Глаза обращенные к тьме

Вышедшую на задний двор девушку нежно принял в объятья тёплый летний воздух. Прихватив в библиотеке плед и какой-то простенький роман, Лиза устроилась в зарослях гортензии. Утренние занятия были позади, и оставшееся время принадлежало лишь ей. Какое-то время она читала, но вскоре тёплое солнце разморило девушку и, отложив книгу, Лизонька легла на плед. Сочная осока тихо качалась на ветру, пухлые шапочки белоснежных гортензий важно кивали, на что голубые колокольчики отвечали им лёгким подëргиванием. Важно пролетали шмели, суетливые пчелы и осы, неподалеку стрекотали кузнечики. Так, под сладкие сказки ветра, девушка вскоре задремала. Немного пройдя, он, наконец, заметил полянку, а там и гортензии. Осторожно ступая, он почти крался, отчаянно стараясь не шуметь. Когда последний раз у него так стучало сердце? Немного обойдя, мужчина, наконец, увидел её: правая рука несколько откинута, левая придерживает на груди книгу. Нежные ресницы чуть подрагивают — видимо, ей уже что-то снится. «Такая чистая и невинная, беззащитная, а главное — молчаливая.» Князь опустился на самый край пледа и в задумчивости посмотрел в лицо девушки. «Почему же она не поддаётся мне?» Видимо, Лизе снилось что-то приятное, потому что в следующее мгновение её лицо озарила улыбка. Сэр Уолтер замер. Ему мучительно хотелось коснуться её щеки, нежной девичьей шеи, лишь на мгновение ощутить тепло, едва дотронуться кончиком пальца, но собственные руки казались грязными, недостойными касаться девушки. Он резко дёрнул головой, потом, не глядя, сунул руку в карман, достал оттуда что-то и вложил в нежную белую ручку Елизаветы. Однако не смог отказать себе в соблазне и всё же коснулся её мизинца. От этого прикосновения веки девушки затрепетали, а после — медленно открылись (тогда ей показалось, что она заметила тёмный удаляющийся силуэт, но не успела придать этому значение, ведь, открыв глаза, увидела изумрудную змею, оплетающую её пальцы). Лиза вздрогнула всем телом, но двигаться не могла и только смотрела на блестящую чешую широко открытыми глазами (та была достаточно большой и уже туго оплела руку девушки почти до локтя). Она попыталась перевернуться на другой бок, но змея блеснула своими слишком человеческими глазами, и последнее, что Лиза увидела — это широко разинутую пасть. *** Открыв глаза, она не увидела ничего, кроме темноты. «Я умерла? Как нелепо». Но потом, привыкнув, Лиза увидела знакомый витой корпус кровати, столик со стаканом, ручками и какими-то бумагами. «Сон… а мне ведь не так часто снятся кошмары, ещё такие яркие. Кажется, будто я даже сейчас ощущаю кожей тепло от солнечных лучей». Она медленно приподнялась на кровати и хотела было встать, но замерла… в руке у неё что-то было, первым желанием стало как можно быстрее выбросить это, что бы это ни было. Едва сдержавшись, Лиза стала медленно разжимать ладонь, почти не дыша. В слабом свете луны, увидев что-то зелёное, она, резко вскочив, бросила это на кровать. Шумно дыша и прикрывая рот рукой, дабы не закричать (хотя, стоит признаться, невероятно хотелось), девушка стояла и ждала. Неясное тёмное пятно на кровати не шевелилось. Но и змеи могли подолгу оставаться без движения. Шагнуть ближе она не решилась, поэтому, не отводя глаз, Лиза быстро подошла к столу и зажгла свечу. Мягкий свет разлился по комнате, отгоняя страх — теперь у неё была защита, так она себя успокаивала. Едва ступая, приближаясь к кровати, всё повторяла себе «стащишь одеяло и выбросишь в окно, это совершенно не трудно… не страшно». Но стоило только свету осветить простынь.. — Господи! Лишь чудом вспомнив, что сейчас глубокая ночь, и, вместо того, чтоб с шумом грохнуть подсвечником, девушка, сдерживаясь, поставила его на прикроватный столик. Глухо звякнул стакан. На белоснежных простынях — теперь ужасно смятых — лежала толстая атласная лента, игриво переливаясь в тусклом свете свечи. А рядом маленькая веточка аконита. «Позвольте, как это здесь оказалось?» Лиза осторожно покосилась на открытое окно, потом снова перевела взгляд на кровать и могла поклясться, что если это действительно была змея, то она подмигнула бы девушке. Ох уж эти игры теней в полумраке! Опасливо схватив ленту, словно та действительно могла быть ядовитой, она быстрым движением бросила её в верхний ящик стола и быстро отбежала, не заметив, что прищемила блестящий кончик. Вжавшись в спинку кровати и подобрав одеяло к самому подбородку, она застыла, уставив немигающий взгляд куда-то в темноту — туда, до куда не доставал свет от свечи. «Мог ли кто-то пробраться ко мне в комнату этой ночью?» Сердце тяжело и гулко стучало в груди, веки девушки тяжелели, но, едва прикрыв их, она вновь опасалась, что в лицо ей прыгает змея: её блестящая зеленоватая чешуя, сильные мышцы мёртвой хваткой сжимают руку. «Но кто?» Лишь небо начало светлеть, девушка встала. Сон никак не шёл, в голове то и дело возникали пугающие силуэты, тёмные мысли уводили её в туманные лабиринты предположений. Медленно пройдя в ванную, замерла у зеркала. Призрачный силуэт смотрел на неё: бледное лицо, казалось, светилось в тусклом свете, золотые волосы неряшливо торчали из прически, прослеживался усталый взгляд. Всё равно торопиться ей было некуда, а потому, взяв блестящий гребень, расплела волосы, которые тут же тяжёлыми волнами опустились на хрупкие плечи, и принялась медленно расчёсывать их. Невыносимо. Слишком утомительно. Но сейчас, пожалуй, столь монотонный процесс успокаивал. Закончив, Лиза быстро умылась, надела домашнее платье и, всё ещё витая в облаках, спустилась на кухню. Уже издалека было слышно, что завтрак активно готовится — и действительно, едва девушка переступила порог, мимо пролетела молодая служанка, чуть не сбив хозяйку с ног. Аккуратно пристроившись на самом краешке стола, она смотрела, как с детства знакомая спина ловко орудует то широкой сковородой, то ковшиком, при этом не переставая мурлыкать себе под нос. Молодую хозяйку она не заметила. — Кто Богоооом мне был послан! — ухватив глиняный горшок, Арина наконец повернулась и, увидев девушку, вздрогнула всем телом, едва не разлив только что приготовленную вараховицу. — Свет очей моих! Сударыня, негоже так пугать, — запричитала женщина. — Доброе утро, Арина! Прости, не хотела мешать. — Да полно, мы завсегда Вам рады будем. Да, Алёнка? — спросила она пробегающую служанку, которая торопливо готовила стол. Та лишь кивнула, впопыхах выдавливая учтивую улыбку. — Милая моя! — взмахнула руками Арина, глядя в окно. — А что же это Вы? Коровы ещё в хлевах, петухи не пели, а Вы уже на ногах. Вперёд матушки! — Что-то не спалось, и мне подумалось, что моя любимая, дорогая нянечка сможет меня чем-нибудь угостить. Не успела девушка закончить, как перед ней появился горький шоколад — ничего на свете она так не любила. — А теперь, ступайте в столовую, негоже аппетит перебивать! — а когда та уже была в дверях, добавила: — После завтрака стану убираться у вас! Лиза задумчиво стояла у окна, когда в столовой появилась матушка. — Дорогая, по какому случаю ты так рано встала? — целуя дочь в лоб, спросила она. — Совсем не спалось, матушка, — пряча глаза, ответила та. — Небось опять свои заумные книги читала. А я говорила тебе и твоему отцу, что они до добра не доведут! А если бессонница! Ты себе даже представить не можешь, как это ужасно! Невероятные мешки под глазами, и не избавишься никак. И всё, никакой тебе девичьей свежести. А бледность... — Агния Петровна посмотрела на дочь и глубоко вздохнула. – Милая… Девушка повернулась к матери, которая уже сидела за столом, к которому то Арина, то Алёна подносили новые тарелки, подносы, соусницы. — Сегодня мы едем к твоему дяде на приём, — она сказала это спокойным тоном, это был не вопрос — спорить бесполезно. Елизавета вздохнула. — Но мы решили, что тебе лучше побыть дома, — улыбнулась Агния. — Матушка! Вы меня невозможно порадовали, — присаживаясь рядом, благодарила девушка: чего скрывать, она была счастлива. — Обещаю рассказать тебе всё самое интересное с этого вечера! И хотя Лиза была уверена, что ей будет совершенно неинтересно слушать, кто в каком наряде и с каким кавалером, кто как оконфузился, а кому удалось удачно уколоть оппонента. Несмотря на безразличие к интригам, она радостно кивнула. — И не забудь чмокнуть дорогого дяденьку и малыша Льва, — в столовую вошёл зевающий отец, ему, как и дочери, тяжко давались утренние подъёмы. — Быть может, явится Евгений, напомни ему обо мне. — А быть может, придёт Уолтер, — слегка потягиваясь, сказал он. — Ему лучше обо мне не напоминайте. После этих слов Арина внесла тарелки с ароматной кашей, девочка вынесла свежее масло, молоко и хлеб. И все начали завтракать. Скоро расправившись с едой, родители удалились собираться, в то время как девушка неспешно пила чай и смотрела на мирно качающуюся за окном траву, пушистые облака, и вдруг вздрогнула — откуда-то сверху послышался крик Арины! Не помня себя, Лиза взбежала по лестнице — теперь она поняла, что няня кричала из её комнаты. «Неужели кто-то все же забрался ко мне? Даже сумерек не дождался!» Она обогнала родителей, которые только вышли из их комнаты. Все трое встали перед открытой дверью. Арина же застыла посредине комнаты с