Diario de memoria

Прошло совсем немного времени, и я тоже оказался на борту корабля. Не «Maravillas», но и не так плохо, как могло бы быть – каракка «Понси», идущая в Новый Свет, для защиты испанских колоний в Вест-Индии. Требовался хладнокровный человек, способный выдержать тяготы дальнего перехода (длиной в три месяца), достаточно упрямый и грамотный, чтобы удержаться в конвое «серебряных» флотов. По мнению ректора, я как никто подходил для этой миссии. К тому же, связи дона Фернандо снова мне посодействовали. Одной рукой дядюшка расточал милости, зазывая погостить в поместье, перед отбытием и выбивая звание, а другой удалял с глаз долой, чтобы под ногами не путался. До поры. Очень хитрая комбинация. Мне минуло семнадцать лет, а я уже догадывался, что обо всём, что делается на море. Политики осведомлены едва ли не лучше Его Величества! Родственник мечтал выслужиться. Правда, за мой счёт. Но и не подставиться одновременно, если я окажусь не сговорчивым. Перед тем как отправиться в дальнее, первое в моей жизни, путешествие через Атлантику, я был вынужден нанести визит своему покровителю. Дом моего дяди в Барселоне, был одним из самых богатых в округе. С белым фронтоном и верандою, он возвышался на побережье, выделяясь среди остальных редким изяществом. Саду вокруг этого особняка, позавидовал бы Версаль и король Франции. По крайней мере, так казалось мне на тот момент, когда я растрёпанный стоял перед высокими коваными воротами, напряженно всматриваясь в аккуратные дорожки, посыпанные белым гравием. Я прибыл в город знойным утром, на почтовой повозке, идущей из Кадиса, и был покрыт пылью, и потом, в равной степени. Будучи бедным родственником, стучащимся в двери к высокопоставленному чиновнику, но, не ощущающим себя оборванцем из-за гордости, я чувствовал в тот миг, величайший стыд, за то, как я выгляжу. Вышедший навстречу мне старый слуга, на чопорном лице которого читалось великое раздражение, не дал мне впасть в рефлексию. Он сухо проскрипел, что меня заждались и следовать за ним – самое умное решение. — Дон Фернандо не может долго мешкать. У него дела в доме губернатора. — Известил меня встречающий. — Шагай быстрее, если хочешь получить аудиенцию. Я молча повиновался, озираясь и оглядываясь. Мне было интересно всё, что касалось брата моей матери. До такой степени, что я поминутно одёргивал себя, дабы явно не таращиться и не нарушать правил приличия. Светское общество моей юности сильно отличалось от того, что ныне принято. Не существовало теперешней простоты и смешливой фривольности. Было грешно публично демонстрировать что-то, кроме вежливой чёрствости. Сама церковь не поощряла иного поведения, а тех, кто не вписывался в каноны пристойности, строго наказывала. Судьба таких людей вызывала одни лишь сожаления. Как результат – при жизни я так и не научился показывать искренне радость или отчаяние. После смерти тоже… О чём тут говорить? Окружение гораздо больше повлияло на моё мировоззрение, нежели я об этом задумывался. С тех пор только одному человеку удалось вывести меня из равновесия – Джеку Воробью… Однако, от этого несчастья нас отделяют десятилетия. Целых двадцать восемь лет. Как и ожидалось, дядюшка поприветствовал меня свысока, словно нищего на паперти. Я застал его на террасе, за столом, накрытым к завтраку. Белизна и кружево скатерти, резали глаз своей щепетильностью, но отчего-то, весьма мне импонировали. Было неясно рад ли он, или же расстроился. Потому я сослался на его же слова: — Вы сказали, что перед отъездом, у меня есть возможность посетить ваши чудесные владения и поблагодарить вашу супругу за её заступничество. Я не преминул этим воспользоваться, сеньор. — Мой желудок напомнил, о том, что я голоден. Со вчерашнего дня у меня и крошки во рту не было. — Очень счастлив видеть вас в добром здравии. В ответ на моё уверение дон Фернандо криво усмехнулся и подозвал маячившего неподалёку слугу, что-то шепнув тому на ухо. — Лесть не ваш конёк, Армандо Салазар, глаза извечно выдают вас, но я принимаю эту патоку за искренность — сказал он, после, проводив тяжёлым взором удаляющегося лакея. — Вряд ли вы научитесь, но чем черт не шутит? — Ситуация позабавила дядюшку. — Лояльность во всём – залог выживания при дворе. — Надеюсь почерпнуть у вас необходимые умения — парировал я, выдержав укол «сердобольного» родственника. — Матушка говорила о вас исключительно хорошее. Всегда отзывалась с благодарностью. — Это не удивительно! Продолжить свою мысль дядя не успел. Слуга, которого дон Фернандо, очевидно, отправил за своей супругой, привёл её. В последний раз я видел жену своего покровителя, будучи ребёнком. Тогда мы с матерью прибыли в дом дяди погостить на два месяца. Отец не захотел отправиться с нами в путешествие. Его больше заботили дела флотские и государственные, нежели когда-либо семейные. С тех пор, утекло много воды, и событие почти стёрлось из моей памяти. Всё, кроме бледного лица молодой девушки. Время было благосклонно к Изабелле. Всё такая же стройная и красивая, она стояла предо мной, составляя разительный контраст со «старым вороном» – так я назвал про себя дядюшку. Разве что, больше