***
Настю пробивает на волнение, мурашки так и бегут по светлой коже. Голос Чанбина на другом конце провода звучал довольно беспокойно. Парень позвонил уже под вечер, оповещая девушку о намечающемся свидании. У Насти был всего час времени на сборы. Бин сказал, что вечер освободился неожиданно и парень решил не терять такой шанс, обратился к Минсоку с просьбой о помощи в организации свидания. В итоге , забрав Настю в назначенном месте, водитель отвез ребят к черному входу в одно с виду неприглядное здание. Их провели какими-то окольными путями в большое темное помещение. Настя в один момент и правда начала серьезно нервничать, даже несмотря на наличие Бина под боком — кто знает, что тут с ними хотят сделать. И она подпрыгнула от испуга, когда сбоку от парочки загорелся огромный экран. Они оказались перед совершенно пустым залом кинотеатра. — Ты говорила, что очень хотела посмотреть со мной один фильм… вот я и подумал… — Чанбин, немного смущенно почесывая затылок, лепетал тихим голосом фразы, а Настя с неверием оглядывала безлюдное помещение и любимое лицо парня напротив. Ее глаза искрились ярче солнца. — Ты же не против такого скромного свидания? В полутьме щек Бина было не разглядеть, но девушка готова была поклясться, что он покраснел. Что за суперспособность у этого парня быть таким очаровательным рядом с ней? Настя таяла, как кусочек замерзшей воды в теплых руках. — Ты шутишь? — она улыбалась настолько ярко, что освещала все помещение от пола до потолка. — Это идеально! Я всегда мечтала вот так провести время со своим любимым. Ты чудо. Она привстала на цыпочки, чтобы трогательно коснуться его губ своими. А у него подкосились ноги. — Ну тогда выбирай наши места, красотка! И она выбирает, с глазами, полными счастья пятилетнего ребенка, что только что получил лучшую в мире игрушку.***
Настя возвращается домой лишь под утро с роем бабочек в животе и настроением на сто из десяти. Кто бы мог подумать, что компания будет так стараться во благо чувств своих артистов. Настя была приятно удивлена. Наконец она могла просто расслабиться в объятиях любимого человека, а не думать о том, что их кто-то мог увидеть или услышать. У неё перед глазами возникали образы Юли и Чана, всей их истории, и к чему она привела. Если бы только Настя знала какими страданиями обернется для подруги эта поездка, то сделала бы все возможное, чтобы она не состоялась… Замок поддается на удивление легко, хотя у девушки всегда были проблемы с ключами, она вечно их теряла и частенько проигрывала в схватке «отопри дверь». Другое дело— кодовые замки, как в их прошлой квартире и общежитии парней… Да, Настя сильно скучала по тому жк — с Бином они могли бы видеться гораздо чаще. Но недостаточная осторожность и определенные факторы были не на их стороне и привели к не лучшим последствиям. Настя старалась не шуметь, все же Юле, скорее всего, вновь рано вставать на работу. Подруга вообще в последнее время крайне мало спала — один из самых больших поводов для беспокойства. Настя максимально аккуратно переступает через порог и старается захлопнуть дверь без единого звука, разувается, бредет в ванную комнату на ощупь, лишь бы потише, и подпрыгивает на месте, как только в соседней комнате раздается жуткий грохот. Девушка тут же забегает в помещение и находит Юлю, лежащую без сознания посреди разбросанных вещей. У Насти паника застревает посреди горла. Хлопки по щекам помогают не сразу, но в конце концов темноволосая распахивает зеленые мутные глаза. — Юль, ты в порядке?! Нас что, кто-то ограбил?! Почему тут все так… Тебе ничего не сделали?! — Настя оглядывает подругу на признаки повреждений, но замечает лишь опухшие глаза и мокрые щеки. — Сделали. Нет, я не в порядке… — голос хриплый, сорванный, губы трясутся в нервном припадке, сглатывает часто, шмыгает носом. — Меня разбили и выкинули, все, Насть, это финиш. Никто нас не грабил. Слова произносятся в полубреду, она говорит, говорит, говорит… выливает ушат холодной воды на голову подруги. Даже не осознает, что хрипящими словами и иногда бессвязными фразами рассказывает всю чертову историю. Ей все еще больно и страшно. — Что он сделал?.. — у Насти вместо слов в голове каша из букв, вместо злости в душе полное непонимание. — Зачем? — Насть, я больше не могу, — Юл дышит через раз, но наконец поднимает взгляд осознанный на подругу. От этого становится чуть легче. Самую малость. — Я сегодня же уволюсь. Больше не могу… не хочу их видеть. Не хочу… — Юлька… — громкий всхлип разрезает тишину помещения. — Да что же это…почему все так дерьмово выходит? У Насти глаза застилают крупные капли, она подругу за плечи обхватывает и прижимает к себе крепко-крепко: — Что мне сделать? Чем тебе помочь?.. Юля обхватывает светлую макушку руками, обнимая чуть теснее, и на её губах проскальзывает едва различимая улыбка. Вот они и поменялись местами. Темноволосая никогда не сможет смотреть спокойно на слезы лучшей подруги. Собственная боль растворяется по воздуху, уступая место трезвому спокойствию, мысли в голове начинают кружить с новой силой, события последних часов вновь всплывают кадрами в подсознании, но уже вызывают чуть меньше страданий. Почему она успокаивается рядом с ревущей подругой — вопрос открытый. Эдакий обратный энергетический вампиризм. Настю хочется обогреть и приласкать. Юля ни в коем случае не позволит, что бы ее собственные проблемы так задевали это невинное существо. — Насть, все будет хорошо, успокойся. Я уеду, и всё встанет на свои места. У вас с Бином все будет хорошо, вы справитесь. Пообещай мне лишь одно, — она заглядывает со всей серьезностью в мокрые медовые глаза. — Не говори им обо мне ничего. Даже если будет спрашивать Бин. Обещай мне. Девушка несколько раз подряд шмыгает носом и коротко кивает.***
В кабинете Пак ДжинЁна тепло и расслабляюще пахнет мятой. И ,казалось бы, ситуация дерьмовая, но директор мягко улыбается. Грустно так, по-отечески. — Уверена в своем решении? — На все сто, — девушка чуть запинается о свои же слова. Так или иначе уходить горько. — Я не могу больше находиться рядом с ними. Это разрушает нас всех. Директор Пак не слепой, и уж тем более человек не глупый, он прекрасно видит заплаканные опухшие глаза наспех замазанные тоном, замечает мутный отсутствующий взгляд, и общее настроение упадка и усталости директор также подмечает. Ему просто не позволит совесть держать эту маленькую, поломанную на части девочку тут ещё дольше. Ей, и правда, пора. — Юля, я тебя отпущу. Но ты должна понимать, что по контракту ты обязана отработать ещё две недели… — эта информация словно удар по легким, дышать более нет возможности. Да и желания. На что она надеялась? — Я скажу Минсоку скинуть на тебя всю бумажную работу, будешь делать её из дома. И мы постараемся побыстрее найти тебе замену. Вот такой человек директор Пак, как лишил воздуха, так же им и снабдил. — Я когда-нибудь говорила, что вы золотой человек? — она даже находит в себе силы слабо улыбнуться. — Раз шутишь, значит не все так плохо, — мужчина понимает, что это просто защитный механизм, но хочет всем сердцем верить в собственные слова и ее заодно убедить в них. — Спасибо вам. — Проваливай уже, — директор смеётся заразительно и по-доброму. — Жаль, что наше знакомство продлилось так недолго. Немного завидую твоим родителям, я бы тоже хотел такую дочь. Она не находит слов, чтобы ответить на это и лишь смущенно