Феникс

Витражные ставни распахнуты настежь, ветер колышет штору, но даже ночная прохлада не в силах унять сердцебиение. Удушье сдавливает горло, сорочка взмокла от пота, в голове шум. Откинув прилипающее к ногам одеяло, я ворочаюсь на кровати. Я так надеялась сосредоточиться на тренировках, но вместе с ними возвращаются и призраки прошлого. Мне страшно закрыть глаза. Раз за разом одно и то же — плач ребенка, алтарь в потеках крови и вопль, полный отчаяния. На спаррингах я намеренно выматываюсь до изнеможения, чтобы спать без снов, но это не помогает. Сегодня видение было особенно четким, я даже рассмотрела блеск золотых букв на лезвии меча. Вдох, выдох. Все будет хорошо, главное не вспоминать сон. Не выдержав, я выбираюсь из-под полога и под тихое сопение Лоры и Мими крадусь к окну. Сквозняк приятно остужает босые ноги, но лицо по-прежнему горит как в лихорадке. Откинув штору, я заполняю легкие новой порцией кислорода. Нужно выпить успокоительное. Или прочитать молитву об умиротворении мыслей. А может… стоит снова слетать к затопленному алтарю? Вдруг я увидела не все, и поэтому подсознание так настойчиво подсовывает обрывки воспоминаний? До темноты в гроте трудно остаться в одиночестве. После запрета Кроули демоны перебираются в заброшенный храм из дальних уголков сада и все чаще делают это в ущерб лекциям. К чему в сотый раз слушать о Равновесии, если можно обсудить свежие сплетни или выпить в компании знакомых? У непризнанных не получается так нагло игнорировать устав, но нас с Лорой и Моникой спасает отговорка, что мы занимаемся с наставниками. Мне претит лгать Мисселине — пускай и она сама не вызывает доверия — поэтому к бассейну я приношу пару увесистых книг. Эдакая сделка с совестью. Не учусь с остальными, так хоть сама почитаю. Вместо тревоги грот наполнен шумом голосов, переходящим то во взрывы хохота, то в подначивающие выкрики — веселье в самом разгаре. Демоны сталкивают друг друга в воду, обжимаются, не обращая внимания на окружающих, или просто потягивают глифт. В числе последних и Лора с Мими. По очереди отпивая из бутылки, они смеются — одна непринужденно, вторая усиленно изображая радость — пока их не затаскивает в бассейн кто-то из знакомых. — Дай я, — Моника выхватывает у Ади амулет для морока и вешает себе на шею. Втроем с Сэми они сидят у подножия одной из плачущих статуи и, поймав кураж, пытаются тренироваться. — Кем же мне притвориться? — Моника игриво перекатывает между пальцами синий кристалл. Свет играет на полупрозрачных гранях, отбрасывая цветные блики на ее хитрое лицо. — Удиви нас, — Ади расслабленно приобнимает Сэми за плечи. Растопырив пальцы, Моника долго водит ладонями перед глазами. Кристалл мерцает все ярче, усиливая морок — сквозь дымку я вижу, как меняется прическа, подтягиваются скулы и выступает кадык на шее. — Та-дам! — изобразив фанфары, Моника вскидывает руки и показывается из тумана с лицом Сэми. — Ну как? Похоже. Правда, Лора справляется быстрее и без помощи амулетов. Хотя, к чему придираться? Я не умею даже так. И до сих пор не знаю, есть ли у меня таланты — свой особый дар я пока не нашла. Красноречиво поиграв бровями, лже-Сэми придвигается к Ади: — Поцелуешь ангелочка? — Предпочитаю оригинал, — тот тянется губами к настоящему Сэми. Ничуть не расстроившись, Моника хохочет и рассеивает морок. Возня с амулетом ей быстро надоедает. Вернув кристалл Ади, она присоединяется к компании демонов, которые вслепую метают камешки в уцелевшие стекла витражей. — Вики, иди к нам, — визжит Лора с другого конца бассейна. — Чуть позже, — обещаю я и добавляю, чтобы отстали: — Приберегите для меня глифта! Я здесь не для развлечений и не собираюсь пить, но развязность, пусть и показная, вызывает меньше вопросов. Не объяснять же всем об алтаре и видениях — поднимут на смех. Отложив книги, я прыгаю в воду и ныряю к белоснежной плите. Крылья мешают грести, заставляя меня долго барахтаться на поверхности, пока я не догадываюсь ими взмахнуть. Погружение выходит таким резким, что я еле успеваю подставить ладони, чтобы не впечататься лицом в мраморный пол. Вторая попытка оказывается удачнее. Я не промахиваюсь мимо алтаря и замираю над напрестольным крестом. Достаточно близко, чтобы рассмотреть золотые буквы на одном из лезвий, которые складываются в знакомое имя — «Израэль» — то самое, что я настойчиво искала в книгах. И, конечно же, не нашла. Имя на втором мече почему-то затерто. Уцелела лишь одна «р», общая, на пересечении клинков. Вынырнув, я обнаруживаю, что шум и суета вокруг усилились. Демоны спешно покидают укромные уголки и отставляют в стороны бутылки с глифтом. Лора и Мими забираются на бортик и приводят в порядок одежду, Ади незаметно бросает в бассейн украденный амулет, а Сэми стоит, потупив глаза. И чего они все переполошились? Неужели пока я изучала алтарь, объявили о втором пришествии? Удивленно обернувшись, я натыкаюсь на суровый взгляд — подобно черной статуе Геральд замер посреди грота. Крылья распахнуты в готовности к полету, губы скривились в гримасе, между бровями залегла глубокая складка. Он не взбешен, но явно недоволен, и