Автор настоятельно рекомендует писать отзывы. Для меня это правда крайне важно, я должна понимать отношение читателей к работе. Спасибо за понимание.
Насте плохо с самого утра. И морально и физически. Юли еще дома нету. Шляется не пойми где со своим Чаном. Бесит. Настю просто нереально бесит эта неопределенность в отношениях подруги. Ведет себя, как дура последняя. Ей же нравится парень, чего она кота за яйца-то тянет? Светловолосая этого никогда не поймет. Они с Юлей в этом плане кардинально отличаются. Их мнения в вопросе отношений разной полярности.
У них с Чанбином, возможно, произошло все слишком быстро… Но теперь они действительно счастливы. И ни один из них не боится Настиного скорого отъезда в Москву, потому что пока есть чувства — нужно этим пользоваться, нельзя предугадать все заранее. Светловолосая обязательно попробует убедить начальство в необходимости перевода ее на дистанционный вариант работы. Но даже если у неё не выйдет, она уверена — они справятся. Она может подучить язык, уволиться с работы и переехать к нему. Либо они будут видеться не так часто, Настя будет прилетать во время отпусков и длинных выходных, а в остальное время они будут общаться через интернет. Благо Чанбин Настю поддержит в любом её решении, он изначально сказал, что у неё за плечами жизнь, с которой расстаться сложно и он готов с этим мириться и помогать в любом случае. Да, Настя хорошо помнит Юлин горький опыт отношений на расстоянии. Но не у всех же так. Поэтому она не волнуется за себя.
Она волнуется за подругу. Юле шанс выпал один на миллион. Вся эта история выглядит, как сказка. Девушка считала, что темноволосой везло не по-детски. А ещё она была ей благодарна: всё же только благодаря самодурству Юли она сама встретила любимого человека. Но в остальном Настя подругу понять никак не могла. Юля всегда боялась заводить отношения, даже если была сильно влюблена. Вот и сейчас: Чан около нее голодным зверем ходит, а девушка боится каких-то эфемерных вещей. Ну сколько можно?
От мыслей девушку отвлекает резкий приступ тошноты. Ей сегодняшнее утро абсолютно не нравится! Даже собственный организм подводит. Вот от кого, от кого, а от собственного желудка таких подстав мы не ждали!
Света к взбешённой подруге подходить не решается, та просто рвет и мечет, того и гляди кого-нибудь придушит. Лучше уж она Юлю дождется, там хотя бы будет шанс выжить. Темноволосая, кстати, появляется дома около двенадцати дня. Вся растрепанная, с раскрасневшимися покусанными губами, ну просто заглядение! И настроение такое непонятное… Вроде улыбается своим мыслям, а вроде и руку откусит, если близко подойдешь.
Но Настя не боится. Она слишком долго ждала подругу. Поэтому поспешно из ванной комнаты выходит и направляется в зал, где девчонки на данный момент находятся.
— Мне кажется, я беременна! — выдает сразу с порога.
— А ты, бессовестная коза, шляешься непонятно где, когда мне так поддержка нужна! — тыкая пальцем в уставшую подругу, произносит с максимальной степенью негодования.
— Насть, ты ебанулась? — Юля на девушку смотрит со смесью раздражения и возмущения. Света демонстративно ударяет себя по лицу рукой.
— Меня сегодня весь день тошнит, неустойчивое настроение и кружится голова! А в тот день, когда у нас с Бином был незащищенный контакт, мы так и не купили противозачаточные, из-за кое-чьих психов между прочим! — светловолосая руки в бока уперла и на подругу смотрела укоризненно.
— Вот только не надо на меня валить все! Взрослая уже, телефон с интернетом есть, могла и сама сходить. И вообще, Насть, я, конечно ,не медик, но так быстро симптомы беременности не проявляются.
— Да, Насть, Юл дело говорит, сколько времени то с того дня прошло? Недели две? — Света тоже решает свое слово вставить. Хотя страшно, очень страшно.
— А у меня проявились! Сходишь за тестом? — уже успокаиваясь и на Юлю своими блестящими глазками глядя с немой мольбой, произносит Настя.
— Вот только для этого я тебе и нужна!
— Неправда, ты… — начинает лепетать девушка, но её Юля на полуслове прерывает:
— Завались, пока я не передумала,— берет свои вещи и направляется в сторону душа.
— Я принесу их вечером, сейчас не успею сходить. Заодно куплю для вас придурков защиту. Дети малые, — без особого раздражения вещает девушка, заходя в заветную комнату с теплой водой и махровыми принадлежностями.
Настя в ответ лишь довольно кивает.
***
Чан домой приходит с довольным лицом и загадочной улыбкой. У Хёнджина всё внутри переворачивается, слишком уж подозрительно себя ведет лидер. Сердцу неспокойно, ноет без остановки. Он себя в руках держать не может… Прямо как свой гнев — он по венам струится вместо крови и наружу выбраться пытается разбитой посудой или чьим-то разукрашенным кровью лицом.
