Феникс

— Мираса, тебе не хватило ночи? — доносится из-за двери довольный голос Геральда. Я отдергиваю руку, так и не постучав, и спешно отшатываюсь назад, но все равно слышу похотливый смешок Мими: — Мне тебя всегда мало. Не вовремя я решилась вернуть амулет. Теперь как минимум четверть часа придется гулять по этажам, дожидаясь, пока «молодожены» выдохнутся. В нетерпении сделав два круга в холле и завернув в галерею, я вновь поднимаюсь к кабинету директора. Скрипнув дверью, навстречу выпархивает Мими — взъерошенная и счастливая, с искрящимся взглядом, который, кажется, может воспламенять воздух. — Если ты к моему, подожди хотя бы пять минут, — плотоядно улыбается она. Никогда прежде в ее голосе не звучало столько ликования, как в этом с гордостью заявленном «моему». — Ты в курсе, что суккубам запрещено появляться на небесах? А уж за нападение и обессиливание архидемона и вовсе светит серьезный срок. Остроту заглушает звонкий хохот Мими. — Неужели? А какой же тогда приговор грозит будущему ангелу за совращение самого Лю… Я еле успеваю прикрыть ей рот ладонью. — Мими! Пусть брошенная в порыве шутка ничего не доказывает, лучше не рисковать. — Станешь отпираться и рассказывать, что вы всю ночь читаете псалмы? — в порыве эйфории подруга игнорирует факт, что нас могут услышать. Я снова шикаю на нее, но Мими не остановить. — И алое перышко в твоих волосах, конечно же, принесло ветром. — Угадала, — стряхнув перо, я кивком указываю на глубокий разрез на ее юбке, под которой не наблюдается белья. — Наверняка похожим ветром унесло твои… Беззлобную перепалку прерывает появление Калеба. Смерив нас обеих мрачным взглядом, он удаляется к лестнице во внутренний дворик. — Смотри-ка, дважды сломанные крылья научили его молчать, — фыркает Мими. — Не удивлюсь, если этот нытик теперь и от притязаний на наследство откажется, — заметив мою вскинутую бровь, она поясняет. — Ах, да, ты же не в курсе адских сплетен. Калеб кичится возможным родством с высшими и… — Что значит «возможным»? — перебиваю я. — Его мать не носит брачную печать, но при этом утверждает, что родила от Левиафана. Тот, в свою очередь, отцовство не признал. — И что же Калеб? Неудивительно, что он вырос злым и завистливым. На миг мне становится его жаль — невыносимо жить отвергнутым. Винить себя, искать ответы, надеяться и ждать, что когда-нибудь… — Калеб требует свою долю, — Мими останавливает поток философских мыслей. — Но это же… унизительно! Как можно навязываться тому, кто не желает тебя принимать? Наверное, я никогда не пойму логику демонов. — Почему? — Мими пожимает плечами. — Быть наследником престижно, вот Калеб и не унимается. — А Левиафан не готов делиться, — я выстраиваю предположения вслух. — И лишать части богатства законных сыновей. — У него их нет, как и законной жены. — Тогда почему же он не признал Калеба? — недоумеваю я. Неужели ему настолько безразличен единственный сын? — Потому что хотел ребенка от другой демонессы, но корыстная стерва приняла более выгодное предложение. — Более выгодное? — переспросив, я осекаюсь. Левиафан — один из первых падших. Высший. И большей властью обладает лишь… Сатана. От догадки по коже пробегает морозец. — Лилит? — ахаю я. — Нет, — Мими веселит мое изумление. — Всего лишь Астарта. — Надеюсь, вы уже закончили обсуждать чужие родословные? — в дверях кабинета темной тенью возникает Геральд. От замечания мне становится неловко — нашли, где сплетничать — а Мими охотно хватается за повод, чтобы продемонстрировать врожденное кокетство. — Простите, директор, — игривым жестом она приспускает с плеча тонкую бретельку. — Мы не