длинной метлой в руках. — Арина, право слово! — начал отец. — Что стряслось? — Ох, простите, Бога ради! Пояска испугалась: подумалось мне, гад какой, — сконфуженно проговорила она. Вздохнув с облегченьем, родители удалились, дабы продолжить сборы. Лиза тяжело опустилась на кровать, в то время как женщина продолжала бормотать. — Я, право слово, сначала грешным делом подумала, что это змея пытается залезть к вам в стол. — нервно хихикнула нянечка. — Такая малахитовая, блестящая, как дед говорил, такой змей непременно ядовитый, с огромными такими зубами острыми. Как цапнет — и всё! Так вот, побежала уже за метлой — сковородка больно далеко… Что такое, милая? Я Вас напугала? Да сказки это всё, чтоб деток пугать. Не водятся у нас такие! — Скажи, Арина. А может кто-то по дубу ко мне забраться? — ровным тоном спросила Лиза. — Да полно Вам, к тому же Илья Сергеевич каждую ночь Шельму с цепи спускает. Вы же помните, эта зверюга всех в страхе держит — ей даже лаять не приходится. Девушка кивнула и вышла из комнаты. Тот день она провела в библиотеке: погода внезапно испортилась, и, проводив родителей на очередной приём, устроилась у камина, который любезно разжег ей Илья Сергеевич. (Очень советую включить на ютюб https://youtu.be/gxL_pZxeyg0 плейлист, от сердца отрываю!!!) Капли с силой бились о тёмные стекла, быстро скатываясь вниз. Тусклый свет нескольких свечей и дрожащее пламя камина с его успокаивающим потрескиванием и оранжевыми искрами. «Должно быть, собирается гроза», — рассеянно подумала Лиза, поймав себя на том, что ни глаза, ни мысли не хотели сосредотачиваться на книге, которую она так силилась прочесть. «Может, зря я не поехала к дядюшке? Кажется, я страшно соскучилась по Евгению, дядя в нём души не чает. Главное, чтоб не начал помогать ему в продвижении по службе. Наверное, это ужасно эгоистично, но не думаю, что готова отпустить его сейчас. Хоть он и вспыльчивый, невероятно неусидчивый и невозможный гордец, но… Но что, Лиза?» Она с силой закрутила головой. Сверкнула молния, через несколько секунд, догоняя её, послышался и гром. Книгу пришлось отложить. Ещё несколько часов кряду Лизонька следила сквозь окно за вспышками молний, за тёмными каплями и наблюдала своё бледное отражение в окне. Мы не станем столь настойчиво лезть к ней в мысли, а тем более в душу, и на том оставим её до утра. *** Перед отходом ко сну Лиза предупредила, что завтракать станет поздно, а потому могла спокойно валяться в кровати. Вчера ночью, хотя, может, и под самое утро, ей удалось разогнать сгущающиеся тучи тоски и всё-таки пописать. Она даже была в таком расположении духа, что могла продолжить небольшое наивное стихотворение, которое не так давно начала, — вещь, совершенно несвойственная нашей героине. Встать с кровати девушку заставил далёкий звон колокольчика. «Вернулись!» Как Лиза и предположила ещё вечером, радушный хозяин не позволил гостям отправиться домой в такую непогоду. Быстро закончив утренние сборы, она спустилась. За входной дверью уже слышался звонкий, ещё девичий смех Агнии. — С возращением! Как Вам приём? Сколько Аристофан Владимирович на этот раз стащил эклеров? — улыбнувшись, спросила девушка, когда родители наконец вошли. — Я видела около трех, душенька, — хихикнула Агния, подавая подбежавшей Алëнке перчатки, шляпку и сумочку. — Спасибо, милая, — сказала она ей, когда та тут же побежала раскладывать их по местам. — Мне иногда кажется, что твой дорогой братец, Агния Петровна, устраивает балы и приёмы исключительно ради них и, пожалуй, ради своей любимой душеньки Елизаветы, — засмеялся отец, целуя дочь в лоб. — Всё пытался завести с князем разговор о тебе, да тот даже не поинтересовался у нас о том, где ты. Хмурым взглядом дочь проводила его, идущего вслед за Агнией наверх. — Я распорядилась подать поздний завтрак, вы присоединитесь ко мне? — Да, ужасно хочется домашнего сыра и, пожалуй, кофе, — ответил отец, мать в свою очередь только кивнула. Подходя к кухне, она думала: «Даже не поинтересовался». Неожиданно для себя девушка поняла, что расстроена этим обстоятельством, но постаралась быстро забыть об этом нелепом проявлении чувств. За завтраком, который был подан сразу после того, как глава семьи занял своё место, они мило болтали: родители рассказывали о малыше Льве (который, к счастью, теперь больше походит на свою красавицу-мать, нежели на милого дядюшку Аристофана), о новой польке, которую в этот раз танцевали молодые люди, и о прочей чепухе. — А что Евгений? — не выдержала Лизонька. Было видно, как родители несколько напряглись, Агния отвела глаза, словно в задумчивости рассматривая вишнёвое варенье, а Митрофан, быстро закинув в рот сухарь, проговорил: — У Евгения всё хорошо, передавал тебе пламенный привет… Ах, милая! Совсем запамятовал сказать, мы с Агнией Петровной, когда поехали домой, обнаружили совершенно очаровательный парк! — Совершенно очаровательный! — подхватила Агния. — Там такой прелестный прудик под ивами, а в нём карпы, всюду цветы, бабочки, довольно посещаемое теперь место, могли бы хоть сегодня заглянуть. — Было бы замечательно! — почти пропела девушка, вскакивая. — А вы не сильно устали для прогулок? — Мы отошли ко сну гораздо раньше прочих гостей и прекрасно выспались, ступай собираться, — улыбнулся отец. — А я пока пошлю кого-нибудь к Лебедевым, может, и они захотят присоединиться. — Арина, милая, помогите Елизавете с туалетом, – Арина тот же час появилась в дверях. — Лёгкое светлое платье — то, с рюшами — кремовый жакет, перчатки, волосы лучше собрать: сегодня крайне ветрено. Отец кивнул, и Арина и последовала за Елизаветой. — Рано или поздно до неё дойдут эти слухи, — тихо проговорила Агния. — Это верно. Ума не приложу почему, если это правда, разумеется, он сам ей об этом не рассказал? — запуская руку в волосы, спросил Митрофан. — Думаю, будет лучше, если она узнает об этом хотя бы от нас. Не хватало ещё, чтобы сама Анна ей рассказала или ещё какая сплетница, — вздохнула она. – Поговорю с ней этим же вечером. — Хотя, может, он примет приглашение, и они смогут поговорить. — Дорогой, ты же знаешь его: если он ещё этого не сделал — либо это просто слухи, либо на то есть своя причина. Отец кивнул, после чего они оба в задумчивости замолчали. Когда приготовление Елизаветы подходили к концу, Агния поднялась к себе, взяла летний зонтик, чистые перчатки для себя и шарфик тëмно вердепомового цвета (зеленый). Семейство весело погрузилось в карету. — Чудная лента, дорогая. Не припомню, когда мы её покупали, — сказала матушка, когда они устроились внутри. — Лента? — девушка нащупала её между густых кудрей, ей даже не потребовалось смотреть, почти сразу догадавшись: – Ах… Ах, эта лента! Думаю, купили вместе с последними тканями. Должно быть, Арина нашла её, когда сегодня прибиралась в моём гардеробе. — Надо будет повнимательнее посмотреть у этого портного ленты, выглядит прекрасно, — проговорила мать и отвернулась к окну. «Пришло же в голову Арине взять именно эту ленту» — девушка тихо вздохнула. Добрались неожиданно быстро. Трудно было поверить, что они не знали о столь замечательном месте всего в 20 минутах от их усадьбы. Перед ними был цветущий парк: прогулочные дорожки терялись в высоких деревьях с сочными листьями, умытыми вчерашним дождём, пройдя по которым можно было дойти до широко вытянутого озера с редким камышом и небольшой заводью, про которую и говорила матушка. В тени нескольких плакучих ив в прозрачной воде плавали блестящие карпы причудливых цветов: от янтарного до лимонного, и даже до кораллового. Людей было на удивление не так много, как ожидалось: семейство, собравшееся на пикник, где-то с правой стороны озера, и несколько степенно прогуливающихся пар, что предпочли ограничится прогулками меж деревьев. — Чудесное место, — завороженно проговорила Елизавета. — Не терпится встать под крону ив. Родители, распознав в вышеупомянутом семействе своих знакомых, направились прямиком туда. — Если Вы не против, я бы пошла вперед, — девушка умоляюще взглянула на отца: два бегающих сорванца не сулили и капли спокойствия. — Мы постараемся быстро тебя нагнать, — сказал отец, но они оба понимали, что это не совсем правда. Матушка вручила девушке свой зонтик, под которым та медленно пошла по дорожке вдоль воды. Ребристая поверхность воды приветливо сияла, радостно летали стрекозы, с цветка на цветок порхали бабочки. Под кронами ивы было уютно, к тому же, солнце создавало красивые тени на земле. Карпы медленно курсировали по заводи, едва поднимая ил с неглубокого дна. Их чёрные глазки блестели, словно бусины в матушкиных брошах. — Не ожидал увидеть и Вас здесь, Елизавета Митрофанна, — знакомый голос разрушил хрупкую тишину и уединение девушки. Когда она, не скрывая своего расстройства, повернулась, к ней уже приближался князь в тëмно-коричневом фраке, молочной рубашке с вырезом, слегка открывавшим острые ключицы, коричневых, слегка облегающих штанах и, впрочем как всегда, до блеска начищенными сапогами. Позади него с, надо заметить, весьма сморщенным лицом шёл его, от того еще более пугающий, слуга. Девушка невольно вздрогнула, глядя на него. — Добрый день, князь, — поклонилась девушка и тут же отвернулась. Сэр Уолтер отвел взгляд с