✤ ✤ ✤
Туманный рассвет окутал Бостон бледно-розовой шалью. С тех пор, как исчезли Ванесса, Элизабет и Джейкоб, прошел уже целый день. Время неумолимо утекало сквозь пальцы, а вместе с ним таяла и надежда, что происходящее — всего лишь неудачный розыгрыш двух своенравных девчонок. Просторная, обжитая за четыре года квартира в нескольких кварталах от университета превратилась в штаб вампиров, где они денно и нощно обсуждали произошедшее, пытаясь выяснить, по какой из неизведанных троп отправились девушки, и каким образом можно было бы догнать и вернуть беглянок в лоно семьи. Алекс, растерянный и униженный побегом Элизабет, остался не у дел; увлеченные расследованием произошедшего бессмертные просто не обращали на него никакого внимания. Отчаявшись понять, что именно происходит, молодой человек отправился бродить по улицам города. Какое бы расстояние не разделяло их с Элизабет, Алекса всегда обволакивали ее эмоции. Так он хотя бы знал наверняка, что его любимая — жива. Ни одно из самых безумных предположений, которые выдвигала семья, так и не сумело объяснить причину отсутствия трех, казалось бы, не особенно связанных между собой людей. Никто из присутствующих не решался высказать вслух самое очевидное и одновременно с этим пугающее предположение. Дар Элис снова превратился в барахлящий радар, напоминая о времени, когда Белла все еще была беременна Ренесми. Единственной зацепкой оставалась книга сестер Веро в кровавой обложке. Ее каждый из вампиров успел выучить наизусть в попытке отыскать скрытые подсказки между строк. Рациональному Карлайлу и добросердечной Эсме приходилось выполнять роль арбитров между разъяренной от неизвестности Таней и Беллой, уверенной в непричастности Ренесми к происходящему. Вернувшаяся раньше положенного из Нью-Йорка Розали наблюдала за накаляющейся обстановкой с мрачным удовлетворением. Она не раз становилась свидетелем ссор между Элизабет и Ванессой, и подобное сходство дочерей и матерей вампиресса находила крайне занимательным. В безуспешной попытке отгородиться от непрекращающихся распрей Элис и Джаспер уединились в смежной квартире. Последнему стоило огромных усилий сохранять сосредоточенность жены и одновременно с этим не позволять ярости взволнованных матерей взять верх над разумным поведением; Элис же пребывала в прострации. Полное отсутствие видений то и дело прерывалось туманными сценами, смешанными между собой, словно краски на грязной палитре, и совершенно неопределимыми. Эдвард, за долгие годы привыкший толковать будущее вместе с Элис, тоже ушел в себя. Даже ссоры жены и названной сестры мало его тяготили. В середине ночи дипломированному it-специалисту Эмметту все-таки удалось проследить по камерам последний известный путь девушек и оборотня, а затем взломать систему безопасности аэропорта. Лишь два знакомых имени числились в списке пассажиров на рейс Бостон — Рим. Худшие опасения семьи вампиров медленно воплощались в жизнь. — Узнаю первоисточник. «Мифы и легенды о вампирах», сборник восемнадцатого века. Пару столетий назад я купил его в одной лавке где-то в Восточной Европе. — Карлайл со спокойной сосредоточенностью перелистывал исследование. Несколько светлых прядей вечно нестриженных волос доктора спадали на широкий лоб, оттеняя светло-желтые, как карамель, глаза. В целом весь облик Карлайла являл собой образец возмутительной хладнокровности, что весьма раздражало взвинченных до предела вампиресс. — Ты еще и снабжал их литературой?! — гневно бросила Таня и стиснула в руке опасно хрустнувший телефон дочери. С тяжелым сердцем она продолжила рассматривать множество фотографий, которые она прежде не видела. Судя по ним, ее дочь была вовсе не такой скромной и прилежной, насколько могло предположить наивное сердце приемной матери. — Причины возникновения вампирского рода были одной из множества тем, которые мы с Лиззи обсуждали еще во времена старшей школы, — доктор терпеливо выдержал пытливый взгляд Тани и успокаивающе