собирались вас отвлекать. Провокация не вызывает у Геральда ни тени смущения, лишь взгляд заметно теплеет, но голос остается суров: — Рекомендую разойтись на занятия. — Конечно, — картинно улыбается Мими. — Мы сейчас уйдем. Судя по тону, она не прочь остаться, и желательно без одежды. — Могу ли я сначала узнать ваше мнение относительно побочного действия мориона? — встреваю я. Геральда не обмануть надуманной причиной, и я готовлюсь умоляюще выпалить «это важно», но он без оговорок впускает меня в кабинет. Стараясь не смотреть на ремешки на его шее и не вспоминать в красках рассказ Мими, я проскальзываю к столу. — О чем ты хотела спросить на самом деле? — прикрыв дверь, Геральд поворачивается ко мне. Я знаю, что ему можно доверять, но продолжаю собираться с силами. — Пора, — Люцифер недовольно морщится, заметив приближающуюся фигуру в привычном темном мундире. — Винчесто проводит тебя до тоннеля. Двое архидемонов из охраны склоняют головы, едва адмирон равняется с ними, и замирают в ожидании приказа. Вздохнув, я с тоской прячу лицо на груди Люцифера. Его кожа все еще хранит терпкий аромат мускуса — от мыльной эссенции, которой я щедро плескалась в ванной — и навевает воспоминания о жадных поцелуях под струями воды. — Ты не вернешься в академию? Ответ мне известен, но так хочется ошибиться. — Пока нет, — крепкие руки проскальзывают под мой измятый плащ и ощутимо сжимают талию, словно удерживают от импульсивных порывов. Но этого Люциферу мало, и тактильное предупреждение дополнятся вербальным: — И без меня ты не геройствуешь, не нарываешься на неприятности и не суешься в чужие библиотеки. Кивни, если поняла. От приказных ноток в голосе накатывает обида, но я не решаюсь возражать в присутствии свидетелей. Спор ничего не изменит, а ставить под сомнение авторитет будущего Владыки ада я не рискну — несогласия нужно обсуждать вдали от чужих ушей. Дождавшись обреченного «да», Люцифер наклоняется и добавляет шепотом: — Я сам пришлю тебе книги. Ну и как на него злиться? Обещание заставляет вмиг забыть о досаде, ведь за ним стоит больше, чем обычная уступка. Он заботится обо мне, как бы это ни смотрелось со стороны. — О видении можешь рассказать Геральду, — продолжает Люцифер суровым тоном, но формальное «разрешение» уже не воспринимается с горечью. — Шанс, что он что-то найдет, невелик, но попытка лишней не будет. Я согласно киваю, хоть и не рассчитываю на помощь. Геральд скептик, и вряд ли довольствуется предположениями, а доказательств у меня нет. — И верни амулет, пока он не хватился, — спешно коснувшись губами моего виска, Люцифер размыкает объятия. Я с трудом отступаю назад — протестует каждая крохотная частичка души. — Виктория, — Винчесто жестом приглашает меня следовать за ним. Я подчиняюсь, бросив на прощание тоскливый взгляд на Люцифера. Господи, как же не хочется уходить! Я ненавижу стук собственных каблуков, отмеряющий расстояние между нами. Шаг за шагом мы удаляемся друг от друга, и сердце наполняется печалью. Главное не оборачиваться сейчас, иначе станет тяжелее. Насыщенная энергия Люцифера все еще чувствуется позади, но я уже скучаю. Я так и не насытилась им — мне мало одной ночи. Не поднимая головы, я прохожу через мраморный сад. Звонкое эхо шагов разносится по просторной галерее и мечется, повторяясь, между каменных крон. Беспокойно и хаотично, как и мои мысли. Только бы на суде приняли решение в пользу двойственного союза! Невыносимо думать, что будет, если Михаил решит отомстить Сатане. Пока я извожу себя переживаниями, идущий впереди Винчесто сворачивает в коридор и замирает, чтобы пропустить встречную