Елизаветы. — Janko, fă o plimbare (Янко, прогуляйся), — сказал он коротко. Тот быстро поклонился ему, никак не девушке, на которую едва посмотрел, и мгновенно скрылся в тропинках за деревьями. — Как так получается, что Вы непременно появляетесь всюду, где бы я не оказалась? — задумчиво спросила девушка. — Позвольте, Ваш отец пригласил меня сюда, дабы обсудить деловые вопросы, только и всего, — холодно ответил он. Повисла тишина. Он явно не собирался уходить. Вздохнув, девушка закрыла зонт: тень была достаточно плотная, к тому же держать зонт было утомительно. — Красивая лента. — Что? — удивлённо повернулась Елизавета. Князь стоял, задумчиво глядя на воду, серебристая гладь играла отблесками на его лице, тёмные пряди немного развивались на ветру. — У вас в волосах. Мне кажется, этот цвет Вам к лицу, — он посмотрел на неё, лишь слегка повернув голову. Девушка кивнула. Разговаривать с ним было слишком опасно. Пруд был слишком велик, потому она не могла видеть родителей и лишь молилась, чтобы те поскорее закончили с любезностями и пришли к ней на выручку. «Он явно ведёт какую-то игру — прикидывался перед родителями, его истинное лицо ведь совсем другое… какое же?» — Вас не было вчера у своего дяди, должно быть, праздновали последние новости? — тон, с которым проговорил князь, заставил Елизавету напрячься. — Последние новости? Что Вы имеете в виду? — больше всего ей не нравилось находиться в неведении. — Имею в виду женитьбу Вашего друга, конечно же, — он внимательно заглянул ей в лицо. В голове у Елизаветы всё затуманилось, а что происходило в сердце… Смятение, обида, горечь, разочарование, боль. — Женитьба… моего… друга? — последовала длинная пауза. Буря бушевала у девушки в груди. – Евгений жениться? — Так говорят, — просто ответил он, пожав плечами. Вот только Елизавета его уже не слышала. Медленно отвернувшись от сэра Уолтера, она слепо и растерянно смотрела на воду. Клап. Прозрачная капля медленно скатилась по щеке девушки, к счастью с противоположной стороны от князя. — Стало быть, Вы не знали, — насупившись, тот смотрел куда-то в рощу. — Стало быть, он не посчитал нужным сказать мне, — девушка пожала плечами и вымученно улыбнулась. — Тогда Вы можете спросить у него прямо сейчас, — едва он закончил фразу, как из-за деревьев показался высокий и статный силуэт Ерофея Павловича Лебедева, рядом бежал маленький Александр, а позади шёл Евгений — вид у него был задумчивый. Круто развернувшись, она, не попрощавшись с князем, тотчас же направилась в их сторону, все её мысли были заняты Евгением. «Ну, милый друг, ты сейчас же объяснишься!» — Ce naiba? (Какого черта?) — тихо прошипел князь, когда она отошла, запуская руку в свои длинные волосы. На лбу у него запульсировала напряженная морщинка. На ходу девушка заметила, как родители, видимо, наконец наговорились и теперь медленно шли к ней. Через несколько мгновений она уже была у Лебедевых. — Сашенька, мой милый мальчик! — только и успела пролепетать девушка, и вот мальчик уже висел у неё на шее. — Дорогой дядюшка, как рада Вас видеть! — улыбнулась она, пока тот пытался снять Сашу, который намертво вцепился в Лизу. — Милый, а посмотри кто там, там же Агния Петровна. – увидев её, он тот же час разжал руки и вперед отца побежал к родителям девушки, ведь он знал, что Агния Петровна всегда носит с собой сладости для детей. И этот раз не был исключением, потому, как через пару минут он уже уплетал одну конфету за другой. Евгений и Елизавета остались одни. Он, такой же статный, как и его отец, с широкими плечами, крепкой грудью и округлыми икрами, обтянутыми плотными штанами. «И откуда только всё это взялось? Или только она этого не замечала?» Светлые кудряшки сверкают на солнце, бакенбарды, как обычно, безупречны, лишь карие глаза не находили себе места. - Тебя вчера не было у Аристофана Владимировича. – осторожно начал он. - Да и кажется, я пропустила какое-то важное объявление, не так ли? – её тон был холодным — таким она разговаривала с незнакомцами или мужланами. - Понимаешь, Лиза… - начал было он. - Нет, не понимаю, Евгений! Решительно тебя не понимаю. – сама, не зная почему, она разозлилась. Он решился сделать даме предложение, а сейчас мямлит. Евгений поднял на неё глаза и нахмурился. Чтобы сдержать слёзы, которые уже подступали к глазам, девушка заговорила — нужно было это сделать быстрее, чем она разрыдается, но он начал первым. - Ничего ещё не решено, мы только обговариваем детали и прочую мелочь. Всё ещё можно изменить… - Так это правда… Я до последнего думала, что это лишь жалкий слух. – она сделала шаг от него. - Ещё ничего не решено, Елизавета… Одно слово и… - Как ты мог, Евгений? – сказала она дрогнувшим голосом. – Как мог не сказать, что полюбил? Эти слова повисли в воздухе и тяжело давили на обоих. - Лиза…- он сделал было шаг вперёд, но девушка жестом остановила его. - Как мог называть себя моим другом и не упомянуть столько важную вещь, Евгений! – она едва сдерживалась, чтобы не закричать во весь голос. - Другом… Другом, Елизавета Митрофанна. Сейчас нам не о чем больше говорить. Позвольте по-дружески откланяться. Ошарашенно смотря на его удаляющуюся спину, Лиза поняла, что не сможет дольше сдерживаться. Быстрым шагом направившись в рощу, она торопливо открыла зонт, в надежде, что в его тени слёзы не будут так явно видны случайным прохожим. Почти пробежав пару метров, она остановилась и прислушалась — вроде никого. Тогда она заплакала, горько, от всего сердца. За спиной послышались шаги. Девушка выпрямилась и подняла голову к кронам деревьев, словно рассматривала птицу, что пела наверху. - Невероятно, сколь вы умны, настолько же дурно разбираетесь в чувствах людей. – недалеко от её плеча появился белоснежный платок с изящно вышитой красной нитью буквой «L». Елизавета вздрогнула и не решилась взять его. - Прошу Вас! – сказал он уже более учтиво. - Я не понимаю, о чём вы. – сказала она тихо. - Ах, ну что же Вы… Молодой человек влюблен в вас. – раздраженно сказал князь. – Причём довольно давно. Елизавета замерла, глаза её округлились. - Совершенно невозможно, исключено. Он женится, вы забыли, – князь хмыкнул. – Он Вам сказал что-то? - Его влюбленность слишком просто заметить, особенно если смотреть в глаза, если, конечно, Ваши собственные мысли не заняты кем-то другим. – хитро улыбнулся он. Девушку словно сковали цепи, плотно сдавили плечи и тяжело легли на грудь. Она стояла так же неподвижно, точно мраморная статуя, такая же бледная, лишь немногим живее камня. Словно бы добившись всего, чего хотел, сэр Уолтер, приложив руку к груди, глубоко поклонился и пошёл прочь из парка, сказав на ходу: - До свидания, Елизавета Митрофанна. Janko, hai să mergem. (Янко, уходим.) С соседней дорожки быстро вышел слуга князя и, пробираясь прямо через кусты, он одарил девушку тяжелым взглядом исподлобья. На секунду остановившись около неё, неоднозначно цокнул и,не поклонившись, ушёл. «Он был так близко, а я его даже не заметила». Мысли путались, но делать нечего, пора было возвращаться. Она последний раз поднесла платок к лицу — он приятно пах мятой, после чего спрятала его возле сердца. Родители, вместе с семейством Лебедевых, стояли недалеко от ив. Выбросив всё из головы, она подошла к ним. - Милая, куда же ты пропала? Мы уже, право, начали волноваться, когда потеряли тебя из виду, – вскинув руками, спросила матушка. Женщина хотела было забрать зонтик, но тотчас же заметила лицо дочери и оставила его. - Провожала князя, - неожиданно для себя ответила она. Лицо Евгения омрачила болезненная гримаса, но никто её не увидел — он стоял немного поодаль и смотрел на мерно плывущих лебедей. Ветра не было, и казалось, будто они рассекают жидкое зеркало или сами сотканы из гибких зеркал. Агния Петровна одним взглядом предложила девушке уехать, на что та улыбнулась и тихонько мотнула головой — ей жутко хотелось побыть с ними ещё немного. Теплый летний вечер, черничный закат и они, степенно пригуливающиеся вдоль озера. Девушка избегала смотреть на Евгения, да и он не искал её взгляд, и в то время, пока Саша тянул её вперед, шёл поодаль, рядом с отцом. Елизавета вспомнила, как, когда Сашка был ещё маленький, они сидели у Лебедевых на заднем дворе, как вдруг он выпалил: - Лизавета Мирофана ,(он всегда смешно произносил её отчество), а можно я женюсь на Вас, когда вырасту? Евгений растерянно захлопал глазами и посмотрел на отца, в то время как тот уже багровел от смеха, приглядывая за этой комичной сценой. - Когда вырастешь, тогда и поговорим. – сказала девушка со смехом, поцеловав его в розовую щечку. Мальчик покраснел до самых ушей. Саша был действительно очаровательным ребенком, которому невозможно отказать. Светлые вьющиеся волосы, из-за которых он напоминал ангелочка, серые большие глаза с такими же, как у брата, длинными ресницами, румяные щечки, словном маленький купидон с картин Буше. Сейчас Евгений, а тогда ещё Женечка, жутко разозлился, и оба мальчика кричали, долго споря, кто женится на Елизавете. Но всё это было тогда. Теперь же стало совсем темно, всех нещадно атаковали комары. Пришло время прощаться. Садясь в экипаж, девушка наконец выдохнула и поспешно отвернулась. Митрофан Григорьевич встревоженно посмотрел на Агнию