улыбается. — Если нужна будет помощь, у тебя есть мой номер. У Юли появляется резкое и непреодолимое желание обнять мужчину. Таких понимающих и добрых людей в мире ещё нужно поискать. Девушка думает о том, что нет ничего удивительного в том, что компания в Корее на хорошем счету, потому что имеет во главе такого человека, как директор Пак, который самолично следит чуть ли не за всем персоналом и артистами, знает каждого сотрудника по имени и подбирает каждого, исходя их своих собственных моральных принципов… Нет ничего удивительного в том, какие в этой компании исполнители. Ноябрьское утро встречает выходящую из здания девушку прохладой и чувством избавления от огромных осколков в ее душе. Сердце кровоточит, орудия убийства вытащили и отныне из резаных ран хлещет горячая вязкая алая жидкость. Но с этого момента все обязано быть по-другому. Кровь запечется под воздействием кислорода, раны начнут затягиваться и она придёт в норму. Не сразу, не просто. Но обязательно придёт. Она обязана. Юля спешит убраться подальше от,казалось бы, родного офиса, вытаскивает многострадальный телефон из кармана, чтобы вызвать такси, но тот чуть не падает из рук девушки, пугая неожиданным звонком. Уджин. Вот это имя Юля ожидала увидеть на экране смартфона в последнюю очередь. Она с замиранием сердца ждала и опасалась другого звонка, но его до сих пор не было. Она пару секунд смотрит на белые буквы, обозначающие имя, пару мгновений не решается провести по анимации на экране, чтобы принять звонок. Но парень не сдаётся. Он перезванивает вновь. — Я слушаю, — она плюет на такси, плюет на осторожность и бредёт в сторону дома пешком. Свежий воздух должен оказать хоть какое-то отрезвляющее действие на ее мысли. — Юля, ты в порядке?! — голос на том конце провода весьма взволнованный, — Черт, я знаю, что произошло, он идиот, понимаешь… — Если ты собираешься говорить о Чане, я брошу трубку и добавлю твой контакт в чёрный список. — Юль… — Я серьезно, Уджин. — Я тебя понял, — девушка так и видит перед собой кусающего губы в нервном припадке молодого человека. Они виделись всего пару раз, но привычки, которые проявляются при стрессе не забываются. — Что собираешься делать? Она негромко усмехается. Что за привычка у всех окружающих видеть в ней друга? Юля хотела бы сейчас закрыться ото всех в темном замке и не выходить оттуда столько дней, пока эта боль внутри прекратит терзать рваное сердце. — Я не хочу об этом говорить. Но скорее всего мы больше никогда не увидимся, — она резка и ни разу не приветлива, но он вполне этого мог ожидать. — Я тебя понял… жаль, что наше знакомство так быстро обрывается. — Ты не первый человек, кто говорит мне это, — она вдыхаем медленно, чувствуя каждую частичку пресловутого H2O. — Мне тоже жаль, — это было абсолютной правдой. — Юль, удачи тебе, и… — он запинается на полуслове, комкает буквы на кончике языка, пропускает пару мгновений, — …попытайся всё же его понять… Пожалуйста. — Пока, Уджин. — Пока. Понять… попробуй понять. Интересное предложение. Юля им определенно не воспользуется. Всё, решение принято и оспариваниям не подлежит. Тяжелые мысли вновь заседают в голове, образуя в её душе огромную глыбу льда, давящую на сердце. За тяжким самокопанием она даже не сразу замечает слежку. Чутье зарылось внутрь сознания, спрятало голову в песок, как страус, и ушло дальше, глубоко под землю вслед за истерзанным, похороненным сердцем и осколками разума. Ей становится страшно. Она одна, направляется домой, где также живет её подруга. Мало того, что эти ненормальные могут навредить ей самой, но информация о Насте может стать фатальной для их отношений с Бином. Нет. Юля этого допустить просто не может. Адреналин попадает в кровь, сердце ускоряет ритм, она пытается непринужденно оглядеть окружающую себя действительность. В такое раннее утро почти все заведения еще закрыты, в круглосуточных магазинах ей никто не поможет. Черт. Что же делать? На глаза очень кстати попадается мигающая вывеска кофейни. Юля не заходила в некогда любимое место с того самого дня, когда впервые повстречала сасен-фанаток. Сейчас же мигающие огоньки и открытые двери окутывали по-настоящему спасительным светом. В кофейне светло, уютно и нереально приятно пахнет свежей выпечкой. А еще почти нет людей — всего трое включая бариста, однако даже если ей захотят навредить, то здесь они этого сделать не смогут. В кафе есть камеры слежения и два свидетеля. Юля немного успокаивается, не до конца, но на несколько процентов, что тоже, по ее мнению , неплохой результат. Ей уже как-то плевать на себя, последние дни ее жизни причинили столько душевной боли, что даже выстрел в упор ей покажется нежнее, чем лезвия, что кромсают ее сердце. Но вот счастье лучшей подруги пострадать не должно ни в коем случае. Это исключено. Если нужно, Юл будет сидеть тут весь день, последующую ночь и далее по списку. Посмотрим, у кого терпения больше. Юля тормозит около стойки, оглашающей меню, хотя знает его практически наизусть. Она все свои органы чувств направляет на ленивая те ситуации вне, по спине бегут неприятные мурашки, острые коготки тревоги щекочут затылок. Юля подпрыгивает от испуга, когда рядом с ней возникает силуэт. Молодой человек ярко улыбается, здоровается с бариста и о чем-то лепечет приятным низким голосом. Он не сразу замечает то, как напугал хрупкую маленькую девушку, держащуюся за стойку одной рукой и за сердце другой. — Оу, с вами все хорошо? Я вас напугал? — парень обеспокоенно обращает свое внимание на Юлю. Девушка поднимает свой взгляд и молодой человек на секунду теряется. — О, это же вы! — его темные брови летят вверх в безусловном удивлении. — Мы знакомы? — Юл медленно приходит в себя, у нее скоро разовьется паранойя, честное слово. — Как сказать… — парень заметно смущается. — Вы уже приходили к нам. Я еще оставил вам свой номер телефона, не помните? Юля всматривается в приятные черты лица парня, заглядывает пристально в блестящие глаза цвета горького шоколада и не находит ни единой знакомой нотки в его виде. Молодой человек смущается, он ощущает себя под линзой микроскопа. Сбоку раздаются тихие женские голоса и девушка с таким пристальным взглядом теряется в собственных эмоциях, тонет с головой на пару секунд в панике. Он ловит себя на мысли, что у нее явно что-то не хорошее происходит в жизни. Она пару раз оглядывается, успокаивается и вновь обращает внимание на явно взволнованного парня перед собой. — Ммм… нет, кажется я вас не помню, — парень немного зарделся, но быстро взял себя в руки, развернулся на девяносто градусов, заказал пару напитков и какой-то десерт. — Ну ничего, мы же можем познакомиться заново? — молодой человек так ярко и добродушно улыбается, что кажется в помещении становится светлее. — Я все еще Джинхи. Он протягивает свою большую жилистую ладонь. Юля размышляет пару мгновений и пожимает руку парня, называя свое имя в ответ. Джинхи девушку отводит к дальнему столику у окна, поначалу она чувствует неловкость и тревогу, но парень ведет себя так мило, открыто и участливо, что в итоге она сдается. Ребята говорят какое-то время на непринужденные темы, Джин не лезет к ней в душу, не пытается узнать какие-то личные подробности ее жизни, но все же интересуется отчего она такая дерганая, чего боится. И Юля ни с того ни с сего решает довериться незнакомцу, кратко и без подробностей обрисовывает ситуацию с