сжал ладонь жены. Эсме была расстроена происходящим не меньше встревоженных матерей, хотя и вела себя более хладнокровно. — Но при чем здесь Ренесми?.. Белла смерила Таню уничижительным взглядом и бессильно опустилась на диван рядом с мужем. Изабелла самонадеянно полагала, что именно появление Лиззи в их семье стало катализатором изменений в поведении дочери, хотя девочки не слишком-то часто пересекались до отъезда в университет. Входная дверь квартиры внезапно отворилась, гулкий стук человеческого сердца заставил вампиров напрячься от призрачной надежды. Но через порог перешагнул всего лишь уставший, позабытый всеми Алекс. Красные после бессонной ночи глаза подавленно оглядели сборище бессмертных, занявшее гостиную, и тут же уставились обратно в пол. Выглядел молодой человек, мягко говоря, неважно. — Почему ты не сообщил нам, как только она с тобой связалась? — обвинительно обратился к Алексу внезапно вернувшийся к реальности Эдвард и поднялся с дивана. Вся семья обратилась в слух. — Подумал, что вы и сами во всем разберетесь… — Алекс сбросил на пол любимые армейские ботинки и решительно прошагал в спальню, закрывая дверь за своей спиной. Таня замерла в нерешительности, разрываясь между желанием лично вытрясти правду из жениха дочери или же дождаться, когда новые сведения им все-таки озвучит хмурый Эдвард. Эсме неслышно поднялась с кресла и поспешила утолить свою печаль заботой о единственном человеке, который был поражен случившимся не меньше их самих. — А в чем тут разбираться? Мы уже выяснили, что они в Италии, — Эмметт ткнул пальцем на снимок, сделанный в зоне пограничного контроля. — Только вот что они там забыли? Для пляжного сезона стоило подождать еще недельку-другую… — Эмметт откинулся на спинку дивана, весьма натурально изображая усталость от необходимости просматривать записи с камер международного аэропорта Фьюмичино. Ему было так же жутко и нелегко искать дальнейшие следы, как и Белле с Таней, но он ни за что не показал бы подобной слабости при окружающих его женщинах. — Они отправились в Италию. Предстать перед судом Вольтури за проведенное ими исследование, — бесцветным шепотом произнесла Элис и замерла в дверном проеме, невидящим взглядом рассматривая ошеломленную семью. — Нет!.. — Плечи Беллы задрожали от немых рыданий и вампиресса закрыла лицо руками, не реагируя на успокаивающие объятия мужа. — Мы должны их остановить, — решительно произнесла Таня и выжидающе взглянула на Карлайла. Тот продолжал невозмутимо читать, и, лишь дойдя до конца страницы, поднял на нее спокойные и мудрые глаза. — Какие у тебя предложения? — примирительным тоном спросил доктор, краем сознания прислушиваясь к тихому голосу жены, которая безуспешно пыталась приободрить Алекса. — Собираем вещички и вылетаем на знатный махач! — Восторженный подобными перспективами Эмметт вскочил с дивана, опрокидывая на пол резной деревянный столик вместе с ноутбуком. Розали лишь закатила глаза на мужа. — Мы должны переубедить Аро… Книга вышла небольшим тиражом, эффект еще можно купировать, — выступил Эдвард. — Несси знает, как обойти мой дар. Что-то мне подсказывает, что университетское издание — только начало, — безнадежно вздохнула Элис и с отголоском надежды взглянула на волевое лицо до сих пор молчавшего Джаспера. — Против Вольтури нам не выстоять, особенно на их земле, — вынес вердикт единственный вампир, который обладал достаточным опытом на поле боя. — Да и свидетелей в этот раз мы так просто не соберем. У нас нет ни времени, ни оправдания. — Если мы все вместе отправимся в Вольтерру, Аро тем более сочтет это за провокацию. В таком случае нам уже не удастся помочь Элизабет и Ванессе, — откликнулся Карлайл. Его лицо было спокойным и решительным, и тем, у кого хватало внимания задержать на нем взгляд хотя бы на долю секунды, было понятно, что доктор принял верное для себя решение и его уже ничего не остановит. — Ренесми! Мою дочь зовут Ренесми! — Белла вскочила на