процессию — громыхая доспехами, мимо движутся архидемоны из легиона. За ними горделиво выступает Лилит в боевой экипировке и с тяжелым мечом в руках — наравне с другими воинами. — Госпожа, — кланяется Винчесто. Я повторяю его жест, и мы с Лилит не встречаемся взглядами. Хотя с чего бы ей вообще на меня смотреть? Не замедляясь, она проходит мимо, так спешно, что я едва успеваю заметить на ее поясе маленькие инкрустированные ножны. В ту же секунду разум услужливо подсовывает картинку из воспоминания — у кинжала в видении была похожая рукоять. А вдруг Лилит… Нет! Я отгоняю от себя несуразную мысль. Летописца уговаривал демон, а не демонесса. Пусть я не увидела крыльев, но голос разобрала точно. — Пожалуйста, поставьте щит, — чтобы сосредоточиться, я нервно стискиваю уголок сумки. Геральд раскладывает амулеты, не проронив ни слова, и лишь приподнятая бровь выдает его недоумение. — Кто написал историю Мальбонте? — без подготовки начинаю я, едва вокруг нас замыкаются мерцающие лучи. — Это не секрет. К чему столько таинственности? Сбивчиво рассказав о видении, я торопливо перехожу к главному выводу: — Поскольку отказавшегося летописца устранили, единственный способ узнать личность убийцы — найти того, кого он уговорил. — Это вряд ли тебе поможет, — хмурится Геральд. Я жду новый весомый довод, но вместо отговорок ловлю лишь пристальный взгляд. — Если не хотите рассказывать мне, то хотя бы сообщите Люциферу, — я умоляюще складываю ладони. На губах Геральда появляется ироничная улыбка: — Ты, наконец, перестала скрывать от него тайны? Что ж, доверие похвально. — Может, и вы мне доверитесь? — не отступаю я. Просьба звучит нахально, но раз уж Геральд сам сказал, что тайны нет, почему бы и не посвятить меня в подробности. — Может, сначала вернешь украденное? Зардевшись, я достаю из сумки морион. — Простите, — протянув амулет, я спешно добавляю: — Я бы и сама отдала… Геральд захлопывает крышку шкатулки, не дослушав оправданий: — Трактат о Мальбонте написан на совете серафимов. Как и многие догматы, которые мы изучали. Только обычно авторы трудов не скрывают себя. Геральд предугадывает мой новый вопрос: — Как я уже говорил, имя летописца вряд ли тебе поможет. Фидеро исчез, едва приняли закон неприкосновения. И это слишком подозрительно для совпадений — наверняка убийца избавился от второго свидетеля. — Лучше скажи, сможешь ли нарисовать кинжал? — Геральд придвигает ко мне лист пергамента. Почему он всех интересует? Ведь ничего приметного, кроме странного узора на рукояти, никаких имен или пентаграмм. Даже в форме ничего особенного — клинок как клинок. Набросав по памяти эскиз, я поворачиваю его к Геральду. Неужели он что-то знает? — Похожий был у Лилит, — я наугад прощупываю почву. — Она может быть причастна? — Сомневаюсь, — Геральд качает головой. — Подобные кинжалы есть у каждого падшего. Ладони покрываются холодным потом. Кажется, мы нащупали верный след. По крайней мере, количество подозреваемых изрядно уменьшилось — виновный входит в круг высших демонов, а их не так много. — Это Искоренитель скверны, — продолжает Геральд, в задумчивости обводя контур лезвия указательным пальцем. — Священный дар Творца каждому возлюбленному сыну или дочери. До смутных времен их использовали как наконечники для копий. Падшие преломили небесное оружие, извратив благое предназначение, и сделали кинжалы. — Хотите сказать, такие «искоренители» есть и у ангелов? — ахаю я, надеясь, что ошиблась, иначе мы снова окажемся в тупике. Геральд кивает, заставляя меня чертыхнуться. Теперь под подозрением не только обитатели ада, но и население цитадели.