преследователями. Парень верит не сразу, думает, что она шутит, однако ее безумные глаза является наилучшим подтверждением ее слов. — Черт… вот дерьмо… — он прикрывает в удивлении рот ладонью, сжимает челюсть. — Я даже не знаю чем тебе помочь. Черт! — Ты и не обязан мне помогать, — она потирает усталые глаза, еле подавляя нервный зевок. Что ей не жилось в России спокойно? Идиотка. Сама виновата в своих приключениях. — Стой, подожди! — он как-то слишком резко меняет выражение лица на более воодушевленное. — У меня смена начинается только через час. — И что? — Юля совершенно не понимает в какую сторону он клонит. — Я могу тебя подвезти, — он настолько радостно хлопает в ладоши, столько же, как она себе по лбу. — Я могу с таким же успехом вызвать такси, только и эти ненормальные тоже. А мне ни в коем случае нельзя их привести к своему новому месту жительства. — Я на мотоцикле, — эта хитрая улыбочка на миловидном лице вызывает какое-то подобие мурашек по коже. И Юля не может понять — хорошие они или нет. — И я могу проехать такими закоулками, какими не сможет машина, так еще и в два раза быстрее! Юл задумывается. Предложение звучит разумно, вряд ли сасенки смогут быстро найти мотоцикл, чтобы смочь их догнать в короткие сроки. С другой стороны не будет ли это огромной глупостью — довериться незнакомому парню? Она же его, черт возьми, видит в первый раз в жизни. Имя его узнала десять минут назад. Да и ее напрягает тот факт, что парень на кой-то черт приехал на работу раньше положенного таким ранним утром. Зачем? А вдруг он связан с этими девчонками? Это будет просто катастрофой… Но Юля же идиотка. Она соглашается.***
Когда Чанбин возвращается в общежитие на крыльях любви, он считает, что совершенно ничего в этот момент не сможет испортить ему потрясающее настроение. Вот только парень ошибался. Крайне сильно ошибался. Атмосфера внутри коллектива была накалена до предела. Лица Чана и Хёнджина больше походили на работу крайне жестокого маньяка, чем на человеческий облик. Остальные парни сидели в диком напряжении и пытались всячески развести ругающихся друзей если не по разным комнатам, то хотя бы по разным углам. Эти двое уже не раз сцепились между собой за последние пару часов, о чем и свидетельствовал полнейший разгром в помещении и отхаркивающие кровь парни. — Вы что тут совсем ,охуели?! Какая муха вас укусила?! — у Бина собственные кулаки сжимались до крайности, а ошарашенность сменялась гневом и злостью. — Не надо. Они только-только успокоились, — сзади раздается знакомый голос, Чанбин оборачивается, и его удивлению нет предела. Даже Уджин тут. Интересный повод для сбора получается. Парень держит в руках два стакана воды и какие-то таблетки. — Успокоительное, — заметив пристальный взгляд на свои руки, опережает вопрос. Минхо, что выглядит мрачнее тучи, подходит ближе, забирает один из стаканов и пару таблеток, разворачивается и направляется к Хёнджину. К Бину подходит Феликс, что до этого находился рядом с блондином, кивает в сторону ванной комнаты. — Ты мне объяснишь, что тут происходит? — репер настроен крайне серьезно, если ему сейчас же все не расскажут, то он сам что-нибудь тут разнесет. Придурки, умудрились испортить парню такой чудесный вечер. — Да, — Феликс кивает и начинает говорить. Кратко и по делу. — … Я звонил ей несколько раз, она не берет трубку. Я волнуюсь. — Боже… как он до такого додумался? — Чанбин мечется по небольшому помещению из стороны в сторону, держась одной рукой за лицо. — А продумал-то все как...Переадресация на ее телефоне говоришь? — парень усмехается себе под нос. — Он либо полный идиот, либо гений. Совершенно и бесповоротно влюбленный…да уж. — Всего по чуть-чуть, — соглашается Ликс. — Меня сейчас больше Юля волнует. Эти двое сейчас перебесятся, поговорят, и всё будет нормально. А вот она… — Да, ты прав. Как бы глупостей не наделала. Все же сильное эмоциональное потрясение, — Бин на пару секунд задумывается. — Я Насте позвоню, они же вместе живут, — он в то же мгновение вытаскивает из кармана телефон. Девушка долго не отвечает, парень всерьез начинает переживать. Но когда на той стороне провода с четвертого по очереди звонка слышится-таки женский голос, Бин немного выдыхает. Вот только в следующую секунду всхлипы заставляют сердце забиться в двойном ритме. — Насть, почему ты плачешь?! С тобой все хорошо? — он даже на секунду забывает причину своего звонка, сердце разрывается в клочья от одного только факта слез любимой девушки. — Да, со мной да… — Черт, только не говори, что с Юлей что-то случилось, — голос вмиг хрипнет, у Ликса, что стоит напротив, расширяются от страха глаза. — Нет, нет. Она просто была в истерике от выходки Чана! Живая она, хотелось бы сказать, что все нормально, но нет… — слова сбивчивые, невнятные, но Настя уверяет парней, что Юля в порядке. — Она уехала сейчас на какую-то встречу. Успокоилась вроде, хотя бы больше не плачет. — Время полшестого утра, какая к черту встреча? — вопрос с уст парня вылетает риторический. Оба парня, кажется, понимают, куда и к кому уехала их менеджер. И от этого осознания внутри что-то окончательно рушится…***
Около двух недель никаких новостей. Настя молчит, по ее словам, она более с подругой не виделась — Юля переехала в тот же день. Около двух недель ада. Две недели агонии, звонков и отвратительных длинных гудков, оповещающих, что вновь нет ответа. Две. Чертовы. Недели. Парни на людях вели себя как обычно — шумные, веселые, вечно улыбающиеся, потому что это их работа. Записали первый японский альбом, сняли клип, которым были вполне довольны. Все шло, как всегда. Но только лишь за порогом собственной квартиры весь яркий образ группы рушился, рассыпался пылью. Чан тихо уходил к себе к комнату или студию, чтобы погрузиться с головой в работу. Внешне он сосредоточен, все так же следил за своим детским садом, исполнял роль лидера. Крис старался не падать духом, он решил для себя, что должен оставаться сильным мальчиком, поэтому проплакав целую ночь две недели назад, строго-настрого запретил себе испытывать лишние эмоции. И у него даже получалось. Чан смог взять себя в руки, смог заставить себя выглядеть нормально, не ходячим трупом. Но его выдавали до безумия грустные глаза, в которые парни даже боялись заглядывать. Потому что внутри Чана наступила зима гораздо раньше, чем холода накрыли Сеул ледяным куполом. Внутри брюнета настолько все промерзло, что сердце уже не стремилось выпрыгнуть из груди, не пыталось ускорить темп и пробить толстые снежные стены. Оно просто тихо умирало внутри своей ледяной клетки. В темноте и болезненном одиночестве. После той ночной болезненной драки с Хёнджином они больше не ругались. Прямо перед тем, как парни вернулись домой и развели друзей по разным углам, блондин нанес Чану самый болезненный удар — он сказал: «Хен, ты сам все испортил. Она всегда выбирала тебя. Всегда. И сейчас бы выбрала, если бы ты просто спросил напрямую. Но после того, что ты тут устроил, она тебя никогда не простит. Я бы не простил». Слова били сильнее кулаков, наносили удары точнее поставленных выпадов, резали сердце больно и кроваво, совершенно безжалостно. Чан ему не верил, а Хёнджин был убежден в собственных словах слишком сильно. Чонин злился крайне сильно. Он, как человек, кто знал практически всю изнанку и наблюдал со стороны, был просто в бешенстве от выходки лидера, из-за которой вся выстроенная им