Петровну, на что та одними губами проговорила: - Это правда. Отец прикрыл кулаком в удивлении открывшийся рот, осторожно кивнул и отвернулся к окну. Домой ехали молча. Когда они подъезжали, на крыльце их ждала Арина: её спокойный силуэт был виден из далека. - Мы ждали Вас раньше. – начала она кричать, когда семейство ещё не вышло из кареты. – Велите подавать чай? Илья Сергеевич принёс свежайшую мяту, мелиссу, листы смородины, календулу. - Подавай мне в кабинет, будь так любезна. – передавая ей перчатки жены, сказал Митрофан. Лиза, потупив взор, молча пошла к себе. - На девочке лица нет, что стряслось? – прижав к себе перчатки, спросила Арина. Агния Петровна глубоко вздохнула. - Принеси, пожалуйста, мне чашки наверх и пару долек шоколада захвати. Минуток через 10, - наконец сказала она и поднялась по лестнице к себе. Девушка вошла к себе в комнату и затворила дверь. В голове гулко стучало, в сердце словно черная дыра. Больше всего на свете она не любила ссориться с Евгением. «Или это не очередная ссора?» Лиза была разбита, точно как та ваза в детстве, и теперь никто не возьмет вину на себя. Быстро стянула платье и умылась теплой водой. Должно быть, Арина уже несколько раз грела воду. Выйдя из ванны, девушка, подобрав под себя ноги, села на софу рядом с окном. Ночь стояла тихая, ветер лениво играл тюлем. Сонно стоял раскидистый дуб за окном, серп луны едва показывался из-за крон деревьев. Спустя время, пока она сидела в оцепенении, в жалких попытках привести свои чувства в порядок, в дверь коротко постучали. Лиза сразу поняла кто это: «Матушка. Как она мне нужна сейчас». - Не помешаю, милая? – спросила она, застыв в дверном проёме. В руках у неё был поднос с двумя чашками чая, аромат которых уже заполнял комнату. - Конечно нет, матушка. Поставив поднос на стол и оглядевшись, она сказала: - Арина хорошо потрудилась, комната наконец-то выглядит чистой. Лиза лишь кивнула. Вздохнув, Агния взяла чашку и подала дочери, взяла свою и, поставив между ними тарелку с шоколадом, села сама. - Душечка, может, расскажешь, что случилось? Ком застрял у девушки в горле, и чтобы хоть что-то сказать, пришлось глотнут чай. Теплота, наполнившая девушку, в совокупности с запахом душистой мяты, принесли девушке небольшое облегчение. - Евгений… Сообщил мне, что подумывает жениться. Агния молчала, Лиза подняла голову. - Вы знали? - На вчерашнем приёме до нас дошли слухи…- сделав глоток, ответила она. - И ничего не сказали мне… - Тебе сначала нужно было самой поговорить с Евгением. Мы… мы с отцом до последнего надеялись, что это всего лишь молва и, встретившись сегодня, он опровергнет её. – она прикоснулась пальцами к своему лбу. - Почему он не сказал мне, матушка? Почему не нашёл смелости? Почему не был честен со мной? Чашка задрожала в её руках. - Дорогая, мне кажется, он просто устал безответно любить тебя. – сказала она, прикасаясь к её плечу. - Как же так… Казалось, Лиза снова готова заплакать, поэтому поспешила сделать ещё глоток. - Почему он никогда не говорил о своих чувствах ко мне? - Иногда о них не нужно говорить. Он молчал, потому что делал, заботился о тебе, всегда был рядом, так он выражал свою любовь. - Боже, но как же я могла понять, если он просто не мог сказать? - Но что бы это изменило, дорогая? Ты не любишь его? Не сможешь полюбить? - Но я не хочу, маменька… Я просто не могу думать о нём никак иначе, кроме как о своём друге… У меня просто не получается. – сказала девушка, борясь со слезами. Она любила Евгения, любила без памяти и, должно быть, без сомнения пожертвовала бы жизнью ради него, но всё это была любовь родственных, как ей казалось, душ. Тех, кто был вместе, сколько они себя помнили. Девушка поняла это уже давно, пожалуй, когда они были младше — Евгений тогда рассказал ей о своей влюбленности в их одногодку, с которой они ходили тогда к учителю пения. Может уже тогда он хотел понять, что она чувствует. Девочка тогда сразу расплакалась, сказав: - Ты теперь совсем не будешь со мной играть? Её Женечка вытаращил глаза: не такой реакции он ожидал; а какой, впрочем и сам не ведал: - Кто тебе такое сказал, глупенькая? - Ты будешь с ней играть, а про меня забудешь и больше мы не будем с тобой дружить. И я останусь совсем одна. – она заревела пуще прежнего. - Нет, Лизонька. – он взял её маленькую ручку в свою. – Даю тебе слово, что никогда тебя не оставлю. Вспомнив это, девушка подумала: «Получается, он обманул меня». А вслух сказала: - У нас с ним разные чувства друг к другу. Я не хочу обманывать его, не хочу давать надежд. Он достоин взаимной, чистой любви. Даже если для этого нам придётся расстаться. Она поднесла было чашку к губам, но в неё стали градом скатываться сияющие в свете свечи слезинки. - Не кори себя, милая. – отставив кружки, Агния прижала дочь к себе. – Дорогая моя, ты не можешь заставить себя полюбить. Ты не хочешь обманывать его, но и себя не в силах. Поплачь, золотце, всё хорошо. Несколько минут слышались только тихие всхлипы и прямо как когда Лизонька была совсем маленькая, матушка запела колыбельную (https://youtu.be/dcV_jmCa8Wk ) ,тихонечко поглаживая девушку по спине и медленно качаясь из стороны в сторону. Слезы высохли, и теперь она, слегка дрожащими веками, качалась у мамы на груди, обретая давно утраченное спокойствие. Они посидели так еще немного, потом Агния нежно уложила дочь в кровать, взбила подушку, подоткнула одеяло. Пройдя в ванную, намочила полотенце, осторожно смыла с лица девушки слезы и принялась расплетать её волосы. Дверь медленно открылась, в тусклом свете показалось взволнованное лицо Арины. Агния, не прекращая петь, кивнула на поднос с чашками и нетронутый шоколад. Проскользнув в комнату и забрав вещи, она ушла. Расчесав золотые косы девушки, она взяла её руку, стала петь чуть тише, прислушиваясь: дыхание было спокойное, медленное. Посидев так, должно быть, несколько забывшись, она встала. Колыбельная начала затихать, и женщина, потушив свечи, вышла из комнаты. Песня мамы, её родной голос и запах успокоили девушку, и перед сном она едва успела подумать: «Если, конечно, Ваши собственные мысли не заняты кем-то другим» Если так подумать, то девушка то и дело вспоминала о князе, но не как о желанной партии, скорее, как о потенциальной угрозе. Но всё же думала... В особенности о его глазах.» И, должно быть, заснула. Солнце настойчиво светило в окно. Лиза потянулась в кровати и почувствовала что-то под платьем; вчера так и не надела ночного платья. Она села в намерении выяснить, однако почти сразу вспомнила. «Платок сэра Уолтера, конечно» И вот он, у неё на коленях. «Что мне прикажете делать? Вот ведь угораздило показать слабость перед таким человеком. Хотя...» — она задумчиво поднесла платок к лицу. «Я ведь его совсем не знаю, чтоб судить о том, какой он человек». Поднявшись с кровати, она убрала его в уже знакомый ящик, когда увидела подаренное Евгением перо, что занимало почетное место на прибранном теперь столе. Девушка резко отвернула голову и пошла умываться. Сквозь пальцы смотря на своё лицо, девушка невольно вспоминала события прошлого дня, хоть она настрого приказала себе о них не думать. Спустившись, она позавтракала на кухне, запретив Алене накрывать стол из-за неё одной. Ела она в тишине, отослав служанку выяснить, где сейчас матушка. И так вернулась, когда Лиза уже допивала кофе. - Агния Петровна изволит быть в беседке в саду. - Благодарю тебя, – сказала молодая хозяйка, поднимаясь с места. - Она попросила меня не беспокоить её больше: занимается какой-то бумажной работой по хозяйству, – торопливо проговорила она, семеня за девушкой. - Я не отниму у неё много времени. Спасибо Алена. Пробираясь по мягкой траве к заросшей плющом беседке, она увидела укутанную в легкую пеструю шаль спину, склонившуюся над несколькими стопками бумаг. Остановившись подле неё, девушка спросила: - Матушка, уделите мне, пожалуйста, пару секунд? Агния, поставив указательный палец на один из непозволительно длинных столбиков, сказала: - Дорогая, только очень быстро. - Я лишь хотела спросить у вас, могу ли я пропустить обед? Дабы отвлечься… от мыслей, мне бы хотелось весь день провести в библиотеке – мамина бровь поползла вверх, девушка примирительно улыбнулась, - всего один день, мне бы очень этого хотелось. Женщина глубоко вздохнула и, подперев кулаком подбородок, ненадолго задумалась. - Хорошо, милая, если тебе это действительно необходимо, пусть так и будет. Однако у нас сегодня будет гость, я бы хотела, чтоб ты вышла поприветствовать его, как и полагается, после чего можешь быть свободна. Лиза хотела броситься маме на шею, но не решилась — вид у неё был усталый. «Думаю стоит предложить отцу найти человека, который будет заниматься бумагами». Она радостно зашагала к дому, когда услышала: - И не вздумай отказываться от чая, который будет приносить Арина! - Не стану! В своей комнате Лиза быстро собрала свои записки, листочки, карандаши, блокнот, запасное перо и чернила. Осталось надеть платье, ведь ей всё же придётся приветствовать гостя. Она надела простенькое светло-зеленого цвета со свободными небольшие рюшами, свободными рукавами, атласной зелёной лентой на поясе. Закончив с приготовлениями, девушка молнией проскочила в библиотеку