***
За три недели до… Промоушен с новой песней стремительно набирает обороты. Фанаты довольно хорошо приняли трек. Первые выступления уже за плечами, и теперь начинается настоящая игра. В этот раз парни просто обязаны взять награды. Предыдущий релиз был очень громким. Божественное меню привлекло к себе внимание, первые сто миллионов просмотров — это вам не шутки. Но ни одной чертовой победы на музыкальных шоу… Чан абсолютно не понимал, в чем проблема. Ему было больно от того, что иностранные фанаты понимают их творчество гораздо лучше, чем корейские stay. Что он делает не так? Что они все делают не так? Крису очень трудно. Лидера просто выбивает из колеи любая мелочь. Парень чувствует себя оголенным нервом. А тут еще и вся эта ситуация с Юлей. Его любимым менеджером… Девушка и правда не соврала о своем новом статусе. С того дня прошло чуть меньше двух недель, но чувство такое, что сердце разрезали на мелкие кусочки только что. Секундой ранее. Боль просто адская. И не у одного Чана. Лидер прекрасно ощущает каждого своего одногруппника. Кто-то переживает в меньшей мере, а кто-то готов на стену лезть от всего происходящего. Чан каждую секунду чувствует на себе взгляд Хван Хёнджина — еще одно лезвие, что режет парня на живую. Крис пытается спрятаться в музыке, но каждую ночь слышит всхлипы мелкого, хоть они и находятся в разных комнатах. Фантомные звуки… как отрубленная конечность, которую ты все еще продолжаешь чувствовать. Лидер каждое утро видит грустные глаза Феликса и Джисона. Чан вообще всегда отличался большой эмпатией, возможно поэтому он был хорошим лидером. Вот только сейчас он не мог помочь даже себе. Юля входит в гримерную комнату с совершенно суровым выражением лица. Здоровается с персоналом и осматривает проделанную работу. Хмурит брови. — Вы мне выступление сорвать собрались, я не пойму?! — Юл бросает взгляд на стафф. Девушки, что довольно неторопливо раскладывали вещи чуть поодаль, ощутимо вздрагивают. Новый менеджер в последние недели очень строгая и подмечает гораздо больше промашек, чем старый добрый Минсок, у которого сейчас на уме одни пеленки и соски. — У них выступление уже через час! Макияж не готов, на Джисона напялили пиджак не по размеру. Ну посмотрите, он же ему большой! Как он выступать-то должен в этом? Девушки начинают щебетать извинения и —наконец!— подрываются что-то делать, хотя в душе выливают на голову Юл ушат кислоты, достала уже… Сама же Юля просто в диком гневе продолжает осматривать всех парней, проверяет, хорошо ли закреплены микрофоны, не жмут ли ботинки, уложены ли волосы и так далее по списку. Феликса девушка оставляет на сладкое. Она уже предчувствует косяк его костюма, поэтому, подойдя наконец к своей любимой булке, легонько тыкает пальцем по шапке на голове парня. Та, как и ожидалось, будто в замедленной съемке, под широко раскрытые глаза стаффа и безмерно громкий стук их же сердец, падает на пол. У Юли, кажется, дергается глаз. Она не уверена, происходит это от нервов или от ультразвука, с которым девушки начинают верещать, что сейчас же все исправят. Темноволосая медленно выдыхает и качает головой из стороны в сторону. — Не нужно. Юля опережает подорвавшуюся девушку, поднимает злосчастную шапку с пола и отправляет стафф обратно к растерявшемуся Джисону. — Я сама, иначе вы ничего не успеете. Юля кивает Феликсу в самый дальний угол гримерки: — Топай туда, я видела там шпильки. Сама же вновь оборачивается на копошащихся вокруг парней девушек. — Я же не просто так на вас ругаюсь, поймите… Мальчишек наконец-то номинировали на первое место, их выступление должно быть идеальным, — тон ее голоса заметно теряет гневные краски, приобретая нотки давления на совесть персонала. — Постарайтесь, пожалуйста. Феликс наблюдает за своей бывшей подругой сквозь зеркало и пелену волнения. А ведь Юля права. Долгожданная номинация… Сейчас выступление должно быть просто с иголочки. Идеальным. Чтобы не придраться. Ведь очень многое зависит от голосов в реальном времени. И упади сейчас на сцене шапка с его головы… всё может пойти по пизде. Конечно, от ошибок никто не застрахован, всякое может случиться, но парни потом сами себя будут корить и винить в провале. Не стилистов и визажистов, не стафф — только самих себя. Юля подходит к парню почти вплотную, берет со стола