Цветок каштана

      * * *              — Это стандартный договор о партнерских отношениях, — пояснила Арина. — Мой юрист его изучил, никаких подводных камней там нет.       — Я все-таки просмотрю, — сказал Слава, подозрительно покосившись на пухлую папку, которую мать положила перед ним.       — Как хочешь, — Арина накрыла ладонью его голову и легонько погладила.       Слава слишком хорошо понимал, что значит этот жест: ободряющий и в то же время настойчиво просящий. Слава вкратце рассказал матери о том, как прошло знакомство с Худяковым, конечно, не вдаваясь в подробности, и ясно видел, что она обрадовалась. В сущности, дело можно считать решенным. И все-таки…       Мать ушла, и Слава остался наедине с желтой папкой, насчитывавшей, как выяснилось, двадцать восемь страниц, заполненных убористым шрифтом. Об канцелярский язык договора можно было сломать глаза и мозги, но Слава прочитал все от первого слова до последнего.       Стандартный договор партнерства, действительно, не включал в себя ничего особенного. Такие контракты заключались сплошь и рядом, когда Дом и саб выбирали друг друга и решали съехаться, или даже просто проводить регулярные сессии. Этим договором сабмиссив признавал право Доминанта на ограниченный ряд взаимодействий и практик, которые были прописаны отдельным пунктом — в случае Славы и Худякова это были «бондаж» и «флаггеляция», без подробностей и уточнений. Табу не перечислялись, поскольку подразумевалось, что в рамках этого договора запрещено все, что прямо не разрешено. Они не становились супругами, только партнерами, и юридически Слава сохранял полную самостоятельность. Однако в случае разрыва контракта (такое право было у обоих партнеров), Слава не мог претендовать ни на компенсацию, ни на содержание, если только Доминант не нарушит условия грубым образом.       Проще говоря, Слава ничем не рисковал. Он втайне порадовался, что ни мать, ни Роман не настаивали на брачном договоре, который гораздо крепче привязывал саба к Дому. В браке все имущество саба переходило в управление к его Доминанту, однако в случае разрыва Доминант обязался содержать саба, а если у них были общие дети, то и детей тоже. При разводе дети практически всегда оставались жить с доминантным родителем, независимо от его пола, а сабмиссиву позволялись только согласованные встречи со своими детьми. Были и другие ограничения, например, право решать судьбу супруга в том случае, если он будет признан недееспособным, разрешение на образование и работу и так далее. В общем, супруг-сабмиссив действительно принадлежал своему супругу-Доминанту, а договор о партнерстве предполагал всего лишь совместную жизнь и экшены.       Правда, чаще всего на договор партнерства смотрели как на подготовительный этап к браку. Если пара складывалась, то со временем заключала брачный договор. И примерно десятая часть всех супругов дозревали в конце концов до абсолютного договора (в просторечье его называли «лайф-стайлом»), согласно которому Дом получал полную физическую власть над своим сабом, вплоть до нанесения ему увечий — разумеется, при согласии сабмиссива. Слава был твердо уверен, что никогда не заключит абсолютный договор — садомазохизм в буквальном понимании ему глубоко претил и не на шутку пугал. Но в мире полно мужчин и женщин, которые тащатся, когда партнеры их режут, пьют их кровь и еще что похуже. Это их выбор, и Слава надеялся, что никогда перед подобным выбором не окажется сам.       — Мам! — Слава опустил лист с пунктом 5.8, который тщательно перечитывал в третий раз, и позвал мать.       — Что, дорогой? — отозвалась та с кухни.       — Тут пункт про публичность. Можешь глянуть?       Арина вышла, вытирая руки от муки кухонным полотенцем. Ей нравилось печь самой, она вовсе не считала это чем-то зазорным для Домины — конечно, при условии, что она получает удовольствие от процесса.       — «Участие в публичных мероприятиях с сохранением и демонстрацией партнерского статуса», — прочитал Слава. — Это что значит?       — Стандартный пункт, как и остальные. Вы ведь будете вместе выходить в свет. Для Доминанта уровня Романа Вениаминовича личный саб — это в том числе и статусный партнер. На многие деловые встречи и званые мероприятия принято приходить с официальной парой.       — И как будет выглядеть мой статус? Ну в смысле, он заставит меня носить ошейник или…       — Ох, нет, — рассмеялась Арина. — Не думаю. Роман очень сдержанный молодой человек, ты же сам видел. И круг общения у него соответствующий. Думаю, тебе просто придется стоять у него за спиной и помалкивать. Хотя, конечно, тебе разрешат общаться на вечеринках с другими сабами.       — Понятно, — протянул Слава.       Почему-то ему отчетливо вспомнился тот вечер в клубе, и саб Андрей, который отправился на интерактивный экшен, чтобы порадовать своего Доминанта. Что, если Роман захочет, чтобы Слава… Да нет, вряд ли. Он же сам сказал, что не любит такие злачные заведения, и пошел туда только по деловой необходимости. Почему-то Слава ему верил: уж слишком не сочеталась суховатая чопорность Романа с разнузданностью клубной атмосферы, Доминой в латексе и рабом в цепях.       Были и еще пункты, вызвавшие у Славы сомнения, но мама ведь сказала, что показывала договор юристу. Значит, там все так, как и должно быть. И потом, Слава не дурак и не ребенок, он понимал, что партнерство предполагает компромиссы. Надеялся только, что и со стороны Романа они тоже будут, хотя бы в мелочах. И в конце концов, если Славе что-то сильно не понравится, он сможет прекратить партнерство с Худяковым в любой момент.       Правда, тогда совершенно неясно, что станет с долгом его матери.       Он читал и перечитывал договор, пока с кухни не потянуло сладостным ароматом вишневых пончиков, на которые Арина была большой мастерицей и которые Слава с детства обожал. Он понял, что она решила испечь их нарочно, чтобы его напоследок порадовать. Напоследок… Блин, какое-то нехорошее слово. Не надо так об этом думать. Славе нравится Роман, все будет в порядке.       Он решительно закрыл папку и вышел на кухню.       — Помочь?       — Да, самое время, — улыбнулась Арина, ставя на стол противень сладко пахнущей выпечки.       Слава втянул аромат носом и страдальчески застонал.       — Ужасно будет этого не хватать.       Арина подошла к нему, взяла его голову в ладони и поцеловала в лоб.       — Мне тоже, дорогой. Мне тоже.              * * *              Партнерство — не брак, поэтому заключение договора традиционно не сопровождалось свадьбой. Договор подписывали в присутствии нотариуса, который выступал заодно и свидетелем, а потом пара устраивала романтический вечер на двоих — семью и друзей на такое празднование обычно не приглашали. Славу это устраивало: он слишком хорошо представлял, как бы кривлялся и ерничал Ванька, если бы оказался за одним столом с «новобрачными». Так что Слава решил пока что не сообщать Ване о готовящихся в его жизни переменах. Почему-то тяжело было говорить обо всем этом; может, потому, что он ужасно нервничал, сам не зная толком, из-за чего.       Встречу с нотариусом назначили в доме Романа, куда Славу должна была отвезти мать. Зная о щепетильном отношении Худякова к внешнему виду, она сама выбрала Славе костюм для этого судьбоносного вечера: серый, с легким зеленоватым отливом, оттенявшим цвет его глаз. К костюму-тройке прилагался строгий галстук темного-зеленого цвета — новенький, с еще не снятой биркой, — безупречно выглаженная белоснежная рубашка, такие же белоснежные носки и лакированные черные туфли.       