Феникс

— Нет! — когда я осознаю, что она имеет в виду, у меня подкашиваются ноги. — Этого… этого не может быть! Я же не думала о детях… Мими и Глория уверяли, что только так можно забеременеть. — Да и Люцифер вряд ли… планировал так рано… Мириам заботливо поддерживает меня за предплечье: — Необязательно облекать стремления в буквальную мысль о продолжении рода. Нужно желать избранника так страстно, как никогда в жизни. Чувствовать, что вы едины. И если это обоюдно, Творец ниспошлет свою благодать. Едины. Черт… Черт. Черт! Тот самый чулан! Люцифер впечатывает меня спиной в шкаф, и я со стоном подаюсь вперед. — Как же… я… соскучилась! Я хотела его, как обезумевшая. — Соскучилась… И ведь он тогда… — Я тоже. Он же сказал! Мы были как единое целое! — Уверены, что не ошиблись? — я тревожно смотрю в ясные глаза Мириам. Моя наивность ее умиляет: — Виктория, это мой дар — определять внутреннюю боль и радость других. Я могу найти скрытую рану или болезнь. Вот почему Люцифер принес меня к матери, когда я упала в обморок! Он думал, что за ним кроется серьезная причина. — И, конечно же, я чувствую начало новой жизни, — Мириам улыбается, но мне не до сантиментов. — Пожалуйста, проверьте еще раз! Я продолжаю цепляться за надежду. Меня тошнило от силы дважды, наверняка из-за переутомления. Зверского аппетита нет. Только… странные вспышки гнева. Неужели это ребенок дает о себе знать? Укоризненно покачав головой, она подносит руки к моему животу, и что-то внутри отзывается знакомым теплом — уже без злости, нежно, словно я завернулась в мягкий плед. — Недавно он был в ярости, — Мириам не касается ладонями, но я кожей ощущаю легкие поглаживания. — Но сейчас ему хорошо. — Ему? Господи… у нас с Люцифером будет сын! Эта мысль приводит меня в ступор — я не понимаю, радоваться или паниковать. Все слишком внезапно. — Мальчик, — кивает Мириам. — Срок еще маленький. Не больше трех земных недель, но я чувствую его силу. Он уже защищал тебя, верно? — От адского пламени, — я сбивчиво пересказываю подробности нападения Астарты, пока на задворках сознания крутится едва уловимая догадка, которую никак не сформулировать. — Погодите, всего три недели! — наконец, осознаю я. — Как он может чувствовать что-то так рано? И тем более помогать мне. Плод ведь толком не сформировался. — Ты мыслишь как смертная, — усмехается Мириам и снисходительно поясняет. — У них все иначе. Созданные по образу и подобию, они не сразу воспринимают посланную благодать. Не слышат желаний ребенка, только предугадывают интуитивно — когда резко меняются вкусы или аппетит. Не чувствуют ментальную связь с ним. — А я… буду его слышать? Со смесью восторга и смятения я прижимаю руки к животу. Ответит ли малыш на мой зов? Кончики пальцев согреваются, но как бы я ни силилась принять и пропустить через себя новую энергию, мне удается разобрать лишь одну эмоцию — спокойствие. От злости не осталось и следа, ему комфортно. — Ты уже слышишь, только пока не научилась понимать. — Я обязательно научусь! — покраснев, я бросаю на Мириам смущенный взгляд. — Только… вдруг Люцифер не обрадуется? Вдруг, он не готов? — То, что вы зачали этого ребенка, говорит об обратном, — улыбается Мириам, но даже ее теплота не может усмирить хаос в моей душе. Что будет, если в цитадели узнают? Беременность — прямое доказательство нарушения закона неприкосновения, можно даже мысли не проверять. Нас осудят еще до слушания! Я стискиваю виски ладонями. О чем я только думаю? Черт с ним, со слушанием, есть проблема и поважнее. Люцифер с тьмой, а я на стороне света, и значит, нашего ребенка сочтут… Мальбонте. Мне страшно представить последствия. После всего, что сделали небеса, я не верю в трактаты, написанные ангелами. Как и в демонические легенды, которые им противоречат, но если хотя бы часть из них правдива, нам не поможет даже сам Создатель. — «И было то дитя слабым, а дух его нес в себе погибель. И тогда Господь карающей рукой уничтожил зарождающееся зло», — Мими откладывает пергамент и тянется к миниатюрному зеркальцу. — Как же надоело это переписывать! После очередной лекции о Мальбонте, которую Геральд должен был прочитать новичкам, но ради укрепления дисциплины собрал всех, мы сидим в одной из беседок у входа в замок. Составлять унылые конспекты скучно, и вместо домашнего задания каждый наслаждается свободным временем. Мими подкрашивает губы, Ади игриво щекочет