невидимки, шапку, и ее лицо заметно смягчается. Она вроде бы ровно дышит, но Феликс чувствует, что ее сердце не на месте. Они пару раз пересекаются взглядами через полотно огромного зеркала и парень подмечает на дне ее зелёных глаз такую всепоглощающую грусть, что становится страшно. Значит, не только они страдают от всей этой ситуации. Для Ёнбока в одночасье все становится на свои места. — Юль… — говорит полушепотом. Так, что не до конца уверен, произнёс ли вообще это имя вслух. Вот только она слышит и заметно вздрагивает. — Поговори со мной, — продолжает тем же тоном, оглядывая беглым взглядом помещение. Она поджимает губы и чуть хмурится. — Почти все ушли. Никто не услышит. Она бросает взгляд за спину, убеждаясь в словах парня. Феликс ликует, он почти ее дожал. — Я вижу, что тебе тоже трудно, твои красные глаза рвут сердце на части. Ты имеешь право на меня злиться, после того, как я так жестко проебался… Но я все ещё, черт возьми, вижу тебя насквозь! Не хочешь говорить со мной, то поговори хотя бы с Чонином, — у Юли противная влага скапливается в уголках глаз, и только лишь железное самообладание, выработанное в последние недели ее жизни, не дают расплакаться, как маленькой девочке. — За Хёнджина и Чана даже просить не будешь? — она усмехается себе под нос, выговаривая еле слышно слова после пары десятков секунд молчания. Фел уверен — она просто пытается скрыть свою боль. Идиотка. — Сами разберутся, — произносит лишь для ее ушей, устанавливая зрительный контакт. — Юль, расскажи мне, что произошло за ту неделю. Феликс разворачивается к девушке лицом и выжидающе заглядывает в грустные бездонные глаза. — Булка, ты, конечно, нашел время для подобных разговоров… — Ну ты же больше не живешь рядом с нами и не подпускаешь к себе. Булка? Мне уже нравится, значит, не так все плохо и мои догадки возможно верны. Это же все не по твоей инициативе, так? — глаза парня блестят крупицами надежды, и слегка нервная улыбка так и пробивается на миловидном лице. — Да, ты прав, — Юля медленно выдыхает из своих легких ядовитый воздух, грудь сдавливает тисками обстоятельств, в которых она тонет с головой. — Это было условие компании. Она устало потирает глаза: то ли из-за нервозности присущей всем последним дням ее жизни, то ли из-за слез, что так и намереваются скатиться по ее бледным щекам. — Короче, если рассказывать кратко, то во всей этой истории со сливом треков замешано немало человек. Однажды я встречалась уже с одними из них. Когда все это произошло, у меня были подозрения, что тут не обошлось без тех ненормальных фанаток, и я была права, вот только их оказалось гораздо больше. И у одной из них по «счастливой» случайности сестричка работала танцором в JYP, а еще… она спала с Хёнджином… — на этом моменте девушка запинается, ее микромимика слегка меняется, как будто на язык попадает что-то очень горькое. — В одну из их встреч она стащила ключи от студии, а этот блонд даже ничего не заподозрил. Так получилось, что у Чана на компьютере были не только его наработки. Целая галерея наших снимков, ты представляешь?.. Слава Богу, этот придурок не додумался скинуть туда фото с нашими поцелуями и прочим. Там все относительно прилично было. Но и этого хватило, чтобы начать мне угрожать. Эти недофанатки озверели просто, Ликс. Мне было страшно на улицу выйти, а нужно было выполнять поручения. Директор, конечно, принял меры. Ему вообще огромное спасибо за то, что сразу встал на мою сторону. Хотя казалось бы… выгони меня, да и дело с концом. Но нет. После всех разборок он предложил ультиматум — либо я уезжаю и больше никогда с вами не вижусь, либо остаюсь, но без всяких дружеских и любовных игр. — Юл облизывает пересохшие губы, разговаривать шепотом неудобно, хоть в комнате почти никого и нет, но осторожность сейчас превыше всего. — Уехать от вас вот так…было бы слишком жестоко. — Черт… — Ликс ощущает себя запертым в горящем помещении и одновременно матросом тонущего корабля. Когда все успело скатиться до такого пиздеца? — Боже мой, Юля, тебе угрожали! И ты осталась с нами?! Парень почти касается своего лица трясущимися в нервном припадке ладонями, но девушка их успевает перехватить. — Дурная булка, макияж размажешь! Тебе на сцене через полчаса блистать, не забывай, — у него внутри от этих слов все переворачивается снова, там уже