Странное поведение Криса замечают все, некоторые даже пытаются выведать причину, в основном Феликс и Чанбин. Но Чан на вопросы отвечает уклончиво, говорит лишь, что у него было самое лучшее свидание в жизни с самой прекрасной девушкой на свете. Прямой вопрос МинХо: был ли секс — опускает, лишь говоря, что «не ваше это, детишки, дело, что у папки в личной жизни происходит». Даже не злится, что странно.
Хёнджин задыхается.
Ему плохо от одной только мысли, что эти двое рядом такое количество времени находились, что уж говорить про интим. Хван чувствует, как душа стремится тело покинуть и отдать его целиком во власть демонам, изнутри парня съедающим.
Хёнджин кричит, орет дурью, вот только его никто не слышит.
Он уходит в свою комнату через какое-то время, под предлогом дикой усталости. Настойчиво просит его не беспокоить. На кровать ложится, под одеяло с головой забирается, чтобы тьма его полностью окутала. Так как будто проще. Собственные эмоции давят на психику. Хёнджину хочется плакать. Но он себе не позволяет. Когда он успел так сильно в неё вляпаться? Самого себя не узнает. Просто идиот. Она же ему не нравится. Даже больше. Она бесит невообразимо. Нестерпимо. Возможно, поэтому мысли то и дело крутятся вокруг нее? Руки так и тянутся к её крохотному телефону за новой порцией
наркотика её мыслей? Поэтому все его сны такие чувственные? Наполненные прикосновениями и близостью? Именно поэтому он на её редкие фотографии насмотреться не может? И голос её повсюду чудится? Поэтому её запах так глубоко в его легких сидит, что уже где-то в душе или ещё дальше? Потому что бесит. Определенно.
Хёнджин ломается.
У блондина есть портрет, что рисовала она, разбитый крохотный телефон, что наполнен её сознанием и воспоминаниями, пара секретов, разделенных только на них двоих и серебряное кольцо. А у Чана есть она. Хреновый расклад, не правда ли? У одного в руках козырная шестерка и первый ход, а у другого дама и, кажется, победа?
Хёнджину больно. Очень больно. И как с этим жить дальше он абсолютно не понимает.
Зато у Чана все, кажется, прекрасно. У него глаза сверкают и вдохновение бьет ключом. Любовь творит с человеком странные вещи. Крис хочет творить. Здесь и сейчас. У него в голове сотни мелодий сплетаются в безумном танце. Он пытается каждую из них записать, не упустив ни единой ноты. Потому что в изгибах этой музыки — она. В душе распускаются бутоны нежности с привкусом ее цветочного шампуня. Воспоминания её сладких губ пленят сознание до черноты в глазах. Таких как она — не бывает. Чан считает себя самым везучим в мире человеком. Потому что этой ночью, сидя в машине после сотен приступов дикой нежности и страстных желаний, она рассказывает ему историю, предшествующую их знакомству. Он крайне сильно впечатлен. Ещё ему льстит, что его музыка произвела на неё такое впечатление, его душа ликует от того, что в нём в первую очередь увидела она личность и человека, а не красивую куклу. Еще её самодурство и очаровательная наглость — выше всех похвал. Крис сотни раз в голове прокручивал её предложение сыграть на номер телефона в их первую встречу. Вообще-то их фанаты очень изобретательны в плане флирта, но таких посягательств на свое сердце он не ожидал. И Чан в который раз мысленно гладит себя по головке за свои действия на фансайне. Потому что он уверен, она бы ему не позвонила сама.
Сейчас они все ещё не пара, но это абсолютно не проблема для Чана. Теперь.
Теперь он знает, насколько сильно ей нравится.
В немг азарт разыгрывается лишь сильнее. Чертовка. Её завоевать не так просто. Но от этого ещё интереснее становится. Ему эта игра нравится всё больше. Он же дал ей обещание не сдаваться. Отступать он не намерен. Чан своих целей всегда добивается. И этот случай не станет исключением.
Он даёт себе обещание.
У Юли в душе день и ночь плещутся. Чёрное и белое. Она на улицу выбегает немного растерянная, на секунду забывает, почему вообще сюда вышла. Но потом, опомнившись, идет в сторону аптеки. Тихонько ругается себе под нос, пока покупает тест и противозачаточные. У Насти
всегда иногда в голове полный бардак. И ведь упертая, как баран, пока своими глазами не увидит, что все с ней в порядке, от девушки не отстанет. Юля на секунду задумывается, окунается в свои воспоминания, разворачивается и покупает два теста.
Ей нужно поторапливаться, собрать парней в кучу и вести их на совещание с Пак Джин Ёном. А девушка как сама не своя, рассеянная, постоянно выпадает из реальности куда-то в свои мысли. Она в ванной комнате провела в два раза больше времени, чем было необходимо, просто потому, что стояла под теплыми струями воды,как застывшая статуя, и думала. Думала, блять! Причин такого наваждения было много. Тут и ужасный недосып, и постоянно вылезающие воспоминания прошедшей ночи — одной из самых лучших в ее жизни, и ещё возникающие в памяти строки старого стихотворения, которые как назло она полностью вспомнить не может, теперь еще и волнение за подругу — непонятно, что та может вытворить за время Юлиного отсутствия. За Свету еще немного страшно.
