Феникс

Сегодня у Геральда нет занятий, и я надеюсь, что он, как обычно, улетел по делам академии. Лучшего времени для кражи амулета не найти. Пропустив ужин, я поднимаюсь к знакомой двери и почти касаюсь ручки, когда слух улавливает приглушенный голос: — Мираса, остановись. Я слишком стар и циничен, чтобы воспринимать твое временное увлечение всерьез. — Ты не старый! — с досадой восклицает Мими. — И тебе не скрыть интерес ко мне, как ни старайся. Я его чувствую! Смутившись, я отступаю и с горящими щеками возвращаюсь к лестнице. Судя по решительному тону, Мими не откажется от планов, значит, придется еще долго гулять по темнеющим этажам. Сделав круг по галерее, я выхожу на балкон и вдруг замечаю одинокую фигуру — размеренным шагом Геральд удаляется к воротам. Мысленно пообещав себе утешить Мими чуть позже, я кидаюсь в кабинет. Из-за потушенных свечей вдоль шкафов я пробираюсь на ощупь — после факелов в коридоре глаза не сразу привыкают к сумраку. Можно вызвать адское пламя, но я не хочу, чтобы из-за света в окне кто-нибудь заметил мои передвижения. Связку тоже приходится искать вслепую, зато шкатулку я обнаруживаю сразу, Геральд по-прежнему держит ее под столом. Ликуя от маленькой победы, я проворачиваю ключ в замке и вместе с тихим щелчком слышу чье-то всхлипывание. — Кто здесь? — отшатнувшись в сторону, я задеваю тумбочку. За шторой на подоконнике вырисовывается сгорбленный силуэт. Узнав энергию, я с облегчением опираюсь на стол. — Мими! Я чуть с ума не сошла. — Геральд прогнал меня, — горестно вздыхает она. — Но я все равно вернулась. Просто хотела посидеть здесь, где чувствуется его присутствие в каждой вещи… — Мне жаль, что не сложилось, — сунув амулет в карман, я задвигаю шкатулку под стол и устремляюсь к Мими. Она уворачивается от объятий. — Я никогда еще так не любила! Не понимаю, почему он упрямится… Все же изменилось, его взгляд совсем другой. Я не слепая! Уткнувшись лицом в колени, Мими давится слезами. Я глажу ее по голове, успокаивая: — Не мне тебе рассказывать — демоны не всегда обнажают серьезные чувства. И уж тем более не всегда о них говорят. Глаза болят от слез, нос распух, но я продолжаю плакать. — Вики, не надо, — руки Глории нежно обнимают меня за плечи. Она не спрашивает причины, не удивляется конверту, только утешающе шепчет: — Ведь все хорошо. — Ты знала? — догадываюсь я. Конечно, знала. Вряд ли бы Люцифер договорился с ангелом напрямую. — Я просто передавала деньги. — И не сказала мне? — от возмущения я перестаю всхлипывать. — Не хотела обнадеживать — рисунок могли выкинуть. Да еще и библиотеку разделили между учениками твоей мамы. Эсфирь пришлось проверять несколько келий. — Я обвиняла его, Гло, — мне стыдно вспомнить, что я наговорила в запале. — Мы чуть не поругались… А он все это время… Господи, он лучший! Подруга не сдерживает смешка, пока я реву в ее плечо, перечисляя достоинства Люцифера. — Ты не представляешь, как отвратно я вела себя в цитадели. — Не похоже, что он затаил обиду, раз рисунок все-таки у тебя, — резонно замечает Глория. — Поэтому перестань плакать и попробуй его прочитать. Она придвигает ко мне смятый лист. Я вытираю слезы и глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться. После аварии я считала себя неудачницей. В жизни открывались перспективы, я с энтузиазмом строила планы, рядом были родные люди, но в один миг я утратила все, чем дорожила. И лишь теперь осознала, что мне повезло после смерти, причем дважды — и с друзьями, и с любимым. — Не буду мешать, — поднявшись, Глория кивает в сторону книги на тумбочке. — Кстати, Дино вернул. Написал все, что помнит. После тихого хлопка двери я остаюсь одна. Закрываю глаза, сосредотачиваясь, вспоминаю маму — ту, которую знала на земле — долго растираю ладони и, наконец, прикладываю их к рисунку. Боже, прошу… пусть все получится! Закусив губу, я жду реакции. Покалывания кожи, знакомого жара, просвета в сознании — чего угодно, но… тщетно, чуда не происходит. Мне не хватает ментальных сил. Сущность не разглядеть без мориона. Разочарование скручивается в груди в холодный клубок. Смирившись с поражением, я машинально перелистываю записи Дино, но не нахожу в них ничего подозрительного. Общими словами описывается война между ангелами и демонами и добровольное самопожертвование, положившее