не внутренний мир, а сплошное месиво из чувств и эмоций! Она же каждым своим действием, каждым поступком пыталась им помочь, сделать лучше! Защитить. А они… Каким же идиотом ощущает себя Ликс сейчас. — Почему ты нам не объяснила ничего? Мы же все могли тебе просто подыграть… — Потому что рано или поздно все равно кто-нибудь бы спалился. Лучше привыкайте жить без меня, — она слегка усмехается. — Так звучит, как будто на мне свет клином сошелся, Пуп Земли… Она глаза опускает на их переплетенные пальцы, и становится страшно, что так или иначе всему этому придет конец. И парни переживут их расставание, она уверена. А вот насчет себя не очень… — Ты поэтому пошла искать Уджина? Она коротко кивает, все еще не поднимая взгляда, лишь бы не расплакаться. — А что насчет Насти и Бина? — У них все будет хорошо, — на ее лице проскальзывает легкая улыбка. — Этот контракт — отличное решение проблем. Они мне вообще-то спасибо сказать должны за все это. Директор был настроен менее позитивно. Все-таки Бин нарушил важный пункт договора, но я убедила, что у них не получится такого же дерьма, как у нас с Чаном. Настю в отличие от меня фанаты не знают, да и из Кореи она уехала довольно вовремя. Ее не успели застать эти неадекватные. Теперь у этой парочки как минимум все официально, компания их защитит и поддержит. А Уджин… я просто чувствовала, что тут не все так просто и однозначно, вот и решила его найти. Как оказалось, не зря. — Это уж точно… — булочка выглядит весьма задумчиво. — Спасибо тебе за это. Он сейчас очень Чана поддерживает. Ощущение, как будто одна очень маленькая, но крайне важная часть вернулась на свое место. И еще… прости меня, пожалуйста. — Он сжимает ее ладони в своих чуть крепче. — Я очень перед тобой виноват. И я не имею права просить тебя об этом, но все же… Давай поговорим с остальными. Мне больно от того, что правда такова. Я безмерно благодарен тебе за доверие. Но я тебя умоляю, дай мне все объяснить парням. На ее глазах все же выступают горькие слезы, она отчаянно качает головой из стороны в сторону. Не позволит. Феликс слышит хруст своей слепой надежды. — Я буду надеяться, что ты передумаешь. Все-таки ваши с Хёнджином брачные игры дают мне небольшие надежды. Вот такого поворота девушка никак не ожидала. Хитрое лицо друга говорит само за себя. Он, черт возьми, видел то, что она вытворяла в машине несколькими днями ранее… Все эта ублюдская блондинка виновата. Ужас. — Ну нет, пожалуйста! Вы же все спали! — Ты думаешь я просто так что ли дверку-то за собой прикрыл? — это хитрое личико так и хочется затрепать за щечки до смерти. Вот ведь маленький предатель! У Юли неумолимо колются в груди остатки сердца, как будто бы и не было этих страшных дней, как будто бы все как раньше. — Все, маленькое гадкое хлебобулочное, вали-ка ты фотографироваться! Феликс в приподнятом настроении подрывается с места. Когда шалость ребенка удалась. — И Ликси, включи пожалуйста весь свой актерский талант. Бери пример с мелкого. Парень в шуточной форме отдает ей честь, но как только в голову ударяет смысл последней фразы, он впадает в ступор. — Что, прости? — ох уж эти глаза размером с блюдце, ради этого стоило поберечь эту информацию. Месть порой слаще сахара. — Да, да, булочка, закатай губу, ты не первый, кто в курсе всей правды. Чонин знает все практически с самого начала. У парня талант, вам всем стоило бы у него поучиться. Феликс максимально отчетливо слышит звук своей бьющейся об пол челюсти. Это надо же, каков актер! Они расходятся по своим делам, оставив друг другу обещания держать рот на замке. Ёнбок свое обещание сдержит. А вот Юля в тот же день вновь попадет под влияние своих же эмоций. Заходя в гримерную за десять минут до выступления, Хёнджин совершенно не был готов увидеть ее в объятиях лидера. Он-то думал, что они с Чаном теперь на равных условиях… Идиот. Надо бы привыкнуть к тому, что она всегда выбирает другого. Чего он вообще ожидал? На что надеялся? И д и о т. Этот момент режет по сердцу слишком сильно. Хёнджин думал, что привык. Нет. Как же, блять, больно! Просто невыносимо. Этот момент становится первым в череде случаев, что приводят к самой большой ошибке…***