У парней в квартире подозрительно тихо. Как будто вообще никого нет. Она встречает на кухне лишь СынМина, который вкратце излагает ситуацию:
— Большинство сейчас в комнате Чан-хёна, пытают лидера насчет вашего свидания, — улыбаясь до ушей, сообщает парень. — Только Хёнджин у себя, спит вроде.
— Боже, придурки… — закатывает глаза и прикрывает лицо рукой, дети малые, честное слово. — Тебе хоть спасибо, что в этом всем не участвуешь.
— Вообще-то, я просто попить воды вышел… — СынМин стоит до нельзя смущенный с розовыми щечками и неловко почесывает затылок. Ну что за малыш. — Юль, прости, просто Хён в первый раз так кем-то интересуется. Мы просто не можем это игнорировать!
— Ладно, ладно, — девушка заметно смягчается, этим обаятельным мальчишкам вообще трудно сопротивляться. — Иди, у вас есть еще минут двадцать закончить пытки. Иподмигивает с хитрой улыбкой на устах.
— Я пока пойду разбужу Хёнджина. Правда… — замирает на мгновение уже в дверях. — Я уверена, что мой Чани ничегошеньки вам не расскажет!
— Эээй! Так нечестно! — девушка слышит уже приглушенные возмущения маленького щеночка, от которых тихонько посмеивается себе под нос.
Заходить к Хёнджину в комнату — словно проходить хоррор квест. Никогда не знаешь, что вытворит псих за дверью. Но работа — есть работа. Она не вправе постоянно просить разбудить парня кого-то из ребят. Тем более сейчас это выглядело бы максимально странно. Могут пойти какие-то догадки и слухи, что девушке совершенно не нужно. Поэтому, скрипя сердцем, Юля поворачивает ручку и заходит внутрь. Плотные шторы наглухо закрывают просачивающийся свет из настежь открытого окна. В комнате холодно. Сквозняк гуляет по просторному помещению, как у себя дома, трогает за плечи, руки, проходит мурашками по оголенным ногам. Самого парня не видно, только лишь блондинистый пучок торчит из-под теплого одеяла. Юля подходит ближе, взгляд цепляется за прикроватную тумбочку, на которой, кроме телефона парня, стоит лишь аккуратная стеклянная рамочка. А внутри его портрет, который она рисовала не так давно ровно на этом же месте. Он хранит его. Это даже мило и, кажется, западает глубоко в сознание.
Юля несильно по одеялу похлопывает и зовет парня по имени, говорит, что пора просыпаться. Но Хёнджин не спит. Потому что, уснув, он увидел бы ее. И Хёнджин не спешит вставать с постели. Потому что, стянув одеяло, он снова увидит ее. Он не хочет ей причинять боль, но он это непременно сделает, как только их взгляды пересекутся. Он себя контролировать не в силах. Хёнджин не хочет причинять боль себе, но делает это каждый раз, когда не может остановить себя от горячих поцелуев, неправильных объятий, чувственных касаний. Он же не слепой, он видит как ей все это не нравится.
Поэтому, каждый раз ломая ее снова и снова,— Хёнджин ломается сам. Так, что приятно до боли.
Ей холодно просто адски, а еще темнота напрягает. Юля отходит и занавески одергивает в надежде закрыть окно и прекратить уже буйство воздушной стихии в этой комнате. Как вообще летом может быть так холодно? Но задуманное осуществить не успевает. Ее на сто восемьдесят градусов разворачивают руки холодные и, в воздух подкидывая, на узкий подоконник усаживают. Прямо за спиной открытое окно, прямо перед ней ледовитый океан. И то и другое смертельная опасность. У девушки дух перехватывает, в животе тугой узел. От фобий так просто не избавляются — чертова высота! У нее даже голос куда-то исчезает — ни вскрикнуть, ни слова вымолвить. Хёнджин близко стоит, меж ее ног разведенных, но руками ее не держит, не касается, лишь кулаками упирается в подоконник по разные стороны от ее бедер. Она в панике. В его футболку своими крохотными тонкими пальчиками впивается, смотрит в его глаза холодные загнанно с немой мольбой о пощаде. Вот только Хёнджину плевать на ее страх, он его пьянит не хуже отборного рома. Он этой близостью упивается. Ее бешеное сердце бьется где-то в его глотке, он его сожрет и не подавится даже. Наклоняется чуть сильнее к ней, а она в дикой панике за его плечи цепляется, за шею, дышит ему в щеку горячо и часто, что он своим желаниям противиться не в силах больше. Руки свои на ее поясницу перемещает и резко на себя дергает вжимая в свой пах. Она лишь сильнее от его манипуляций к обрыву наклоняется, ужас все тело охватывает, крепче за него руками цепляется, лишь бы вниз не полететь. Их лица так близко, что он каждую ресничку на зажмуренных глазах досконально изучить может. По ее цветочной коже скользит губами натыкаясь наконец на ее приоткрытый рот. И в самый ласковый поцелуй ее утягивает. Ему сейчас хочется именно так — горячо, мокро и тягуче. Ее губы медленно посасывать, прикусывать слегка, выдыхать ей в рот кипяченый воздух, чтобы мурашки по телу бежали.
