Феникс

— Непризнанная, очнись, — голос Люцифера прорывается сквозь зудящий шум в ушах. Во всем теле слабость. Я куда-то лечу? — Уокер, черт тебя подери! Мне невероятно льстят нотки беспокойства. И заботливые прикосновения — его ладони повсюду — он осторожно ощупывает меня, словно я могла пораниться. Да и я почему-то чувствую себя разбитой — в затылок отдает болезненной пульсацией. Кажется… я упала… Сделав глубокий вдох, я с облегчением замечаю, что головокружение отступает. — Открой глаза, Вики. Горячий шепот щекочет висок, а сердце подскакивает как от разряда тока. Хочется снова и снова терять сознание, лишь бы Люцифер называл меня по имени. — Повтори, — улыбаюсь я, с трудом приподнимая веки. Над головой переливается всполохами потолок зала заседаний. Поясницу холодят мраморные плиты, но я не замечаю ничего, кроме горящих алых глаз. Склонившись, Люцифер удерживает обеими руками мое лицо. — Пожалуйста, скажи еще раз, — прошу я и осекаюсь, увидев за его спиной Сатану. Под его тяжелым взглядом, который прожигает насквозь, я инстинктивно поджимаю ноги, прикрывая живот. — Тебе все еще нужны доказательства? — язвительно бросает Сатана, но Люцифер не реагирует. Я растерянно тру покрывшийся потом лоб: — Что… случилось? — Это ты мне скажи. — Мой сын мертв! — рычит Лилит до того, как я успеваю осознать сказанное. — Не смей тревожить его память! Она выхватывает кинжал, чтобы метнуть в Астарту, но путь преграждают стражи. — Прекрати! — хмурится Сатана. Лилит остается подчиниться и наблюдать, как ее обидчицу волокут прочь из зала. С каким бы удовольствием она им помогла и сама отрезала Астарте крылья! Я все еще не могу поверить. Неужели это правда? У Лилит был сын? В толпе недоуменно перешептываются. Без особого интереса мазнув взглядом по лицам свидетелей, Сатана лишь на мгновение останавливает его на мне, и равнодушие сменяется пристальным вниманием. От страха горло сводит судорогой. Я еле сдерживаю порыв спрятаться за крылом. Дыши, Вики, дыши. Сейчас всех отпустят, и нервная дрожь пройдет. Выпрямив плечи, я пытаюсь убедить себя стоять смирно, но непослушные руки сами тянутся к животу. Защитная реакция не укрывается от зорких глаз Сатаны. — Твоя энергия… — он делает шаг вперед. По коже проносится леденящая волна. Неужели понял? — Всем выйти! — его голос звенит от гнева. Стражи распахивают двери, и я семеню за служанками, надеясь, что сказанное относится и ко мне, но напрасно — Сатана взмахивает крыльями, и меня отбрасывает воздушной волной. — Ты останешься. Я послушно замираю, чувствуя, как кровь отливает от лица. Господи, что же будет? Зал быстро пустеет, и как только в проходе скрывается последний силуэт, Люцифер с раздражением поворачивается к отцу: — Я полагал, мы давно все решили. — Просто смотри, — в массивной ладони появляется знакомое свечение. Сглотнув, я отступаю к стене. Провернув между пальцами, Сатана подбрасывает пламя и резким взмахом отправляет в мою сторону. Взвизгнув, я уворачиваюсь — опалив спину, оно проносится мимо. — Ну же, защищайся! — рычит Сатана, вызывая новый огненный сгусток. К злости в багровых глазах добавляется азарт. — Хватит проверок, отец! — Люцифер теряет терпение — я вижу, как взъерошиваются перья на багровых крыльях. — Я сказал: смотри! Пламя в руках Сатаны вытягивается в искрящий всполох. Это же… молния! Если такая достигнет цели — серьезно покалечит. — Нет! — от собственного крика звенит в ушах. Выставив перед собой одну руку, второй я прикрываю живот. Легкое тепло внутри сменяет вспышка жара. На висках проступает испарина, тело