— Директор, вызывали? — Юля входит в просторный кабинет главного человка всея JYP после короткого стука. Пак говорит по телефону, мелко улыбается девушке и кивает на кресло возле собственного стола. Она присаживается. Не проходит и пары минут, как директор оказывается напротив с совершенно серьезным лицом. — Юля, я уже говорил, что глубоко тебе симпатизирую. Ты напоминаешь чем-то меня. Я в твоем возрасте тоже был таким же упрямым и всеми силами боролся за правду, — мужчина замолкает на пару мгновений, бросая выжидающий какой-то реакции взгляд. — Звучит так, будто я очень крупно накосячила, — она говорит это без страха и каких-либо сопутствующих эмоций. Директор расплывается в довольной улыбке: — Накосячила. Красиво и со вкусом. Юля устало потирает глаза. Какого еще дерьма ее жизнь не наглоталась? — Судебные процессы по делу треков и родителей Хвана уже идут, ты в курсе? — Да, я слежу за ними, — отвечает незамедлительно и совершенно не понимает, к чему ведет директор Пак. Она же подыхает на этой работе, занимается просто всем, углубляется в каждую мелочь. Что же не так? — Следит она… Юль, ты большая молодец, правда. Я удивляюсь тому, как ты умудряешься справляться с таким количеством работы. Вот только проблема в том, что ты забываешь следить за собственным положением. Я ведь уже предупреждал тебя, что сейчас любой скандал для группы будет означать огромный провал в их репутации. — Директор, я не понимаю. Я сделала всё, как вы говорили. Исключила какие-либо отношения, кроме рабочих, мы не говорим, не звоним друг другу, не шлем смс. Ни-че-го. Так что же я сделала не так? Пак Джин Ён смотрит немного снисходительно. Юля на самом деле к мужчине испытывает огромное уважение и некую привязанность. Он похож на мудрого отца огромного и проблемного семейства. Директор достает из ящика стола небольшую папку и протягивает ей в руки. Девушка открывает, вытаскивает содержимое немедленно и столбенеет от липкого ужаса. Чертов лифт. Как спас однажды её положение, так же и потопит. — Объяснишь мне, что это такое и как это попало в руки к нашим оппонентам? — он прекрасно ловит изменение ее состояния. Девушка бледнеет стремительно, сглатывает с трудом вязкий ком в горле. — На самом деле, даже не фотографии меня так сильно волнуют. Их подчистить в сети, конечно, работка еще та, но мы с ней справлялись уже не раз. Он красноречиво откидывается на спинку собственного стула, сплетая перед собой руки в замок. — Я недоволен тем, что место проживания группы раскрыто. Если знают десять человек — в скором времени узнает и сотня, а дальше лишь больше. И что же там за охрана, если так просто отдали записи с камер видео наблюдения, - последний упрек, конечно, не в ее сторону, но Юл все равно каждую букву, вылетевшую из его рта, принимает на свой счет. — Простите, директор… Это было еще до моего назначения менеджером. Я не подумала, что материалы с того времени могут сохраниться до сих пор. Наверное, мне вообще не стоило оставаться в Корее… — Юля опускает глаза на свои дрожащие пальцы. — Приношу им одни лишь проблемы. — Так, давай без лишних эмоций. Ситуация не безвыходная. Но чтобы больше такого не было. Это в последний раз, ясно? Юля всегда удивлялась моментальной смене эмоций на лице директора. Вот он совершенно серьезный и даже суровый. А дальше утвердительный кивок ее головы, секунда... и директор— уже мягкое теплое солнышко. — Вот и хорошо. Поговорим теперь о других важных вопросах…***
Микроклимат в коллективе понемногу налаживается. Юля не совсем понимает источник таких разительных изменений. Но потом ловит на себе подозрительно довольный взгляд одного гиперактивного хлебобулочного и осознание приходит само собой. Вот только Феликс никому ничего не говорил и обещание данное девушке держал. Он просто перестал создавать впечатление вселенской грусти, а остальные ребята сопоставили факты. Всего-то. Не глупые все же. Чан тоже чувствовал, что всё идет на лад. А когда случилась долгожданная вторая победа на музыкальном шоу, то парень ощутил себя совершенно окрылённым. Если бы Чан знал, что ее «на удачу» сработает настолько чудодейственно, то зажал бы ее уже давно в какой-нибудь темном чулане. Быть куском льда для Юл становится все сложнее, когда сердце трепещет от незаметных подмигиваний, тайных взглядов, украдких касаний. Ей бы злиться на этот детский сад, но как? Ей бы смеяться с их шпионских игр, да вот только не до смеха. Девушка чувствует себя меж двух