Слава долго рассматривал все это, разложенное на кровати напротив зеркала, со странным, не сказать что приятным чувством. Он всегда плохо чувствовал себя в официальной одежде, хотя в пединституте, где он учился, тоже предполагался дресс-код. Но Славе было гораздо комфортнее в футболках, толстовках, джинсах и старых кроссовках, которые уже чуть ли не каши просили, а дома он вообще не вылезал из десятилетних растянутых треников, думая об удобстве, а не о внешнем виде. Вообще было даже странно, что хлыщ вроде Романа Худякова обратил внимание на саба, которого никак нельзя назвать ухоженным. Но раз все-таки выбрал его, значит, все устраивает… Значит, готов принимать Славу таким, какой он есть.       С этой мыслью Слава решительно ступил к гардеробному шкафу и распахнул его. Нужно хоть как-то разбавить этот долбанный официоз и снизить градус пафоса, а то он от напряжения с ума сойдет. Слава скользнул взглядом по полкам и зацепился за ярко-оранжевый галстук, который подарил ему Ванька на прошлый день рождения. Очень в духе Вани подарочек, да и в духе Славы тоже. Слава торопливо надел на себя то, что приготовила ему мать, стащил с вешалки оранжевый галстук и, повернувшись к зеркалу, тщательно его повязал, расправив поверх зеленовато-серой жилетки. Получилось вырвиглазно, но он остался доволен, и уже безо всякого напряжения натянул пиджак.       Когда он вышел в коридор, Арина, уже готовая и ждавшая у дверей, всплеснула руками.       — О боже! Славик! Этот галстук!       — Да, мам, этот галстук, — твердо сказал Слава и улыбнулся в ответ на ее искреннее негодование. — Едем, а то опоздаем.       Дом Худякова располагался в фешенебельном районе недалеко от центра, и оказался больше, чем Слава ожидал. Там было два этажа, а у входа их встретил лакей. Слава не знал, что у Романа есть прислуга, и сильно смутился, но через секунду понял, что лакей, по крайней мере, был сабом.       — Роман Вениаминович ожидает вас в гостиной, — любезно сказал он, окинув Славу украдкой любопытным взглядом, которого Слава предпочел не заметить.       Гостиная оказалась светлой, безупречно обставленной комнатой — везде идеальный порядок, ни одной лишней детали или случайно брошенной вещи. Слава вспомнил собственную комнату в материнской квартире, заваленную всяким хламом, и покраснел. Но думать об этом было некогда: в гостиной сидели Роман и мужчина средних лет, очевидно, нотариус. Оба поднялись с кресел при его виде. Роман улыбнулся, но потом его взгляд зацепился за оранжевый Славин галстук, и улыбка поблекла. «Боже! Этот галстук!» — ясно прочел Слава в глазах своего Доминанта и неловко усмехнулся в ответ.       — Я не опоздал?       — Нет, Вячеслав, все в порядке, — приветливо сказал нотариус. — Я сам только что приехал. Все готово. Можем начинать?       Роман смерил Славу взглядом с головы до ног, словно проверяя, нет ли в его облике еще каких-нибудь возмутительных деталей, кроме злосчастного галстука. Слава так и не понял, удовлетворился он осмотром или нет. Роман кивнул ему на диван, Слава подошел и сел, стараясь не вытирать мокрые ладони о штанины.       — Вы наверняка ознакомлены с договором, но прошу вас просмотреть его еще раз и убедиться, что это точная копия того документа, который был предоставлен вам для ознакомления.       — Не стоит, — сказал Слава и, робко глянув на Романа, севшего с ним рядом, добавил: — Я вам полностью доверяю.       Ему показалось, или затвердевшая челюсть Романа несколько обмякла, когда он услышал эти слова?       — Это похвально для сабмиссива, но таков порядок. Ознакомьтесь, пожалуйста, с документом.       Славе ничего не оставалось, как взять распечатанный договор и пролистать, хотя руки у него заметно подрагивали. Блин, да что ж такое? Почему он все еще так нервничает в присутствии Романа? У них ведь уже была сессия… правда, еще не было секса.       — Все в порядке, — сказал он. — Где подписать?       — Вот здесь, пожалуйста, и здесь. Роман Вениаминович, теперь, пожалуйста, вы.       Худяков хладнокровно просмотрел договор и, не дожидаясь указаний от нотариуса, поставил подпись. Она была мелкой, длинной и очень тщательной — не меньше десятка бисерных букв в обрамлении крупного надменного завитка. Слава невольно глянул на свои каракули — он писал, как курица лапой, — и беззвучно вздохнул.       — Поздравляю вас с заключением партнерства. Желаю взаимопонимания и процветания вашему союзу, — огласил нотариус, и на этом церемония закончилась.       — Благодарю вас, Виктор Сергеевич, — сказал Худяков, вставая и протягивая нотариусу руку.       Тот охотно ее пожал, и Слава привстал, чтобы протянуть ему свою тоже. Но нотариус на этот раз даже не взглянул на него — он уже шел к двери, где его встретил лакей, чтобы проводить.       — Для нас накрыт ужин, — сказал Роман. — Пойдем.       Столовая тоже располагалась на первом этаже (на втором, как узнал Слава позже, был кабинет и две спальни), и не уступала гостиной ни размерами, ни изысканностью дизайна, ни стерильной чистотой. Однако теперь, немного успокоившись, Слава заметил еще и картины на стенах — все черно-белые и довольно большие, не меньше метра в ширину и высоту. Наверняка они висели и в гостиной, но от волнения он не обратил на них внимания. Сейчас тоже было не время рассматривать интерьер, но когда Слава сел за стол, одна из картин оказалась прямо напротив него. Она изображала сцену шибари: мужчина, сидящий на пятках, с заведенными за голову руками, в затейливой веревочной обвязке.       Обеденный стол был длинный, человек на десять, но сервировали его только на два места — в противоположных концах. Слева от тарелки лежало целых три вилки, а справа — два ножа разной формы, и Слава растерялся. Разумеется, его обучали этикету, но не до такой же степени. Придется подглядывать за Романом.       Тот тем временем сел за стол и позвонил в серебристый звонок, стоящий рядом с тарелкой (возле приборов Славы такого звонка не было). Мгновенно явился лакей — не тот, который встретил Славу у входа, другой.       — У вас много слуг? — едва скрывая удивление, спросил Слава.       — Нет, немного. Один лакей и кухарка, и еще экономка. Иногда она нанимает дополнительную прислугу, для особых случаев.       — А сейчас, значит, особый случай?       — Разумеется.       Роман уже не выглядел недовольным. Он снова улыбался. Слава тоже улыбнулся ему, с облегчением и симпатией. Да, ему достался тот еще чопорный сухарь, но Слава ясно видел, что нравится своему Дому. И если начистоту, его слегка пришибло роскошью, в которой ему теперь предстояло жить. Мать не говорила, что Роман богат, да и сам он отозвался о своем состоянии довольно небрежно, мол, «я не миллионер». Ну может и не миллионер, но что его состояние приближается к этой сумме, сомневаться не приходилось. Неудивительно, что он так острожен в выборе саба — куча парней и женщин наверняка готовы упасть ему в ноги ради перспективы брачного контракта. А Славу в таком он точно не мог заподозрить, ведь выбрал его сам, еще и уговаривать пришлось.       Все это ободрило Славу, и праздничный ужин прошел лучше, чем он ожидал. Слава стал спрашивать о доме, о том, как устроено хозяйство. Роман отвечал на все его вопросы, хотя в какой-то момент Славе показалось, что ему это начинает надоедать. Слава проглотил очередной вопрос, вертевшийся на языке, и сказал, меняя тему:       — Мне отсюда до института даже ближе добираться, чем из дома… ну, то есть от мамы. Она меня возила, а тут и пешком можно, минут двадцать всего займет.       — Я куплю тебе машину, — небрежно сказал Худяков, аккуратно отделяя ножом и вилкой кусочек стейка.       — Мне еще нельзя водить. Двадцать один исполнится только в мае.       — Мы решим этот вопрос, — странно улыбнулся Роман.       