Diario de memoria

      В следующем году, мой отец, стремясь разбить ненавистного противника по частям, вышел в море с двадцатью двумя кораблями. Он дотошно патрулировал воды к югу от берегов Пиренейского полуострова, стараясь избавиться от англичан как можно скорее, но британский патруль – девять линейных, хорошо вооруженных кораблей, постоянно ускользал от него, словно по волшебству. Эта неуловимая эскадра имела реальные шансы нарваться на бой и проиграть его. Увы, вмешались независящие от моего родителя обстоятельства, погода ухудшилась, когда дон Хосе, едва не настиг врагов Испанской Короны в Гибралтарском проливе. Ни с того, ни с сего, разразился страшный шторм, и англичанам удалось уйти из-под удара в последний момент. Ненастье было такой силы, что ставку моего отца рассеяло, а некоторые суда разбились о скалы вдребезги. Видимо моряки на их борту боролись за живучесть недостаточно, вместо работы, молясь своим защитникам и покровителям. Впрочем, я вспоминаю об этом, саркастически улыбаясь, ведь в те годы я уже не слишком веровал во Всевышнего. Посещая церковь каждое воскресенье, с матушкой, только потому, что так было положено. Чтобы досужие представители епархии, не сунули свой длинный нос в дела государственные. В дела семьи Де Салазар в том числе. За этот год я вытянулся и возмужал. Сине-желтая форма гардемарина не очень шла мне, но в ней и со шпагой на перевязи, я ощущал себя значительно увереннее. Донна Инес, на моём фоне, теперь, смотрелась миниатюрной, будто фарфоровая куколка. Тонкой и изящной аристократкой из Мадрида, среди простодушной общности Кадиса. Она сама выстроила вокруг себя этот мирок, чтобы спрятаться от раздражающей скуки провинции. И у неё даже появился кружок подруг-почитательниц, среди местных жён мелких чиновников. Я же был просто счастлив идти с матушкой под руку, минуя ступеньки собора Santa Cruz el Mar. Шаги прихожан отдавались эхом, под изукрашенными сводами. Мы тихо переговаривались, обмениваясь впечатлениями о пламенной речи пастора, когда мать вдруг заметила: — Армандо, ты обратил внимание, как на тебя засматриваются, теперь, девушки? — Сверкнув изумрудным взором, усмехнулась донна Инес, обмахнувшись разноцветным веером. Обеденный зной только вступал в свои права над городом, но уже было нечем дышать. — Ты видел дочь губернатора? Она же была вся пунцовая от смущения, когда ты поприветствовал её! И это в церкви, прости Господи. Могла бы хоть сделать вид, ради приличия. — Ах, матушка! Полно вам подначивать — фыркнул я, закатив глаза. Разговоры о хорошей партии, теперь были её излюбленным развлечением. — Это просто дань вежливости. Место не имеет значения. И покраснела она не потому, что я ей понравился. Ей было жарко, ничего особенного. — Конечно — на лице достопочтенной родительницы появилось лукавое выражение. — Однако, ты уже в том возрасте, когда недурно начать размышлять о женитьбе на подходящей девушке. — И вы, верно, выбрали её из местных семейств? — Приподнял я вопросительно бровь. — Я почему-то так не думаю. — Конечно — согласно кивнула матушка. — Ты слишком хорошо знаешь меня. И мои амбиции. — Всё это не удивительно, поскольку мы кровные родственники — пошутил я, любуясь, как мать улыбается. — Да, — продолжила она. — Ближе к осени, мы отправимся в новый дом моего брата, погостить. Ты помнишь дядю Фернандо? Он получил повышение и перебрался в Барселону из Кадиса. Он специально устраивает в нашу честь роскошный приём. Хочет почествовать твоего папеньку, за заслуги перед Отечеством. Там соберутся все более или менее влиятельные политики, их жёны и отпрыски. Я бы хотела, чтобы ты был максимально очаровательным, во что бы то ни стало, заполучив их расположение. — Как скажете — пожал я плечами, не испытывая ни малейшего воодушевления. Гораздо больше, меня интересовали учёба и фехтование. — Все ухищрения для того, чтобы вы были довольны, сеньора. — Люблю, когда ты такой покладистый! — К тому моменту, матушка уже не раз наталкивалась на бычье упрямство в моём характере. — Очень хочется, чтобы так продолжалось и впредь. Жаль, что всю идиллию нашей беседы разрушил звук сигнального колокола. Его тревожный, громкий звон доносился с пристани, извещая жителей города об очередном нападении англичан. Через