Цветок каштана

      Его разбудил солнечный свет, щекочущий веки. Слава лениво приоткрыл глаза и несколько секунд удивленно смотрел на незнакомое окно посреди незнакомой стены, прежде чем вспомнил, что произошло вчера и как разительно переменилась теперь его жизнь. С замиранием сердца повернул голову — и ощутил укол разочарования, увидев пустующую половину кровати слева от себя. Роман уже встал. Интересно, который час?       В дверь раздался негромкий стук. Слава вздрогнул и успел инстинктивно натянуть одеяло на промежность, прежде чем дверь приоткрылась и в нее заглянул лакей, прислуживавший им вчера за ужином.       — Доброе утро, Вячеслав Валерьевич, — смущенно улыбаясь, сказал он. — Роман Вениаминович просит вас спуститься в столовую через десять минут.       — Ага, конечно. Спасибо, — пробормотал Слава и запнулся — он не знал имени лакея.       Но дверь уже закрылась, и ему ничего не оставалось, как кинуться в ванную: принять душ он не успевал, но хоть зубы почистить успеет, благо на полке оказалась запечатанная зубная щетка и паста.       Вчера он приехал без своих вещей, поэтому пришлось снова надеть костюм, в котором Слава был вчера. Только жилетку он оставил в спальне, и, подумав, пиджак решил тоже не надевать — брюк и рубашки будет вполне достаточно для завтрака в компании его Доминанта. Спускаясь по лестнице вниз, Слава повел плечами: тело побаливало после вчерашнего бондажа, но это было скорее приятное ощущение.       Роман сидел в столовой на том же месте, что и вчера, с чашкой кофе и раскрытой газетой, полностью одетый согласно деловому дресс-коду. Слава поздоровался с ним, и Роман, опустив газету, кивнул ему, наблюдая, как он усаживается на другом конце стола напротив сервированного места. Неужели у них каждый прием пищи будет проходить с такими же церемониями, как вчера? Хорошо хоть трех вилок и двух ножей на этот раз не положили.       — Как спалось? — ровным голосом спросил Худяков, и Слава честно ответил:       — Прекрасно.       — Рад это слышать. Твоя спальня рядом с моей, она практически такая же, только окна выходят на другую сторону.       Его спальня? Слава ощутил, как у него вытягивается лицо. Он думал, они станут спать вместе. Но, наверное, это не отвечает положение сабмиссива в доме такого консервативного Доминанта, как Роман Худяков. Тут наверняка полно неписанных правил, с которыми Славе придется считаться.       Он быстро поел, пока Роман неторопливо допивал кофе и дочитывал биржевую сводку. Увидев, что Слава покончил с завтраком, он взялся за серебристый звонок — еще одна прерогатива Доминанта в этом доме, судя по всему.       На зов на этот раз явился не один слуга, а целых трое: лакей, которого Слава уже знал в лицо, хрупкая девушка в белом переднике и высокая, статная женщина с туго зачесанными в узел черными волосами и надменным, холодным лицом. Они выстроились в ряд напротив стола, и Роман, не вставая, представил их Славе:       — Слава, познакомься с прислугой. Это Евгения, наша экономка и управляющая. Она покажет тебе дом, займется твоим гардеробом и прочими неотложными вопросами.       — Кстати о неотложных вопросах, — робко вставил Слава, стыдясь, что перебивает Романа. — Мне нужно в институт. Я и так проспал первую пару.       — Я уже позвонил туда и объяснил ситуацию. Тебе разрешили пропустить сегодня занятия. Заключение партнерства — достаточно уважительная причина. Это Гриша, — без паузы продолжал Роман, снова повернувшись к слугам. — Наш лакей. Сервировка стола, уборка комнат, различные мелкие поручения — со всем этим обращайся к нему. И, наконец, Оля, кухарка. Можешь поблагодарить ее за прекрасный омлет, если хочешь.       — Спасибо, Оля, было очень вкусно, — искренне сказал Слава.       Девушка потупила глаза. Как и Гриша, она была сабом, и Слава испытал облегчение при этом открытии. Что до Евгении, то от нее за версту несло Доминой, в буквальном смысле — мощь ее феромонов так и била по обонянию. Слава заколебался, не встать ли ему, чтобы ее официально поприветствовать, ведь он саб… но с другой стороны — саб ее хозяина. Блин, он почему-то не думал, что все это будет так сложно. В доме его матери никогда не было прислуги, да еще разноуровневой.       — Ну все, я пошел, — Роман поднялся, и Гриша с Олей вытянулись в струнку, не отрывая глаз от пола. — Евгения тобой займется. До вечера.       И он вышел, так и не прикоснувшись к Славе за все утро, не пожав ему руку и не поцеловав на прощанье. А хотя, наверное, при слугах это неуместно. У них еще будет целый вечер.       Когда за Романом закрылась входная дверь, Евгения сделала знак одними глазами, и двух младших слуг тут же как ветром сдуло. Слава встал со стула как раз в тот момент, когда она подошла к нему.       — У нас сегодня много дел, — ее голос звучал холодно и хлестко, как будто она обращалась к очередному слуге, так что Слава поежился. — Нужно обновить ваш гардероб и вообще привести в порядок. Я записала вас в ателье, к парикмахеру и в маникюрный салон.       — В маникюрный салон? — не веря своим ушам, переспросил Слава, невольно поджимая пальцы на руках.       — Да. Сабмиссив господина Худякова должен быть ухоженным. Чего о вас, к сожалению, не скажешь. При всем уважении.       Уважением там и не пахло, Слава отчетливо это видел. Евгения казалась ненамного старше Романа, хотя сложно было точно определить ее возраст при полном отсутствии косметики на лице и прилизанной безликой прическе. Но держалась она так, как будто годилась Славе в матери, являлась его официальной Доминой и была страшно им недовольна. При этом сила ее феромонов не позволила Славе огрызнуться. Так что он только кивнул и добавил:       — Мне нужно заехать домой за моими вещами.       — Позже, если останется время. Сегодняшний день расписан по минутам. Хотя у нас есть еще полчаса до выезда в ателье. Если желаете, я могу показать вам дом.       Это тоже прозвучало безапелляционно, так что Слава решил не начинать первый день своего официального партнерства со споров с прислугой.       Дом оказался даже больше, чем ему сначала показалось. На первом этаже, помимо гостиной и столовой, находилась кухня и пристройка — там слуги держали свои вещи, переодевались и ели, а Гриша еще и ночевал. Второй этаж занимали две большие спальни (та, которую отвели Славе, действительно оказалась точной копией первой, даже кровати и занавески были одинаковыми), кабинет, совмещенный с библиотекой (Евгения строго сказала Славе, что входить туда можно только с разрешения Романа Вениаминовича), и маленькая гостевая спальня в дальнем углу коридора. В этом же углу Слава заметил дверь на чердак.       — А что там? — спросил он, ожидая ответа в духе «Синий Бороды» — никогда туда не заглядывай, если жизнь дорога, ну и всякое такое.       Но Евгения ответила вполне буднично:       — Там студия. Желаете посмотреть? Хотя нам уже пора.       Последние слова вызвали у Славы неудержимое желание сделать назло, и он сказал почти мстительно:       — Да, если можно. На пару минуток.       Евгения отперла чердачную дверь, и Слава увидел узкую деревянную лестницу — вовсе не пыльную, как можно было ожидать, а такую же чистую и наполированную, как полы во всем доме. Поднявшись по ней, Слава увидел еще одну дверь. Она не запиралась, и он вошел, задержав дыхание от того, что увидел через секунду.       Чердак находился под самой крышей. Потолочного покрытия здесь не было: над головой возвышались балки и скаты, покрытые снаружи черепицей, а изнутри — простыми досками. Единственное окошко, очень маленькое, практически не давало света, но Слава все-таки смог рассмотреть «студию» — в каком-нибудь другом доме она бы, наверное, называлась «игровой» или еще как-то так. Это определенно была специальная комната для сессий. Пол устилали толстые мягкие маты (позже Роман сказал Славе, что они называются «татами»), тоже безупречно чистые. Вдоль покатых стен стояли ящики и стеллажи, причем явно сделанные специально на заказ под эту комнату — их задние стенки были скошенными, чтобы идеально вписаться в мансардную планировку. На одном из стеллажей Слава заметил мотки веревки, аккуратно разложенные на каждой полке. Не только джутовые, которые Слава уже испытал на себе, но и другие — белого, черного и красного цвета, разной толщины. При виде этого стеллажа Слава сглотнул слюну, резко наполнившую рот. Ему не терпелось опробовать на себе их все.       