О чем это он? Личный водитель, что ли? Или поддельные водительские права? Ладно, это все может подождать. Сейчас Славу больше заботила очередная смена блюд, для которой, как он подозревал, как раз понадобится третья вилка и второй нож. Роман вроде бы не следил за его руками, но рисковать не стоило.       Наконец они покончили и с основными блюдами, и с десертом. Слава выпил два бокала вина, и, видимо, от нервов его довольно сильно развезло. За окнами уже стемнело, и лакей, убрав опустевшие тарелки, собрался зажечь на столе свечи.       — Не нужно, — остановил его Роман. — Можешь быть свободен. И передай Евгении, чтобы сегодня нас не беспокоили.       Слава понял, что это значит, и сглотнул. Блин, вот оно. Их первая брачная ночь. Или как это правильно назвать — первая партнерская ночь? В любом случае, он ее ужасно ждал. И немножко боялся.       Когда дверь за лакеем беззвучно закрылась, Роман встал и подошел к Славе. Он шел вдоль бесконечно длинного стола, а Слава смотрел, как он приближается, задрав голову и пытаясь унять бешено колотящееся сердце.       Роман остановился над ним. Протянул руку и взял за галстук, перебирая его своими длинными, сильными пальцами. Потом медленно потянул, наматывая на кулак, и Слава волей-неволей подался к нему, запрокидывая голову еще дальше и глядя в бесстрастное лицо своего Доминанта.       — Сними это, — сказал Роман. — Пиджак тоже. И обувь.       Его тон стал таким же сухим и отстраненным, как тогда в номере отеля. Похоже, это стандартный тон Романа для экшенов, когда он полностью входит в роль, отведенную ему природой. Слава подумал, что сможет к этому привыкнуть.       Он попытался встать, но Роман стоял к нему вплотную. Пришлось раздеться, сидя на стуле. Слава стянул с шеи галстук и положил на стол перед собой, снял пиджак, наклонился к туфлям. Когда он выпрямился, то увидел, что Роман держит его галстук в руке, тремя пальцами, отстранив от себя, с таким видом, как будто это грязная половая тряпка. Потом он разжал пальцы, и галстук скользнул под столешницу. Больше Слава его никогда не видел.       Роман протянул руку и расстегнул верхнюю пуговицу Славиной рубашки, а потом еще одну. Дойдя до верхнего края жилетки, остановился, и ее расстегивать уже не стал.       — Встать. На стол, лицом вниз.       Слава поспешно вскочил. Босая нога скользнула по отполированному паркетному полу, и пришлось схватиться за край стола. Скатерть дернулась, оставшиеся на столе бокалы опасно звякнули.       Под неотрывным взглядом Романа Слава шагнул вперед, выискивая на столе свободное пространство. Хорошо, что стол такой длинный — его центральная часть была пуста, не считая пары так и не зажженных свечей. Слава лег животом на стол между ними, положив руки ладонями на столешницу и широко расставив ноги.       Он лежал так пару минут, жадно вслушиваясь в звуки за спиной. Роман куда-то отошел, но тут же вернулся, и Славины локти поверх рубашки обвила веревка. Туго, с силой притягивая его локти друг к другу до тех пор, пока они не соприкоснулись. Слава выдохнул, чувствуя, как веревка оплетает его руки сверху вниз, прижимает друг к другу предплечья, а потом и запястья. Сразу стало дискомфортно, Слава заерзал, за что внезапно получил тяжелый, хотя и не особо болезненный шлепок поверх брюк.       — Тихо!       Окрик Романа прозвучал куда жестче, чем удар. Слава застыл. Роман сунул руку ему между ног, сгреб яйца, сжав в ладони. Он впервые трогал Славу там, и Слава задохнулся, упираясь лбом в ерзающую скатерть и врезаясь животом в край стола.       — Что бы я ни делал, — сказал Роман у него за спиной, — ты должен молчать. Я не хочу слышать от тебя ни единого звука.       — Да, господин, — прошептал Слава.       — Ни единого!       