— Ну же, фанаточка, отвечай мне. — совсем тихо произносит, на считанные миллиметры от ее губ отрываясь, своим хриплым демоническим шепотом. — У тебя нет выбора.
— Хёнджин, отпусти меня, — еле связанные фразы из себя выдавливает так же тихо. — Пожалуйста.
— Полетать захотела? — и свои руки на ее теле расслабляет, она моментально глаза свои ангельские распахивает и в него сильнее вжимается.
— Нет, нет, нет! Я не это имела в виду. Не отпускай! Опусти меня на пол, прошу! — у нее голос от паники срывается, мысли в голове путаются.
— Ты знаешь условие.
И вновь к ее устам припадает. Врывается в ее рот, рычит «отвечай», и она сдается. Пытается расслабиться, поддаться этому психу, отвечает скомканно со страхом поперек горла. А у него окончательно крышу сносит от этого. Маленькая, хрупкая, ломкая, такая тоненькая в его руках. Он ее бока сжимает, бедра, еще ближе к себе ее двигает, рычит, постанывает в поцелуй. Такой долгий и томный. Выдыхает громко. А у нее что-то внутри переворачивается, пропасть за спиной дышит холодом, остается в душе гадким инеем, но в какой-то момент уходит на второй план. Страх притупляется. Разве лед может обжигать? Хёнджин вот обжигает, все места, что он касается пылают ледяным пламенем. Ненормальный. И ее в своем безумии топит. Один на дно не уйдет, ее за собой обязательно утащит. Она от него отрывается с великой силой.
— Хёнджин, хватит, пожалуйста. Кто-то может войти. Тебя Чан живьем закопает. Спусти меня.
— Боже. Даже в такой ситуации за меня волнуешься? Глупая, — снова по ее рту мажет, слегка прикусывает и нижнюю губу зубами оттягивает— Глупая фанаточка. Хорошо. Как скажешь. Стягивает ее с подоконника, ставит на ватные ноги, но кольцо своих рук не размыкает. — Так сильно боишься… Ты правда думаешь, что я в силах отпустить тебя в свободный полет? Трусиха.
Он свою ладонь на ее шею перемещает, проводит большим пальцем по линии ее лица и шепчет, шепчет, шепчет низким бархатом в паре сантиметров от ее губ.
—
Я никогда тебя отпустить не смогу, — его слова кромсают, ранят душу без ножа, разрезают плоть и врываются прямо в сердце ноющей болью. Она всеми силами старается игнорировать услышанное.
— Отойди,— она немного в себя приходит, чувствуя твердую поверхность под ногами и в грудь его своими маленькими ладошками упирается. — Хёнджин, я не шучу. Ты смерти что ли не боишься?
— На пару с тобой — нет, — выдыхает в ее рот с дьявольской ухмылкой на устах. — Чану же можно с тобой целую ночь проводить, чем я хуже?
— Ты серьезно? — в ней раздражение за секунду от нуля до ста разгоняется. — Чан мне нравится. А ты меня принуждаешь, Хёнджин. Это насилие. Ее слова как-то слишком болезненно душу в клочья рвут. Знать о ее чувствах и слышать подтверждение из ее уст — совсем разные вещи. — Чем ты после этого лучше тех ублюдков, от которых сам же спас не так давно?
А вот эта последняя капля, стертая грань, у него глаза чернеют моментально. И уже вовсе не из-за возбуждения. Зря она это сказала, слова сами собой вырвались, она даже осознать ничего не успела.
— Насилие? Принуждаю?! — в нем снова злость закипает, гнев по венам циркулирует тьмой вместо крови. Температура в комнате резко понижается. — То есть, если я сейчас залезу к тебе в трусики там не будет влажно? Хван взгляд опасно прищуривает и руки свои уже ниже опускает, она в его кисти своими вцепляется, не веря в происходящее.
— Хёнджин, не смей.
— Не нравлюсь? Поэтому ты так в поцелуи стонешь? Лгунья, — рычит ей прямо в рот, горячим шепотом. — Не ври хотя бы себе, фанаточка. Что в этом толку?
Он челюсти сжимает до победного. Иначе сожрет.
Он ее разорвать готов на месте. Оттрахать на этом подоконнике так, чтобы орала на весь их жилой комплекс. Разложить прямо перед обрывом это желанное тело. Чтобы летела вниз с дикой скорость, сразу в ад, прямо в его руки.
