Феникс

Люцифер бережно поднимает меня с промерзшей земли. Плечо отзывается саднящей болью — кости регенерируют медленно — но я не открываю глаз. Надеюсь, сбившееся дыхание меня не выдаст. Обманывать грешно, но я страшусь негодования, которое обволакивает как колючее облако. Щека касается горячей груди, вызывая знакомую дрожь. Прижав к себе, Люцифер несет меня на руках. Как же хочется его обнять! Ткнуться носом в ямочку над ключицей. Поцеловать венку на шее… Но я упрямо сдерживаюсь, пока сердитый шепот не обжигает висок: — Я знаю, что ты притворяешься, Уокер. — Обещай, что не будешь злиться, — я приподнимаю ресницы и встречаюсь взглядом с потемневшими багровыми глазами. Он все еще раздражен, и я нехотя пытаюсь освободиться от жаркого плена его ладоней. — Буду, — рычит он, не отпуская меня. — Сказал же: не высовываться! Ты хоть понимаешь, как рисковала? И не только собой. Меня заглушает лязг мечей — сражение набирает обороты. Со всех сторон крылатые фигуры сталкиваются друг с другом. Атакуют и уворачиваются. Остервенело бьют и отлетают прочь, чтобы накинуться снова. Воздух пропитан ненавистью, такой же плотной, как белесое марево вокруг. Вдали, почти на границе ледяной равнины, в просвете клубов тумана мелькает рогатый силуэт — Сатана в окружении воинов теснит чьего-то дракона, кажется, Даниила. Люцифер парит рядом, помогая отцу наносить яростные удары. Я не решаюсь его отвлечь и коснуться печати. Малейшее замешательство может причинить вред — в бою нельзя терять бдительность ни на секунду. Мне остается привлечь внимание тех, кто поблизости, и я упрямо пытаюсь перекричать шум битвы. — Убийца! — повторяю так громко, что обдирает горло, но никто не слышит. — Напрасно стараешься, — в голосе Михаила звучит ехидство, но даже браваде не скрыть тень сомнений на лице — он не ожидал, что его главная тайна будет раскрыта. Опешившая Мириам роняет из ладоней сгусток пламени. — Сколько же крови на твоих руках? — Не тебе рассуждать о праведности! Ты отказалась от нее, отдав себя падшему — тому, кто пошел против Создателя. — Брат… ты же сам попираешь догматы Творца! И все, кого ты привел за собой, гибнут во имя низменной цели! Ее глаза блестят от выступивших слез, но взывать к свету в дочерна прогнившей душе бесполезно. Михаил кривится в ответ: — Смирись! Эту битву не остановить. От бессилия я обхватываю себя за плечи: — Вам все равно не скрыть правду! Сколько бы вы не старались! Из закоулков памяти в сознание врываются слова Немезиды: «Лишь правда о священной смерти остановит гибель сущего». И эта правда в том, что жертвы никогда не было. Было убийство. Если это узнают, бойня закончится. Я должна рассказать всем! Вот только как, если в грохоте сражения не слышно звуков? Решение приходит, когда взгляд натыкается на мерцающие врата. Свет видно отовсюду! Нужно лишь разогнать густую дымку, а с этим справится пламя. Много пламени! Вызвав горячую искорку, я превращаю ее в шар и рывком сдергиваю с плеч тяжелый плащ — придется его подпалить. Ткань занимается и дымит, но этого недостаточно. Я не могу усилить жар. Предугадав мой план, Михаил направляет дракона к земле, чтобы затоптать пламя. Тот хищно раздувает ноздри и нависает в опасной близости, грозя снести массивным хвостом. — Даже не думай! — Мириам кидается наперерез. Винчесто устремляется за ней, и оба ослепляют зверя вспышками адского пламени. Заревев, дракон бьется в воздухе. — Черт! — я подбегаю к прогоревшему плащу. Он слишком мал для внушительного костра, а больше под ногами ничего нет. Ни ветки, ни щепки, ни куска коры. Единственное, что можно поджечь — собственные крылья. И я делаю это, не раздумывая. Я не просила их у небес. Так пусть забирают то, что навязали! От боли режет спину. Кожа между лопатками зудит, словно под ней пустили раскаленную лаву. Жар поглощает меня, каждый дюйм тела нестерпимо жжет. Еще немного и вспыхнут волосы, а следом и я целиком, как феникс. — Пожалуйста, помоги, — прижав ладони к животу, отчаянно шепчу я сквозь выступившие слезы. — Мне очень нужна твоя сила. Подушечки пальцев ловят всплеск знакомого тепла. В тот же миг малыш поднимает защитный кокон, сбивая огонь с моих опаленных перьев. Теперь горит воздух, все пространство над головой. Не просто