Он поднял глаза и задержал дыхание, увидев под потолком то, что было вполне ожидаемо, учитывая интерес Романа к шибари. С правой стороны висела сложная система карабинов, а слева — большое металлическое кольцо, закрепленное на верхних балках с помощью толстой цепи. Это были приспособления для подвесов.       — Вячеслав, мы опаздываем, — раздался снизу непререкаемый голос Евгении.       Она не использовала его отчество, в отличие от Гриши, хотя и обращалась к Славе на «вы» — что, вероятно, было для нее не так-то легко, ведь Доминанты обычно говорят «ты» всем сабам, даже незнакомым. Слава отмахнулся от этих мыслей — у него и без нюансов этикета хватало забот, — и поспешно спустился вниз, стараясь не споткнуться на крутой лестнице и предвкушая, как вечером подробно расспросит Романа про его «студию».       Во дворе их ждала машина — как пояснила Евгения, личное авто Романа, которое он на сегодня предоставил в распоряжение Славы, а сам поехал на работу на такси.       — На днях вам купят отдельную машину.       — Но я не вожу, мне еще нет…       — Знаю. Я буду вашим водителем.       Это заявление Славу неприятно поразило. Он предполагал, что Роман наймет ему личного водителя хотя бы на первое время, пока Слава не получит права сам. Но то, что его, как провинившегося ребенка, будет повсюду возить эта мегера, ему совершенно не улыбалось.       Но выбора не оставалось, так что он только пробормотал: «Хм, ну ладно тогда», чем заслужил очередной неприязненный взгляд от экономки. Интересно, она так относится ко всем сабмиссивам своего нанимателя, или Слава чем-то заслужил особое расположение? «Только не сраться с прислугой в первый же день», — напомнил он себе и, сцепив зубы. покорно залез на заднее сидение машины.       Первым делом Евгения, как и обещала, отвезла Славу в ателье, где с него сняли мерки для нескольких комплектов одежды. Не сказать что Слава пришел от этого в восторг, но он понимал, что как минимум для выходов в свет и сопровождения Романа на мероприятиях понадобится новый гардероб, соответствующий статусу его Доминанта. Потом Евгения повезла Славу в парикмахерскую, где он попытался объяснить мастеру-сабу, что предпочел бы сохранить большую часть своих волос. Тот вроде ничего не имел против, но все равно следующий час Славе пришлось понервничать. К счастью, из-под ножниц парикмахера он вышел почти не изменившимся, просто стрижка стала аккуратнее, а встопорщенные пряди надо лбом превратились в челку, ложащуюся на бок. Слава и сам давно хотел так постричься, чтобы была челка, а потом, может быть, подкрасить ее в какой-нибудь интересный цвет, синий или зеленый. Но это в другой раз — Евгения уже тащила его дальше по списку. В маникюрном салоне Слава не был ни разу в жизни, и довольно сильно страдал, пока ему обрабатывали ногти и зачем-то счищали мозоли со ступней. Он с облегчением вздохнул, когда все осталось позади, и решил при случае поговорить на эту тему с Романом — Слава, черт возьми, не умственно отсталый и вполне способен сам себе стричь ногти и, если уж так надо, скоблить пятки пемзой.       Домой они вернулись в половине пятого, и Евгения пошла распорядиться насчет обеда. Слава, чувствуя себя безумно уставшим, рухнул в кресло посреди гостиной, рассеянно оглядывая комнату, в которой вчера подписал договор партнерства. Теперь у него появилось время получше рассмотреть черно-белые картины со сценами шибари. И только тут он понял, что это не картины, а фотографии, настолько высокохудожественные, что их легко было спутать с живописью.       От мысли, вдруг пришедшей в голову, Слава вздрогнул. Хотя нет, наверху, в студии, он не заметил никакого фотооборудования — ни камер, ни светотехники. А снимки такого качества без хорошей техники не сделаешь. Слава вздохнул: не очень-то хотелось, чтобы эти стены однажды украсила его собственная фотография в связанном виде. Пусть даже и высокохудожественная.       