Исполнение желаний

Проснулась Петунья в дурном настроении. Вызов в Мунго с её точки зрения яйца выеденного не стоил. Очередной экспериментатор начитался Дурного Хасана и попался в ловушку. Оный волшебник, проживавший некогда в Персии, как волшебник был весьма посредственен, но вот пакостником был отменным. Хасан всегда действовал по принципу "Вот наколдую и как шарахнет! Как шарахнет? Да аллах его знает! Вот как шарахнет – так и поглядим, как именно…" Естественно, оный Хасан доигрался и попался в свою ловушку сам. И всё бы ничего, но умирающему магу стукнуло в голову поделиться своей мудростью с потомками, в следствии чего Дурной состряпал аж одиннадцать книженций, в коих с подробностями описал свои пакости. Хоть и было содержимое этих "трудов" отличным друг от друга, объединяло книги не только его авторство: в каждой Хасан в самом конце описал создание деревянного медальона и способ запихнуть в оный подряд тридцать три тёмных проклятья, причём скромно умолчал о том, что в конце процесса медальон с проклятьями немедленно разряжал весь комплект в своего создателя. Труды этого волшебника никем не воспринимались всерьёз, однако каким-то чудом сохранились, не единожды переписанные нашедшимися энтузиастами. Сама Петунья была знакома (по настоянию учителя библиотека пополнялась и такого рода писаниями) с трудами средневекового хулигана, так что догадалась о причинах предсмертного состояния пациента довольно быстро и разозлилась, что её отвлекли таким пустяком. Но Дурной не зря прослыл Дурным: каждая "шалость" практически всегда имела разные последствия. Закатив глаза и решив высказать своё "фи" колдомедикам после, тем более что время уходило, а никто ничего не делал, Петунья плюнула на всё и вытащила буквально с того света парнишку что называется на голой силе. Очистив "умника" от проклятий и стабилизировав его состояние, мисс Эванс набросилась на колдомедиков, но оказалось, что волшебники понятия не имели о существовании Дурного и его творений. Зато понятие имели невыразимцы, нагрянувшие на огонёк. Такого умники из Отдела Тайн пропустить не могли и началось… Петунья не единожды прокляла бюрократию, но дело закончилось лишь тем, что пострадавшему и ещё не пришедшему в себя парню заочно влепили солидный штраф, постановили провести обыск и изъять всё неположенное, а колдомедики получили от невыразимцев обещание прислать копии книг Дурного. Пшик только, а сколько было потрачено времени на практически бесполезные разговоры и написание таких же по сути бесполезных бумаг… Взбесило это Петунью изрядно. В принципе, девушка могла совершенно спокойно послать всю компанию далеко и надолго без всяких для себя последствий, но мисс Эванс ни с кем не хотела ссориться, посему вытерпела "представление" до конца, а когда безобразие окончательно закончилось – времени прошло уже порядочно, так что и думать было нечего о возвращении в Хогсмид. Раздосадованная Петунья поддалась эмоциям и отправила Лили громовещатель, а вот теперь, проснувшись, сожалела о своём поступке. Однако, сложившуюся не совсем хорошую ситуацию требовалось разрешить, разрешить по возможности без негативных последствий. "Тебе плохо, котёнок?" Петунья окончательно разлепила глаза, обнаружив прямо перед собой рысью морду. Гвен неслышно прокралась ночью и спала со своей хозяйкой, но в этот раз отчего-то не полезла под бок, а пристроилась с краю. - Мне грустно, - сказала Петунья, опустив ладонь на спину кошки и слегка погладив пушистую шерсть, - и мне стыдно, Гвен. Я обидела сестру, хотя вовсе этого не хотела, но так получилось. Я ни с кем не хочу ссориться, ну почему получается вот так? "Что случилось?" – спросила рысь, заглянув в глаза девушки. - Даже не знаю, как рассказать, - протянула ведьма и уткнулась в пушистый бок. "Расскажи как умеешь", - сказала Гвен, опустила лапу на голову хозяйки и погладила её. - Не надо меня вылизывать. "Не буду. Но мне хочется." Петунья задумалась. И начала… с начала. Ведьма