работа пошла по пизде. Юля не отвечала и на его звонки тоже. Лишь однажды сбросила на его номер смс с текстом, смысл которого не удовлетворял парня ни разу. Спустя две тяжелые недели непрерывной работы с бумажками и затворнической жизни Юля наконец-то выдыхает. Её всё же отпустили. На этом всё. Конец. Девушка звонит лучшей подруге с просьбой приехать к ней через пару часов. За всё это время расставания Настя была у неё дома всего дважды. Юля не могла найти в себе силы спокойно выйти на улицу в первые дни, ее всё пугало, каждый шорох казался опасностью, ножом в спину. Девушка на собственной шкуре поняла, какую нервотрепку испытывают знаменитости, когда их преследуют. Ужасное чувство. Вот только у селебрити, как правило, есть компания, охрана и прочие плюшки, а у Юли была лишь она сама и жуткий страх за подругу. Чудесная перспектива. Пора с этим всем кончать. Настя обещает быть как можно скорее. Юля спешит убраться отсюда. Чем быстрее — тем лучше. Темные стены давят на психику, открытое окно пропускает воздух в комнату, но не в её легкие. Чертовы мысли… Они не отпускали все это время. Юля более не плакала,ведь слезы — это избавление от эмоций, а она не хотела с ними прощаться. Отныне она сохранит этот яд глубоко в себе. И пусть он в конце концов её уничтожит. Юля не будет жалеть. Она не хочет расставаться, не хочет отпускать — она хочет помнить. Всё, до мельчайших подробностей. Девушка кидает в сумки те немногие вещи, которые успела вытащить из чемоданов. Идет в душ, переодевается, приводит себя в человеческий вид. На сборы уходит совсем немного времени, что Юлю вовсе не радует. Ей нельзя оставаться без дела, нельзя оставаться наедине со своими отравленными думами. Потому что мысли, как крысы. Они сбегают вновь и вновь к нему. И в плен их, к сожалению, не посадишь. Совсем скоро должна прийти Настя, но до этого момента нужно себя чем-то занять, иначе девушка сойдет с ума. И она уже? Можно ли считать сумасшествием все, что её окружает? Этот эфемерный запах, который преследует ее по пятам, голос, отголоски которого она слышит в совершенно отстраненных звуках, его звонки, что будят ее по ночам и которых не существует. Да, наверное, это можно назвать сумасшествием. Она все еще не верит в любовь. Если все вот это — все эти страдания, весь яд в ее сердце — это и есть та самая пресловутая любовь, то она отказывается в нее верить. Нужно срочно себя чем-то занять, потому что ещё шаг в сторону собственных съедающих мыслей —и прямиком в бездну. Нужно позвонить Джинхи. Он обещал помочь, даже одолжил у друга машину, чтобы запихать её сумки в багажник. А не как в прошлый раз… Парень оказался на редкость добродушным. И в прошлый раз действительно спас ее от тех неадекватных. Даже помог переехать. Ну как? Он стоял возле своего мотоцикла с двумя чемоданами вещей и вполне себе долгие пятнадцать минут размышлял, как же это все безобразие совместить. Юля ему не мешала. Это было интересное зрелище, клоунада ( как она беззлобно назвала это для себя), которая очень девушку позабавила. Она даже посмеялась. В итоге она вызвала конечно же, такси. А напротив имени парня в телефонной книге мысленно поставила галочку. Заслуживает процентов десять ее доверия. Она набирает знакомый номер, длинные гудки заполняют собой помещение. У неё возникает ощущение, будто она под какими-то психотропными веществами, потому что секунды тянутся непозволительно долго. Пищащие звуки из телефонной трубки растягиваются на километры, пока наконец парень не отвечает ей приветливым «Да, Юля». Джинхи еще в пути, но это девушку пока не сильно волнует. Главное, чтобы он был в срок. Звук отпирающегося замка отвлекает на себя внимание. Юля знает, кто через пару мгновений переступит порог, сама же лично дала ключи подруге, потому что стук в дверь пугает и дезориентирует. Юл вообще стала до ужаса нервной за последние недели. Она могла поклясться, что не будь ее волосы покрашенными в темный цвет, то уже давно половина головы сверкала бы седыми прядями. Звучит хлопок двери. Юля вспоминает про ноутбук, что до сих пор валяется на постели, складывает технику в сумку, затем в чемодан. Звук закрывающейся молнии перекрывают звуки шагов. Не одной пары ног. У Юли холодеют пальцы и темнеет в глазах. Предательница. Как она могла? Топот ног стихает. Юл храбриться и медленно разворачивается лицом к вошедшим. — Хотела уехать, не попрощавшись? — блондин стоит, оперевшись о косяк двери, в крайне грозном виде. Рядом стоит Чанбин с чуть менее суровым выражением и Настя с абсолютно виноватыми глазами. — Юль, прости, эти двое меня шантажировали! — светловолосая и правда чуть не плакала. Юл поймала себя на мысли, что ее подруга выглядит как ангел: сильно отросшие пряди красиво спадали по тонким плечам и обрамляли светлое лицо с безумно красивыми медовыми глазами-бусинками. Чанбину повезло, не иначе. — Вы тут поговорите, а мы пока выпьем чаю, — последний упомянутый берет свою девушку за руку и выводит из помещения. Все звуки на секунду отключаются. Она так не хотела видеть никого из парней, потому что теперь будет в сотни раз сложнее уехать, потому что рядом с ними проблемы будто отступают, и все становится, как раньше. Вот только это иллюзия. Обман воспаленного чувствами сознания. Юля не хотела никого видеть, но разве ее мнения кто-то спрашивал? — Зачем ты тут? — голосовые связки отказываются воспроизводить какие-то адекватные звуки — вместо слов слышны лишь хрипы и шепот. — Я не хочу, чтобы ты совершила большую ошибку, — парень подходит чуть ближе, она не двигается с места ни на миллиметр. — Серьезно? — отправная точка пройдена. Слово «ошибка» больно задевает сознание, «большая ошибка» отключает тормоза. — Ты, черт возьми, серьезно?! Феликс… ты в курсе вообще, что произошло? — В курсе, — он подходит еще ближе, становясь буквально в паре десятков сантиметрах он нее. — Тогда какого черта?! Дай же мне спокойно уйти! Я больше не могу! Не хочу! — она ударяет его по груди трясущимися, сжатыми в непрочный кулак пальцами, из глаз фонтаном брызгают, удерживаемые глубоко в себе слезы, их чересчур много накопилось. Она кричит на него, но на деле в комнате слышен лишь шепот и всхлипы. Она так хочет ударить посильнее, но лишь слабо толкает его в твердую грудь. Он перехватывает её руки, притягивает ближе к себе, заключая в крепкие объятия. Дарит то самое тепло, которое ей так было необходимо все это время. Потому что ей до безумия холодно… Изнутри так и веет льдом и сквозняками. Потому что на месте сердца огромная дыра. Вот и сквозит. А Феликс — маленькое теплое солнышко, что кажется, вот-вот погаснет от дикого холода, что льется из нее соленой водой. Ей за него страшно. Юля не хотела бы быть причиной смерти его внутреннего света, но она не может контролировать сейчас ситуацию. Она впивается в его худые плечи своими тонкими ледяными пальцами как вампир, лишь бы испытать глоток горячей крови. Только она высасывает тепло. Вот только согреться все равно не может. — Я знаю, малышка, я знаю. Чан —идиот, раз вот так решил доказывать собственные догадки. Он действительно поступил как полный мудак, — он гладит ее по голове, тихонько возвращая ей самообладание. Она и вправду довольно быстро успокаивается. — Не говори так, — Феликс вскидывает брови вверх в немом удивлении. — Я думал, ты злишься, ненавидишь его. — Знаешь, Ликси, я же действительно его ненавидела… Она отстраняется от