Diario de memoria

      Та зима выдалась удивительной. В Мадриде, перед самым Рождеством выпал снег, чего не случалось лет пятьдесят до этого. Улицы и дворики засыпало белым покрывалом, и мы с Агнесс, глядя на всю эту красоту из окна в гостиной, не могли поверить, что в природе такое случается. Мы прилипли носом к холодному стеклу и таращились на кружащиеся в воздухе пушистые хлопья. «Дикие» южные дети, которые никогда подобного не видели! Всё казалось волшебным, сказочным. Словно кто-то щедро просыпал на большой город сахарную пудру для сдобных пряников, коими любила нас потчевать сердобольная повариха Корнелия. В мою память врезалось одно яркое событие: медь волос моей наперсницы. Огненные локоны на белом снегу. С Агнесс упала цветастая шаль, когда мы играли в снежки и пряди разметались по ветру. Нам было всего по девять лет, но я не мог отвести взора от этой девочки. Она смеялась и о чём-то мне рассказывала, перекатывая в руках ледяной комок, но я уже не слышал слов. Я стоял будто пораженный молнией. Только смотрел заворожено. Вернее, как дурак. Пока в груди разливалось нечто незнакомое. Подобного я доселе не испытывал, ни к кому. — Армандо, что с тобой? — Агнесса увидела моё замешательство и потемневший взор. — На лету замёрз? — Утро выдалось морозное. — Ку-ку? Поговори со мной. Не молчи. — Нет, ничего… — отмахнулся я, упрямо наморщив нос. — Просто задумался. — И о чём же? — Моя подруга хихикнула, деловито поправив шаль. — Не важно. Много будешь знать – скоро состаришься! — Иногда ты бываешь абсолютно несносным. Ты в курсе этого? — Тогда зачем ты со мной общаешься? Я скрыл чувство от приятельницы, не осознавая толком, что именно произошло. Одно мгновенье перевернуло несколько лет дружбы с ног на голову. Кажется, так приходит первая любовь? Не в силах адекватно оценить ситуацию, впоследствии, по неосторожности, я рассказал о переживаниях своей матери. С ней у меня всегда были доверительные отношения. Донна Инес – гордая и строгая женщина, испугалась и разгневалась на меня: — Эта девочка – она дочь прислуги. Она не ровня тебе! — Сказала с нажимом матушка, хмуря тонкие брови. — Да и вообще, где это видано? Рано тебе ещё думать о таких вещах! Я против вашего дальнейшего общения. Нужно было сразу обратить внимание! — Но мама, она мой друг… единственный… — Я был поражен внезапным запретом и полученной отповедью. Настоящая детская трагедия, когда в душе появляется стойкое несогласие с решением родителей. — Что я такого сделал или сказал, что вы так строго наказываете меня? За что? — Вырастешь – поймёшь. Я делаю тебе большое одолжение, сынок. Такие приятельницы тебе не нужны, поверь мне. Больше вы не увидитесь. — Но… — Нет! Если ты будешь упорствовать и противиться моему решению, то я отошлю Марию с дочерью в Кадис. К родственникам. Мой брат, твой дядя Фернандо, очень нуждается в горничной. Он недавно женился на молоденькой девушке. Изабелла, кажется? Жаль, что из-за визита твоего отца к королю, мы не смогли там присутствовать. Однако обязательно нанесём визит вежливости. С Агнесс вопрос больше не обсуждается. Ты понял меня? — Да, матушка — отозвался я, поджав губы и насупившись. Столкнувшись с несправедливостью и предвзятым отношением, в тот вечер, я дал себе обещание, отстоять нашу дружбу. Даже если это будет стоить мне родительского расположения. Вдруг я не смогу заполучить прежнего согласия на товарищество? Я проворочался всю ночь, так и не сумев заснуть. Только дети способны любить искренне. Без пошлости. Никогда не целовать друг друга в щёки, но каждый раз крепко сжимать в объятиях, во время коротких свиданиях тайком. Так пролетело несколько месяцев, и наступила весна. Само собой, никто из нас не послушался. Ни моя подруга, ни я. Мы были счастливы просто увидеться и поиграть, как играли до этого, будто не было в жизни никакого потрясения. Поговорить и найти утешение, что всё плохое однажды закончиться. Мы вырастем и уедем вместе, далеко-далеко. Наивное, отроческое представление о мире взрослых, которое дарило нам светлую надежду. Мы не помышляли всерьёз о будущем. О том, что скоро, в действительности расстанемся по собственной глупости. Не знали, что вокруг зрел целый заговор. Моя мать делала всё, чтобы разлучить нас. «Отвадить» – как она выражалась, ненужные знакомства. Ибо не сомневалась в моём дряном характере, коим я удался в неё. — Они запрещают нам дружить — рассуждала Агнесс, когда мы сидели плечом к плечу, на каменной скамье в саду, отделённой от чужих глаз зарослями цветущей латаны. — Я слышала, что твоя матушка наговорила моей. Мне страшно. — Я не брошу тебя. Не бойся — пообещал я, заглядывая подруге в глаза. — Только и ты мне скажи то же самое, чтобы и я успокоился. Хорошо? — И я тебя не оставлю, клянусь… — расчувствовалась моя приятельница, взмахнув длинными ресницами, а после, справившись с волнением, улыбнулась мне ласково. — Мы всё выдержим. Но нужно поспешить. Вчера в церкви священник рассказывал, что скоро грядёт судный день. Что погибнут все грешники. Мы грешники, Армандо, раз нарушаем заветы своих родителей? Адам и Ева тоже имели секреты от Господа. И были изгнаны из Райского сада, в назидание. Я не хочу уходить. И умирать тоже не хочу… — она была готова расплакаться. — Что нам делать теперь? — Ты говоришь ерунду. Мы не делаем ничего плохого — заверил я Агнесс. — Если честно, только не говори никому, но я не верю в то, о чём толкуют церковники. Они просто пугают прихожан, чтобы те слушались и приносили щедрые пожертвования. Ты видела того толстого капеллана? У него же распятие на груди лежит параллельно мостовой на площади! — А ты говоришь, как еретик — представив себе падре Леоне, моя наперсница развеселилась. — Тебя сожгут на костре инквизиторы, если будешь так высказываться. Скажи ещё, что в Бога не веруешь! — Это называется аутодафе, Агнесс. — Фыркнул я скептически, но развивать тему не стал. — Не сожгут, пока моя семья в фаворе у нашего правителя. Тебе так легко от меня не избавиться. Не мечтай. Я стану призраком и буду пугать тебя кошмарами по ночам. — А я и не собиралась — смутилась девочка. Щёки её порозовели, когда я нежно взял её за руку. — Ты мне нравишься. Не нужно никем становиться. Пусть будет всё как есть. — Вот и замечательно. Тем более, скоро у меня день рождение. — Многозначительно заметил я, поднимаясь на ноги. — И я собираюсь пригласить тебя на него. — Донна Инес не позволит этого… тебе влетит! — Не влетит — самодовольно ухмыльнулся я. — У меня есть план, как умаслить матушку. Она будет рада моим успехам с преподавателями. Будет гордиться мной. Посему у меня на руках все козыри. — Ох… — тяжело вздохнула Агнесса. — Не знаю, что сказать. Мне лестно, но твоя затея не по душе. Не нужно, пожалуйста. — Верь мне.