Она в его глаза черные смотреть не в силах, взгляд отводит, в голове его последняя фраза крутится на перемотке, как заведенная, его руки холодные обжигают. Дышит тяжело, через раз, сердце то замирает, то бьется в груди испуганной птицей — того и гляди, найдет щель в этой клетке и покинет ее окончательно. Вместе с жизнью. Глаза по комнате бегают бешено, и совершенно случайно задевают взглядом шахматную доску. Черт. В ее голове снова строки всплывают. Нет, не так. Они обрушиваются лавиной. Она вспоминает это чертово стихотворение, что ей весь день покоя не давало. А все из-за Хвана.
Он на ее лице мельчайшие изменения эмоций ловит. Прекрасно видит, что сейчас она уже не тут. Позволяет себя чуть в сторону отодвинуть, но руки с ее тела не убирает, следит пристально, как она вытаскивает поспешно телефон, который кажется в ее руках чересчур огромным, смотрит на ее лицо, которое выражает сразу миллион эмоций. Наблюдает за чуть хаотичными действиями. Смотрит как она в заметки залезает, как текст на чужом ему языке набирает поспешно. И когда она, наконец, заканчивает, поднимает ее лицо за подбородок вновь на себя обращая внимание и просит прочитать. Ему этот текст знаком, он его уже сотни раз в ее старом разбитом смартфоне видел и столько же загонял в переводчик, слушая корявый смысл. Услышать эти строки из ее уст — то, что он желал давно и нестерпимо.
— Прочитаю, если отойдешь от меня наконец, — говорит совсем беззлобно, но с максимальной стойкостью в голосе.
Он поддается. Отходит назад и опускается на свою постель. Она в эту же секунду начинает:
Проходили дни, минуя расстояния,
Мне говорили бежать, но как с одним дыханием?
Смотря на людей, видно лишь оперение.
Все ваши крылья — ложь, злоба и презрение.
Все же в жизни так легко оступиться,
А я хочу упасть, но не разбиться
А ты ищешь ходы, пути, отговорки.
И часы не властны, но что в этом толку?
Дыши за двоих, ведь истекает время.
Дым воспоминаний — лишь твое бремя.
Еще немного громче, мне мешают крыши.
Как же глупо кричать, когда тебя не слышат.
В черно-белой игре лишь два исхода,
Я в ней пешка — это не моя свобода
Скиньте меня с доски и поставьте точку.
Эта война слепа, я в ней одиночка.
Пытаясь скрыться от исходов и открытий.
В этом мире я не влияю на ход событий.
На шахматной доске — лишь два исхода.
Быть таким как все — вовсе не свобода.
Мои ладони горят, как пламенные звезды.
Я сжимаю кулак, пока еще не поздно.
И рушатся мосты — как же много пыли.
Спасенья нет в небесах, мы там уже были.
Еще немного громче, мне мешают крыши.
Как же глупо кричать, когда тебя не слышат.
Проходили дни, минуя расстояния,
Мне говорили бежать, но как с одним дыханием?
Они смотрят друг на друга долго, нечитаемыми взглядами. Почему ей так просто открыть Хёнджину свою душу? Она словно обнаженная перед ним стоит. Руки, держащие телефон, мелко подрагивают. Он замечает это. Легкая улыбка трогает алые губы и он дает себе обещание больше ни разу не открывать это стихотворение в ее телефоне. Гуглпереводчик ему тут не помощник, он просто не вытерпит еще раз переслушивать неправильную идею. Он уже запомнил каждое ее слово.
— Почему сняла кольцо? — резкая смена темы и его тихий вопрос ставит в тупик. У нее внутри что-то обрывается, она смотрит на него с неверием и немым вопросом. — То, что было на мизинце. Раньше никогда не снимала. Он решил ее доломать сегодня, не иначе.
Хван первый, кто спросил ее об этом. Единственный, кто заметил в ней недостающую часть. И от этого осознания что-то внутри рушится.
— Я его потеряла в тот день, когда была гроза, — почти беззвучно произносит.
— Что с твоим лицом? — блондин вновь смену ее настроения в воздухе ловит. — Оно было для тебя чем-то важным?
Она лишь кивает как-то совсем грустно.
А он смотрит на нее нечитаемо и молчит. Дверь в комнату открывается с тихим стуком. Феликс заходит с максимально грозным выражением лица. Юля на секунду теряется, по спине снова пугливые мурашки начинают свой забег.
— Значит так! — говорит парень гневным тоном. — То с Чаном она, теперь с Хёнджином. Кто твой лучший друг? А?!
У Юли сердце пару ударов пропускает, но как только она причину возмущения улавливает, то губы теплая улыбка трогает, и она парня за шею обнимает. У Хвана, смотрящего на этот прилив нежности, глаза из орбит вылезают и лицо вытягивается.
— Конечно ты, мою сладкая булочка! — вот теперь и Ёнбок в ответной улыбке от уха до уха расплывается и руками своими ее обхватывает с довольной моськой.