конец кровавым распрям. Положив фолиант рядом, я с ногами забираюсь на кровать и обхватываю колени ладонями. От пружинящего движения мой рисунок соскальзывает на пол. Несколько секунд я не свожу взгляда со своих детских каракулей, а потом резко вскакиваю и направляюсь к двери. Если узнать о маме можно лишь украв амулет, значит, я его украду. — Оставь меня, — Мими отводит мою руку. — Я должна принять его решение, а для этого нужно побыть одной. Я ухожу, не споря, чтобы не бередить раны. Возможно, ей действительно стоит забыть безответное чувство, а не нырять в него с головой. В спальне все так же тихо — Глория привычно осталась ночевать у Дино — и я без опаски достаю из кармана амулет. Она вряд ли стала бы меня отговаривать, но тратить время на пустые предостережения не хочется. Я и без них знаю о свойствах мориона. Едва пальцы касаются сине-черной грани, тело покрывается мурашками, чувствуя мощь камня. Знакомое покалывание щекочет кожу, дыхание перехватывает в предвкушении. Подняв рисунок, я усаживаюсь на матрас, и щурюсь от солнечных лучей, пробивающихся через витражные ставни. Мне приходится закрыться ладонью, но свет не исчезает, потому что он не в нашем окне, а в видении. Я и не заметила, как провалилась в него, едва взяла лист. Мама с неестественно ровной спиной сидит за столиком напротив фрески с Благовещением. Невозмутимая и собранная — такая же, какой появилась в храме заброшенного города. Обмакнув перо в чернила, она что-то выводит в пергаменте. Рядом прохаживается Кроули и монотонно диктует: — И помни: если провалишь отбор, даже намеренно, я найду способ отменить твое исключение из академии. — Вики не поверит, — мама качает головой. — Мы слишком давно не виделись. Я бы могла убедить ее лично… — Вы еще успеете встретиться, — прерывает Кроули. — Но это пойдет на пользу делу, — ее голос предательски срывается. — Нет, Ребекка, не сейчас. Так она пыталась меня увидеть! Все это время я ненавидела ее равнодушие и холодность, но мама обо мне не забывала! От этой мысли пальцы подрагивают, и по видению идет рябь. Кроули скручивает записку, тянется к шкатулке… и растворяется в тумане. В панике я сминаю рисунок, но больше ничего не вижу. Белая дымка заволакивает свет цитадели, возвращая меня в спальню. — Нет! — я в бессилии стучу кулаком по матрасу и нечаянно задеваю фолиант, который принесла Глория. В ту же секунду сжатый в ладони морион реагирует новой вспышкой жара. Опалив кожу невидимым огнем, он пробивает до нервных окончаний. Охнув, я невольно задерживаю руку у кожаного переплета, и меня затягивает в полумрак другой кельи. Пелена перед глазами рассеивается. Кирпичная кладка теперь видна четче и ближе, а сквозь тяжелое старческое дыхание пробивается едва слышное потрескивание фитиля — амулет усилил даже звуки! — Вы напишете это, — незнакомец в доспехах кладет свиток поверх изуродованной книги. Я пытаюсь разглядеть его лицо, но оно почему-то вне поля зрения, словно кто-то удерживает мою шею, не давая поднять голову выше. Старик тянется за пергаментом. Морщинистые пальцы медленно разглаживают его, и дрожащее пламя свечи озаряет первые строки. «И было то дитя слабым, а дух его нес в себе погибель. И тогда Господь карающей рукой уничтожил зарождающееся зло». — Это не просто ложь, а надругательство над догматом! Я не стану этого делать! Рука в расшитой перчатке достает из-за пояса кинжал. — Значит, я найду того, кто сделает. Запоздало вспомнив цитату, я роняю амулет на кровать. Невероятно! Страницу о святой жертве собирались заменить… историей Мальбонте! Но было ли в ней хоть слово правды? И как выяснить, что на самом деле… Додумать я не успеваю — дверь распахивается, и в комнату врывается Мими. На бегу скидывая одежду, она кидается к шкафу и принимается рыться на полках. — Мими! Я видела… — Прости, не сейчас. В ее глазах нездоровый блеск, а руки трясутся так сильно, что она не сразу умудряется натянуть платье. — Что случилось? — Пожелай мне удачи! — накинув длинный плащ с капюшоном, она всовывает ноги в первые попавшиеся босоножки, хватает из шкатулки золотой браслет и кидается в коридор. Когда стук ее каблуков затихает, я перевожу взгляд на лежащий на матрасе амулет. Спину ломит от усталости — морион изрядно меня истощил — но я не хочу сдаваться. Я должна выяснить правду.