парня, отходит на пару шагов назад и медленно опускается на мягкую постель, кивая на место рядом с собой. Парень следует её примеру. — Правда, длилось это недолго. Всего пару дней, — она усмехается горько, смакуя на губах ядовитые слова. — Мне после случившегося звонил Уджин, сказал попробовать его понять. И знаешь, сколько бы я не сопротивлялась этой мысли, все равно приходила всегда к одному ответу. — К какому же? — Он просто мне отомстил, — она улыбается как-то слишком ярко, смеется немного нервно, вытирая остатки влаги тыльной стороной руки. — Я ведь почти сдалась, вы же как гиены меня со всех сторон окружили своей лаской и теплом после нашего разговора. А этот…сволочь захотел отомстить. Долго, наверное, план вынашивал. Красиво получилось, со вкусом. Феликс сидел с абсолютно не понимающим лицом, но прерывать откровения подруги не решался. А она будто прочитала в его глазах немой вопрос. — Я однажды также разыграла перед ним сцену. Думаю, ему было больно. Возможно, даже больнее, чем мне, хотя я в этом и сомневаюсь. И я была неоправданно жестока, я тем поступком ему абсолютно ничего не доказала, только лишь ранила. А он… — улыбка совершенно пропадает с ее лица. — …а он признался мне в безмерной любви. Я не злюсь. — Не понимаю, — парень смотрел на свои руки или куда-то сквозь нее. — Моя бабушка часто говорила, что лишь любящий человек способен отпустить, — она также опускает свой взгляд вниз, и вместе с этой траекторией понижается и тон ее голоса. — Вот и я сейчас готова. По комнате раздаётся звенящая тишина. — Ты любишь его? Она замирает на пару долгих мгновений, пока по комнате не разносится эхом: — Люблю, — их глаза встречаются, и Феликс совершенно всё видит в её взгляде. Сейчас она позволяет посмотреть глубоко в душу. И Ликсу немного страшно. — Я не могу остаться, булка, не проси. Мы слишком страдаем, находясь рядом. Я так сильно не хотела разбивать Чану сердце, а в результате нас таких поломанных трое. — Я передам ему… — он видит в её глазах безмолвное согласие, отмечает даже мелкий кивок головы, но на этом всё. В комнате раздается звенящая тишина, у Феликса внутри что-то обрывается. Он так надеялся на другой исход. Мелодия входящего вызова забирает на себя внимание не сразу. Ребята слишком выключены из окружающего мира. Звонил Джинхи, а это значит, что пора. Юля берет рюкзак, поднимает чемоданы, оглядывается на Ликса. — Я пойду, — еще пара секунд промедления, и он уже ничего не сможет сделать, мысли крутятся со скоростью света в голове. — Юль… — он тормозит ее уже на пороге. — Я знаю, что не имею права у тебя просить, но… Он поднимает на неё свои совершенно очаровательные глаза. Маленькая сладкая булочка, как же она будет скучать по нему... — Ты задолжала мне одно желание,— улыбается обескураживающе, и у неё совершенно не остается выбора, потому что она всегда выполняет свои обещания. И Феликс прекрасно это знает. — Пообещай мне одну вещь…***
«Вернись…». Ад существует на земле. Юля в этом убедилась на собственном примере. Она знала, что её долго не отпустит, но чтобы настолько… «Умоляю, возвращайся…». Первые дни после ее отъезда были не такими трудными. Нужно было сделать много дел, распаковать вещи, подыскать работу, все обустроить, отмыть, заткнуть свои мысли куда подальше. Но когда дела понемногу начали сходить на нет, тогда-то ад и раскрыл для нее персональные ворота. Она наконец осознала, что больше их не увидит. «Я не смогу без тебя». Голова — совершенно пустая телевизионная коробка, которая не может поймать ни одного канала, лишь шипящий отвратительный звук из кассеты из прошлого. По ночам было особенно сложно. Она старалась не плакать. Запрещала себе. Пыталась убедить себя в том, что если прольет хоть слезинку, то ее любимому человеку будет плохо. Хреновое самоубеждение. Она каждую чертову ночь проигрывала сама себе. «Я не отступлю». Юля свела к минимуму любые упоминания, оборвала все связи, даже с Настей стала общаться значительно меньше и лишь под строгим запретом тем о парнях. Поначалу было сложно. Каждый раз язык порывался задать вопрос раньше, чем воспалённое сознание успеет его остановить. Она почти не пользовалась социальными сетями и интернетом, чтобы не наткнуться на упоминания о них, слушала только собственный плейлист, не включала телевизор. Даже прекратила общение со своим старым номером телефона. «Какая же ты жестокая, малышка…» Родители сильно помогали, они часто устраивали семейные посиделки, подолгу разговаривали. Они не спрашивали лишнего, как будто и так всё знали и понимали. А Юля не рассказывала, потому что хотела хранить эти воспоминания только у себя глубоко в душе, не делиться ими, запрятать подальше, в самый дальний ящик сознания и иногда (всегда) доставать их и наслаждаться ими в одиночестве, причиняя себе боль раз за разом. «Я так сильно тебя…вернись, пожалуйста…» Но течение времени неизбежно. Боль понемногу начала притупляться. Совсем на малые крохи. Но ей было достаточно и этого. Зима неизбежно заняла свою законную позицию. Теперь она чувствовала себя одной температуры с окружающим воздухом. Лед в ее душе таять не собирался. Совсем скоро наступит новый год. Новый виток ее жизни. Прошло уже достаточно времени… Юля набирала знакомый номер почти не глядя. Настя на том конце ответила быстро, спустя всего-то два гудка. — Юлька, ну наконец-то! Я скучала! — пролепетала в трубку, растягивая слога. — Я тоже, мой сладкий пирожочек, — на лице девушки в то же мгновение расцветает такая редкая улыбка. — Что нового? Они болтают некоторое время о всякой ерунде, слышать знакомый голос приятно до невозможности. — У тебя как жизнь? — Все хорошо. Сменила работу, наконец устроилась по специальности. Ну почти, — Юля негромко хохочет в трубку, перебирая листики цветов на широком деревянном подоконнике. — Дай угадаю! Интерьер? — Настя перенимает у нее веселый настрой. — В точку. И еще ландшафт. Короче, интересно, компания большая, работы много, то, что нужно! — Я безумно за тебя рада, это очень круто! — Юля прямо-таки слышит улыбку на губах подруги, чувствует ее незримое присутствие рядом с собой. — Как у вас с Бином? — она сама не ожидала, что этот вопрос так легко ей дастся. Они уже не один месяц не затрагивали тему отношений. Если Насте нужно было выговориться, то она либо звонила Свете, либо болтала с Юлей, но максимально завуалировано. Светловолосая прекрасно понимала, насколько ее подруга чувствительная и как сложно ей сейчас приходится, поэтому и максимально старалась не затрагивать старые, но все еще открытые раны. Юля была ей очень благодарна. Но, черт возьми, порой ощущала себя ужасной подругой. Пора бы это прекращать. — Ммм… — Настя в первые секунды теряется, дыхание пропадает, но она быстро берет себя в руки, нельзя сейчас упустить этот момент. — У нас все круто! Срёмся, конечно, по всяким мелочам, но куда же без этого? Она так заливисто смеется в трубку, что у Юли и правда пропадает ощущение болезненности. Разговор выходит долгим и откровенным. После него Юл ощущает себя немного всесильной. Странная штука дружба — стоит лишь разделить со своим родным человеком радость, и у тебя все становится на планку лучше. Она наконец-то для себя решает, что пора. Пора забрать свое прошлое обратно.***