ноги, затравленно вглядываясь в лица присутствующих, и внезапно рухнула обратно на диван, дергаясь в странных судорогах и скуля, словно раненый зверь. Никто особенно не удивился. Все присутствующие уже хотя бы раз наблюдали жутковатое зрелище, которое представляют из себя рыдания вампира. Комната затихла. Эдвард тщетно пытался обнять дрожащую и рычащую на него жену. Джаспер многозначительно переглядывался со все еще настроенным на битву Эмметтом, в то время как Элис делала тревожные зарисовки. Полет над Итальянским побережьем, очертания спортивного автомобиля на фоне шоссе, каменная кладка Палаццо дей Приори. Таня, холодная и сосредоточенная, ждала вердикта главы Олимпийского клана. Каким бы не было его решение, вампиресса была настроена лететь в Италию. Если у нее и был шанс спасти дочь, то только предложив Аро равноценную жертву, и какую, Таня знала уже много лет. — В Вольтерру поедем я, Таня и Белла. Как только это будет возможно. — Карлайл поднялся с места и с человеческой щепетильностью вложил в книгу закладку. — Если ничего не выйдет, то у вас хотя бы будет шанс попрощаться с дочерьми. Доктор остановил долгий взгляд на поникшей Тане. Белла была безутешна. Где-то далеко заливалась весенней песней сойка, словно издеваясь над охватившим семью горем.✤ ✤ ✤
Интерлюдия. Крыши спального района Рима невдалеке от границы Ватикана, около 2:35 часов утра.
— Да, это, конечно, не Форкс. (Щелчок зажигалки, затяжка.) Ты можешь себе представить, сколько парочек до нас забиралось на эту самую крышу, сколько историй могло бы рассказать каждое из этих зданий? — Прекрасно представляю. Я сам мог бы рассказать не меньше. — Так что же ты молчишь? (Смех.) Или ты совсем закостенел в своей Вольтерре и забыл, как надо развлекать девушек? — Вам не понравятся мои истории, Фанес. Это страшные сказки. — А если я пришла, чтобы их слушать? (Молчание. Он легко взбирается на печную трубу, манит Ванессу к себе. Та неуверенно подходит, явно нервничает, но сдерживает испуганное ойканье, когда он подхватывает ее одной рукой и сажает на плечо. Ночной Рим под ними похож на драгоценную шкатулку, так ослепительны его огни.) — Что вам за дело до этого, Фанес? Неужели жизнь в клане старейшины Каллена так скучна? Я плохо знаком с ним, но он всегда казался мне по меньшей мере неглупым. — Дело не в нем. А во мне. — Понимаю. (Без иронии.) Когда мне было столько, сколько вам, я готов был лично начать войну со Спартой, лишь бы не маяться целыми днями по деревне, которую я и так знал вдоль и поперёк. — Не понимаешь. Тебе никогда не было одновременно одиннадцать и восемнадцать. А мне — именно столько и есть. — Ах, да. (Мысль на этом не заканчивается, но он предпочитает оставить ее невысказанной и предоставить Ванессе возможность исповедоваться.) — Это нелегко. (Располагающее к продолжению безмолвие.) — Иногда мне кажется, что я никогда не смогу стать самой собой. Когда я только родилась, все были мной очарованы. Видели во мне долгожданное спасение от бессмысленного существования, идеальное дитя, куклу. Пока я была маленькой, это не мешало, скорее, наоборот. Получаю все, что хочу, никогда не бывает одиноко или скучно, нет ни одного человека, смертного или вечного, который бы не ласкал меня и не ворковал бы надо мной. Идеально. — Звучит неплохо. — Пока ты не взрослеешь. И не начинаешь понимать, что в своей собственной голове ты уже давно обзавелась и мыслями, и страстями, и пороками. А для всех ты так и осталась куклой. — Не смешите меня, Фанес. Какие у вас могут быть пороки? (Он смотрит не на неё, а на звёзды. Он пытается вспомнить, как назывались созвездия во времена его молодости, но слова упрямо ускользают в забвенный туман. А жаль — именно об этом он не прочь был бы ей рассказать.) — Такие же, как у всех. (Она прижимается к нему щекой, гладит по плечу, неловко пытается пробудить в нем страсть — и тут же отстраняется, устыдившись). В этом и заключается проблема. Мама, папа, тетя Розали — все