огней, запертой в комнате, где с двух сторон давят стены. И не скрыться, не убежать. Ей страшно от того, что любое неверное действие может привести к полнейшему краху. Она находит некое успокоение в редких смс-переписках со своим анонимным другом. Это так странно, но так необходимо. Ей иногда кажется, что парень читает ее мысли, он как будто находится непозволительно рядом с ней и видит все происходящее. А вот Хёнджин медленно летит в бездну. Соскальзывает в дремучую пропасть. Он совершенно недоволен разворачивающимся положением дел. Как же, блять, так могло получиться? Неужели все его поганые выходки в начале их пути оборачиваются для блондина вот таким дерьмом сейчас? Что за бумеранг? Что за блядская несправедливость?! Он осознал свои ошибки, принял свои чувства, стал держать на цепях свои желания, доверился ей целиком и без остатка, стал для нее другом… А по итогу - с Чонином— мы лучшие подружки-актрисы, Феликс — единственный достоин объяснений, а Чана мы и вовсе целуем… Здорово. Просто, блять, потрясающе! Хёнджин не тонет. Хёнджин уже на дне. Когда он в конце концов не выдерживает этого напряжения и зажимает ее в пустом коридоре, все самообладание, что строилось непозволительно долгое время, идет трещинами. Он просит, умоляет ее хотя бы посмотреть в его сторону так, как раньше. С теплотой. Потому что Хёнджину холодно до безумия на дне собственного океана. Потому что ему в своей галактике одиноко и очень больно. Он зажимает ее рот собственной ладонью, лишь бы не слышать то, насколько сильно она хочет его оттолкнуть. И дышит часто-часто, до головокружения и слабости в коленках. Потому что насытиться цветочным, родным запахом не может. Его слишком мало. Его хочется полностью и навсегда. Чтобы неразделим с воздухом. А её охватывает такая дикая паника, что уже даже не страшно. У нее сердце стучит в ушах, и не слышно ни единого слова. Хотя она уверена — он что-то говорит, взгляд то и дело падает, цепляется за алые чувственные губы. Ее спасает трель мобильного телефона. Сразу несколько, наверное штук десять, смс с ее бывшего номера. Просто сказочное совпадение. Она отталкивает блондина с силой, на которую только способна, и исчезает из его поля зрения практически моментально. Так происходит не единожды. Анонимный друг спрашивает, как дела, как погода в Сеуле, какие планы на вечер, интересуется ее моральным состоянием и не только. Они также затрагивают более личные и сокровенные темы. В пору, когда пугаешься любого шороха за спиной и ступаешь ровно по лезвию ножа, этот молодой человек становится настоящим ангелом, слепой отдушиной в страшных серых буднях. В другой день одна из стилистов уговаривает Юлю опробовать на себе новый, нереальный, по её словам, цвет тинта. Девушка оказывается права. Губы, подчеркнутые вкусным холодным вишневым цветом с небольшой каплей сиреневого оттенка, выгодно контрастируют с яркими зелеными глазами и бледной кожей. Безумно притягательно. Что и играет с ней очень злую шутку. Ее чутье точно взяло отгул, потому что оно должно было трубить об опасности, орать, что есть мочи. Потому что нельзя вот так легко попадаться в стальной капкан сильных рук, что не вырваться, не сдвинуться и на миллиметр. Ей даже не нужно видеть, чтобы понимать, кто именно так нагло и бесцеремонно вгрызается в ее сладкие губы. Он не щадит ее ни разу. Закусывает нижнюю, оттягивает на себя и вновь припадает к ее рту цвета вишни и с запахом цветов. Он себя не сдерживает совершенно. Причиняет боль своим напором, стальной хваткой на ее руках и подбородке. Ловит каждый ее полустон своими краснеющими губами. Потому что. Нельзя. Быть. Такой. Красивой. Чан просто не выдерживает этой пытки. Она не в силах его оттолкнуть, потому что он чертовски силен. И беспощаден. Потому что он не может себя держать в руках, видя перед собой такую бесподобную ее. Он прижимается к ней всем телом, вдавливает в блядскую стену, дышит тяжело. Готов растерзать ее прямо тут, в пустой костюмерной. Потому что невозможная. Потому что его. Ее очередной стон тонет в его страсти, рычании, в его языке, что скользит следом за укусами. Ей кажется, что на ее губах не осталось и миллиметра живого места. Она забывает, как дышать, на глазах выступают пара едких капель. Ему же выступать на сцене через несколько минут. Он заканчивает нежно, почти