Diario de memoria

      Очень скоро, новости о смерти моего отца разнеслись по всему Кадису. Многие думали, что он принял смерть от рук недоброжелателей или преступников, которые решили поквитаться с ним, ибо, когда он был командующим эскадрой, они не имели подобной возможности. Кто-то сожалел, кто-то злословил – поделом, принимая во внимание его предательство. Меня лишь уведомили в академии, что мой родитель погиб на дуэли. Доказательства были на лицо. Ректор сообщил самолично. Его не удивило моё мрачное молчание, по этому вопросу, ведь он был прозорлив и наверняка уже знал всю подноготную, а вот братья Лесаро пару дней косились на меня подозрительно. В конце концов, Гильермо не выдержал: — Это ты убил своего батюшку? — спросил он прямо, оттащив меня на прогулке в сторону, чтобы другие гардемарины нас не услышали. — Ты ненавидел его. И сейчас, узнав о том, что он обрёл вечный покой, даже не поморщился. У меня такое ощущение, что тот странный человек, которого мы встретили на пути в казармы и был твоим отцом. Слишком уж сильно, ты тогда переменился в лице, Армандо. Словно увидал приведение. — Да — отпираться я не стал, чем вызвал сильное удивление. — Я заколол его и заслуженно. Это был поединок чести. Такой позор, на который он обрёк нас с матушкой, нельзя оставить без отмщения. Плахи мой отец избежал, — злость, всколыхнувшаяся в сознании, заставила меня хорохориться. — Не иначе, его друзья – корсары, помогли ему выкрутиться, откупившись от правосудия. Он и сам стал одним из них. Так что… Это была казнь преступника. Считай, что поединок чести, привёл приговор в исполнение. Помнишь, что я поклялся истребить их всех, до последнего? — Ты с ума сошёл! — ахнул товарищ. — Что будет с тобой, если правда откроется? — Ничего, — я самодовольно оскалился, поведя плечом. — Другим я скажу то же самое. Дуэли, в которых честь офицеров опорочена, до сих пор не запрещены. Я был вправе потребовать сатисфакции. И я её попросил, получив удовлетворение. Так что, Гильермо, будь спокоен. И прости меня за моё жестокосердие. Я же понимаю, как со стороны выгляжу. Но здесь нет места слепой жалости. — Я знаю это, мой друг. Просто мне нужно немного времени, чтобы свыкнуться. Ты сильно изменился за этот год, — взор товарища стал печальнее, — и виной тому обстоятельства от тебя не зависящие. Чтобы не случилось, на меня и Косме можешь рассчитывать. — Лесаро подал мне руку, и я крепко пожал её, в знак благодарности. Было в этом порыве что-то большее, нежели просто товарищество. В глазах Гильермо я увидел мудрое, не соответствующее его юному возрасту, отношение. Словно он всегда знал, что именно так и получится. Впоследствии, этот взгляд меня не раз преследовал. Как безмолвное осуждение. Мысли идущие вразрез с действием. Лесаро говорит одно, а на лице написано совершенно противоположное. Наш обмен любезностями прервал секретарь ректора, появившийся на горизонте так стремительно, что оба мы не успели и рта раскрыть. Не то чтобы подумать о моём наказании или же выдворении из учебного заведения. — Армандо Салазар — он нарочито громко обратился ко мне по имени, даже не удостоив взором моего приятеля, — вас ожидают посетители. — Посетители? — не понял я, удивлённо приподняв брови. — Это что-то новое! Неужели меня хотят осудить за… — Пошевеливайтесь! — перебил меня офицер. — И не болтайте больше глупостей. Прибыл ваш родственник. А он, прошу заметить, является одним из меценатов академии. Невежливо заставлять его ждать, молодой человек. Я был взволнован новостью, однако, стараясь не выдать своего удивления, с тревогой и трепетом, последовал за секретарём в приёмную главы Альма-матер, как барашек на заклание. Шёл и не верил, неужели