— Правильный ответ! Все, сегодня идешь с нами танцевать, — у Хёнджина невольно кулаки сжимаются, смотреть на этих голубков противно. — Все, пошли уже, старая кошелка!
Феликс девушку за руку берет и в сторону выхода тянет.
Она еле успевает возмутиться ужасному прозвищу и схватить по дороге свой рюкзак с пола. Тот оказывается незакрытым и, как назло, из него вываливается пакетик из аптеки. И все его содержимое разлетается по комнате. У Хёнджина взгляд звереет. У Феликса розовеют щеки. Юля лишь выдавливает «Это не мое, все для Насти». Но ей почему-то никто не верит.
Да… Неловко получилось.
***
Оставшийся день проходит нормально, точно по расписанию. К вечеру ребята разделяются на индивидуальные тренировки. Феликс, как и обещал, Юлю утягивает на занятие танцевального трио. Чан перед тем, как девушку отпустить, к себе ее прижимает и целует коротко. Прямо при всех… Юля краской заливается, благо в коридорах компании нет камер слежения и по близости не было свидетелей. Минхо лидеру подзатыльник выписывает знатный, отчитывает его за такую проделку, как ребенка маленького. На что Крис лишь глупо улыбается и говорит, что держать себя в руках выше его сил. В остальном все проходит нормально.
Чонин и Сынмин освобождаются самыми первыми. В их светлые головки приходит отличная идея начать неожиданную трансляцию. Стреи вообще любители для своих преданных фанатов подобные сюрпризы устраивать. Сначала малыши общаются в одиночку, потом решают наведаться в студию к Чану, но тех врасплох застать не удается, Джисон показывает, что у него на телефоне их трансляция открыта. Сынмин расстраивается сильно из-за неудавшейся проделки, Чанбин его успокаивает, говоря, что есть еще вообще-то танцоры в их группе. Все воодушевляются тут же и бегут уже к танцевальному залу, как детишки малые. Чан ребят тихо предупреждает, что главное не снимать место, где обычно сидит их второй менеджер. Все согласно кивают.
У Чонина сердце бьется быстро-быстро, он дверь отворяет со скоростью света и Сынмин в то же мгновение направляет камеру на танцующих. В ту же секунду все идет по пизде…
Мин начинает паниковать и практически успевает вырубить трансляцию, но Чан берет себя в руки, включает режим лидера и выходит вперед. Начинает объяснять фанатам, что тут вообще происходит и почему рядом с Феликсом танцует какая-то девушка.
— Дорогие, stay, в нашей большой семье пополнение! — в этот момент, увлеченные довольно эротичной хореографией, ребята обращают свое внимание на вошедшего лидера. Юля замечает телефон в руках малого и у нее внутри все холодеет. Только не это…
— Вы уже знакомы с Минсок-хёном! А эта милая девушка с недавних пор наш второй менеджер! Прошу любить и не обижать! — Чан к себе Юлю подзывает, чтобы та представилась. А у нее сердце где-то в пятках легло тяжелой гирей, что с места не сдвинуться. Ее Феликс буксиром к лидеру подводит, в спину толкая с улыбкой на губах.
— Всем привет, меня зовут Юля, я из России, — девушка кланяется низко. — Я забочусь об этих детях, а вы позаботьтесь, пожалуйста, обо мне!
И еще раз склоняется.
Её мутить начинает. Она прекрасно понимает, что последует за этим знакомством. Хоть Stay довольно миролюбивый и спокойный фандом, но неадекватные люди и хейтеры есть везде и всюду. Даже сейчас комментаторы уже разделились на два лагеря: тех, кто приветствовал Юлю и выражал ей поддержку и тех, кто писал о том, какая она тварь, как она вообще к ним попала и прочую дрянь. И непонятно кого было больше. Лидер еще раз призвал фанатов хорошо отнестись к новому члену команды.
Далее все проходило сумбурно, Юл мало что из происходящего помнила. Кажется ребята рассказали, что именно она занимается переводами трансляций и ино-стэи прониклись к ней некой благодарностью, потом их с Феликсом заставили станцевать кусок той самой хоряги, что они минутами ранее исполняли. Танец был сексуальным, Юля чувствовала себя не хорошо, но старалась выложится максимально. Ребята начали шутить, что если их фанаты наберут определенное количество лайков за час на этой трансляции, то они обязательно выучат всей группой этот танец и исполнят на следующем концерте. Сердечки посыпались рекой.
Сынмин молодец. Он снимал хорошо. Было бы просто ужасно, если бы все увидели, какими глазами на девушку смотрел Хёнджин во время их танца с Ликсом. Как будто готов сожрать ее на месте. Дьявол во плоти. Такого Хвана фанатам видеть нельзя ни в коем случае. Она, когда с ним глазами сталкивалась, чувствовала, как холодом покрывается все тело, ледяными мурашками. И было бы сущей катастрофой, если бы хоть один человек увидел, каким убийственным взглядом наблюдал за блондином Чан… Это был бы провал.
Хотя куда еще хуже?