Сэми под крыльями, а Глория отошла «на минутку» поговорить с Дино, и вот уже полчаса гуляет с ним по саду. — Лучше бы рассказали правду, — обворожительно улыбнувшись своему отражению, Мими прячет зеркальце в карман. — Никого не испугать надуманными недугами ребенка, который, может, никогда и не появится. А вот если знать, что он тебя убьет… — Как? — я с недоумением отрываюсь от свитка. Глория как-то упоминала об опасности Мальбонте для своих родителей, но я была слишком увлечена противостоянием с Люцифером, чтобы узнать подробности. — Это же невинное дитя! — Когда я была маленькой, отец читал мне перед сном, — с ленцой подцепив перо, Мими обводит инициалы Геральда на полях пергамента. — «Великие сказания Апокалипсиса», «Секреты темных Начал», «Предания о падших». Да уж, насыщенное детство. В моем были «Волшебник из страны Оз» и «Хроники Нарнии». — Я обожала эти истории, — с воодушевлением продолжает Мими, не замечая моего смешка. — Но самыми интересными были легенды не из книг. Одна из них — о несчастном ребенке ангела и демона, которого ото всех скрывали. Тогда еще не знали, что его светлая и темная энергия не уживаются, но уже чувствовали что-то неладное. Большую часть времени Мальбонте вел себя неприметно, но в минуты гнева оказывался страшен. Его крик порождал дрожь земли, и она уничтожала все вокруг. — А его родители… — Оказались рядом во время одной из этих вспышек ярости, — вздыхает Мими и добавляет к букве «Г» два размашистых завитка, вырисовывая «М». — Ну а дальше — как в трактате. Творец ужаснулся деяниям Мальбонте и направил карающую длань для искоренения скверны. Поежившись от озноба, я обхватываю плечи ладонями. Что бы в легенде ни оказалось правдой, она слишком жестока. — Понимаю, почему ты волнуешься, — Мириам участливо заглядывает в глаза. — И прости, что давлю. Мы еще успеем все обсудить, а пока нужно подготовиться к суду. Ее голос звучит виновато, но она права, время еще есть. Я зря нервничаю. К тому же Мальбонте был ребенком ангела и демона, а я даже не ангел. — Формально ты не присягала Самаэлю, — придерживая за локоть, Мириам подводит меня к ближайшему креслу. — На этот случай особого регламента нет. Но лучше, как и все, называй его Владыкой. Кивнув, я растерянно опускаюсь на краешек расшитой подушки. Господи, как же унять панику? Вдруг Сатана поймет, что я беременна? Почувствует силу ребенка и… — Говори, только когда обращаются непосредственно к тебе, — Мириам присаживается на стул напротив. — Если вопрос требует односложного ответа, не затягивай, отвечай «да» или «нет». Но ведь Люцифер не догадался, хотя тоже ощущал его энергию. Наверняка для этого нужен особый дар, иначе все бы давно поняли. — Свидетели входят в зал последними. В дверях следует поклониться Владыке и занять отведенное место, к которому тебя проводят стражи. Я слышу Мириам словно в полусне, пропуская советы, и она это понимает. — Виктория, сосредоточься, пожалуйста. — Простите, это сложно, — я устало подпираю лоб рукой. — Столько всего сразу… я не представляю, как подобрать слова, чтобы сказать Люциферу… — Ты найдешь их, поверь. — А как вы признались Владыке? — я не свожу с Мириам скорбного взгляда. Вдруг ее опыт подскажет, как поступить? И я перестану, наконец, трястись как перепуганный щенок. Вопрос вызывает у нее замешательство: — Тебе вряд ли поможет это знание. — Расскажите! — не унимаюсь я, и Мириам сдается. — Самаэль узнал сам. В день, когда собирался меня казнить. Я ошарашенно распахиваю глаза. — Как видишь, мой путь лучше не повторять, — на ее губах появляется горестная улыбка. Не злость и не досада — принятие. Господи, откуда в демонессе столько смирения? И как после всего, что с ней сделали, она согласилась на печать Сатаны? Я не могу сдержаться. Знаю, что это бестактно, но любопытство пересиливает такт. — Почему вы его простили? Наверняка Мириам разозлится. И будет права. — Я никогда его не винила, — в ровном голосе нет ни единой нотки фальши. Как небеса могли позволить ей пасть? Она ведь… светлая! Чистая. Искренняя. Вот-вот будут судить ее соперницу, а Мириам даже не злорадствует. — Но вы же… не предавали его! — я все еще не понимаю. — Иногда молчание хуже предательства, — тяжело вздыхает Мириам. — Поэтому я не смогу утаить от Самаэля новость о тебе. И ты не скрывай от Люцифера. Будет лучше, если он сам расскажет отцу. — Расскажет что? — в дверях появляется Люцифер.