Он пообедал в огромной столовой один, заодно спросив Гришу, когда обычно возвращается с работы Роман Вениаминович.       — После шести, — ответил тот, нерешительно улыбнувшись.       Слава улыбнулся в ответ. Ему нравился Гриша, нужно будет как-нибудь улучить момент и поговорить с ним, узнать, как ему тут работается под начальством железобетонной Домины Евгении.       Старомодные напольные часы в гостиной пробили шесть, и Слава вспомнил, что так и не заехал домой за своими шмотками. Не то чтобы там было что-то особенно ценное или дорогое для него, но он бы почувствовал себя увереннее, если бы в окружающей его стерильной роскоши появилась пара знакомых вещей из прежней жизни. Нужно забрать кое-какую одежду, книги, и обязательно ноутбук — Слава писал на нем музыку, а без этого ему точно не обойтись.       Он достал телефон и, поколебавшись, набрал номер матери.       — Славик, милый, ну как ты там? Как все прошло?       Ее голос звучал встревоженно, и Слава устыдился, что не позвонил раньше. Но уж слишком его ошеломил напор Евгении — он был как-то морально не готов к тому, что окажется во власти не одного, а целых двух Доминантов.       — Хорошо прошло, мам. Даже, можно сказать, отлично.       — Ну слава богу! Я так за тебя волновалась. Роман Вениаминович тобой доволен?       Славу слегка покоробил этот вопрос — его мать больше волновало мнение Худякова о ее сыне, а вовсе не наоборот. Но это было для нее естественно, она всегда придавала большое значение условностям и приличиям. Да и в конце концов, договор об отсрочке выплаты кредита напрямую связан с тем, будет Роман доволен Славой или нет.       — Вроде бы, — ответил Слава, вдруг поняв, что не может с полной уверенностью ответить «да». — Он утром уехал на работу, мы весь день не виделись. Вот сижу, жду его.       — Ты должен встать, когда он войдет, — быстро сказала Арина. — Он теперь твой Доминант, ты должен постоянно оказывать ему почтение, даже в мелочах.       — Я знаю, мам, — Слава невольно закатил глаза. — У меня в школе была пятерка по основам семейной жизни, и в институте зачет по ней сдал автоматом.       — Знаю. Ты у меня умница. Мой хороший мальчик.       Она что, всхлипнула? Слава не на шутку забеспокоился: его мать никогда не была сентиментальной.       — Мам? Ты сама-то как? В норме?       — Да, да. Все прекрасно. Я так за тебя рада.       — Мне надо будет вещи забрать. Соберешь основное? Завтра перед институтом заеду и заберу сразу, чтоб времени на сборы не терять.       — Конечно, что именно тебе нужно?       Слава стал перечислять — список получился неожиданно длинным, — и еще не закончил, когда услышал, как во входной двери поворачивается ключ. Это мог быть только один человек.       — Все, мам, до завтра, — выпалил Слава и сбросил звонок, суя телефон в карман и вскакивая на ноги.       Роман вошел с хмурым, сосредоточенным лицом, как будто его все еще беспокоили рабочие вопросы прошедшего дня. Потом увидел Славу — и просветлел. Подошел вплотную, протянул руку и прежде, чем Слава понял, что он собирается сделать, поправил челку на его лбу.       — Тебя подстригли. Мне нравится, — без приветствия сказал он.       Слава облегченно улыбнулся; он сам не знал, почему продолжает нервничать. Они официальные партнеры, их «первая почти-что-брачная ночь» прошла отлично, так почему у него до сих пор потеют ладони рядом с Худяковым?       — В ателье ездили?       — Ага, полдня там проторчали.       — Хорошо. Я приму душ, и поужинаем вместе.       Слава еще не успел проголодаться после позднего обеда, но опять согласно закивал. Напряжение из лица Романа ушло, он выглядел довольным и расслабленным, и Славу это очень радовало. Он хотел приносить радость своему Дому. Ведь в этом и заключается долг сабмиссива, так?       За ужином Роман стал расспрашивать Славу, как прошел его день, и Слава охотно рассказал. Под конец не выдержал и нажаловался все-таки на Евгению.       — По-моему, я ей не нравлюсь, — с неловкой усмешкой сказал он.       — Конечно, не нравишься, — невозмутимо подтвердил Роман. — Ей не нравятся все мои сабы.       — Правда? А почему?       — Вероятно, потому, что она Домина, а твое положение в этом доме выше, чем ее собственное. Она вынуждена выполнять твои приказы и говорить тебе «вы». Это не может ее не раздражать.       Такая мысль и Славе приходила в голову.       — А почему бы вам не взять экономкой сабмиссива? — спросил он — и тут же прикусил язык, встретив удивленный взгляд Романа.       — Сабмиссива? А как он, по-твоему, будет руководить другими слугами?       — Так вы думаете, сабы вообще ни на что толком не способны? — спросил Слава. Такая четкая градация способностей сабов и Домов в глазах Романа его задела.       Роман поставил на стол чашку, из которой только что потягивал чай с бергамотом, и серьезно посмотрел Славе в лицо.       — Я считаю, что каждый человек должен находиться на своем месте. Природа распорядилась так, что человек рождается мужчиной или женщиной, Доминантом или сабмиссивом. Мужчины воюют, женщины рожают, Доминанты управляют, сабы обеспечивают тыл. Общество стабильно и удовлетворяет потребности каждого до тех пор, пока все мы занимаем положенные нам места.       — Войн уже сто лет как не ведут, — проворчал Слава — это было, пожалуй, единственное слабое место в сентенции Романа.       — Но женщинам все равно приходится рожать, больше некому, — чуть улыбнулся тот. — Зато мужчины могут реализовать себя не в биологической роли, которую им отвела физиология, а в социальной, зарабатывая на жизнь для своей семьи. Домы все еще управляют, сабы все еще помогают им снимать напряжение.       — Вы в этом видите предназначение сабов? Помогать Доминантам снимать напряжение? — задумчиво уточнил Слава.       — Конечно. И не надо недооценивать эту роль. Она крайне важна для стабильности в обществе. На Доминантах, любого уровня и статуса, лежит огромная ответственность. Я работаю в топ-менеджменте крупной компании и веду ключевые проекты, от которых зависят доходы и рабочие места сотен людей. Твоя мать делает то же самое, хотя и в меньшем масштабе. Евгения — тоже. Это то, что Доминанты умеют лучше всего — править и направлять. Но мы тоже не железные, Слава, нам нужно знать, что есть место, где мы можем выпустить накопившееся напряжение. Что рядом есть человек, который безусловно принимает нас с теми слабостями и, возможно, ошибками, которых мы не имеем права допускать в повседневной жизни и работе. Сабы нужны нам так же, как еда, вода, воздух и сон. Они часть наших базовых потребностей. Доминант без сабмиссива никогда не будет до конца счастливым.       Слава слушал, затаив дыхание. Обычно немногословный Роман вдруг так раскрылся перед ним, рассказал о таких, в общем-то, интимных вещах… Слава знал, что далеко не все Домы так смотрят на мир. Доминант, который пристал к Славе в том проклятом клубе, уж точно сделал это не потому, что чувствовал себя без саба одиноким и несчастным. Не все Домы одинаковы. И хотя то, в чем сейчас признался Роман, было для Славы непривычной точкой зрения на вещи, Слава принимал ее и признавал, что в ней много разумного. Тем более что она позволяла ему самому ощутить себя нужным и важным. Ощутить себя желанным.       — Можно вопрос? — поколебавшись, начал Слава, и, дождавшись кивка, посмотрел на стену за спиной Романа. — Эти фотографии. Откуда они?       — Нравятся? — коротко спросил Роман.       Слава ответил не сразу, подбирая слова.       — Очень… качественная работа. И фотографа, и бондажиста.       — Спасибо, — усмехнулся Роман. — Приятно обнаружить, что ты разбираешься в искусстве.       — Это ваша работа, да? — выпалил Слава.       — Отчасти. То есть бондажная композиция — моя. Но снимал не я. У меня есть приятель, который профессионально занимается фотосьемкой. Он делает и репортажи на публичных экшенах, и индивидуальные художественные фотосессии на заказ.       — Вы снимали это в вашей студии? Той, что на чердаке?       Роман вытер губы салфеткой и отодвинулся от стола вместе со стулом, готовясь встать.       — Ты, я вижу, зря тут времени не терял.       — Простите.       — Не за что извиняться. Пока мы партнеры, этот дом твой. Как и любая из его комнат.       