принялась вспоминать детство, делясь с Гвен тем, что было "до". "До" – это до прихода того злосчастного письма. Теперь, по прошествии времени, даже тот Северус Снейп представлялся не таким гадким, каким он казался Петунье. А вот "после"… Девушка часто отвлекалась, перескакивая с одного воспоминания на другое. Но ведь было же хорошее? И было, если подумать, его не мало. Волшебница легко улыбалась, вспоминая их прогулки с Лили, ночные посиделки, маленькие шалости. Их походы в лес, поделки-безделушки, вспомнила и о том, как ездили с родителями в Лондон, вместе сидели в кино между родителями… - И вот всего этого не стало, - жаловалась Петунья рыси, - как будто бы и вовсе ничего не было. Мягкая лапа продолжала гладить голову ведьмы, рысь внимательно слушала, не перебивала. - … я так хотела этого, а они даже письмо стащили, смеялись надо мной, - продолжала ведьма, - А уж когда Лили уехала в Хогвартс и приезжала на каникулы, так я вообще перестала для неё человеком быть! Магла! А родители... Всегда всё Лили, словно меня и не было на этом свете. Да, я была волшебницей (Петунья скромно умолчала о том, как именно заполучила магию), но учитель был тысячу раз прав, когда говорил о подхалимах и прочем отребье. Знаешь, как мне хотелось приложить их всех каким-нибудь проклятьем? Эх… Была маглом – человеком не была, стала Магистром – ещё, оказывается, хуже! На Лили не угодишь… И дружки её… Петунья захлюпала носом, жалобы потекли рекой. Девушка увлеклась, выплёскивая всё, что накипело внутри, увлеклась так, что не заметила, что Гвен всё же не удержалась и принялась вылизывать её голову. Ведьма, поглощённая собой, наговорила в итоге всякого. Рысь оказалась великолепной слушательницей, да и тёплая шерсть, в которую уткнулась хныкающая девушка, мягкая лапа, периодически успокаивающе скользившая по её голове, воздушная пуховая перина под ней, приглушённый массивными шторами свет – всё располагало к тому, чтобы дать волю эмоциям и выпустить вовне то, что копилось годами. Перескакивая с пятого на десятое, Петунья подобралась и к недавним событиям, пожаловалась в очередной раз на сестру, а закончила вопросом: - Гвен, за что мне всё это? Разве я так много хочу? Я всего лишь хочу нормальную семью, я ни с кем не хочу ссориться. Да, я завидовала сестре, да, многое, скорее всего, сама сделала не так как следовало бы, но вот почему всегда уступать, извиняться, даже когда неправа не я, да и всё – почему именно я? Почему я должна притворяться? Почему я не могу просто быть собой, такой, какая я есть? Почему всегда я? Ладно, Мерлин с ними, я могу через себя переступить, только толку с того… Гвен?! Гвен??? Тут ведьма заметила, что её волосы оказались плотно прилизанными к голове, а рысь глухо мурлыкает, словно бы не слушая её. "Мой совет тебе не понравится, котёнок," – Гвен зевнула. - Написать директору Дамблдору, попросить о встрече и пригласить туда Лили? – спросила Петунья и перевернулась на спину, рысь снова зевнула и опустила свою голову на грудь ведьмы, - Сомнительно, что это поможет. Полагаю, - девушка горько усмехнулась, - что для сестры с её приятелями я теперь темнее, чем этот самый Тёмный Лорд, про которого она мне все уши прожужжала, да что там, весь Хогвартс небось считает теперь меня чуть ли не Морганой, или же Лили записали в ненормальные… Или и то, и другое. В любом случае Петунья Эванс виновата во всём. "Не узнаешь," – сказала Гвен, - "пока не узнаешь. Я знаю, как ты относишься к директору, не спорь, но лучше перетерпеть и прояснить ситуацию, нежели гадать и действовать наобум. И не говори о себе в третьем лице, это как минимум ненормально." - А я и есть ненормальная, - Петунья погладила кошку по голове, - Может, и в самом деле с ума сойти? Чем не вариант? "Глупости," – фыркнула рысь, поворачивая голову и подставляя под руку мисс Эванс шею, - "И неужели тебе так важно, что болтают о тебе всякие неразумные создания? Зови эту несносную птицу, письмо писать будем."