***
Домой добираются в тишине. Чонин сидит около Юли и со слезами на глазах просит у девушки прощения. Шепчет, что они дураки, не должны были, не предупредив ее, трансляцию начинать. Говорит, что подвели. Сынмин сидит также рядом с опущенным лицом и глотает редкие горькие слезы. Остальные чувствуют себя не лучше. Минхо говорит, чтобы она готовилась к тому, что каждый ее шаг с этого момента будут обсуждать и осуждать любой промах. Юл страшно конечно. Но в большей степени у нее сердце кровью обливается. Она малышей виноватыми не считает. Сынмина через проход по волосам гладит и говорит, что все в порядке, Чонина же к себе прижимает и целует в макушку. Ее мальчики такие чувствительные. Она сама виновата. Нужно было быть осторожнее.
Юля ребятам сообщает, что придет к ним через полчаса. Сейчас же поднимается в выделенную ей агентством, квартиру. Нужно успокоить еще одну дурочку. Настя встречает на пороге, вся нервная, осунувшаяся, как будто похудевшая на пару килограмм. Юля ей тут же тест в руки вручает и отправляет в ванную комнату. Всей троицей ждут положенные несколько минут — одна полоска.
— Успокоилась? — спрашивает Света подругу.
— Я уверена, что он ошибается. — Настя стоит, прищурив глаза и уперев взгляд в подруг. — Такое бывает не редко! Надо будет перепроверить!
— Вот именно поэтому я купила их два! — и Юля уже вторую коробочку в руки светловолосой пихает и указывает агрессивно, куда ей надо идти со своим недоверием. Опять в ванную. — Вперед!
Девушки снова ждут. Света ерзает на месте, нервничает, никак не может успокоится. У них с Юлей мысли по поводу детей схожи, обе считают, что рожать лучше годам к тридцати, когда созрел морально, плотно стоишь на ногах, есть материальная подушка за плечами и уже, простите, нагулялась. Хотя последнее вряд ли исполнимо в современных реалиях. Настя выходит к подругам через несколько минут с абсолютно грустным выражением лица. Девушки настораживаются. Неужели и правда пополнение их всех ждет?
— Что там? — не выдерживает Света. А Юля просто из рук девушки маленький белый предмет вырывает и сама заглядывает.
Нет.
У Насти на глазах влага появляется. Носом шмыгает громко, губы трясутся. Девушка вот-вот разревется. Крупные соленые капли уже начинают бежать по розовым щекам. Маленький носик краснеет. Когда Настя плачет, она выглядит просто очаровательно. Ее сразу хочется прижать к себе и защитить от любых бед. Что Юля и делает. Она подругу в объятия заключает, по спине поглаживает, все раздражение как рукой снимает. На эту маленькую беззащитную крошку как вообще можно было злиться?
— Солнышко, ну ты чего? — Света так же подругу утешить пытается, по волосам лаского рукой проводит и тоже к объятиям присоединяется.
Потом Юл велит всем идти на кухню, они усаживаются за стол, темноволосая заваривает успокаивающий чай.
— Насть… — начинает девушка, вкладывая в руки подруги теплую чашку.
— Девчонки, просто понимаете... Я за этот день уже как-то свыклась с мыслью, что у меня будет ребенок,— уже понемногу успокаиваясь, тихо говорит девушка. — Я правда почувствовала, что хотела бы этого. Именно от Бина…
— Дурочка, — совсем беззлобно и с мягкой улыбкой произносит Юля.
— Вы ведь встречаетесь совсем не долго. Чанбин сам еще ребенок. Да и ты не лучше.
Девушки тихонько посмеиваются.
— К тому же это могло бы негативно повлиять на карьеру твоего ненаглядного, — вставляет аргумент Света. — Ребенок все же большая ответственность и лучше, когда все получается по обоюдному желанию двух людей.
— Да, вы правы, девочки. Но интересно, каким был бы наш мелкий?
— Суровый репер трусишка дабл-коротышка, определенно.
Настя хохочет громко и заливисто, но Юлю все же в плечо ударяет несильно. Ишь нашла над кем смеяться!
***
Парни девушку встречают в угрюмом расположении духа. Все еще не отошли от своей же проделки. Они садятся в гостиной, чтобы поговорить и обсудить дальнейшие действия. Чонин абсолютно подавленный. Юля к нему подсаживается поближе и обнимает крепко, успокоить пытается. Минхо ребят отчитывает, Феликс просто молчит и словам хёна кивает.
— Все ребят, хватит, — Юля в диалог врывается резко, вроде только сидела с задумчивым видом и малого по волосам поглаживала, а вот уже вступается за провинившихся. — Рано или поздно фанаты начали бы замечать, что за вами вечно какая-то баба таскается. Я вообще удивлена, что до сих пор обо мне никакого говна не было в сети. Это случилось бы рано или поздно. Так что, Минхо, Феликс, я думаю достаточно нотаций. Они и так уже все поняли.
Девушка маленького лисенка держит за руку все это время.