Он подошел к Славе, и Слава торопливо поднялся. Вдруг вспомнилось, как вчера Роман накрутил на кулак его галстук и притянул к себе. От этого воспоминания у Славы мигом затвердело в трусах.       Ладонь Романа легла ему на спину, куда мягче, чем вчера.       — Пойдем. Посмотришь поближе.       Когда они поднялись наверх, Роман скользнул ладонью по стене и зажег свет. Слава на миг зажмурился — лампы были очень яркими, как прожектора, свет бил со всех сторон.       — Слишком ярко? Можем добавить интимности, — Роман снова щелкнул выключателем, и яркий белый свет сменился тусклым красным. В его отблесках казалось, что металлическое кольцо, свисающее с потолка на цепи, выпачкано в крови. — Войди, осмотрись.       Слава второй раз за день вошел в комнату, где, как он уже понял, ему предстояло проводить немало времени. Утром не было возможности хорошенько рассмотреть стеллажи с веревками, так что сейчас он пошел прямо к ним. Потрогал, перебирая в пальцах, чувствуя, как ворсинки покалывают кожу. Белая веревка оказалась совершенно гладкой, хотя это явно был натуральный материал, а не синтетика — вероятно, хлопок. А тонкие черные веревки казались сплетенными из шелка, и Слава просто-таки завис, балдея от их нежного, прохладного прикосновения к коже.       — Выбрал? — усмехнулся Роман за его плечом.       — Это же шелк, да?       — Да. Люблю натуральные материалы. Хотя в основном работаю с джутом, но иногда хочется чего-то более тонкого. Во всех смыслах слова.       Слава посмотрел на стальное кольцо, а потом на массивную конструкцию из карабинов. Роман, поймав его взгляд, выдвинул из стены какой-то ящичек — как оказалось, механизм для регулировки. Конструкция качнулась и с негромким равномерным стуком спустилась ниже.       — Тебя подвешивали когда-нибудь? — спросил Роман, внимательно наблюдая за Славиной реакцией.       Слава только головой покачал.       — В этом ничего страшного нет. Наоборот. Все сабы, с которыми я работал раньше, именно на подвесе переживали наиболее глубокий сабспейс. И конечно, это совершенно безопасно. Я ведь буду рядом.       Слава не смог сказать, что не только никогда не пробовал связывание с подвесом, но и никогда не переживал сабспейс. Это было что-то вроде женского вагинального оргазма — то, что считается неотъемлемой частью секса, но если подобного опыта нет, то признаваться в этом стыдно. Женщина без оргазмов — фригидная, саб без сабспейсов — дефективный.       — Начнем, — сказал Роман. — Раздевайся. Полностью.       Слава оглянулся на него и несколько секунд смотрел непонимающе. В красноватом свете ламп очки Романа блестели так же странно и капельку зловеще, как металл под потолком. Слава не ожидал, что они прямо вот так, сейчас… А хотя зачем тогда было подниматься наверх? И вообще заводить речь про картины на стенах и студию. Сам же эту тему поднял.       Да и потом, разве ему этого не хочется? Испытать эти притягательные, обалденные на вид и на ощупь веревки на собственном теле. Может быть, узнать наконец, что оно такое, этот треклятый сабспейс, и больше не врать в разговорах с Ванькой, как будто знает…       Не давая себе времени на колебания, Слава быстро разделся догола. Кожаные маты под ногами холодили босые ступни, но были довольно мягкими, и Слава подумал, что лежать на них связанным будет так же удобно, как на кровати. Он напряженно следил, как Роман поворачивается к стеллажу — и разочарованно вздохнул, когда тот взял не черную шелковую веревку, а обычную джутовую.       Роман заметил его разочарование и коротко рассмеялся.       — Для подвеса они не подходят. Во всяком случае, пока ты не привыкнешь, — пояснил он. — Слишком тонкие. Заведи руки за спину и обхвати ладонями локти.       Слава подчинился. Роман связал ему руки так же, как в их самую первую сессию в отеле, перебросив несколько петель через грудь и притянув предплечья к торсу, с мертвым узлом на шее. Слава в тревоге подумал, неужели его подвесят и за шею тоже? Роман тем временем обвязал его ноги веревками от щиколоток до бедер, но не стал соединять вместе или притягивать лодыжки к бедрам. Вместо этого нажал на рычаг регулировки карабинов, заставив конструкцию подняться выше, на уровень Славиной груди. Слава увидел, что с конструкции свисает несколько ремней, которые заканчиваются крючками и металлическими петлями разных размеров. Роман закрепил несколько из них на узле веревок у Славы за спиной между руками, и за веревки, обматывающие торс.       