мой почтенный дядюшка лично снизошёл до того, чтобы увидеть племянника? Что ему нужно? Хочет справиться о смерти предателя? Одно сплошное непонимание! Я плохо помнил дона Фернандо. Когда он посещал наш дом, я был слишком маленьким. Но в моей памяти задержались кое-какие его черты. Он был высок и худощав, как все представители именитого семейства Де Сиера. Носил седеющую бородку клинышком и одевался только в чёрное, подчёркивая свои аскетизм и серьёзность намерений. Смуглый, он напоминал ворона, засевшего на узловатой ветке вишни. Саркастически и сурово каркающего на всякого, кто находится ниже его положения. Его глубоко посаженные тёмные глаза, пугали и излучали сталь, как у любого человека властного. Когда я несмело, но как подобает будущему офицеру, перешагнул порог приёмной, наши взгляды с дядюшкой встретились. Дон Фернандо практически не изменился за несколько лет. Только бородка поседела полностью. Он восседал напротив ректора, за длинным полированным столом в резном тяжёлом кресле с видом хозяина, который вознамерился взгреть своих нерадивых слуг. Только вместо лакеев были мы с секретарём академии, абсолютно уверенные в том, что нас станут отчитывать. Однако, вместо претензии, мы получили сухую, колючую улыбку и слова: — Прекрасно, сеньор. Я давно хотел посмотреть на наследника моей покойной сестры. — Дядя поднялся на ноги, на этот раз, обращаясь ко мне, а не к помощнику. — Господин Ортега поведал мне о ваших успехах, молодой человек. И как глава этого уважаемого заведения, ежемесячно отчитывался мне о том, сколь глубоки ваши познания в основных морских дисциплинах и фехтовании. — Юноша делает успехи, — хрипло рассмеялся ректор, снисходительно кивая секретарю, что в его услугах пока не нуждается. — Но, у него неподобающая его положению компания. Мальчишки Лесаро. Они из разорившихся дворян. Шныряют вечно следом, как привязанные. — Ничего страшного — будничный тон дона Фернандо мне не понравился. — Такие вещи легко решаются одним простым назначением. Идёт война с Англией. Кто-то должен защищать интересы Испании на море. — Вы правы, господин… Я слушал и хмурился, отвечая по существу, на вопросы спонсора. Ни дядя, ни сеньор Ортега, ничего не сказали о моём отце или наказании. Их интересовала только выгода. Вернее тот прок, который можно было извлечь из моего старания: награды, привилегии… Будущий офицер – это всегда инвестиции в будущее. Но меня, в тот день, больше занимала судьба товарищей, нежели брошенное вскользь, как милостыня, разрешение приезжать на праздники в дом родственника. — Моя дражайшая супруга, если вы помните её – Изабелла, очень будет рада компании. Слышал, вы любите книги? Какие? Впрочем... не важно. — Дядя придирчиво осмотрел меня с ног до головы, будто прикидывая, обучен ли я вообще грамоте. — Меня бы здесь не было, если бы она, так часто не взывала к моей совести. Не забудьте поблагодарить её, когда увидите. — Да, сеньор. — Я кивнул и откланялся, стараясь не выдать ни словом, ни делом, свои сомнения. — Прошу извинить меня, меня ждут на занятиях. — Идите. На следующий день, Гильермо и Косме покинули академию. Большой линейный корабль «Санто Доминго» принял молодых офицеров на свой борт. А я… я даже не успел, как следует попрощаться с братьями. Только видел мельком их мать и сестру на пирсе, проталкиваясь через толпу зевак и докеров. Обе они, обнявшись, горько плакали. От этого зрелища в груди всколыхнулось тупое и неприятное ощущение – дружба со мной, снова подвела моих приятелей. Наверное, мне не стоит сближаться ни с кем вообще. Ради общего блага людей и их спасения. Потому что всегда будет кто-то, кто подвергнет моих близких опасности. Кто-то, кто отнимет их у меня.