«Привет. Давно не списывались… Слушай, я все же хотела бы встретиться с тобой, забрать свой телефон, если ты его еще не выкинул ахаха» — она отправляет смс и с нетерпением ждет ответа, хотя и практически на сто процентов уверена, что его не последует. Но она получает сообщение. Через несколько часов, когда она уже потеряла последние крупицы надежды. Он удивляется крайне сильно, спрашивает, в Корее ли она, и, получив утвердительный ответ, назначает встречу через два дня. В назначенное воскресенье он пишет ей о каком-то сюрпризе, присылает адрес и говорит, что ей необходимо будет забрать какой-то конверт у консьержа. На вопрос, почему он не может передать его сам, ответом служит оправдание, что он немного опоздает и будет позже. Спорить смысла нет, Юля соглашается. Она не любит зиму за сильный мороз и слякоть под ногами, а еще короткий день и вечно пасмурную погоду, которая вызывает уныние. Но в Корее по-другому. Климат другой, зима, хоть и довольно холодная по ощущениям, но все же не тридцатиградусный мороз родной Москвы. Да и снега практически нет. У кого-то эта белая дрянь ассоциируется с новогодним настроением, подарками и чем-то волшебным. Для Юли это лишь замерзшая вода, лед — точно такой же, как в ее душе. По адресу оказывается обычное кафе, она даже сперва не понимает, куда ей идти и у кого выпрашивать тот самый конверт. Но к ней подходят сами. Молодой парень за стойкой регистрации, наверное, что-то вроде менеджера или управляющего — Юля не разбирается в ресторанном бизнесе — окликает ее, спрашивает имя и протягивает крафтовую бумажку, сложенную в несколько раз и перевязанную декоративной канатной нитью. Внутри лежит билет на матч. На самое лучшее место, в самой середине, там, где располагается вход для команд на поле… Она, черт возьми, в шоке. Первые пару минут просто смотрит на кусок бумаги в своих руках и не может поверить. Достает медленно телефон, набирает свой собственный номер, вызов сбрасывают, зато спустя мгновение приходит смс: Джей: «Не могу сейчас говорить. Уже получила? Нравится мой подарок? :)» Юля: «Ты с ума сошел?! Это же очень дорого стоит! И как ты вообще достал этот билет? Я хотела купить и все было в солде…» Джей: «Надо знать способы. Беги скорее, а то опоздаешь! И с наступающим новым годом, малышка:)» Юля: «Сумасшедший! Спасибо огромное! Для меня это многое значит! :)» Она была под огромным впечатлением: игра была весьма захватывающей, стадион огромный и с невероятной инфраструктурой, а увидеть вживую свою любимую команду — просто непередаваемые впечатления! Она даже смогла перекинуться парой слов с футболистами и дать пять некоторым из них. Ей нереально повезло сидеть с той стороны, откуда выходил Ювентус. Вот только Джей так и не появился… Юля выходила с игры с немного смешанными эмоциями. Все прошло очень круто, её команда выиграла, но пустующее рядом сидение всю игру отвлекало на себя её внимание. Он написал, что задерживается еще сильнее и не может встретить ее, попросил пойти в кафе, что находится поблизости и подождать его там. Вот только она сидела там битый час, выпила не одну чашку кофе, а парня все не было. Хуже того — он не отвечал на смс и звонки. Юл не знала, что и думать. В ее голову уже начали лезть самые страшные мысли: вдруг с ним что-то случилось? Солнце уже давно опустилось за горизонт и отдало небо во власть луны. Она готова была расплакаться. Стрелки на часах стремились к одиннадцати вечера. Администратор, миловидная девушка, подошла и вежливо объяснила, что в скором времени они закрываются, поинтересовалась, не нужно ли ей еще что-то. Юля: «Я поехала домой, кафе через двадцать минут закрывается. Я не представляю, почему ты перестал отвечать на сообщения… Но надеюсь, что с тобой все в порядке.» «Пожалуйста, будь в порядке…» Нервы ни к черту, в салоне такси зябко и неприятно пахнет автомобильным освежителем. Ее мутит. Слезы удерживаются за пределами ее щёк лишь чудом. Просто потому, что мужчина за рулем чересчур разговорчив и обязательно будет донимать девушку расспросами о причине её слез. Уже на подъезде к дому ее телефон вибрирует, оповещая о входящем сообщении. «Прости, малышка, я приеду к тебе, напиши адрес», — гласит текст с экрана мобильного. Она все же пускает небольшой кристаллик слез. Беглец —спешит как можно быстрее скатиться по светлой коже, избегая участи стряхивания. Она пишет ответ незамедлительно и наконец поднимается в теплую, просторную квартиру. Время ожидания — точно агония. Ее бросает то в жар, то в холод. Обогреватели оказываются безжалостно выключены, окно распахнуто настежь. Она успевает переодеться, сходить в душ, заварить чай, выпить успокоительное, заварить еще чай и вот наконец раздается характерный пищащий звук кодовой двери — она специально дала ему ключ, потому что стук все еще пугает, затем хлопок, пара секунд передышки, шаги, что с каждой секундой становятся все отчетливее, и наконец она чувствует его за спиной. Этот запах. Она его ни с чем не спутает. — Как ты легко впускаешь в дом незнакомых людей, — слышать его хриплый голос спустя такое количество времени в разлуке сродни миниэйфории. Она оборачивается, сталкиваясь с ним взглядами. — Но ты же не незнакомец, — она старается держать лицо, даже выдавливает из себя какое-то подобие улыбки. — Присаживайся. Указывает на место за столом, наливает полную чашку чая, от которого по всей комнате разносится приятный запах мяты и клубы пара. — Почему так задержался? — Я практически только с самолета, рейс задержали. Успел лишь заскочить в общежитие скинуть вещи да привести себя в божеский вид. — Теперь ясно, почему на звонки и смс не отвечал, — она пару раз кивает и отхлебывает из собственной кружки. Разговор не клеится. Да вообще ничего не клеится. Они вновь вернулись к отправной точке. Сидят вроде бы в нескольких десятках сантиметров друг от друга, а кажется, что по разные стороны пропасти. Ну или океана. — Прости, что не отдал раньше, — брюнет достает из кармана ее старенький айфон и протягивает законной хозяйке. Экран явно заменен на новый, телефон в обычном прозрачном чехле. Видно, что о нем все это время заботились, и это немного даже греет душу. Она ничего не отвечает, лишь кивает. — Ну…я, наверное, пойду. Он встает из-за стола, благодарит за чай и гостеприимство, разворачивается. Она поднимается следом. Путь до коридора как в замедленной съемке. Вот сейчас за ним закроется дверь, и они никогда больше друг друга не увидят. Он обувает свои объемные зимние кроссовки, тянется к куртке, что висит ровно за ее спиной. Теряется, тормозит, увязает в ее взгляде. Там, глубоко в ее глазах плещутся остатки слез и погасшие звезды. А еще его отражение. Он медленно-медленно подходит ближе. — Кого мы обманываем? — брюнет шепчет это полутонами, на той самой громкости, на той волне, что только она способна различить. Они не могут разорвать контакта глаз, просто не в силах, а в следующее мгновение не могут разорвать и губ. Потому что он притягивает к себе стремительно, впивается, вгрызается, сразу глубоко, со смесью собственных вздохов и ее дыхания. Они смешиваются, растворяются. Она дрожит от его горячего языка на своих алых губах, или от холодных рук, что притягивают за затылок лишь сильнее. Он как будто боится отпустить, боится, что стоит лишь чуть-чуть дать ей свободы, и она ускользнет так же, как раньше. Вот только она не хочет более убегать. У нее внутри тают ледники, заполняя до основания, вырываясь наружу мелкими слезинками и томными вздохами прямо в его рот. Она вцепляется тонкими пальцами в его плечи — лишь не