в таком настроении вряд ли ограничится простым напутствием. — Вики Уокер, если тебе нужно персональное приглашение, я готов его озвучить, — мрачно замечает Геральд — тон голоса тоже не предвещает хорошего. Ади протягивает мне руку, помогая вылезти из бассейна. — Он пожалуется директору? — настороженным шепотом спрашиваю я. Серафим Кроули вряд ли отчислит за прогул, но не хочется встречаться с ним лишний раз. — Скорее отправит стричь кусты в саду или на кухню помогать с мытьем посуды, — равнодушно отмахивается Ади. Его явно наказывают не впервые. — Как я уже говорил, — Геральд скрещивает руки на груди. — Мне все равно, что вы лжете Мисселине, но свои занятия я игнорировать не позволю. И тем, кто сегодня не удосужился почтить их своим присутствием, назначаются две отработки в розарии. В ответ Мими корчит рожицу, передразнивая его серьезность — и ожидаемо нарывается на дополнительное задание. — Почему только я? — вспыхивает она. — И напишешь эссе о смирении, — невозмутимо продолжает Геральд, а когда Мими снова артачится, добавляет с ехидцей: — А после занятия составишь каталог рукописных собраний об Апокалипсисе. — Какого черта? — Еще одно возражение — и будешь разбирать кладовую со стягами. Не советую со мной спорить. — Лучше спорь, — подначивает Лора. — Кладовая в его личном кабинете. Там вам никто не помешает. Пока они хихикают, обсуждая наряды для отработки в обществе Геральда, я оглядываюсь на скрытый под водой алтарь. Как же выяснить, чье имя было затерто? И главное зачем? Тишину за окном нарушает лишь еле слышный шелест листьев, который ночной ветер изредка доносит из сада. Нет ни криков птиц, ни лая собак, ни музыки из динамиков, ни гула двигателей. В большом мегаполисе эти звуки быстро становятся белым шумом и не вызывают дискомфорта. Здесь же мне приходится привыкать к оглушающему безмолвию. Я закрываю глаза и пытаюсь думать об умиротворении и благодати, но вместо них мысли крутятся возле надписи на скрещенных клинках. Я ведь так и не притронулась к алтарю, когда ныряла. Вдруг причина кошмаров кроется в этом? И одно простое касание может их прекратить, дав ответы на все вопросы? С полчаса поторговавшись с собой, я все-таки лечу в грот и осторожно захожу в воду. Господи, помоги. Рассей мои сомнения и прекрати кошмары. Я тянусь вперед. Пальцы натыкаются на мрамор, я вздрагиваю… и ничего не происходит. Опешив, я снова прикладываю руку — и снова ничего. Черная пустота. Как же так? Ведь раньше получалось! Стиснув зубы, я упрямо не отнимаю ладонь от креста, и вдруг в непроглядном мраке мелькает чья-то тень. Осознав, что темнота и есть часть видения, я с готовностью погружаюсь в его опасную глубину… и слышу, как сквозь толщу воды прорывается нарастающий гул. Я озираюсь по сторонам, надеясь определить источник, когда меня ослепляет вспышка! Весь храм в огне. Пылает окровавленный алтарь, изувеченное тело серафима — то, что от него осталось — горят стены, увитые плющом, лавровые венки на колоннах. От жара трескаются витражи в окнах и со звоном осыпаются на пол. В центре этого хаоса клубится густой дым, а возле него мечется худенькая фигура в белом. Падает на колени, пытается отползти прочь и натужно кашляет, задыхаясь. Я силюсь увидеть больше, но мне мешает чей-то силуэт — горделивая осанка, одеяние, расшитое золотом, шесть крыльев. Еще один серафим? — Улетай! — приказывает он, склоняясь над бьющимся в агонии телом — я все еще не вижу, к кому, но точно могу определить, кто. Я идиотка. Ответ всегда был рядом. Прямо под носом! Видение растворяется, но мне его мало. Я должна убедиться, что мне не показалось. Что это действительно он. Нырнув, я прикасаюсь к алтарю, и вглядываюсь в знакомое лицо. Оно моложе, чем сейчас, и прическа без залысин, но глаза… их спутать невозможно. — Улетай! И сообщи архангелам! Силуэт серафима исчезает, а я с упорством маньяка прижимаю ладонь к той самой букве «р». Вот же подсказка! И как я могла столько времени гадать? Наглотавшись воды, я отплевываюсь, но не могу заставить себя выбраться из бассейна. Еще раз. Я посмотрю еще раз. Грань между видением и реальностью размыта. Мне дурно. Ноги подкашиваются, затягивая в вязкую темноту. — Сообщи архангелам! Только с ними мы остановим пламя! Слух улавливает приближающееся хлопанье крыльев. И громкий всплеск, словно что-то тяжелое рухнуло рядом. И в ту же секунду сильные руки рывком поднимают меня из воды. Я даже не задаюсь вопросом, кто это может быть. Его прикосновение я узнаю всегда. И тяжелое дыхание, когда он взбешен. Слабея, я приваливаюсь к горячей груди. Висок трется о щетину на подбородке. — Я должна была… увидеть… — Хватит! — рявкает Люцифер. Контуры его лица расплываются перед глазами — я близка к обмороку. — Нельзя так опрометчиво играть с энергией прошлого! — рычит он, опуская меня на бортик. — Погружение тебя истощит. Неважно. Главное успеть сказать. Пусть хоть кто-нибудь еще узнает правду. — Второй серафим… — шепчу я, цепляясь за ворот его рубашки. — Это Кроули. Последнее, что замечает угасающее сознание — пристальный взгляд Люцифера, в котором почему-то нет ни намека на удивление.