трясет как в лихорадке. Сатана размахивается, и одновременно с его движением ко мне кидается Люцифер. Подлетает почти вплотную, но коснуться не может — вокруг меня загорается воздух. Так уже было в Серной Пустоши, когда я оттолкнула щит, только сейчас он в разы ярче и плотнее. Я успеваю заметить довольный оскал Сатаны, прежде чем молния ударяет в светящийся кокон над моей головой. С оглушительным треском разряд проносится по щиту… и тот отражает удар! Быстро и яростно — Сатана еле успевает отбить крылом летящий к нему всполох. — Уокер, что за… — Люцифер с недоумением смотрит на меня. — Она носит ребенка, — с ехидцей поясняет Сатана. Так вот, что он хотел показать! И провоцировал намеренно, чтобы вынудить защищаться. А малыш ожидаемо ответил, ведь вспыльчивый характер — это их семейная черта. С одной стороны, так даже лучше. Люцифер, наконец, знает, что я беременна. Только узнал он об этом не от меня, и теперь злится — в насыщенной темной энергии явственно ощущается всплеск досады. Не поднимая головы, чтобы не видеть в его глазах укора, я невнятно выдыхаю: — Люцифер, я… От накатившей слабости у меня подгибаются колени. Не договорив, я медленно оседаю на пол. — Тебе решать, что с этим делать, — Сатана не двигается с места, но даже непринужденная поза внушает опасения, ведь он в любой момент может повторить трюк с адским пламенем. — Но решай быстро, если не хочешь повторить судьбу сестры. Я по-прежнему нервничаю от его пронизывающего взгляда — уверенности не прибавляют ни печать, ни необычная защита сына. — Решу, — Люцифер подхватывает меня на руки. Оказавшись прижатой к разгоряченной груди, я со вздохом облегчения обнимаю его за плечи, и пока он несет меня по коридорам, слушаю глухие удары сердца. Неторопливые и размеренные, словно я ничего не вешу. Ровный ритм успокаивает, но когда мы останавливаемся у знакомой двери, я понимаю, что рано расслабилась — предстоит серьезный разговор. В спальне Люцифер первым делом активирует печати, затем опускает меня на ноги и разворачивает к себе лицом: — Два слова, Уокер! Неужели так сложно их сказать? — Я пыталась, — оправдываюсь я. — Но ты сам предложил договорить после суда. — Плохо пыталась! — в потемневших глазах сгущается ярость. Конечно, виновата лишь я. Типичный аргумент демона. — Не кричи! — меня захлестывает обида, причем двойная. Жгучее тепло болезненно тянет низ живота — малышу тоже не нравится упрекающий тон, и я уверенно добавляю: — На нас… — Ты не сможешь прикрываться им вечно! — рычит Люцифер. И… хлопает дверью! Серьезно? Вот так? Я ошалело моргаю, сдерживая слезы. Помпезная обстановка действует на нервы — я чувствую себя чужой и ненастоящей среди всех этих зеркал и драгоценных камней. Как он мог бросить меня? Совсем одну! Неожиданно дверь распахивается снова. Ворвавшись в спальню, Люцифер сгребает меня в охапку и шепчет куда-то в затылок: — Ну почему с тобой никогда не бывает просто? — Можно подумать, с тобой легко! — отбиваюсь я, но он не разжимает рук, и с каждым рывком оттолкнуть его все сложнее. — Вредный, заносчивый и упрямый… и в этом наш сын так на тебя похож! Оголенная кожа между лопатками улавливает участившееся сердцебиение. — Уже знаешь, что будет мальчик? Хватка заметно ослабевает, но мне больше не хочется, чтобы Люцифер меня отпускал. Разомлев, я прислоняюсь к его груди. Гнев затихает — малыш перестает злиться вместе со мной. — Твоя мама уверяет, что да, — не вдаваясь в подробности, я пересказываю разговор с Мириам. — Значит точно, — Люцифер целует меня в плечо. — Она не ошибается. Его близость пьянит