Потом взял его правую ногу, согнул в колене и тоже прикрепил к карабину.       Слава покачнулся, чувствуя, что теряет равновесие. Конструкция висела еще слишком низко, чтобы удержать его на весу, и Слава понял, что валится на пол, прямо на своего Доминанта. Он невольно вскрикнул, когда сильные руки подхватили его в падении.       — Старайся держать равновесие, пока я тебя закрепляю, — приказал Роман.       Слава попытался поднять голову, чтобы заглянуть в его лицо и понять, разозлился он или нет. Но не сумел — Роман закрепил еще несколько дополнительных ремней на его торсе, так что теперь он не мог развернуться. Карабины заскрипели и потащили Славу вверх, натягивая веревки, стягивающие его тело, так, что они впились в кожу. Это было… странно, волнующе, и немного пугающе, и…       Конструкция поднялась еще выше, и правая нога Славы, согнутая в колене и закрепленная наверху, резко выгнулась, вызвав стреляющую боль в бедре и паху.       Слава громко, пронзительно вскрикнул — больше от страха и неожиданности, чем от боли. Хотя боль тоже оказалась довольно сильной.       — Все нормально! — резко сказал Роман снизу. Господи, когда он успел оказаться внизу? Слава, свесив голову, попытался посмотреть вбок и мельком увидел его темя и плечо поднятой кверху руки, которой он продолжал затягивать крепления.       — Мне больно! — выдохнул Слава. — Нога! Ай! Блин, очень больно!       Роман ничего не сказал. Славу окатил страх, такой сильный, что на лбу выступил пот. Боль в паху была нестерпимой. А вдруг он растянет связку, или хуже того, повредит нерв? Он слышал, что такое случается при жестком бондаже. Хотя у Романа много опыта, но все равно.       — Я не могу, не могу, — задыхаясь, повторил Слава.       Его левая нога, не закрепленная, судорожно болталась в воздухе. Он смутно понял, что дергается, как насекомое, пришпиленное к картонке. Или как муха в паутине. Это выглядело, наверное, отвратительно. Отталкивающе.       Но он ничего не мог с собой поделать.       Конструкция заскрипела и стала опускаться. Славина свободная нога коснулась пола, потом он опустился коленом другой ноги на мат — и карабины остановились, удерживая Славу на коленях. Рухнуть на пол он не мог, хотя этого хотелось больше всего. Резкая боль в паху прошла, как только натяжение прекратилось, но его все еще била дрожь.       Перед его лицом возникла знакомая фигура. Жесткие пальцы взяли Славу за подбородок, поднимая его голову, и сквозь выступившие на глазах слезы он увидел лицо своего Доминанта. Холодное, ничего не выражающее лицо.       Лучше бы он злился.       — Все еще болит? — сухо спросил Роман.       — Нет, — выдохнул Слава. У него вдруг застучали зубы, нижняя челюсть запрыгала в пальцах Доминанта. — Н-нет, но правда очень сильно болело. Я не мог терпеть. Извините.       — Ты совершенно не гибкий, — перебил Роман, уже не скрывая раздражения. — Я это заметил еще в нашу первую сессию. У тебя хорошее тело, в нем есть потенциал, но при малейшем натяжении мышц ты начинаешь верещать. Это самый обычный, базовый подвес с закреплением торса и одной ноги.       — Простите, — прошептал Слава, не очень хорошо понимая, что ему вообще говорят. Веревки все еще впивались в тело, хотя их уже не натягивали крепления. Ощущение было обжигающим, немного болезненным… но не совсем неприятным. Славе всегда нравилось быть туго связанным — чем туже, чем лучше, он только «за». Просто Роман выгибал его конечности под такими непривычными углами, Славины мышцы и связки оказались просто не готовы к такой нагрузке.       — Ты не виноват, — сказал Роман, кажется, целую вечность спустя. — У тебя практически нет опыта. Бондаж — это своего рода вид спорта. И от Дома, и от саба это требует тренировки, определенных усилий и выносливости. Ты привыкнешь.       