и заперла двери. Устроившись за столом, где уже словно по волшебству стояла кружка свежего чая, она наконец вздохнула. Лиза не заметила, как быстро пролетело время за работой. Кружка на столе — пустая и ненужная, рядом — маленькое пустое блюдо(когда-то в нём был шоколад). Между переводами книг она даже успела придумать несколько удачных цитат и для своего будущего философского трактата. Оторваться её заставил голос отца за дверью — тогда, вскочив, и побежала к нему, распахнув дверь, закричала, как всегда это делала в детстве: - Папочка, добро пожаловать домой! Отец стоял, протягивая верхнюю одежду и цилиндр Арине, Агния Петровна рядом с лестницей, приветливо улыбаясь кому-то за спиной Митрофана Григорьевича. - И вам добро пожаловать, сэр, - сказала девушка, поклонившись, а когда поднялась, увидела ехидно улыбающуюся голову князя Уолтера Ливаини. «Почему матушка не сказала мне, что это сэр Уолтер? Зачем было называть его гостем?» - Сэр Уолтер, безмерно рада Вас видеть, однако я рассчитывала на нескольких гостей, - проворковала она, пока князь, игнорируя Лизавету, целовал ей руку. - Дело в том, душечка, - ответил отец, - что нам удалось решить всё на месте. Всё благодаря Уолтеру: у него замечательно получается договариваться с людьми. - Всё дело в блестящей идее Вашего мужа, я лишь умело рассказываю о ней, презентуя достоинства и заверяя в надежности слова Митрофана Григорьевича. – он пожал плечами. - Замечательные новости, славно их слышать. Предлагаю продолжить приятную беседу за столом. – она приглашающим жестом показала на столовую. Поймав мамин взгляд, девушка мотнула головой в сторону библиотеки — та легонько кивнула, и девушка, улыбнувшись, поспешила удалиться. Когда все сели за столом и князь, словно невзначай, спросил о Елизавете Митрофанне, отец, пожав плечами, ответил: - Вы же понимаете: эти дела сердечные. Сгущались сумерки, девушка зажгла свечи. Прошло уже какое-то время, но она, поглаженная работой, не услышала бы, если бы хлопнула входная дверь. Потому не знала, отбыл князь или ещё нет. В животе у Лизы заныло, и она тихо пошла в кладовую. Жутко хотелось яблоко или , может, ломоть свежего хлеба с молоком, или и то и другое. Ни на кухне, ни в кладовке никого не оказалось. Странно, должно быть, все разошлись спать. Освещая небольшую полку перед собой, девушка стала искать яблоки и почти дотянулась до них, как услышала скрип открывающейся двери, ведущей на веранду. Она прислушалась: - Боюсь, для меня женитьба — нечто совершенно невозможное и, пожалуй, слишком опрометчивое. Я уже неоднократно говорил, что рассматриваю женщин лишь как предмет декора, иногда совершенно неуместный и требующий излишних вложений. Но, вижу, вы не согласны со мной. Елизавета фыркнула. - Будучи счастливым мужем и отцом как же я могу быть согласен? – Митрофан рассмеялся. – Женщина – необыкновенное существо, тонко чувствующее, любящее всей душой, а если вам повезёт стать ей настоящим другом, то она пожертвует для вас всем, отдаст себя без остатка и ничего не попросит взамен. Такие они в моих глазах. Такими я всегда был окружен. Наступила недолгая пауза, было слышно, как они медленно затянули сигары. - Знаете, что мне в вас больше всего прельщает, помимо умения вести дела? Умение высказывать своё мнение. Поверьте мне на слово, не каждый человек на такое способен. Вот так открыто сказать это в лицо, тем более такому … человеку, как я. Слышно было, как отец постучал князя по плечу. - Кстати, касательно дел, я как раз хотел поделиться новой идеей. Мне непременно хотелось бы узнать ваше мнение… Дальше девушке стало слушать неинтересно и она, схватив на ходу какую-то булочку, которую увидела ещё входя на кухню, вернулась в библиотеку. По какой-то неведомой Елизавете Митрофанне причине он стал появляться в их доме чуть ли не каждый день, что доставляло радость родителям и жуткое неудобство для девушки, которой, к сожалению, не всегда удавалось избегать обедов. В те мучительные разы, когда они всё же оказывались за одним столом, та старалась не смотреть, не говорить и даже не думать о сэре Уолтере. Отчего на его глаза опускалась тень раздражения, которую Елизавета не замечала. Признаться честно, её сейчас мало что волновало, ведь, не погруженная в работу, она снова и снова вспоминала Евгения, образ которого то и дело всплывал в её мыслях. *** И вот уже неделю он не посещает их, когда они уже, казалось, привыкли к его визитам. Семейство старалось жить прежней жизнью: обедать на веранде, прогуливаться в саду, пить чай в беседке, собираться вместе за чтением книг и игрой Лизы на фортепиано. Неожиданно для себя Лиза заволновалась, и во время сидения одним ранним утром за письменным столом, рука девушки невольно потянулась к верхнему правому ящику, но у за спиной у дамы раздался стук. Одернув руку, она схватила перо. В комнату вошла матушка с бигуди на голове, и девушка тотчас же поняла, что сегодня будет бал, на котором ей придётся присутствовать. - Приезжает папин компаньон из города, - начала она - очень большой человек, по этому поводу состоится грандиозный бал-маскарад. Нам всем необходимо присутствовать. - Да, матушка, конечно. «А я было думала, что мы отошли от этих вульгарных балов-маскарадов. Как бы я ни стремилась сбежать от города, он всегда меня настигает. Утешает только, что тебя и правда могут не узнать». Она была покорна, ведь Агния Петровна столь нежно оберегала своё дитя эти непростые для девушки две с лишним недели. - Поможете мне подобрать платье? А как же маски? – улыбнувшись, спросила она. - Платье должно прибыть с минуты на минуту. В это невозможно поверить, но отец заказал его сам, узнав от меня, лишь какой лучше выбрать цвет и ткань. - И какой же цвет вы выбрали для меня в этот раз, маменька? – спросила она, когда Агния начала заниматься волосами девушки. - Нежный крем-брюле, фатин, маленький горошек, немного шелка на нижней юбке, шифон и что-то ещё — теперь уже не скажу. Помнится, когда мы были в Венеции, тебе приглянулась одна маска, которая не продавалась. Твоя любимая мамочка как смогла постаралась изобразить похожее, дабы её смогли изготовить. Натуральное пуховое перо лебедя, жемчуг, должно получиться очень-очень хорошо. Будем честны, девушка слушала лишь отчасти, и Агния очень быстро заметила это. - Я понимаю, ты переживаешь. Но постарайся немного выдохнуть — вредно постоянно быть в таком напряжении, это непременно негативно скажется на цвете твоей кожи — ранние морщины. Лиза молча кивнула. - Я понимаю, милая. Вы обязательно поговорите с ним. Сколько раз вы уже ругались с ним? Нет сомнений, - это не похоже на ваши обычные ссоры, но вы не можете друг без друга… Он наверняка так же мучается, как и ты. От этих слов по спине у девушки пробежали мурашки. Хоть она и злилась на Евгения и про себя называя его предателем, но если бы она могла выбрать, кому из них мучиться и страдать, то непременно выбрала бы себя. - Спасибо, матушка. Мне правда становится легче благодаря вашим словам. Когда с прической было закончено, доставили платье, как матушка и предполагала, но не успев распаковать его, мальчик-посыльный принес и маски для всех членов семьи. Тут матушка удалилась вместе с приглашенными по этому случаю служанками готовить свой и Митрофана Григорьевича туалеты, а Арина с Аленой занялись оставшимися сборами девушки. Лизонька держалась за кровать, когда Арина затягивала корсет. - Милая моя, может, ослабить корсет, не слишком ли вы бледная? – теплая рука коснулась щеки девушки. - Нет, дорогая Арина, не в корсете дело. Должно быть, стоит нанести немного персиковых румян на щеки, – и она накрыла её руку своей. Когда Алена побежала искать румяна, женщина взяла Лизу за плечи: - Дорогой дружочек, твоя нянечка всегда выслушает тебя и всегда будет рядом, когда это станет нужно. Я хочу, чтобы ты это всегда помнила. - Я никогда об этом не забываю, моя нянечка. Лиза улыбнулась, и они продолжили сборы, но каждая в своих мыслях. Через несколько мучительно долгих часов, как казалось девушке, все были готовы. Едва обменявшись парой фраз, они сбежали вниз и сели в арендованный по этому случаю экипаж. Белоснежная карета с золотыми вензелями, фонариками спереди и сверкающими колесами снизу. Внутри же всё было обито красным бархатом. Держа на руках изящную маску, Лизонька вдруг заметила, что её руки трясутся. - Матушка, у вас исключительная память, по-моему, совершенно никаких отличий. Как по-твоему, папочка? - По-моему, выше всех похвал, – несколько рассеянно ответил он. Когда девушка почти заснула от езды, карета остановилась. Она хотела было взглянуть за наглухо занавешенное окно, но Агния, шикнув, сначала принялась закреплять на всех маски. Глядя на неё, трудно было поверить, что та давно жена и мать. Пышное атласное платье цвета шоколадного пудинга, который невероятно шёл к светлым волосам женщины, волнами обрамляющие румяное улыбающееся лицо. Осиная талия, подчеркиваемая рюшами, открытые плечи платья с ниспадающими рукавами и нежной кремовой тесьмой. Короткие сверкающие перчатки, в которых она держала маску: на кремовом фоне россыпь сверкающих камней нежных оттенков, а почти у виска объемно вышитая роза, которая словно разбрасывает свои лепестки, окаймляя маску невесомой