горит! Полыхает и разрастается, разгоняя мглу. — Вас привели сюда обманом! — кричу я — теперь есть шанс быть услышанной. Заметив яркое пламя, ангелы начинают оборачиваться. — Никто не удерживал меня в плену! Я здесь по доброй воле. Вас привел лжец! Рассеиваясь, туман отступает. — Мальбонте был демоном! — не унимаюсь я. — Михаил убил его из мести! — Это серьезные обвинения, дитя, — надо мной нависает тень еще одного дракона. Нахмурившись, Гавриил продолжает с упреком: — Грешно ими бросаться. В ответ я выдаю все, что знаю. О выборе Лилит, о словах Мальбонте, о смерти летописца. Гавриил выглядит ошарашенным. — Она под дурманом, — хмыкает подлетевший Михаил. — Наверняка демоны ей что-то подмешали. — Ее помыслы чисты, — возражает Гавриил, хотя заметно, что этот факт его озадачивает. — А вот твои слова… безучастны… Ты носишь амулет сокрытия? — растерянно добавляет он, заметив блеснувшую на шее цепочку. — Проверь его сознание! — к Гавриилу кидается Мириам. — Тебе ведь нечего утаивать, брат? В запале она поворачивается к Михаилу, но тот игнорирует выпад. — Почему ты молчишь? — недоумевает Гавриил. — Silentium videtur confessio*, — ухмыляется Мириам. — Будешь слушать падшую? — пренебрежительно бросает Михаил. И куда только делось мнимое благочестие? Он даже не пытается его изобразить. Гавриил не успевает ответить — мимо стремительно проносится черная тень. — Мразь! — выбив из седла, Лилит валит Михаила на землю — с такой злобной мощью, что трескается обледенелая корка наста. Взметнувшись в воздух вместе со снежинками, над поверженным вьется несколько белых перьев. Трое или четверо ангелов кидаются на защиту предводителя, но путь им преграждают архидемоны. Винчесто присоединяется к ним. Руки с мечами синхронно вскидываются для замаха, и ставший прозрачным воздух снова наполняется звоном. — Молись, чтобы сдохнуть быстро! — бушует Лилит, сминая кулаком позолоченный доспех на груди Михаила. Движения настолько стремительны, что у него нет ни малейшей возможности выставить крыло как щит. — Смерть меня не страшит, — сгруппировавшись, Михаил сбрасывает ее с себя, но подняться не успевает — Лилит налетает снова, проклинает, наносит удар за ударом. Кожа на искаженном гневом лице стремительно чернеет — внутренний демон пробивается на свет. На царапающих пальцах отрастают когти, глаза становятся желтыми, зубы заостряются как у хищных зверей. Такой же была Луциана в схватке в заброшенном храме. Пугающей, неудержимой… и вызывающей восхищение своим упорством. — Ты убил часть меня! — в крике вся боль Лилит, все невыплаканные слезы, все разрушенные мечты. — Тогда мы квиты! — рявкает Михаил. Он толкает ее коленом. Откатившись, Лилит в исступлении стискивает рукоять кинжала и делает резкий выпад. Михаил уворачивается, но недостаточно быстро — на шее алеет порез. — Не смогла меня убить, — его губы язвительно вздрагивают. — Передумала. Смерть — слишком легкое наказание. Тебя ждет вечность во мраке и холоде! Так она хочет… отправить его в девятый круг! Оценив угрозу, Михаил взмахивает крыльями и несется прочь. Лилит кидается вдогонку. — Не дай ему уйти! — Мириам взмывает следом. Не отставая, я мчу за ними. Изувеченные пламенем крылья едва слушаются меня и ощутимо ноют, но я упорно игнорирую боль. В пылу сражения наших перемещений не замечают — ангелы и демоны заняты всеобщей борьбой. Оно и к лучшему, так Михаилу неоткуда ждать помощи. Несколько раз я с опаской оборачиваюсь, проверяя, не летит ли Гавриил? Но он занял позицию наблюдателя. В этом я тоже вижу добрый знак. Мои слова его явно насторожили, раз он выжидает. Михаил забирает в сторону, где Мириам забрасывает его адским пламенем, не давая свернуть. Лилит мечется рядом — колет кинжалом, обдирает перья, ударами ноги подталкивает к вратам. Черт! Да она готова отправить его туда ценой собственной жизни! Обхватив за шею, Лилит тащит Михаила к свету. Возле мерцающего столба их полет замедляется. Внутри девятого круга время действительно замерзает, и этой заминки хватает Михаилу, чтобы освободить одно из крыльев. А вот Лилит уже не выбраться — сила врат затягивает ее внутрь подобно трясине. — Тебе не уйти от возмездия! — подлетев, Мириам толкает брата в грудь. Его отбрасывает к Лилит, а та хватает за крылья