трепетно, как будто бы не было этих секунд животных игр. Чан касается ее губ своими практически невесомо, ведет носом по ее лицу, вдыхает аромат ее шампуня. Он видит, как дрожат её ресницы, как она закусывает и так израненные губы, и прекрасно слышит произнесенное сквозь зубы «отпусти немедленно». Он отпускает. — На удачу, — шепчет в ее ухо, прямо в сознание, сразу в подкорку. И выходит вон из тесного помещения. Она приходит в себя лишь спустя пару долгих минут. Ей не хватает воздуха. Юл все же берет ботинки другого размера для Чанбина, за которыми сюда и пришла несколькими минутами ранее и выходит прочь. В то мгновение даже слепой бы заметил, что тинта на губах менеджера больше нет. В тот день только слепой не заметил бы приподнятое настроение лидера и его слегка припухшие губы. В тот день ей приходит смс такого содержания: «Ты любишь кого-нибудь?». На что она отвечает: «Я не верю в любовь».***
Хёнджину снятся мокрые сны. Короткие мини-сериалы с темноволосой девушкой в главной роли. Вот только в этих картинах нет ни намека на нежные чувства. Парень просыпается каждую ночь на мокрой, соленой на вкус подушке. Потому что в его снах она уходит, она плачет, она убегает, она не позволяет себя касаться. Она всегда близко, но непозволительно далеко. В его снах она не его. И это страшно. Страшно осознавать, что наяву ситуация абсолютно ничем не отличается. Хёнджин как загнанный в угол зверь. Скалится, когти показывает, рычит, когда все остальные ручки тянут и смеются. А он сделать ничего не может. Ни поговорить, ни объясниться. По спине неприятные мурашки дикого ужаса от всей разворачивающейся ситуации струятся. Раньше она ему помогала. Окружала заботой, ласкала вниманием, оберегала, как самое ценное существо этого мира. И Хёнджину не надо было никаких слов. Он и так все понимал. А что сейчас? Он помнит каждую секунду того дня, когда она от него так неожиданно отвернулась. Он помнит каждое ее слово и каждый новый взгляд. Интересно, это чувствует собака, когда их бросает любимый хозяин? Отвратительное чувство. Хёнджин никому такого не желает. А один из снов сулит парню дни самотерзания. Потому что там она обнаруживает на его шее собственное кольцо. Хёнджин прекрасно помнит, насколько оно для нее важно. Он берег эту драгоценную находку для особого случая. Но парень теперь сомневается, что такой когда-либо настанет. Он ловит ее в танцзале компании, просит Феликса и Минхо оставить их на пару минут вдвоем. Друзья срабатывают ловко, Юля даже опомниться не успевает. Блондин ее за руку удерживает около себя и просит уделить ему пару минут своего загруженного расписания. Его так бесит, так задевает, что она вновь избегает его. Она знает, какой он талантливый актер и как мастерски умеет притворяться ради достижения желаемого. Однако в очередной раз ведется на загнанный взгляд и трясущиеся пальцы. Но в этот раз проходит все иначе. Хёнджин не прижимает к себе, не распускает руки, лишь держит мягко ее тонкие кисти и смотрит с такой невыносимой болью, что в пору орать во все горло, выть раненым зверем. Он мнется несколько секунд, опускает глаза в пол, тяжело сглатывает, не находит слов. И ее тяжелый взгляд и самое громкое молчание не облегчают ему задачу нисколько. Он в конце концов решается и, залезая в карман, нервным жестом достает оттуда тонкое серебряное кольцо с небольшой гравировкой. Она узнает его сразу же. — Откуда?.. Где ты его нашел? — она тянется дрожащими пальцами к такому важному куску серебра и поднимает на него взгляд немного потерянный и гневный. — Тут…в компании, — Хван не находит ничего лучше лжи в данной ситуации. — И как давно? — ее глаза темнеют с каждым словом. Блондин ожидал явно не такой реакции. — Прилично. Прости, что не мог найти в себе сил вернуть его раньше,— она практически бьет его по лицу. Он видит это в ее взгляде. Она просто на грани. Не сказав больше ни единого слова, девушка удаляется вон из помещения.***