сильнее глифта, и я ответно тянусь губами к щетинистой скуле. Не верится, что несколько минут назад мы ссорились. Словно прочитав эти мысли, Люцифер дергает щекой, но даже неумело скрытая улыбка больше не вызывает досады. Мне слишком хорошо. Нам хорошо. Всем троим. — Хочешь… его почувствовать? — запоздало предлагаю я. Люцифер накрывает мой живот ладонью, и тепло внутри сворачивается в мягкий узел. Трепещет, согревает — ласково, приятно и… щекотно. Такого раньше не было! — Ему нравится, — на глаза наворачиваются слезы умиления — малыш понимает, кто до меня дотронулся. — Чувствуешь? — Его — пока нет, только тебя. Ты кажешься чертовски довольной, а ведь я тебя еще даже не раздел… — Мы не одни! — со смешком одергиваю я. — Он не слышит. — Слышит, — я уворачиваюсь от поцелуя в висок. — И все понимает! Люцифер удерживает мое лицо за подбородок. — Тогда и это поймет, — обжигающие губы нежно касаются моих. С жаром ответив на ласку, я внезапно отрываюсь от пола — Люцифер поднимает меня на руки и несет к кровати. Осторожно, словно я хрустальная, опускает на бархатистое покрывало. Также неспешно раздевает, целует ключицу — невесомо, едва ощутимо. Казалось бы невинно, если бы не лучащиеся похотью глаза. Черт! Я не хочу, чтобы он сдерживался. Да и сама не хочу ждать и нетерпеливо выпутываюсь из шуршащей ткани платья, сбившейся где-то у колен. — Иди ко мне, — я обнимаю его за плечи, но Люцифер не спешит. И не прекращает дразнящую пытку. Проводит языком по шее снизу вверх и легонько прикусывает кожу за ухом. Я все еще сражаюсь с пуговицами на его рубашке, когда Люцифер нависает сверху и пристально смотрит, словно есть что-то, что он хочет узнать, но упрямо не спросит. Я растворяюсь в манящей темноте его зрачков. Мой дурман без дурмана. И когда только мы успели пройти этот долгий путь от взаимных упреков до пожирающих взглядов глаза в глаза? Не в силах ждать, я целую его сама. Жадно впиваюсь в губы, как оголодавшая в отчаянной попытке насытиться, но этот голод непросто утолить. Мне мало поцелуев, мало лихорадочных прикосновений или сбивчивого шепота. И всегда будет мало. Алчность — мой новый грех. Так и не одолев пуговицы, я тянусь к ремню под привычный смешок Люцифера. — Терпение — добродетель, — он перехватывает мое запястье. — А я не хочу быть праведницей, — я берусь за пряжку второй рукой. Люцифер не останавливает, но едва я приспускаю его брюки — вжимает меня в упругий матрас. — Слова, достойные демона. Такое надо поощрять, — с хитрой улыбкой он целует меня в живот: — Ты хорошо на нее влияешь, Самаэль-младший. — Эй! — в притворном протесте я подаюсь вперед и шлепаю его по татуировке на груди. — Не смей выбирать имя, не посоветовавшись. В шутливой возне Люцифер опрокидывает меня на спину и избавляет от трусиков. Я с хохотом отбиваюсь, зная исход, и меньше чем через минуту лежу под ним полностью обнаженной. Господи, какой же он горячий! Как пламя в глазах, взгляд которых снова становится серьезным. Мне нестерпимо хочется, чтобы Люцифер поделился мыслями, но он лишь медленно обводит мои губы подушечкой большого пальца. Я приоткрываю рот, чтобы ее куснуть… и сердце неожиданно замирает. — Мать моего сына. Три слова звучат громче сотни сладких признаний. В растерянности я выдыхаю что-то невнятное, но Люцифер мягким поцелуем не дает мне продолжить. Да и к чему продолжать? Я хочу его трогать, прижиматься, обнимать. Жить для него. Родить ему детей. Чертовы гормоны! Я готова плакать и смеяться одновременно. — Пожалуйста… — всхлипываю я. Погладив живот, его ладонь скользит ниже. Настойчивые