и держит так крепко, что белеют костяшки пальцев. Врата за их спинами вспыхивают, готовясь принять грешников. Шум битвы медленно стихает — все следят за непривычно ярким светом. Михаил снова рвется вперед. Бешено и резко, до скрипа доспехов, но Мириам не дает освободиться. — Тогда и тебя я заберу, — скалится он, стискивая ее запястье. Свечение затягивает троих. В панике я цепляюсь за плащ Мириам, но и меня сносит к вратам. — Вики, нет! — Мириам пытается сбросить мою руку. — Ты обещала жить для него! Я упираюсь: — Вы тоже для него важны! Лилит исчезает первой. За ней в искрящийся воздух погружаются крылья Михаила — теперь ему точно не вырваться. Но ликование омрачает страх, потому что Мириам следующая. Она почти коснулась сияющей границы. — Мира! — крик Сатаны похож на рев раненого зверя. Он, наконец, видит, что творится у врат. И понимает, что не успеет — слишком далеко. Даже отсюда я чувствую его отчаяние. — Отпусти, — шепчет Мириам — и мне, и ему. — Нет! — всхлипываю я, из последних сил сжав плотную ткань плаща. Господи, почему время не замерзнет совсем? Я еще успеваю вызвать Люцифера, но боюсь коснуться печати и не удержать Мириам. С ехидной гримасой Михаил тонет в ярком свете. Осталась лишь его рука — та, что мертвой хваткой держит запястье Мириам. Сердце замирает от безысходности. Неужели это конец? — Ты их не получишь! — внезапно сверху обрушивается багровый всполох. Люцифер в ярости рубит предплечье Михаила — меч рассекает кость в одно мгновение. Нас с Мириам по инерции отбрасывает от врат. Растянувшись на земле, я тяжело дышу, уставившись в одну точку. Все закончилось! Опасности больше нет! Вместе с осознанием накатывает опустошение. Словно в полусне я слышу чьи-то голоса и устало закрываю глаза. Вернув привычный облик, Люцифер уносит меня прочь от врат. Битва закончилась, как только они закрылись, и резко навалившаяся тишина непривычно бьет по ушам. Девятый круг не выпустил Михаила, а значит, признал грешным. Сложив оружие, ангелы и демоны провожают нас растерянными взглядами. В каждом читается немой вопрос «и что же дальше?», но никто не спешит дать ответ. Боковым зрением я замечаю, как Сатана подходит к поднявшейся Мириам. Я опасаюсь вспышки гнева, особенно, когда он стягивает ее волосы в кулак и разворачивает лицом к себе. Неужели ударит? После всего, что было? После того, как едва не потерял? — Убил бы, — он смотрит на нее, не моргая. — Убей, — шепчет Мириам со счастливой улыбкой. Ясные глаза светятся от ликования. На миг у меня мелькает мысль, что она его поцелует, но Мириам не решается. — Ты хотя бы слушаешь? — хмурится Люцифер. — Не ругайся, — я примирительно обнимаю его за шею. — Ведь все обошлось. Не стоит тратить наше время на ссоры. Нужно просто жить дальше, не таясь — теперь, когда правда, наконец, известна, нет смысла скрываться. Гавриил охлаждает мой пыл: — Какими бы искренними не были чувства, до момента заключения двойственного союза вам нельзя быть вместе. — Но закон неприкосновения принят из-за надуманной причины! — взвиваюсь я. — Уокер, не ерзай, — поморщившись, Люцифер еле удерживает меня на руках. — Я не закончил, — беззлобно улыбается Гавриил, наблюдая за нами. — Поскольку первым должно рассматриваться содеянное ранее, сначала цитадель возьмется за встречный иск о законе. Если, конечно, ад его подаст. — Сегодня же пришлю письмо, — обещает Мириам. — А я дам делу ход, — кивает Гавриил. — Но до момента вынесения решения ангел не может находиться в аду, — он снова поворачивается ко мне. — Поэтому ты летишь с нами. — Я по-прежнему ангел? — удивленно ахаю я. — Но ведь я… пыталась сжечь крылья. — Это не значит, что они утратили святость. В сомнениях я прижимаюсь к Люциферу. Вдруг это ловушка? И меня поместят под стражу? Почувствовав недоверие, Мириам рвется к нам: — Не бойся, Вики. Я полечу с тобой и прослежу… — Исключено, — обхватив за талию, Сатана удерживает ее рядом. — Ты полетишь туда, где я приказал ждать, а бюрократией займутся советники. — Сам разберусь, — Люцифер шагает к открывшемуся тоннелю. Я еще крепче обнимаю его. Пусть он говорил, что надежда делает нас уязвимыми — теперь это не так. Я живу ею, и она окрыляет! * Silentium videtur confessio (лат). — Молчание равносильно признанию.