— Я считаю, что так даже лучше. Вы получается официально и по своей инициативе представили меня своему фандому. Теперь на вас точно не обрушится волна негатива из-за сокрытия этой информации. Так что, малые, хватит плакаться. Я же на вас абсолютно не сержусь, — Юля старается улыбаться максимально искренне и начинает тискать сидящего рядом Ян Чонина.
Она прекрасно понимает, почему ее маленький мужчина так сильно расстроен. Он всю дорогу говорил ей, что обещал защищать, быть ей верным союзником, но в итоге принёс ей только больше проблем. Только это неправда.
— Да, наверное, ты права, — наконец хлебобулочное подало голос.
— Наши stay, кстати, задание выполнили, — тему переводит и улыбается гаденько, хитрюга.
— Ты о чем? — недоумевает белочка с глазками блюдцами. — О, нееет. Только не говори, что…
— Дааа, — Феликс радостно лапки потирает в дьявольском предвкушении. — Вам всем придётся учить Юлькину секси-хорягу!
И посмеивается голосом из ада.
Все дружно начинают хныкать, и только лишь двое Ли сидят с максимально довольными моськами. Все возвращается на круги своя. Малыши наконец расслабляются. Чонин вопит, что ему пока возраст такую эротику исполнять не позволяет, все смеются. А Юля замечает наконец, что в комнате не хватает двух парней.
— Ребят, а где Чан и Хёнджин?
— Проснулась наконец! — бубукает откуда-то с кресла Чанбин. — Они в магазин пошли. Скоро вернутся.
— Чану-хёну я, кстати, ещё нотации не читал! — куколка Минхо включает режим сучки. — Ладно эти — еще сопли зелёные, но этот-то старый дурак как мог это всё допустить?! Вот пенёк трухлявый!
Все просто ложатся от смеха, и Юля не исключение, а парень все продолжает придумывать для лидера новые и новые прозвища.
Напряжение абсолютно спадает от дикого хохота и веселья, ровно к тому моменту, как слышится хлопок входной двери. Юля идёт встретить парней с улыбкой на губах. Всё же она любит этих придурков, так поднять настроение с самого нуля не каждому под силу. Минхо просто лапочка, когда стерва. Вот только всё чудесное настроение разбивается вдребезги о вид вошедших. У парней кулаки в крови, костяшки сбиты до мяса и костей. У Хёнджина лицо словно алое месиво, губа разбита, на щеках несколько ссадин, левая скула кровит, волосы растрепанные и спутанные. Сам парень держится за левый бок. Зато у Чана на лице ни капли красной жидкости. Только кулаки с плачевном состоянии. В остальном и не скажешь, что только что дрался или бил кого-то…
Юля просто поверить в происходящее не может. Неужели это тёплое солнце могло такое сотворить со своим другом? Девушка на месте застывает, тяжелым взглядом на парня смотрит, Чан ей тем же отвечает. Остальные сзади подходят и тоже в немом шоке застывают. Когда, через несколько секунд, кто-то все же интересуется, что с ними случилось, Юля уже боль в душе стерпеть не может. Она к парням подлетает и, отпихнув Чана, хватает блондина за руку и тянет в ванную комнату, где лежит аптечка с необходимыми медикаментами. Слёзы из глаз льются произвольно. Почему все так?! Вид Хёнджина свидетельствует лишь об одном…
Чан все знает.
Вот и конец. Что делать дальше — неизвестно.
Она блондина в комнату затаскивает, усаживает на мягкий небольшой пуфик и дверь на замок закрывает. Достаёт аптечку трясущимися руками. Ставит с горем пополам на широкую раковину, достаёт перекись, смачивает вату. Слёзы льются градом, в таком состоянии видеть Хвана очень больно. Она себя во всех бедах винит. Только из-за неё сейчас страдает как минимум два человека, из-за неё сейчас, возможно, рушится дружба. Она себе этого никогда не простит.
Хёнджин смотрит на неё пристально, немного мутноватым взглядом. А она к его лицу прикоснуться боится, руки трясутся, нос покраснел, глаза — словно два водопада. Он её к себе ближе притягивает, шипит от боли в руках и боку. Смотрит на неё снизу вверх, улыбнуться пытается, а у неё из-за этого душа просто в клочья разрывается. Он ее руками обвивает, утыкается носом куда-то в ключицу, такая маленькая.
— Не волнуйся так за меня, фанаточка,— хрипит не своим голосом, дышит тяжело, от ее запаха немного легче становится. Она для него сейчас как анестезия. Лучше любого обезболивающего. Он обнимает ее ещё крепче, сжимая в своих руках до боли. — Ну, ты чего? Не плачь. Все хорошо.
Но лицо продолжают горячая влага обжигать, она всхлипывает надрывно. Крупные капли скатываются по ее щекам, подбородку и падают на его лицо и сердце. Он лишь сильней к ней прижимается, в своей крови пачкает ее одежду и оголенные участки кожи. А она просто не может поверить в происходящее.
Просто не может поверить.