осунулась. Её глаза, карие и глубокие, глядели на меня радостно. Она улыбалась, пусть и устало, но с нежностью. — Здравствуйте! Господь Всемогущий, я так рада, что вы приехали! — Поприветствовала она меня, затрепетав длинными ресницами. — Вы так выросли! Вы уже не тот мальчик, каким я вас помню. Теперь вы - мужчина. — Вероятно, она обняла бы меня в порыве, но дон Фернандо смотрел на свою супругу слишком неодобрительно из-под густых бровей. — Не слишком радуетесь, дорогая — скрипуче произнёс он. — Забыли о приличиях? — Всё в порядке, дядя — вступился я, за несчастную. Заслышав речи мужа, Изабелла прикусила язык и вздрогнула, так, словно её ударили, ещё больше побелев с лица. — Прошу прощения… — едва слышно выдохнула она. — Я просто не могла быть безучастна к судьбе вашего племянника. — Извольте, сударыня — голос покровителя стал язвительным. — Тогда займите юношу и помогите ему, — дон Фернандо небрежно махнул в мою сторону, — привести себя в вид божеский. А то соседи решат, что я принимаю у себя бездельников. Я ещё больше покраснел, смирившись со своей участью, и отправился за кроткой супругой своего родственника. Дядюшка во всём был прав, пусть это и не утешительно. Каждое оброненное им слово, попадало точно в цель, находя возмущённый отклик в моей душе. Бедняком в лохмотьях быть не хотелось. Я знал, что заслуживаю большего. Намного большего! И если дон Фернандо предлагает свою помощь, таким образом – пусть это и выглядит как подачка, то не резон отказываться. Важно любое содействие. Мы сочтёмся, когда придёт верный час для этого. Обязательно. После, настали самые памятные дни. Которые дороги мне поныне. Они живы в сердце, и я храню их трепетно. Хотя ничем особым они не выделяются. Это просто бытность, где я умытый и сытый, читал в библиотеке своего родственника ценные труды о тактике, для развлечения. В один из таких вечеров ко мне присоединилась Изабелла. Она сообщила, что дон Фернандо появится к двенадцати, так как ужинает с инвесторами из Мадрида. Посему, я могу поесть один или в её компании. — Как вам будет угодно — всегда тактична и приветлива. Бела, будто мраморное изваяние, тонкой работы неизвестного мастера. Я поднял глаза от желтоватых страниц и невольно залюбовался этой женщиной: вечернее закатное солнце, пробиваясь через окна, лежало у кромки её синего платья, золотым ковром. Шагни она в этот свет из полумрака, зрелище было бы невероятное. — Я всегда благодарен обществу, равно как и гостеприимству хозяйки дома — ответил я, улыбнувшись. — Вы добры ко мне, я это очень ценю. В наше время редко сострадание. — Взаимно, — кивнула она. — В этих стенах так мало радости и так много скуки, что ваш визит для меня – спасение. Я чувствую в вас чуткого и интересного собеседника. О чём вы читаете? И я рассказал ей о Восьмидесятилетней войне, о морских сражениях, что больше всего занимали меня. А так же о своём личном мнении. Которое непринято было высказывать ректорам в академии, из-под палки муштрующим своих воспитанников. Это были знания, для Изабеллы совершенно ненужные, но ей нравилось вести со мной оживлённую дискуссию. Как дама образованная, она могла поддержать любой разговор, удачно не сравнивая меня с моим отцом. Хотя её супруг не смог бы пройти мимо подобного. Дон Фернандо сообщил бы, что яблоко от яблоньки не далеко падает. Забывая, что до того, как встать на низкий путь преступления, Хосе де Салазар был лучшим адмиралом Испании. Проигнорировав ужин, мы проговорили до полуночи, засидевшись при свечах, заботливо расставленных слугами. А на следующий вечер Изабелла читала мне вслух любимые новеллы из сборника Сервантеса. Такие реалистичные и остроумные, будто мы с ней оказались на дорогах Ла-Манчи и своими глазами видели всё происходящее. Это было здорово. Просто понимать друг друга и принимать образ мышления собеседника. Дядя не зря женился на этой красавице. Он зря попрекал её отсутствием наследников и называл бракованной, доводя до отчаяния. Как-то, перед самым моим отъездом она об этом обмолвилась, после поджав губы и спешно переведя разговор в русло более приятное: — Обещайте, что будете писать мне каждую неделю, когда покинете Испанию? Я хочу знать, что вы живы и с вами всё в порядке. Или я прошу слишком многого от племянника моего благоверного? — Тёмные очи смотрели с мольбой и вызовом одновременно. Где-то там, на самом дне омута плясали чёртики, нашёптывая о том, что наша дружба – суть не просто симпатия. А что-то очень возмутительное и запретное. Такое, о чём даже думать нельзя. И расстояние будет спасением. — Конечно. Дон Фернандо должен располагать информацией о том, как поживают его вложения — пошутил я, поправив шейный платок. Вышло немного едко, но Изабелла посмеялась. — Возьмите с собой новеллы, они не дадут вам сойти с ума от одиночества в долгом плавании, так же, как не дают сойти с ума мне в этой клетке из золота — она протянула мне потёртый переплёт. — Быть может, меня вспоминать станете. Храни вас Бог, Армандо. — И вас, сеньора — я был растроган и сбит с толку одновременно. Прижав книгу к груди, я поклонился в знак уважения, а после поцеловал холодную от волнения руку благодетельницы.