кремовой каймой. Скрывала она брови, глаза и немного вздернутый носик матушки. Отец же, сам справившись со своей маской, с нежностью смотрел на них. На нем был надет его новый смокинг из дорогой, безупречно сидящей ткани с тонкой сверкающей полоской лампас на брюках. Белоснежная рубашка с стоящим воротом, роскошный шейный платок кофейного цвета, закрепленный золотой брошью в виде витиеватой буквы Р. И блестящая золотая цепь часов. Может, случайно, а может, и намеренно они перекликались с черно-красно-золотой маской, с одной стороны которой спускались золотые жгутики. Словом, великолепно продуманный туалет, - целиком и полностью заслуга Агнии Петровны. Сам не отдавая себе отчёта, отец посмотрел на часы. - О Боже мой, нам уже положено быть внутри! – поднимаясь, сказал он. Дверь открылась, и они увидели перед собой особняк небывалых размеров, слишком роскошный для домика, в который вы с семьей переезжаете на лето отдохнуть от городской суеты. Он стоял, точно архитектурный мираж, - едва коснёшься и он растает. Высокие белоснежные арки, расходящиеся в разные стороны, четыре высокие колонны с сложным, искусно сделанным ордером, ровно столько же было уже правого и левого входа. На самом верху трехэтажного здания, словно вишенка на торте или - как тогда подумала Лиза - верхняя комната на маяке. Вероятно, у хозяев это была смотровая. Балюстрада, обрамляющая кровлю центрального корпуса, удерживает пышные вазы. Мы бы могли ещё долго восхищаться великолепием здания и восхвалять зодчего, но мы уже и без того опаздываем. (https://www.youtube.com/watch?v=6_-svgcZwKM&list=PL209R8aAtbnFuFM2cT94xWj7VTLtKk_T3&index=31&t=999s&ab_channel=SomniareSounds) с 12:12 до конца бала. Они быстро миновали невероятное количество карет, совершенно роскошных и вряд ли взятых в аренду, и вошли через распахнутые тяжелые двери. Прислуга проводила их по круговым коридорам и, поклонившись, оставила возле белых резных дверей, которые тут же открыли. Зазвенел колокольчик, оповещая о прибытии новых гостей и привлекая внимание тех, кто прибыл ранее. К счастью Елизаветы, музыка играла уже довольно громко, но те, кому все-таки посчастливилось обернуться, увидели нечто прекрасное. Золотистые завитые пряди, лежавшие у лица, сзади переплетались легкой косой, в которой тонули мерцающие нити жемчуга, сходились в пучке, остальные же волосы лежали на спине каскадом. Искрящееся платье с низко опущенными плечами, щедро усыпанное широкой тесьмой из жемчуга, сияющего бисера и объемной вышивки. Бисер, жемчуг и камни также водопадами ниспадали с небольших рукавов и самого края тесьмы. Корсет, окаймленный светлой атласной лентой, и конечно же пышная фатиновая юбка, сквозь которую загадочно блестел шелк. Небольшие детали в виде светлых перчаток, немного не доходящих до локтей, и нескольких тонких серебряных колец. Но завершением столь невероятного выхода стала маска цвета слоновой кости с пушистыми лебедиными перьями, словно распахнутыми ангельскими крыльями, по обеим ее сторонам и несколькими рядами жемчуга и бисера вокруг разрезов глаз. Девушка, которая сама того не зная или не желая знать, произвела фурор, спокойно спустилась вниз, осторожно осматриваясь. На скольких балах она ни была, ничего не могло сравниться с этим залом. Невообразимо высокие потолки с тремя золотыми люстрами. По обеим сторонам стены висели картины в золотых рамах с изображениями дам и сэров, едва улыбавшимися, прямо под которыми были окна высотой в два человеческих роста, которые выходили во двор, где виднелся фонтан. Должно быть, засмотревшись, она не почувствовала на себе тяжелый взгляд человека из-под серебряной маски, усыпанной черными и красными камнями по бокам. Семейству Р. повезло, так как, не успев они толком завязать разговор, который завязывала, конечно, Агния Петровна, из хозяйских дверей показался тот, ради кого все сегодня собрались здесь. Он был высокого роста, в гладком фраке глубокого цвета индиго. Приятное лицо с здоровым румянцем, выделенные скулы, роскошные широкие усы с проседью и бакенбарды, почти полностью седые причесанные набок волосы. Он был без маски, потому что сегодня он - король вечера, его должны видеть и знать. Он - Морозов Николай Давидович. Во всей красе. Пройдя в непроизвольно создавшийся коридор, он громогласно поздоровался со всеми. И вечер начался. Громко играла музыка, пары кружились в танцах. К огромному сожалению Елизаветы, она ни одного танца не простояла в углу, разноцветные маски выстраивались в очередь, дабы пригласить её. Полька, кадрили, мазурка. Пару раз в разгар танца она то и дело замечала светлую кудрявую голову и её сердце на миг болезненно сжималось, но нет – то был не Евгений – бакенбарды совсем уж жалкие. И вот наконец обед - тот самый момент, когда девушка могла перевести дух. Её последний кавалер провожал её к столу, когда она нечаянно прислушалась к щебечущему разговору подружек в нежных платьях. - Ты можешь себе это представить? Теперь у Анны Ларионовой Баграковой (имя она произнесла ну очень тихо, но девушки стояли очень близко, поэтому Елизавета смогла услышать) два жениха! – говорила девушка в голубом платье с темно-кантовыми волосами, голос которой был Лизе, пожалуй, знаком. - Это совершенно непостижимо! Ладно два! Да ещё каких! Один будущих генерал, не меньше, а второй вообще князь! – ответила ей вторая - девица, волосы которой были немного рыжеватые и уложены в сложную прическу, с неприятным гнусавым голосом, но в невероятно красивом лимонном платье с обилием рюш. - А мне даже любопытно, как Евгению это понравится, – еле слышно произнесла третья, со светлыми высоко забранными волосами и розовом пышном платьице, которое ужасно невыгодно подчеркивали полноту обладательницы. «Евгений. Женится. На Анне. Это чудовищная ошибка, дурной сон, всё что угодно». На что первая и вторая хихикая зашикали на неё, но она продолжила чуть тише: - Я слышала, что, когда князь узнал о возможной свадьбе, страшно заревновал…- она кашлянула, не желая, видимо, произносить имя. – И тоже принялся за ней ухаживать. «Неужели всё это правда? Он и мне пытался вскружить голову тем же манером. Однако, Елизавета, ты сама хотела увидеть его настоящее лицо. Смотри же». Обед пролетел слишком быстро. К еде девушка почти не притронулось. Вернувшись в зал, она отказала кавалерам в нескольких танцах, ссылаясь на усталость, а после её спасли родители, подозвав к себе. Они стояли, обосновавшись у окна, с несколькими гостями и зачинщиком бала. Когда Елизавета подошла, хозяин глубоко поклонился, вежливо приложил её руку к губам и сказал учтиво: - Юный ангел, вы поистине украшение сегодняшнего вечера. - Благодарю Вас, не стоит, – девушка почувствовала, как краснеет. - Напротив, очень даже стоит! Должно быть, у Вас сегодня не было отбоя от поклонников? Приятное чувство, не правда ли? – он добродушно подмигнул. «Приятный и неожиданно открытый, - для человека с таким-то положением в обществе». - Не было времени перевести дух, - невольно улыбнулась Елизавета. Мужчина рассмеялся. - Николай Давидович, не могли бы вы уделить и мне немного времени? – окрикнул его мужчина, стоявший рядом с отцом. При этом его глаза (он был в маске, где видно было лишь губы и сами глаза) как-то не по-доброму блеснули. «А вот он напротив». - С превеликим удовольствием, - отозвался Николай Давидович. - Сударыня, прошу меня простить, надеюсь, вы прекрасно проведёте вечер и вас на танец пригласит ваша судьба… Мне чудится, что так оно и случится. «Судьба… Кто вообще верит в судьбу?» Елизавета смотрела в окно, довольствуясь небольшой передышкой. Видимо, задумавшись, она не заметила, что объявили вальс. Это означало, что ещё два танца и на этом конец, поэтому девушка уже успела обрадоваться, когда у самого её уха бархатный голос произнес: - Могу ли я пригласить Вас на танец? «Как странно, что я не заметила его в отражении окна». Однако тут в её голове отголоском всплыла фраза, брошенная Морозовым: «Вас на танец пригласит ваша судьба». Девушка обернулась. Сквозь тонкие разрезы на цельной серебряной маске, щедро усыпанной камнями, на неё смотрел мужчина, учтиво протягивая руку. «Судьба?» Низко поклонившись, Елизавета вложила свою руку в его широкую ладонь. Весь вечер её приглашали или резкие мужчины, которые дергали ее и больно сжимали кисти, хватали за запястье, при этом умудряясь наступать на ноги и сбиваться с такта, или стеснительные юные мальчики, которые позволяли девушке вести самой, обременяя к тому же её своим кокетством. - Сегодняшним вечером вы выглядите особенно, – сказал он, когда они только вставали. - Сегодняшним? Благодарю Вас, мы знакомы? – глухой звук его маски не позволяли отчетливо услышать голос. «Вероятно, вначале он поднял маску, дабы пригласить на танец». - Мы встречаемся довольно часто, – сказал он, беря ведение танца на себя, не давая Елизавете перехватить инициативу, - и всё это плавно и элегантно. Пожалуй, девушке стоит признать, что танцевать с ним было приятно… очень приятно. Она отдалась во власть музыки и его уверенных и даже нежных движений. Широких и сильных рук, которые поддерживали её и, казалось, если она вдруг оступится, то не упадёт, - её непременно удержать эти руки. Четких движений ног, которые никогда не