Рука на его яйцах сжалась крепче, заставив задохнуться. Слава скорчился, чувствуя болезненные прострелы в туго стянутых локтях. Закусил губы и зажмурился, изо всех сил стараясь сдержать рвущийся стон.       — Молодец. Хороший саб.       Роман сгреб его за узел на локтях и потянул наверх, заставляя выпрямиться.       — В спальню, — скомандовал он, толкая Славу вперед перед собой.       Спальня, как и предполагал Слава, была на втором этаже. Туда вела довольно крутая лестница, устланная мягким темным ковролином. На секунду у Славы мелькнул страх, что их увидят слуги — хотя ему, наверное, стоит и к этому привыкать, — но, к счастью, на лестнице им никто не встретился. Роман подталкивал Славу сзади, не выпуская его связанные локти, чуть ли не тащил, однако и упасть не давал. Когда они поднялись по лестнице и Роман распахнул дверь, Слава испытал облегчение. Спальня выглядела почти как тот номер в «Красной лагуне» — строгий, даже аскетичный интерьер, ничего лишнего. И снова — черно-белые картины на стенах, как и во всех остальных комнатах. На той, за которую зацепился мятущийся Славин взгляд, изображалась связанная женщина на подвесе. Ее длинные волосы свешивались к самому полу, скрывая лицо, так что невозможно было понять, нравится ли ей быть связанной или нет.       Роман подвел Славу к кровати и толкнул на нее спиной. Лежать на спине со стянутыми локтями было неудобно, но Слава на этот раз ничем не выдал дискомфорт. Роман внимательно следил за его реакцией. Потом, как будто удовлетворившись, расстегнул Славин ремень и стащил с него брюки вместе с трусами. Слава остался в рубашке, жилетке и носках, с крепко и болезненно связанными за спиной руками. Странным образом нелепость и неудобство этого положения подействовали на него возбуждающе.       Роман это заметил. Скользнул взглядом по Славиному привставшему члену, но не прикоснулся к нему. Вместо этого вынул из комода несколько отрезов веревки и обвязал Славины ноги под коленями, протянув каждую из веревок к спинке кровати — она была резной и позволяла самую разнообразную фиксацию. Слава оказался с задранными к голове ногами — бедра разведены, колени на уровне груди, ступни беспомощно висят в воздухе.       Худяков сложил вдвое ремень, который вытащил из Славиных брюк. Оценивающе осмотрел его открытую взгляду промежность.       — Тебя выпороть или трахнуть? — коротко спросил он.       Слава с минуту смотрел на него. Тут был какой-то подвох, но он не понимал, какой. Доминант дает ему выбор — это ведь хорошо? Но, с другой стороны, Роман совершенно не похож на Дома, который глубоко интересуется потребностями своего саба. Значит, на его вопрос есть правильный ответ, и есть неправильный. А в их первую почти что брачную ночь Славе очень не хотелось давать неправильных ответов.       — Как пожелаете, господин, — выдохнул он наконец.       И заработал этим, кажется, первую действительно искреннюю улыбку, теплую и нежную. Ту самую, которую так мечтал увидеть на этом суровом лице, а еще больше — в льдистых карих глазах.       Свернутая петля ремня со свистом опустилась ему на бедро, в опасной близости от члена. Слава вскрикнул и тут же в отчаянии закусил губу.       — Простите! Простите… я буду молчать…       Худяков не ответил, просто хлестнул его еще раз, по тому же самому месту. Слава закрыл глаза, сглатывая новый вскрик. Это было гораздо больнее и чувствительнее, чем порка по заднице ладонью. Но он терпел. Он подписал договор, значит, должен доверять своему Доминанту.       К его удивлению, удары продлились совсем недолго. Роман отбросил ремень, и в его руках появился какой-то тюбик. Смазка, понял Слава. А вслед за ней — презерватив. Роман приспустил брюки, раскатал резинку по крепко стоящему члену, а потом обильно покрыл его смазкой. И несколько капель выдавил на Славин анус, но размазывать не стал.       — Будет немного больно. Пока ты не растянут, ощущения могут быть неприятными. Это требует времени.       Слава ушам своим не верил: Доминант болезненно связал его и не менее болезненно выпорол ремнем по внутренней стороне бедер, а теперь беспокоится, что испытает Слава во время секса. Но ведь это же хорошо, да? Любая забота Дома о сабе — это всегда хорошо.       Роман положил ладони на Славины колени, широко разведенные и удерживаемые веревками на весу. Приставил головку члена к его анусу, и Слава задержал дыхание. Ему страшно хотелось попросить — давай, сейчас, скорее, не могу больше терпеть… Но он молчал. Молчал, тяжело дыша, и смотрел в напряженное, по-прежнему бесстрастное лицо своего Доминанта.       Почти бесстрастное. Потому что когда Роман наконец толкнулся вперед, его черты дрогнули. Губы приоткрылись, дыхание стало чаще. Он так и не снял очки, и их блеск в полумраке завораживал и пугал, интриговал, возбуждал. Роман стал двигаться у Славы внутри, достаточно аккуратно и вместе с тем уверенно, утверждая свою власть над сабмиссивом, который стал его официальным партнером. И Слава принимал его, лежа в полной неподвижности, хотя ему безумно хотелось подмахивать, но он уже понял, что его Дом не приветствует ни малейшей инициативы. Он готов давать, только если саб будет беспрекословно принимать. И Слава принимал, хотя член у него разрывался от желания кончить.       Роман зря опасался, что Славе будет неприятно с ним в первый раз. Славе было приятно. Охрененно приятно. Очень.       Наконец Роман задышал чаще, склонился ниже, кончая — и Слава пожалел, что в презерватив, а не в него, хотя это было вполне понятно. Выйдя из Славы, Роман снял презерватив и бросил его на тумбочку у кровати.       — Хочешь кончить? — хрипловато спросил он, и Слава отчаянно закивал:       — Да, пожалуйста, очень хочу, если, конечно, вам не…       Он еще лопотал, когда Роман схватил его ноющий, налитый кровью член и стал быстро надрачивать. И тут Слава уже не выдержал — взвыл, запрокинув голову и скрипя зубами. Понадобилось всего с десяток фрикций, чтобы из его члена рванулась белая струя.       — Молодежь… — вздохнул Роман.       Это прозвучало смешно — ведь ему самому нет еще и тридцати, хотя двадцатилетний Слава, наверное, все-таки возбуждался и кончал легче.       Роман взял со стола салфетку и вытер Славину промежность, забрызганную спермой. Потом развязал ему ноги, а затем и руки, стянул с него насквозь мокрые от пота жилетку и рубашку. Слава даже не понял, как оказался голым.       — Сходи в душ, — сказал Роман. — Сегодня спишь здесь.       — С вами? — вырвалось у Славы почти умоляюще.       — Со мной, — кивнул Роман.       И хотя больше всего на свете Славе хотелось сейчас просто обнять его и вырубиться, но он не посмел ослушаться. Ведь это его долг, так? Слушаться своего Доминанта.       Он поплелся в ванную, кое-как смыл с себя пот. Подмывать задницу не хотелось, как будто так он мог дольше сохранить это сладкое чувство внутри себя. Но, наверное, Роману нужно, чтобы Слава это сделал — он чистюля тот еще. Удивительно, что не заставил Славу клизму сделать перед сексом. Слава усмехнулся этой мысли, и, продолжая улыбаться, вернулся в спальню.       К его радости и облегчению, Роман уже разделся и лежал в постели. Правда, Слава заметил, что там два одеяла, но и это лучше, чем ничего. Он забрался в кровать и заколебался, не зная, что сейчас сказать. То есть сказать хотелось много всего, но Роман не любит болтливых сабов.       Худяков развеял Славины сомнения, взяв его за подбородок и поцеловав в губы. Это был на удивление целомудренный поцелуй, одними губами, без языка. Чуть-чуть прохладный.       — Спи, — приказал он, и Слава покорно закрыл глаза.       Но лежал без сна еще очень долго, слушая мерное дыхание рядом, и все равно не смея пошевелиться.