они привыкли считать меня безупречной. А я так больше не могу. — Быть безупречной — тяжелая судьба. Таким образом, быть неидеальной — не порок, а естество. Ваша совесть чиста. — Но я хочу того, что мне запрещено. — Поздравляю вас, Фанес. В таком случае вы — человек. — А вы не хотите узнать, чего именно я хочу? (Румянец на ее лице заметен даже в полумраке, дыхание сбивается. Она распаляется от своего же собственного воображения, его флегматичность одновременно раззадоривает и раздражает). — Я и так прекрасно это знаю. (Он подхватывает ее на руки, прижимается губами к ключице. Ее сердце как будто вот-вот оглушит его, но ему всегда так кажется в момент, когда очередная женщина отдаётся его древней воле.) — Этого я как раз не стыжусь. В конце концов, я взрослая. Да, взрослая! (Реакция на насмешку, которой не было.) — Конечно-конечно. Сейчас мы с вами это подтвердим. Вы ведь этого хотите? — О! (Он целует ее грудь сквозь ткань платья, это мешает думать.) Потом хочу. Хочу больше, чем чего-либо в своей жизни. Но сначала тебе надо поохотиться. Ты истощён. О! (Он кусает ее сосок.) — Это может и подождать. Мне не раз приходилось жертвовать одним удовольствием ради другого. — Нет, не сейчас. Ты пойдёшь охотиться в этот же момент. На того, кого я укажу тебе, не отклоняясь от курса. (Он спускается ниже, его черноволосая макушка скрывается где-то в складках подола.) А-а-а-а — а я буду следовать за тобой, и полюбуюсь, как охотится хваленый стражник Вольтури, которым мама пугала меня, когда я не хотела ложиться спать. А потом, может быть, я присоединюсь к тебе. Ах!!! (То, что происходит с ней, изящному описанию поддаётся плохо, тем более, что происходит оно в самый первый раз.) — Что я слышу? Олимпийцу — и принять человеческую кровь? Попрать моральные лавры, на которых ваша семья так сладко почивает? (Его голос звучит невнятно сквозь шелк.) — Поддаться своей природе — не значит что-то попрать. Мама и папа ведут себя так, как будто все, кто живет не так, как мы, дикари, низшая форма существования. Но ведь все не так. Дедушка был первым, кто решился существовать лишь на крови животных, а до этого вампиры ходили по земле тысячи лет… А!!! — Тихо, тихо. Вы разбудите весь Рим. (Он сгребает ее в охапку, ее тело такое горячее, что словно звенит под его рукой. Голод ощущается все острее.) Мне, конечно, приятно слышать от вас, что я не низшая форма существования. — Ты удивительный…. (Банально, но факт.) — Я самый обыкновенный. Вся моя жизнь, собственно, и состоит из того, что я следую своей природе. (Пауза.) Почти вся. — Так давай сегодня ночью будем следовать ей вдвоём. (Она переводит дыхание и выскальзывает из его рук, удобно устраиваясь на тёплой черепице.) Ты будешь резвиться с дочерью вражеского клана на улицах огромного города, в двух шагах от колыбели всего святого. И ничегошеньки не скажешь Аро. А ещё ты найдёшь на этих улицах самого отъявленного, самого неисправимого, самого богомерзкого злодея, и я плюну на всех, кто считает меня непогрешимой, испив его крови вместе с тобой… — Уверена, что хочешь этого? (Он забыл, что ещё мгновение назад обращался к ней на «вы». Впрочем, это не так уж и важно.) — Уверена. С тех самых пор, как ты исполнил мою просьбу тогда, на заснеженном поле… (Одна из тысячи просьб, одно из тысячи заснеженных полей — и все же…) — Тогда не стоит мешкать. Тебе предстоит удивительная ночь. — А тебе? — А для того, что предстоит мне, я не могу найти человеческих слов. (Он целует ее — совсем не так, как в прошлый раз — долго и настойчиво — его губы словно пропитаны мёдом и мышьяком одновременно — и, оттолкнувшись каблуком, устремляется вниз, с крыши в сторону трущоб.) — За мной, малютка, и не вздумай отставать. — Не дождёшься — И, сбросив туфли, она скользит за ним сквозь пахнущую ладаном и выветрившимися духами ночь, босая, ни о чем не сожалеющая, свободная настолько, насколько это возможно, когда твое сердце уже давным-давно упало в карман чужого плаща.