Роман поднял его голову еще выше, наклонился к его лицу, к самым губам. Сказал, глядя Славе в глаза:       — Сейчас я продолжу подвес. В другой позе, самой щадящей, какая возможна. Ты не будешь чувствовать напряжения. Разве что небольшой дискомфорт с непривычки. И я очень прошу тебя больше так не вопить. Если только станет совсем невыносимо — тогда просто на сегодня закончим, и все.       В последних словах ясно послышалось раздражение. Слава смутно припомнил их разговор за ужином — что-то о долге сабмиссивов, о том, как важно Доминанту расслабиться после рабочего дня, полного трудных решений… Это — долг саба. То, для чего он существует.       Для радости и расслабления Доминанта. Не для своего.       — Да, господин, — прошептал Слава.       Роман, одобрительно кивнул, отпустил его подбородок и выпрямился.       Он сдержал слово — резких, неестественных для нетренированного Славиного тела поз больше не было. Согнув обе его ноги в коленях, Роман связал между собой щиколотки и зацепил за веревку карабин. Еще пару веревок добавил вокруг коленей и бедер, распределяя нагрузку равномерно по всему телу. Теперь веревки впивались чуть ли не в каждый клочок Славиной кожи, но в то же время нигде напряжение не ощущалось как чрезмерное. Когда наконец Роман снова стал его поднимать, Слава с удивлением ощутил в теле легкость, похожую на чувство невесомости. Он когда-то давно, в детстве, ходил на аттракцион, имитирующий состояние космонавта в капсуле. Чувство оказалось очень похожим. Слава закрыл глаза и свесил голову вниз — единственную часть тела, которой хоть как-то еще мог двигать. Потом приподнял веки и увидел пол далеко внизу, а Романа — под собой.       — Все хорошо, — сказал Роман, внимательно глядя на него снизу вверх. — Расслабься.       И это оказалось сделать на удивление легко. Он как будто висел в гамаке. Веревки вообще перестали ощущаться на теле. Теперь Слава парил, словно его поддерживала не сложная система карабинов и ремней, а невидимые крылья за спиной. Роман что-то сказал, но Слава на этот раз его не услышал. Он летел. И плыл. Плыл и летел одновременно. Красноватый свет вокруг начал мерно пульсировать, уши наполнились тихим гулом, похожим на шум прибоя. Мыслей не было, хотя Слава каким-то пластом сознания отчаянно пытался подыскать слово для того, что испытывает сейчас. Он же знал это слово. Точно знал. Когда-то давно, в другой жизни, там, на земле…       Он очнулся — хотя вроде бы не терял сознание по-настоящему — на полу, уже освобожденный от веревок. Роман заканчивал разматывал его правую ногу. Слава шевельнулся, чувствуя все ту же удивительную легкость во всем теле и приятное тепло на коже там, где ее недавно сдавливали веревки. Вытянул руки перед собой и увидел на предплечьях довольно глубокие следы — кажется, красные, но это могла быть игра света.       — Я вас подвел, — пробормотал он. — Простите.       — Все не так плохо, — ответил Роман, не глядя на него и продолжая развязывать узел на его щиколотке. — Хотя и не особенно хорошо. Нужно серьезно заняться твоей растяжкой. Иначе все это не имеет смысла.       Слава смотрел на него, пытаясь уложить его слова в голове и понять, что они значат. Но думать было так тяжело… Хотелось просто оказаться в объятиях своего Доминанта. И в тепле. Слава осознал, что в студии довольно холодно, точно холоднее, чем в комнатах внизу.       Роман взял его за плечи и потянул, помогая встать. Взял невесть откуда взявшийся белый халат и набросил его Славе на плечи.       — Дойдешь до своей спальни сам? Или позвать Евгению?       Позвать Евгению? Слава моргнул раз, потом другой. И с усилием потряс головой, так что свежеподстриженная челка упала на глаза.       — Дойду… постараюсь.       Он надеялся хоть на какой-то знак близости напоследок — если не поцелуй, то, может, поглаживающий жест или просто нежное прикосновение к щеке. Но Роман просто помог ему спуститься по крутой лестнице, кивнул на коридор, указывая дорогу к Славиной спальне, а сам свернул в другую сторону, к своему кабинету. Похоже, у него еще была на сегодня запланировала работа.       Немного близости, Слава, да? Немного нежности? Перебьешься.       Не заслужил.