отпускай. Никогда отныне. У Хёнджина едет крыша, ведёт от её объятий, от того, как она тянется ближе. За ним, вместе с ним — сразу в пропасть. Он отпускает её затылок, чтобы в следующее мгновение подхватить, с нереальной легкостью подкинуть её в воздух. Она оказывается на его бедрах быстрее, чем может опомниться, даже не пугается резкой смены положения, потому что вылизывать его сладкий рот — занятие гораздо интереснее. Обхватывает его талию стройными ножками, прижимается до крайности плотно. Теперь их лица на одном уровне, теперь их точно не оторвать друг от друга. Ему кажется, что его девочка легкая, как перышко, держать ее в своих руках будто ничего не стоит. Руки так нагло и до мурашек сжимают округлые ягодицы, что из её уст вырываются первые стоны-хныканья. Ей так хорошо сейчас, ему так хочется больше свободы. Он отстраняется всего на секунду от ее невозможных губ, опаляя собственным дыханием, лишь для того, чтобы спросить: — Где… — удержать себя не в силах, почерневший взгляд застревает на помутневших глазах, спускается на припухший вишневый рот. Цепляется ровными зубами за ее нижнюю губу слегка оттягивая с каким-то маниакальным полувдохом -полустоном. — …Где спальня? — Она машет куда-то в сторону рукой. Собрав на пути пару косяков, потому что оторваться друг от друга просто нет сил, Хван опрокидывает её на мягкую постель. От чувства полета что-то щекочет внутри, от чувства его тяжести на себе — ломаются последние грани, выбивается из легких воздух. Все внутренности заполняются лишь его запахом. А перед глазами только звезды и космическое пространство. Она словно в невесомости. Парит над землей, вот только окутывает её тело не нулевая материя, а его губы, руки, дыхание, аромат. Он везде. Он готов ее съесть, желание непреодолимое. Оглаживает тонкими пальцами округлые бедра, слегка царапает короткими ногтями, сжимает с такой силой и любовью, что на утро обязательно останутся отметины. Хёнджин неистов. Кусается больно и тут же зализывает, пробирается под плотную ткань футболки, очерчивая живот и ребра, поднимается выше, холодные пальцы слегка приподнимают ее сладкое тело, чтобы найти застежку нижнего белья. Он не спешит. Растягивает удовольствие, цепляется губами за каждый миллиметр светлой кожи, срывая с ее губ непозволительно соблазнительные стоны. Она вообще вся полностью непозволительная. Юля извивается, хнычет, ей так хорошо, что даже плохо. Кружится голова, от его обжигающей близости все тело покрывается мелкой дрожью, мурашками. Она зарывается в его мягкие волосы, слышит утробные рыки, внизу живота настолько тугой узел, что становится страшно. Она мокрая напрочь. Он так сладко прижимается к ней своим возбуждением, хрипит что-то тягучее ей на ухо, проходит горячим языком по раковине, закусывает мочку. У нее срывается голос, целоваться хочется слишком сильно. Тянет его за волосы, сталкивается с его черным взглядом, и собственные демоны лезут наружу непреодолимо. Она теряется в своих ощущениях, забывает обо всех правилах, кусает его за сахарные губы, потому что в мире просто нет ничего лучше этого блядского парня. У них дыхание одно на двоих. И так хочется освободиться наконец от лишних тряпок на теле, чтобы чувствовать только друг друга. Ей не хватает тактильных ощущений, ей всегда будет их не хватать, ей мало его губ и холодных, ледяных рук, что обжигают, раскаляют тело. Юля цепляется за край черной футболки, тянет наверх, сил терпеть больше нет. Ни крупицы. Нисколечко. Она так отчаянно хочет чувствовать его кожу, ощущать соприкосновение тел без лишних атрибутов. Но Хёнджин редкостный дьявол. Ему так нравится доводить ее до крайности, слышать несдержанные стоны, видеть, как она закусывает губы, чувствовать, как она тянется к нему, как желает, как готова на все. Ему доставляет безумное удовольствие её мучать. А она чертова мазохистка. Он скидывает с себя футболку, отшвыривает ее подальше, но не дает себя касаться, перехватывает ее тонкие кисти и фиксирует над головой, вновь прижимается, облизывается, исследует ее второй рукой, сжимает сильно-сильно. Он ее ни за что не отпустит. Никогда. Просто не позволит себе. Он смотрит-смотрит-смотрит на то, как она извивается под ним, как в мольбе раскрываются ее припухшие, искусанные губы. Его черные хищные глаза отравляют последние крупицы сознания. Чертов язык, что так безжалостно проходится сначала по ключицам, а затем, спускаясь ниже, невесомо касается ее затвердевшего соска — начисто лишает воздуха. Хван не останавливается, смотрит ровно в мутные от возбуждения зеленые глаза и, черт побери, кусается, втягивает своими неприличными губами, лижет, скользит тонкими пальцами до мурашек. В какой-то момент ей кажется, что она теряет сознание от этих нереальных ощущений, так просто невозможно делать! В какую секунду с нее исчезает практически вся одежда, она не знает и не хочет знать. Его откровенно ведет от её открытости, от того, как она плотнее обхватывает его талию стройными ножками, прижимаясь сильнее. Каменный стояк болезненно упирается в грубую ткань джинс, Хёнджин готов кончить только от блядских звуков, что издает ее ротик, и от того, как она жмется к нему в своем безумии, разделенном на двоих. Вот только Хёнджин не наигрался… Он отрывается от ее кожи, приковывает к матрасу своим черным взглядом, скользит невесомо тонкими пальцами оставляя ожоги обморожения на боках, животе, бедрах — везде, пока не доходит до кромки тонких атласных шорт и не забирается внутрь под ее безумные вздохи. Если бы он знал, КАК она стонет… — то трахнул бы еще в самый первый день их знакомства, прямо там, в чьей-то комнате общежития. Ощущать то, насколько она мокрая, сродни оргазму. Его зрачки, кажется, закрывают радужку полностью, из глаз лезут черти. Ей, конечно, снился секс с Хёнджином, она могла предположить, что это просто невероятно, но чтобы настолько… Чувствовать эти нереальные тонкие пальцы в себе нереально до безобразия. То, что он вытворяет с ней, сродни рождению новой звезды в космосе. В ней сейчас точно рождаются миллиарды сверхновых… — Джинни… — она еле собирает буквы в слова, с губ летят полустоны. — Боже…сделай уже…я хочу….аа… Эти пальцы точно произведение искусства, еще одно чудо света. Это вообще законно, то что он с ней делает? — Чего ты хочешь, малышка? — его низкий бархатный шепот попадает сразу глубоко в сердце и душу, заполняя собой, исцеляя раны. — Тебя…ммм, — она почти достигает пика, как Хван прекращает движения, она изгибается дугой, пытаясь его коснуться, потому что ей будет достаточно и этого, но Хёнджин безжалостен в своих играх. — Черт! — она из последних сил пытается вырвать свои руки из его цепких пальцев, но брюнет сильнее. — Умоляю, Хёнджин… — Скажи мне. — Отпусти руки… Я хочу…хочу тебя касаться, умоляю, Джинни. — Еще попытка? Она хнычет извивается, молит о пощаде, а он лишь сильнее заводится с каждой новой секундой. Если бы он знал, как она прекрасна, когда так сильно возбуждена, когда она его. — Я хочу тебя, пожалуйста, Хёнджин, — она поднимает белый флаг капитуляции, сдается в его руки полностью, окончательно и бесповоротно. Но ему и этого недостаточно, и она ловит эту мысль еще до того, как она слетает с его языка. — Я люблю тебя, Хёнджин. Я правда люблю тебя, — говорит почти беззвучно, шепотом. И это финиш. Финал. Заключительный аккорд. Потому что это то, что он желал услышать всем сердцем, всей душой, что отныне принадлежит