пальцы ласкают клитор, а меня разрывает от эйфории. Не в силах совладать с собой, я обвиваю ногами его торс. — Пожалуйста! Я не прошу — умоляю, и Люцифер неспешно толкается вперед. Я вскидываю бедра, рвусь навстречу, убеждая его ускориться, но он и не думает уступать. И входит осторожно, словно опасается ненароком причинить боль — так непривычно — ненапористо и бережно. — Ты такой… милый, — шепчу я, млея от нежности. Сомнительный «комплимент» провоцирует. — Доиграешься, Уокер, — Люцифер усиливает ритм, заставляя задерживать дыхание при каждом проникновении. Выпады становятся резче и жестче, и от этого темпа я выгибаюсь дугой. Часто дыша, провожу ладонями по его спине, впиваюсь ногтями в ягодицы, чтобы притянуть еще ближе. — Будешь царапаться — укушу, — с лукавой ухмылкой обещает он. И тут же выполняет угрозу — зубы прихватывают мочку уха. Почти безболезненно, скорее щекотно, и от этой ласки я распаляюсь еще сильнее. Ощущения обостряются, сердце лихорадочно бьется, тело подрагивает вместе с крыльями. Люцифер вонзается глубже, и я откидываюсь назад, не сдерживая стонов. Мы двигаемся синхронно и немного сбивчиво, пока он не надавливает на чувствительную точку — вот тогда голос срывается в крик: — Люцифер! По позвонкам проносится разряд и пробивает до самых кончиков пальцев. Мышцы живота сводит в приятной истоме, а в голове крутится единственная мысль: Вместе. Мы вместе. До последнего взмаха крыльев. В горе и в радости, в богатстве и бедности, как в старых земных клятвах. Сделав последний яростный выпад, Люцифер откатывается в сторону и увлекает меня за собой. Оказавшись сверху, я усаживаюсь на его бедра и упираюсь ладонями во взмокшую от пота грудь. Алые глаза излучают уверенность в себе, а привычно нахальное выражение лица кажется вдвойне самодовольным. — Отец моих детей уже устал? — поддразниваю я. — Нет, ты точно доиграешься, — со звонким шлепком по ягодицам Люцифер подминает меня под себя. Я с хохотом целую его во все места, до которых могу дотянуться — нос, губы, брови, подбородок — пока он не расслабляется и не укладывает голову мне на грудь. Наши дыхания выравниваются, ритмы сердец возвращаются к привычным, а от накатившей слабости хочется спать. Я уже начинаю дремать, когда в сознание вливается шепот: — Если бы я знал, она бы сгнила в девятом круге. — Тогда хорошо, что я не успела рассказать, — я провожу по его гневно сжатым губам кончиками пальцев. — Твое решение не было замутнено эмоциями. Люцифер приподнимается на локтях, но я не даю ему встать. — Нет! Полежи на мне еще, пожалуйста! — я запускаю пальцы в его непослушные волосы и мечтательно продолжаю: — С тобой тут так хорошо… и спокойно… Мрачные стены не давят, и комната кажется почти уютной. — Рад, что тебе нравится, потому что в ближайшие восемь месяцев ты отсюда не выйдешь, — в голосе Люцифера нет ни намека на знакомые пошлые нотки. — Привяжешь к кровати? — отшучиваюсь я. — Нет, но идея хорошая, — он вскидывает бровь, явно представляя воплощение, но уже через секунду тон становится суровым. — Я серьезно, Уокер. Ты останешься здесь, и никто сюда не войдет, кроме меня или целителя. Хочется возмутиться, но я понимаю, что он прав. — Никто не должен знать, что я беременна, — ловлю себя на том, что выдыхаю, — даже не заметила, когда перестала дышать. — Иначе цитадель устроит скандал. — Отец его не допустит, и если пойдут слухи, примет меры. Догадываюсь, какие, но все же уточняю, поежившись: — Казнит? Люцифер наклоняется и целует меня в солнечное сплетение: — Заставит тебя принять демонические крылья.