ни при чем! — Лора стучит кулаком по столу — так, что оборачиваются все сидящие поблизости. — Как и Люцифер. Это я облажалась. Я подписалась на салфетке и села на мотоцикл! Мне бы ее всепрощение. Лора не проклинает и не жаждет мести, хотя по чужой прихоти лишилась жизни и собственного пути! По сути, у нее просто украли выбор. — И теперь я иду во тьму, хотя мне претит подталкивать людей оступаться, — она вытирает слезы, размазывая косметику по щекам. — Знаешь, меня чуть не стошнило на задании. Я боюсь прерывать ее пьяную исповедь. — Я вынудила украсть… последнее! Поставив под удар судьбу целой семьи. И потом весь день рыдала, ненавидя себя. — Не помешаю? — у нашего столика возникает знакомая фигура в ореоле белых крыльев. Не верю своим глазам… Дино в «Чертоге»? Такого раньше не случалось. Интересно, давно он здесь? И что успел услышать? — Привет, ясноглазый, — привстав, Лора треплет его по щеке. — Я скучала. Помрачнев, он удерживает ее запястье: — Тебе необязательно вести себя как… — … шлюха? — фыркает она — без злости, скорее с горечью. — Как демон, — поправляет он, не отпуская руки. — Не надоело быть таким праведным? — Лора возвращает себе прежнюю маску легкомыслия и, взбив волосы, устремляется к бару. — Эй, Мими, залезай на стойку! Врежем рок в этой дыре, пока я не умерла во второй раз — от скуки. Под свист и одобрительные выкрики они развязно танцуют, по очереди заливая друг другу глифт из новой бутылки, а меня все еще трясет от неожиданного признания. При жизни Глория была светлой. Даже на похоронах вспоминали историю с церковным хором и помощью благотворительным фондам. И одна — всего одна! — опрометчивая выходка перечеркнула ее выбор. Как небеса могут быть так жестоки и не простить эту малость? — Я хотел поговорить о новом задании, — кашлянув, Дино напоминает о себе. — Раз ты теперь идешь по пути ада, я буду наблюдателем со стороны небес. Пьяные вопли и грохот усиливаются — кто-то из демонов на спор выпивает тринадцать бокалов глифта, не притрагиваясь к ним руками, и зрители поддерживают его хлопками по столам. Не дожидаясь, пока гвалт стихнет, мы с Дино выходим из «Чертога». — Сердишься из-за того, что я согласилась на отбор? Я знаю, что он не одобряет, но все же в голубых глазах нет ни капли презрения. — Я не могу влиять на решения других. Это твой и только твой путь. Дино стопроцентный ангел. Всегда поддержит и примет такой, какая я есть. А ведь даже мама не считает, что у меня есть право выбирать. Пламя свечи отражается в белоснежной шкатулке, на вид хрупкой, как яичная скорлупа. Углы оплетены тонким кружевом серебра, а кованый замок напоминает полумесяц. Я хотела выкинуть ее сразу же, как только нашла за дверью, подозревая Люцифера в очередной попытке унизить, и не смогла — едва пальцы коснулись отшлифованных граней, на меня нахлынуло невероятное чувство покоя и умиротворения. Убедившись, что Мими и Лора крепко спят, я осторожно надавливаю на крупную жемчужину, приводя в действие пружину замка. Тихо щелкнув, крышка откидывается, и спальню наполняет мелодичный звон колокольчиков. С перепуга я задуваю свечу, но вокруг по-прежнему светло — грани излучают сияние. Я почти захлопываю крышку, когда замечаю на лежащем внутри пергаменте маленькую звездочку. Сердце сжимается от предвкушения. Так меня называла мама. Неужели это послание от нее? Затаив дыхание, я дрожащими руками разворачиваю свиток… и эйфория растворяется как утренний туман. «Знаю, что тебя подталкивают выбрать другую сторону. Не доверяй никому, кроме Фенцио и Кроули. И помни: если провалишь отбор, даже намеренно, я найду способ отменить твое исключение из академии». В досаде я сминаю записку. Вместо того, чтобы рассказать о себе или спросить о папе, мама ограничилась наставлением! Да еще и вовлекала в обман. И как только она на это осмелилась? Ведь серафимы представляют небеса! Тряхнув шкатулку и убедившись, что в ней больше ничего нет, я снова тянусь к пергаменту. Не верю, что все, что мама решилась мне сказать, уместилось в трех скупых строчках. Просвечиваю лист в отблеске шкатулки, ощупываю края — и ничего! Оказывается, я плохо ее знаю. И не зря не отмела предложение Сатаны. Он хотя бы не притворяется, а говорит все, как есть. Едва я успеваю об этом подумать, шкатулка воспламеняется в руках и рассыпается в горстку пепла. Обсудив время спуска, мы расходимся — Дино к себе, а я иду на крышу потренировать крылья. Если Люцифер и снизошел до послабления, не стоит давать ему повод упрекнуть меня в лени и отсутствии усердия. Стремительные взлеты чередуются с резким снижением, и каждый раз, ловя ветер, я не могу нарадоваться новым крыльям. Сильным, выносливым и фантастически легким. Два взмаха способны унести к облакам, а легкий поворот позволяет войти в крутое пике, невзирая на встречный поток. Трижды спрыгнув во внутренний двор, я краем глаза замечаю выходящего из замка Люцифера. Не оборачиваясь, он направляется к саду и вскоре теряется за деревьями. Я не собираюсь за ним следить, но когда возле одного из кипарисов мелькает знакомый сумрак, ноги сами несут меня к зарослям. Пригибаясь, я пробираюсь вперед. Прячусь за беседками, замираю за широкими стволами, готовая в любой момент предупредить об опасности… но крик замирает на губах, когда Люцифер разворачивается к подползающей дымке. — Не здесь, — кривится он. — Иначе увидит Фенцио. Взгляд еле улавливает скорость, с которой Люцифер взмывает в воздух. Сумрак устремляется за ним. На миг мне кажется, что я вижу в нем смутное очертание крыльев, а потом удаляющийся силуэт скрывают облака. * Отсылка к латинским значениям имен Глория («слава») и Виктория («победа»).