только ей. Он отпускает ее руки, которые в то же мгновение находят место на его плечах, груди, волосах. Снимает наконец последние крохи одежды. Впивается в ее губы долгим и чувственным поцелуем со вкусом цветов и космического пространства. А еще слез. Потому что плачут оба. От переизбытка чувств и недостатка друг друга. Она помогает ему стянуть джинсы, из заднего кармана которых он достает квадратную упаковку и зажимает её зубами. Демоны возвращаются на законное место. Её потряхивает от возбуждения и предвкушения. А то , как он зубами открывает пакетик презерватива, можно смело записывать на камеру. Потому что кончить можно только от этого блядского зрелища. Она принимает его полностью, он входит до основания, резко, размашисто, нависая над ней потрясающим видением, потому что у неё искры из глаз на пару со слезами, потому что безумно хорошо. Если бы ей сказали, что Хёнджин так трахает, то она отдалась бы ему еще в день их первой встречи, прямо так, в чьей-то комнате общежития. Хван сразу задает дикий темп, втрахивает ее нереальное тело в матрас с неистовой силой. И только лишь ускоряется, кусается, сжимает ее кожу в своих блядских руках оставляя синяки. И ей это так нравится… Её стоны кажется слышат уже на соседних планетах. Он целует её везде, рычит и замедляет темп, чтобы свести с ума еще сильнее. Хотя уже некуда. Меняет позу, переворачивает их на сто восемьдесят, сажая девушку на свои бедра, и помогает ей двигаться, потому что Юля уже почти не в сознании. Она в экстазе. Он просит смотреть на него, и она слушается. Распахивает кристальные глаза и тонет в нем окончательно. Они меняют еще раз положение, растягивают удовольствие, пока Хван не срывается на бешеный ритм. Вбивая её в горизонтальное положение до криков удовольствия. Двое безумцев в открытом космосе. Они кончают практически одновременно. Настолько ярко, что впору отключиться. Не могут вымолвить и слова, потому что слишком прекрасно, слишком хорошо. Все слишком. Так, как и должно быть. А потом еще долго целуются, говорят о какой-то ерунде, переводя дыхание в объятиях друг друга, пока все же не отправляются в душ, поборов лень и приятную усталость. Конечно же, и там не обходится без ласк и ленивого медленного секса, который потом все же превращается вновь в полное безумие. А еще у них впереди как минимум целая ночь, которая обещает быть жаркой.***
Юля просыпается днем от холода и ломки во всем теле. Ее мальчик —просто голодный зверь. Девушка немного рдеет от воспоминаний о прошедшей ночи. Мысли так и вьются в голове, вызывая приятную щекотку внизу живота. Юля,конечно, хотела проснуться в его объятиях, но слышит копошение на кухне, чувствует приятный запах кофе, смешанный с его неповторимым океаном, и становится так тепло на душе. Она ерзает по кровати, ежится от сквозняка и натягивает кофту брюнета прямо на голое тело вместо того, чтобы укутаться в теплое сбитое к ногам одеяло. Она вспоминает, как ночью в очередной их порыв страсти Хван залез в собственную сумку, шарясь там рукой, и какой ошарашенный вид у него был. Это лицо просто достойно отдельных выставок в центре Парижа. На вопрос, что не так, Хван ответил: «Унас кончились презервативы». Юля тогда долго смеялась от его мордашки и ситуации в целом. Все же они опустошили целую упаковку… Они занимались сексом много раз за ночь, но им было все еще мало. И какой же печальный взгляд был тогда у ее мальчика, в самых лучших традициях их ненормальных отношений. Она его тогда зацеловала, такой сладкий, только был дьяволом во плоти, а тут надул губки и обиделся на собственную сумку. Умора. Они конечно посмеялись вместе, сделав себе заметочку на будущее покупать больше… Хван возвращается в комнату с кружкой дымящегося напитка. В одних джинсах. И садится за ее ноутбук. Он, кажется, за своими размышлениями даже не заметил, что девушка проснулась и вовсю пялится на него. А она и правда пялилась. Не могла насмотреться. Какой же он чертовски красивый. Она тихонечко поднялась, на цыпочках подкралась сзади и обвила его шею руками. Хван даже глазом не повел, напротив, растекся в блаженной улыбке и сплел их пальцы вместе, обернулся к ней, мягко целуя в нос, а затем и в истерзанные губы. Она обогнула его и забралась сверху, заглядывая в экран ноутбука. — Что делает мой прекрасный принц? — Фу, фанаточка, что за прозвища? — он перехватывает ее за талию, поудобнее усаживает на своих коленях и зарывается носом в ее длинные темные волосы. Теперь они практически одинакового оттенка. — Цыц, блондиночка, — начинает она, замечая его смеющийся взгляд. — Ты для меня всегда будешь моей сладкой, стервозной блондинкой. Смачно чмокает его в нос: —И все же, что ты забыл в моем ноутбуке? Он ловит ее губы своими в трогательном соприкосновении — Сдаю назад твой билет, — и невинно улыбается ей. — Чего?! — она наконец вчитывается в написанное на экране, точнее, отрывает свое внимание от этого невозможного парня, чтобы разглядеть хоть что-то помимо него. — На русском ни черта непонятно, знаешь ли… — Верни всё назад, ты совсем офигел? — она только начинает возмущаться, как ей прилетает тонкими пальцами по бокам. Предательское тело так на него реагирует! Она начинает смеяться и ерзать на его коленях, извиваться, лишь бы прекратил этот акт вандализма. Она же безумно боится щекотки. — Хёнджин, я все равно уеду, — когда они наконец успокаиваются и много-много целуются, выдыхает она серьезным тоном. — Я не отпущу тебя, — она ничего ему на это не отвечает, и Хван решает сменить тему. — Какое желание было у Феликса? — Дать шанс этому чувству. Не уезжать, не обрывать все связи, — она облизывает губы, вдыхает поглубже. — Я пообещала дать нам три месяца. Вчера было ровно три.***
Но она все же уезжает в Россию. Проводит чудеснейший новый год среди родных и друзей. Она чувствует себя по-настоящему счастливой, когда может наконец-то поведать маме всю историю, которая наконец перестала отдавать болью в сердце. Рассказывает, что после прекращения её работы менеджером парней она переехала в самый отдаленный район Сеула. Долго пыталась найти хоть какую-то работу, однако никому не нужна была иностранка. Приходилось перебиваться около трех недель на подработках, пока ей не позвонил директор Пак и не предложил помочь. Юля была в таком глубоком отчаянии, что не нашла в себе силы отказать. И это было самое лучшее решение, потому что директор нашел для неё хорошую работу, на высокой должности, по специальности, так еще и с нереально большими объемами обязанностей. Это ей сыграло на руку. После тяжелого расставания ей необходимо было окунуться куда-то с головой. А еще Пак Джин Ен настоял на ее переезде в одну из его квартир. Он сказал, что собирается её в скором времени продавать и было бы круто, если бы девушка привела ее в божеский вид своим присутствием. Все начало налаживаться, и по истечению обещанных трех месяцев Юля могла со спокойной душой расстаться с Кореей и окунуться обратно в российские реалии. Но не тут-то было. Чувства никуда не ушли и уехать не попрощавшись, она просто была не в силах… Прощание выходит долгим. Встреча с остальными парнями трогательной. Примирение с Чаном слезным. Перелет трудным, и вот она наконец дома. Разбирается с документами, визой и через пару недель уезжает обратно в Корею, чтобы остаться рядом со своей большой и стервозной любовью. Потому что она как бумеранг — всегда к нему возвращается.