мгновение ему вторил пушечный залп, утонувший в грохоте разрушенного бастиона крепости. Поднялась суета и беспорядок. Люди на площади заметались в ужасе, стараясь не оказаться погребёнными под обломками. — Мама, возвращайтесь домой без меня и как можно скорее! Поспешите! — Мой тон не оставлял места для возражения, но донна Инес попыталась спорить, беспокоясь о моём положении. — Но, Армандо! Как же ты? — Выпустить мой рукав из рук матушке было страшно и волнительно. Её тонкие пальцы, опутанные янтарными чётками, никак не хотели разжиматься в этот миг. — Гарнизон в любом случае уже поднят по тревоге — я притворился, что мне совсем не страшно, чтобы не вселять панику в сердце родного человека. Притворное, невероятно притворное спокойствие. На самом деле внутри у меня всё холодело и переворачивалось. Я отлично помнил прошлое столкновение, справедливо полагая, что не боятся только дураки и покойники. — Так или иначе, придётся оставить вас. Не переживайте обо мне, пожалуйста. — Легко сказать! — Донна Инес побледнела, а после горько усмехнулась, заглянув мне в глаза. — Я люблю тебя. Ты единственный мой ребёнок и другого не предвидится. Всё, что есть у бедной женщины. Как я могу попрощаться с тобой, не зная, вернёшься ли ты живой? — На это и вам, и мне, потребуется огромное мужество… Флот адмирала Джервиса, состоящий из сорока двух кораблей, привлечённый «неуловимой» эскадрой, напал на Кадис в этот день, завязав кровопролитный бой, со сторожевыми судами на подлёте к гавани. Канонада была оглушительной! Пороховой дым, казалось, заслонил солнце на небесах… Испанская Армада под командованием моего отца, непременно проиграла бы, если бы блокада города имела принципиальное значение для наших недругов. Нам крупно повезло, что они передумали. Кризисный период миновал. Однако мы поняли, что просто не в состоянии самостоятельно одолеть противника. Поэтому недолго думая, мой отец поехал в Версаль, ко двору Людовика XIV, с целью договориться о сотрудничестве с французами. Увы, прямолинейность батюшки, не сочеталась с реалиями непростого времени. Испанское посольство с трудом вело переговоры с напыщенным правителем. Сказывалось ещё и то, что дон Хосе стал одним из тех, кто не поддерживал сомнительную и авантюрную экспедицию в Египет, и заблокировал участие испанских кораблей в ней. С этого события карьера отца стремительно рухнула вниз. А вместе с ней и наше положение в обществе, о котором столь рьяно пеклась моя мать. Даже не так…. Это было головокружительное падение. Разумеется, ни о каком приеме осенью, в доме дяди Фернандо не могло и речи быть. Мы с матушкой никуда не поехали. Двери родни и политиков оказались для нас заперты. Когда отец вернулся в Испанию его назначили генерал-капитаном департамента Кадис, что теоретически было неплохо, но вместе с тем лишило его, категорически недовольного складывающимся положением в стране – зрел кризис, в общем, и на флоте в частности, влияния на судьбу Армады. Здесь дон Хосе тоже пробыл мало – в том же 1651 году его вернули на флот, сделав начальником… Флотских казарм в Вест-Индии. Новый Свет, Карибские острова – всё это казалось чистым издевательством. Это был плевок в лицо. Плевок, за долгие годы службы и самоотверженность! К чести отца будет сказано, что находясь вдали от нас, на чужбине, он не опустил рук, пережив удар по самолюбию с достоинством. Оттуда он начал действовать – вести переписку с лучшими офицерами, посылать прошения в Мадрид, пытаясь добиться какого-либо улучшения, пускай не для себя, но для флота... По иронии судьбы, при дворе, всё это вызывало лишь раздражение, в результате чего мой родитель лишился даже той небольшой должности, которую занимал. Он попал в тюрьму в Гаване, по обвинению во взяточничестве и пособничеству местным каперам. Пиратам! Презренным отбросам общества! Официальным было обвинение в предательстве Короны Испании и попытке противопоставить местные интересы, интересам государства, что, само собой, не соответствовало действительности, ибо интересы флота всегда совпадали с интересами государства. Наше имущество в Кадисе было описано и конфисковано. Мать, как жену преступника сослали в работный дом, а я прошёл семь кругов Ада и унижения, среди своих однокашников в академии.