ошибаются, не опаздывают, но и не торопятся. Окрыленная, она не заметила, как танец закончился, а Елизавета и думать забыла о том, чтоб понять, кто это. Он оставил её, но руку не выпустил. Следующий танец котильон, последний на сегодня. - Позволите ли Вы украсть ещё один танец у столь прекрасной юной леди? – девушка была уверена, что за маской он улыбается, склоняясь в поклоне. Рискованно танцевать несколько танцев подряд, тем более с один мужчиной. «Судьба… Нет, глупости, я просто хочу узнать, кто он!» - Позволю, - поклонившись, сказала она, но тут ей на глаза попался белоснежный платок с красной вышивкой, едва выглядывающий из кармана его фрака. Танец начался. - Скажите, где мы могли с Вами встречаться? Я не так часто посещаю приемы, – осторожно начала Елизавета. - Да, и это невозможно расстраивает меня, – покачав головой, ответил он. - Вы не ответили на мой вопрос. - Вы не хотите попробовать угадать? - Я бы хотела обойтись без игр, если Вы не против, – сказала она, обретая прежнюю холодность. - Но тогда пропадёт вся романтика маскарада. А я бы ещё хотел показать Вам пруд с нимфеями, правда, не белыми, – Елизавета явственно увидела зеленоватый свет в узком разрезе маски. Партнеры сменились и только то, что девушка сотню раз танцевала котильон, помогло ей не сбиться. Через несколько секунд он снова оказался возле неё. - Я для Вас словно без маски, не так ли? – ровным голосом спросила она. - Признаюсь честно, да, я Вас сразу узнал. Но сам хотел бы остаться… - Не хотели бы, князь… Вы сами сделали всё, дабы я Вас узнала, - покачала головой Елизавета. «Он не стоил моих волнений», - сокрушаясь, подумала она про себя. - Эх, должно бы, я заигрался, – сказал он, и девушке показалось, что он прижал её сильнее. - Думаю, самое время подумать о Вашей будущей жене Анне Ларионовне, – с усилием отстраняясь, сказала она. - Ревнуете? – игриво произнёс князь. - Соблюдаю нормы морали, ведь кто-то из нас должен. Спустя несколько секунд танец закончился, и Елизавета хотела вырвать руки. - Интересно, а Евгений будет также рад конкуренту или, быть может, оставить влюбленных вместе? - Я не... – начала было та. «Влюбленных?» - обреченно подумала девушка, и мгновенно отобразилось на неё на лице. Князь отпустил её руку и, формально поклонившись, ушёл. Кажется, она начала привыкать к его дурной привычке – оставлять ее в полном непонимании. Теперь, смотря на его спину, она думала: «Обычный похититель сердец, жадно жаждущий внимания, притом каждой женщины. Посмотрим, как ты будешь злиться, когда не получишь его». Над тёмными деревьями зеленел закат. Слабые лучи солнца, лишь его отголоски, пробирались сквозь плотную ночную темному. И от непроглядно-синего, едва отличимого от чёрного, к темно-лазурному, васильковому и наконец к бледно-зелёному. «Точно как его глаза», - подумала Елизавета и моментально разозлилась. В конце концов вечер подходил к завершению, а к девушке в свою очередь подходили восхищенные мужчины с светлыми и темными волосами, длинными, короткими и даже несколько с явными залысинами. И всюду маски, маски, маски... и руки, тянущиеся к ней. Николай Давидович оказался невероятно проницательным человеком и, обогнув толпу, подошёл к требующей спасения даме. Мужчины почти отскочили, уступая ему дорогу. - Полагаю, на сегодня достаточно, - сказал он, жестом предлагая ей взять себя под руку, что она тут же и сделала. – Девушка уже уделила Вам достаточно времени и внимания. Они вышли в сад, который купался в первых лучах солнца. Бабочки, спящие в цветах, встревоженно взлетали, когда она проходили мимо. Вдалеке едва различимо журчал фонтан, слышалось кваканье лягушек. Их окутывала приятная утренняя свежесть, блестела роса на траве и догорающие звезды на небе. Гомон и разговоры постепенно затихли бы, если б не мужчины, окружавшие Морозова до того, как он спас Елизавету, которые, едва ли не толкаясь, вышли вслед за ними. Позади них же шли родители девушки. - А что вы думаете о смысле жизни, моя дорогая? Елизавета изумленно посмотрела на Николая Давидовича. - В чём наш смысл? Наше предназначение явно не в деньгах, балах и изысканных обедах, не так ли? – спросил богатейший человек России, а может, и не только России. - Думаю, он для каждого свой. Для кого-то это создание крепкой семьи, - она продумала про матушку. - Для кого-то деятельность на благо людей и своих крестьян, - её мысли переключились на отца. - А для Вас? - А для меня… Может, поиск собственного смысла? Своего жизненного пути, осознание иных ценностей, которые общество отвергает, не желая понять. Он улыбнулся, но улыбка почему-то показалась девушке грустной, и она подумала, что такой ответ ему не понравился. - Ваш отец, Митроша, говорил мне, что Вы занимаетесь переводами и в дальнейшем хотели бы самостоятельно издаться. «Митроша? Подобным образом отца называют исключительно родственники или давние друзья семьи. Разве он не просто деловой партнер?» - Так вот, я бы хотел, если Вы не против, разумеется, всеми силами поддержать Ваши начинания, – они остановились у весело журчащего фонтана, в котором деловито сидели жирные жабы и оглушительно квакали. - Нет слов, дабы выразить мой восторг! – обернувшись к нему, начала Елизавета. – Но скажите мне, чем я обязана Вашему расположению. Он осторожно провёл руками по шелковым волосам и тихо произнёс: - Вы невероятно походите на мою дочь, Елизавета Митрофанна, – они продолжили идти по мощенной камнем дорожке. Над высокой травой колыхались маки, ирисы, колокольчики. – Кроме этого, невозможно игнорировать Ваш светлый ум, но даже он нуждается в финансовой поддержке. Тут они снова остановились, и мужчина, уверенно шагнув в траву, наклонился и быстро вышел. В его руке была ромашка, с которой он сдул насекомых и только после этого передал Лизе. - Надеюсь, мы с Вами сможем стать друзьями, моя дорогая, – он взял её руки в свои. – Когда вернётесь в город, непременно посетите меня. Моя драгоценная женушка до невозможности любит гостей. - Я буду очень счастлива, благодарю Вас! - А теперь я вынужден Вас покинуть, - он зыркнул на маячащую позади них толпу, - боюсь, они меня так просто не оставят. Едва коснувшись губами её руки, он начал было удаляться, но остановился. - Ах, я слышал, что в Вашу библиотеку было выписано множество философских журналов, думаю, Вас это заинтересует, – сказал он, подмигнув. Мужчина поравнялся с родителями, которые только обошли толпу. Крепко обняв Митрофана Григорьевича и учтиво поклонившись Агнии Петровне, он махнул собравшимся рукой, и те снова побрели в особняк. Когда родители подошли к Лиза, она спросила у отца: - Откуда ему известно о том, что заказано в нашу провинциальную библиотеку? - Ох, милая. Эта тема была предметом для смеха во всем городе. Сама посуди, кто и зачем заказал философские труды и журналы в библиотеку, подобную нашей? Девушка пожала плечами, должно быть, сегодня она уже утомилась гадать и думать. Их карета была далеко не последней, на балу оставались ещё близкие друзья и, полагаю, партнеры, но семейство единодушно хотело домой. Как только дверь за ними закрылась, а маски были сняты, они без умолку заговорили, соскучившись за пару часов, проведенных порознь. Добрались они на удивление быстро. Агния Петровна, пожелав всем спокойной ночи, тут же удалилась к себе, - мешки под глазами и тусклый цвет кожи были для неё главными опасностями. Митрофан Григорьевич с дочерью же отправились на кухню, так как оба невыносимо хотели какао. - Ох, завтра я наконец совершенно свободен, проведём время вместе, – сказал отец, пока Арина грохотала кастрюлями на кухне в поисках любимого котелка. – Господи, дай терпения дожить. - Папенька, я бы очень хотела поехать завтра в библиотеку. Как встану, сразу вернусь. - Боишься, что твои философские труды быстро разберут? Лизонька надула губу. Арина же в свою очередь сдалась и, видимо, решила варить целую кастрюлю какао, запах которого уже витал в уютной кухне. - У меня есть в мечтах одна серия журналов. Ещё хотела прихватить биографический томик выдающихся современников и… - Я понял, милая. Рад, что ты прислушалась к его совету. Николай Давидович невероятный человек. Мы столько лет знакомы, а я не перестаю ему удивляться. Перед ними появились две чашки с какао. - Сначала я думала, что вы просто партнёры. - Солнце моё, наше положение относительно Морозова ничтожно; одна его фамилия в наших кругах приравнивается к достатку и качеству. - Оттого и странно… - Что он столь открыт? – Лиза кивнула. – В этом весь он. Николай с детства помогал отцу, он всегда понимал, откуда берутся деньги, никогда не играл, не пил излишне, денег не спускал. Общался с «простым» народом. Мы познакомились с ним в училище, крепко сдружились и с того момента всегда поддерживали связь. «Невероятный человек». - А теперь ступай спать. Я предупрежу Мишку, что тебе назавтра потребуется карета. - Благодарю Вас, папенька! – она чмокнула его в щеку, после чего удалилась. У себя она быстро переоделась, сняла с волос жемчуг и нырнула в постель, натянув одеяло на лицо, ведь за окном вовсю расходился рассвет, и, должно быть, изрядно устав, тут же заснула. Едва проснувшись, Лиза откинула одеяло. В комнате было слишком темно, потому она успела расстроиться, что