На протяжении следующих трех дней она не присутствует на работе, Хёнджин чувствует себя абсолютно раздавленным. Ему не стоило так долго тянуть. Нужно было вернуть его ещё в тот день, когда он сам же и указал на пропажу. Идиот. Он предполагал, что что-то подобное может произойти, но чтобы в таких масштабах… К концу второго дня блондин ловит себя на странном предчувствии. Как будто он упускает что-то крайне важное, однако тонны работы и забитый график особо не дают возможности проникать в голову чужим мыслям. Хёнджин теряет бдительность. А по сети уже начинают гулять слухи о подтвердившейся вине его родителей… Юля на протяжении трёх дней активно работает со СМИ и полицией. Девушка в панике от того, насколько все хреново оборачивается. Репортёр Мин тоже ничем не помогает. Компания просто не успевает справляться с колоссально большим объемом работы. Юля просит Минсока максимально отгородить Хёнджина от любых новостных порталов. Слезно умоляет делать все возможное, лишь бы парень не видел тех чудовищных статей и едких обвинений. Им всем в эти три дня приходится крайне сложно. Девушка ощущает себя маленьким бесполезным ребёнком, которого никто не слушает в силу его возраста. Никто не мог предположить, что у семейства Чхве есть настолько влиятельные знакомства в Сеульской прокуратуре. Никто не мог предположить, что из-за всего навалившегося дерьма у отца Хвана не выдержит сердце и тот попадёт вновь на больничную койку. Никто не мог предположить, что, выкрутившись чудом из такой беспросветной задницы на четвёртый день, она получит то самое смс сообщение, будучи уже в пути с хорошими новостями… Никто этого не мог предположить. Никто.***
Она слышит звуки капель, что, скатываясь по белесой коже, разбиваются о темный ледяной пол. Этот звук настолько громкий в давящей тишине, что легкие отказываются принимать в себя кислород без тени запаха океана. Он ей нужен. Она не уверена в том, от кого этот чертов звук исходит. От нее или от него. Она чувствует присутствие за дверью, она ощущает всеми своими нервными окончаниями. Она видит силуэт за полоской света по ту сторону! Черт! Она более не слышит собственных всхлипов. Ей настолько нестерпимо больно, что не хватает сил кричать, говорить, хрипеть. Он более не слышит ее мольбы и признания. Она не уверена в том, способен ли он вообще сейчас слышать. В сознании ли… Жив ли он… Ей настолько страшно, что самый громкий звук оборачивается тишиной. Самый яркий свет — это тьма коридора и его тени. Юля не уверена в том, находится ли она в сознании, присутствует ли в своем собственном теле. Или ее душу уже давно вытеснил всепоглощающий ужас? Она видит себя через толщу воды. Как она медленно сползает по стенке, сворачиваясь в позу эмбриона, как крупно дрожат ее плечи, будто при приступе эпилепсии. Жаль, он не видит, до какого состояния ее довел. Ей так страшно… До сумасшествия. Где-то на отголосках сознания она слышит собственный голос. Он натурально издевается над ней. Возвращает в самый лучший день в ее жизни. В день, когда он почти произнес что-то очень важное, а она, как последняя трусиха, сказала, что впечатлений пока достаточно и что они поднимутся к небу в следующий раз. Вместе. Вместе, черт возьми! А что же сейчас? Он вот так просто собирается уйти в одиночку. Сволочь последняя! Ей будто по голове ударяет адреналином. Она подскакивает на ноги так резко, что вестибюлярка уходит куда-то далеко и надолго. Юля решительно, со всей силы ударяет по деревянной двери, та не ломается лишь чудом. — Только попробуй сдохнуть, Хван Хёнджин! Я сама тебя убью, блондинка несчастная! — слезы сквозь гнев. Она так устала плакать, так устала от боли. — Я боюсь этих чувств, Хёнджин, я не справлюсь одна. Не оставляй… Она слышит всхлипы. Четко. Слышит. Всхлипы. Закрывает глаза, проваливаясь практически в бессознательное состояние, вновь опускается на колени, потому что чертова деревяшка оказывается сильнее, она тонет. Глухой хлопок двери раздается в унисон со стуком ее сердца о ребра. Еле слышные шаги. Ей определенно это мерещится. Слишком жестокая игра воображения, она даже слегка усмехается. Нервно так, сквозь застилающую взор влагу. Как вообще человек способен это все вынести? В темном коридоре маленький, сжавшийся до размеров атома силуэт заметно не сразу. Когда загорается яркий пронизывающий все внутренности свет, Юля ощущает себя словно на операционном столе под слепящими лампами. В других ситуациях разве бывает так же светло и так же больно? Ей определенно забыли вколоть наркоз и режут на живую. Наверное, хотят достать изнывающее сердце. Глупцы. От него остались лишь осколки льда. Вошедший в коридор парень не сразу соображает, что тут вообще происходит. Его дыхание спирает на пару мгновений от разворачивающейся картины. Юлю колотит крупной дрожью, волосы растрёпаны, руки бессильно ударяют по дверной коробке ванной комнаты, а с губ слетает нечитаемый шепот в перемешку с беззвучными всхлипами. Парень подлетает к трясущейся фигуре мгновенно. Разворачивает ее за плечи, заглядывает в совершенно белое, как чисты лист, лицо. Она будто приведение увидела. Оглаживает впалые мокрые щеки. А она глаз раскрыть не в силах из-за пронизывающего до самого основания света. — Юль, что случилось? — его голос срывается на шёпот, он так напуган. — Маленькая моя, кто тебя обидел? Расскажи мне, ну? Прижимает ее хрупкое тело к своей широкой груди, а она просто не может вникнуть, понять суть происходящего. Как такое может быть?! — Посмотри на меня. Ну же! И она смотрит. Через боль и слезы распахивает собственный взгляд, чтобы убедится. Перед ней никто иной, как Хван Хёнджин… Это такая жестокая игра воображения? Она кидает взгляд на все ещё запертую дверь, вновь на лицо блондина и совершенно теряется в происходящем. — Ка…какого черта? — еле выдавливает из себя хрип мало схожий с человеческими словами. Она отталкивается от пола, словно совершенно ничего не весит, ноги абсолютно ватные, как, впрочем, и осознание происходящего. Голова кружится невыносимо. Слёзы прекращают течь по мере течения секунд. Брови сходятся на переносице. И сильный, со всей дури удар по многострадальной деревяшке вместе с возгласом о дьявольском непонимании ставит точку в её нервной системе. Хоть кто-то... хоть одна живая душа может объяснить ей, что происходит? Вот так выглядит сумасшествие? Тихий щелчок замка звучит в унисон с последним ударом ее сердца. Всё. Оно окончательно стерто в пыль. Примите поздравления. Дверь распахивается, как в замедленной съемке, с надрывным стоном-скрипом. Можно ли бесцветный зареванный силуэт на пороге назвать лидером группы? Тут от Чана осталось только имя и трясущиеся в лихорадке тонкие пальцы. Юля не верит своим глазам. Хёнджин совершенно не понимает, что происходит. Но предчувствие чего-то страшного не обманывает никогда. Девушка Криса готова загрызть, когда он еле передвигая конечностями протягивает телефон блондину. И грустно-грустно улыбается тому. Ей кажется, что мир сошёл со своей орбиты, когда он, подойдя к ней на непозволительно близкое расстояние, крепко обхватывает её тонкие плечи и шепчет срывающимся голосом о том, что она наконец-то сделала свой выбор. Она смотрит в тёплые карие глаза, которые вопят от внутренней сломленности. Её челюсти так невероятно сильно сжимаются, что в пору удивиться целостности зубов. Юля не может найти в себе силы осознать, что над ней так жестоко подшутили. Хёнджин смотрит на все заторможенным взглядом и снимает блокировку на телефоне. И в первый раз видит то самое сообщение и миллион ее ответов, звонков, просьб и молитв. Ему казалось, что дно океана — последняя инстанция. Оказывается, можно еще глубже. — Хён, ты… какого черта? — на Хёнджина накатывает медленно и верно. Чан и рад бы что-то ответить, вот только щеку обжигает неистово сильно. Она вырывается в одно мгновение, а в следующее уже исчезает из поля зрения, оставляя после себя лишь еле различимый аромат цветов и алеющий след тонкой ладони на бледной щеке Чана. Проходит несколько десятков секунд прежде, чем лидер приходит в себя. — Что ты стоишь? — сиплый голос взывает к сознанию замерившего в неверии блондина. — Беги за ней! Она любит тебя! Тебя, понимаешь?! С каждым словом тон повышается, старые слезы сохнут на бледных щеках, заменяясь новыми, с оттенком гнева, надломленности и глубоких ран. — Ты идиот! Что еще за цирк ты тут устроил?! — Хёнджин на грани. Он друга в стену впечатывает, хватая того за ворот футболки. — Ты меня слышишь вообще? — Чан вторит движениям друга. — Она сказала, что любит. Тебя! — А что она, по-твоему, должна была сказать человеку, который из-за нее свести счеты с жизнью пытается?! Ты совсем полоумный? — Хван шипит сквозь сжатые до боли зубы, глаза наливаются кровью и гневом. Они ругаются громко, до крови и синяков по всему телу. До разбитых губ и израненной души.В тот день они дерутся долго, их разнимают лишь пришедшие вовремя парни. А она вновь убегает. С невыносимой болью, слезами, ступающими по пятам. В этот раз насовсем. В этот раз окончательно.