проспала весь день, но, посмотрев в окно, увидела чернеющие тучи. Они, такие легкие на вид, таили в себе огромное количество воды и не только, готовые испустить её в любой момент. «Быть грозе. Не хотелось бы застать её в дороге», - подумала она и быстро забегала по комнате: привести себя в порядок в ванной, после собрать волосы в пучок, надеть платье - тут процесс несколько замедлился. Тщетно пытаясь достать костюм для прогулок, она разозлилась и оставила эту затею. Елизавета взяла плотную рубашку с пышными рукавами из светлого атласа, на спине у которой был бантик с длинными лентами цвета индиго, и кремовую длинную юбку с корсетом. Прихватив перчатки, она спустилась вниз. Родителей она нашла в гостиной. Отец, явно расстроенный, смотрел в окно, пока мама читала ему вслух. - Доброе утро. Прекрасная погода, не находите? – радостно улыбнулась девушка. - Едва ли нахожу, моя дорогая, – ответил он, когда девушка целовала его в щеку. - В кои-то веки у меня выдался случай заняться садом, понежиться на солнышке, побыть с моей дорогой Агнией Петровной. - Агния Петровна при вас, - улыбнулась матушка, - но погода действительно скверная, хорошо польёт. - Солнце моё, может, тебе стоит отложит поездку? - Нет уж, папенька! Думаю, мне удастся вернутся ещё до грозы. Он вздохнул. - Карета готова. И накажи Мишке ехать аккуратнее. Девушка кивнула и хотела была идти, но Агния сказала: - Я приготовила тебе перекусить в дорогу. Возьми корзину на кухне. - Благодарю Вас, маменька. Постараюсь скоро вернуться, не скучайте! – с этими словами она выпорхнула из гостиной, едва не забыв про корзинку. Сильный ветер встретил её на улице. Куда не отводи взгляд, всюду были скверного вида тучи. «Хорошо, что родители в доме, увидев небо, они точно бы не отпустили меня». Мишка лениво развалился на козлах. - Добрый день, Елизавета Митрофанна! – вскочил он, открывая для неё дверь и помогая залезть внутрь. - Приспичило же Вам именно сегодня ехать, такая непогода! - Чем скорее мы уедем, тем скорее вернёмся, Мишка! - Вечно с Вами так: то в пургу, то в дождь, то в град. А потом «Мишка, а что это у нас с колесами? Мишка, а что это у нас лошади такие пуганные? Мишка, а что…» Лиза уже знала, что это может продолжаться бесконечно. Она открыла корзинку, положила на колени широкий светлый платок и принялась есть фрукты, сыр и душистые сухари. Карета остановилась, когда девушка не успела опустошить корзину. Библиотека - это простенький серый дом, в два этажа, три скромные колонны, голые у основания. При строительстве Митрофан Григорьевич, ещё тогда имея очень скромное состояние, вложил приличные деньги, дабы это здание строили из кирпича (для надежности). Как девушка была счастлива в тот день, когда она сидела в своей комнате, в их городском доме. Отец тогда вёл себя очень странно: уезжал куда-то ни свет ни заря, шептался с матушкой по углам и замолкал, едва замечая дочь. И вот он объявил ей о том, что построил общественную библиотеку недалеко от их летнего домика. Можете ли вы себе представить, как девушка прыгала от счастья? - Елизавета Митрофанна, дождь вот-вот начнётся, заклинаю, поторопитесь! Так глядите, как будто в первый раз, ей Богу! – бубнил он, подавая ей руку. - Цыц, Мишка! – сморщив носик шикнула она. – Забирайся внутрь, а то не хватало ещё тебе промокнуть. - Да что Вы, неудобно, – сказал он, уже начиная залезать. – Но Вам всё равно стоит поторопиться, а то дорогу размоет. Елизавета уже поднималась по широким ступеням к дверям, которые, тяжело открывшись, впустили её внутрь. Горел камин и свечи, расставленные там и тут. Девушка закрыла глаза: она помнила тут всё. Семь длинных полок с книгами, утыкающихся в потолок, позади которых множество столов со стульями, там же стояли скамейки, и их наличие было весьма оптимистичным фактом, учитывая, что это была сельская библиотека и особого интереса у местных не вызывала. Справа от, вероятнее всего, покрывшихся пылью скамеек виднелся камин с двумя глубокими креслами. Слева узкая лестница, ведущая на второй этаж, где уже менее интересно, исключая «книжный лабиринт», - так называла его Лиза. Там хранился больничный архив, справочники, ведомства, дела губернатора, короче говоря, ничего, что интересовало бы обычных людей. Там же стоял диванчик для «библиотекаря», которым был пока охранник и чей храп был так отчетливо слышен сейчас. Где-то очень далеко послышался раскат грома. «Сейчас совсем не время». Она стала быстро обегать шкафы, и её цепкий взгляд без труда отделял и отсеивал новые книги от старых, которые девушка уже сотни раз видела и переставляла. В третьем шкафу, на четвертой полке сверху, - какая удача! - она и обнаружила журналы, за которыми охотилась. Разумеется, не все, трех или четырех не хватало, но это пустяки. Положив их на ближайший столик, она решила всё-таки пройтись ещё. «Отчего я не позвала Мишку с собой? Потаскал бы за мной книги, хоть таким способом приобщившись к науке». Послышался второй раскат, уже значительно ближе, но Лизу это не остановило - она продолжила свой поиск. В предпоследнем шкафу она нашла «Ярмарку тщеславия», которую взяла без колебаний, роман «Улисс», о котором прежде не слышала, «Палату №6» Чехова, а дальше ей на глаза попался «Дракула» Стокера, но она почему-то лишь провела по книге рукой и вместо неё взяла «Кроткую» Достоевского, которая стояла не на своём месте. На последней полке она не обнаружила для себя ничего интересного, что, однако, не особо расстроило девушку. Ослепительно сверкнула молния и через несколько секунд её догнал гром. Мелко закапал дождь. - Интересный выбор, – заговорил человек, сидящий в кресле у камина. Из-за темноты было видно лишь его силуэт, но девушка тут же узнала его. Елизавета совсем некротко сжимала «Кроткую» в руках. На столе перед князем лежали листы бумаги, с аккуратным, несколько витиеватым почерком, карандаш, перо и три журнала, четвертый же раскрытый лежал у него на коленях. «Ах, вот они где». - Не ожидала Вас и ЗДЕСЬ увидеть, – пока он пристально рассматривал её, опустив голову на руку. – Тем не менее. Приятного вечера, князь. - Я тут частый гость, в отличие от Вас, – девушка нахмурила нос, но решила промолчать. Вместо этого она развернулась и пошла к столу, на который складывала книги до этого. Однако голос князя настиг её почти одновременно с новым ударом молнии. - То кольцо, что я Вам… послал, прошу Вас, носите его. Это Вас ни к чему не обяжет, но непременно защитит от… любых бед. Это мой талисман. Елизавета в момент вышла из себя. «С какой стати мужчины вечно думают, что мы нуждаемся в их защите?» А князь сегодня был словно сам не свой. Слова, казалось, с трудом складывались в предложения, да и вид его был несколько рассеянным, ибо говорил он, не подымая головы с руки. - Стало быть, Вы теперь не нуждаетесь в защите? - Oh, cât de ascuțit (Ох, какая колкая). И никогда не нуждался. Защита будет нужна людям, которые решат вдруг перейти мне дорогу. Его глаза, казалось, сверкнули, точно угольки в камине, разве что зеленые. Девушка усмехнулась. Она медленно осмотрела мужчину, который явно не питал любви к физическим нагрузкам. Его легче было представить коротавшим вечер вот так, в уютном кресле у камина, нежели с перепачканными коленями, в траве, с испариной на лбу, предположим, на футбольном поле. Князь криво улыбнулся. И вот перед девушкой снова прежний сэр Уолтер с уже привычным обжигающе холодным взглядом. Он отложил журнал на столик и сцепил свои длинные, словно высеченные из мрамора пальцы. И тут девушка невольно увидела, что рубашка на нем довольно сильно расстегнута и рукава закатаны почти до локтей. А когда Елизавета принялась складывать и перевязывать свои книги, сэр Уолтер едва слышно сказал: - Совсем забыл. Вы, должно быть, кое-что оставили в «Отверженных» господина Гюго. Девушка покраснела, но сама не поняла от чего: от злости или смущения. - Должно быть, – процедила она едва слышно. - И стало быть хотели бы вернуть столь… романтичные мотивы? - Стало быть, вы можете их сжечь, если Вас это не затруднит, сэр. - Ох, ну что Вы, стихотворение прекрасное, хоть и несколько наивное и, наверное, незаконченное, но настолько же трогательное. Мне хотелось бы сохранить его, если Вы не против, – его лицо озарила острая улыбка, ведь он знал ответ. - Против. - Тогда Вам придётся самой забрать его, потому что в моих ближайших планах не входит выезжать из поместья, - сказал он с напускным сочувствием. «Ума не приложу, зачем ему моё посещение». - Это будет лишь дружеский визит, не более, мы ведь с Вами друзья, Елизавета Митрофанна? – ехидно спросил он. Девушка стиснула зубы. - Нет, сэр Уолтер, мы с Вами не друзья. Вы деловой партнёр моего отца, Вы вхожи в наш дом, но не более. Постараюсь выделить Вам немного времени для короткого, очень короткого визита. Тут в библиотеку влетел Мишка. - Елизавета Митрофанна! Ну вы посмотрите только, что творится!! – начал было он. - На столе книги. Возьми их и пойдём, - строго проговорила Елизавета. Быстро метнувшись за ними, он без лишней деликатности сунул их под мышку и тут же направился к выходу, не заметив князя, скрываемого тенью ночи. - До скорой встречи, Елизавета Митрофанна, – сказал он, сводя пальцы рук под подбородком. – До очень скорой.