Diario de memoria

Сквозь шторм и сражения с флибустьерами, мы прибыли в гостеприимную Гавану, бросив якорь на рейде Больших Антильских островов. Для измученного экипажа «Анны-Марии», в том числе и для меня – зачисленного в состав автоматически, это было как манна небесная. Вот оно, долгожданное укрытие от злых волн и ветров! Возможность кратковременного отдыха, между починкой корабля и закупкой продовольствия. Запасы флагмана, после того, как мы пересекли Атлантику, были практически израсходованы и остро нуждались в пополнении. Мне казалось, что я уже забыл, как выглядит свежий хлеб без червей и какова на вкус вода, без затхлости и примеси уксуса. Земля под моими сапогами всё ещё качалась, будто я ступал по палубе. Многие соотечественники, благополучно добравшиеся до острова, в это воскресенье благодарили Бога и пастора, на утреннем собрании, в маленькой церквушке, расположенной у берега. Я тоже молился вместе со своими морскими братьями. Искренне. Шептал церковные тексты, заученные ещё с детства, в силу которых, я не веровал. — Падре Сантана — я почтительно склонил голову пред маленьким священником. — Отпустите мне грехи. Моя душа цепенеет от пережитого. Пусть Господь облегчит моё существование… — Как твоё имя, юноша? — священнослужитель в бурой холщовой рясе, опоясанной простым поясом, осенил меня крестным знамением. — Как давно ты исповедовался? — Моё имя Армандо Салазар. Я никогда не делал этого. — Суеверный страх, что Всевышний покарает меня здесь же, в центре базилики, на секунду возник в подсознании усугубив и без того сильное напряжение. Католическая Церковь точно не одобрила бы этого. Но я нашёл в себе смелость быть откровенным со смуглым священником. — Простите меня, падре, но я не из тех, кто верит безоговорочно. Да, чудеса случаются. Чудо то, что мы добрались до Кубы невредимыми. Только это не божественное вмешательство, а труды человеческие. Все мы, матросы и офицеры, боролись. Только поэтому стихии были пройдены, а сражения выиграны. — Бог наставляет даже грешников — Сантана сострадательно улыбнулся. Как-то по-отечески мудро и всепрощающе. Так, за его спиной улыбался лик Иисуса на витраже, простирающий пронзённые на Голгофе длани, к морской гавани. — В твоей мятежной душе нет мира. Я это чувствую. Пойдём со мной. За алтарём есть небольшая ризница. Там мы и побеседуем. Я очень хорошо запомнил этого священника, задержавшись в обители. Он стал моим духовным наставником. Ему я рассказал обо всех своих тревогах и горестях, пережитых за столь короткий период времени. Я горько плакал перед исповедником, освободившись от бремени личного груза, который давил мне на плечи с момента смерти матери. Это было тяжело, но старик меня успокаивал. — Всё будет хорошо, сын мой — тонкая рука падре Сантаны, похлопала меня по спине, обтянутой лейтенантским кителем. Хорошее сукно, крепкое. — Ты молод. Такие как ты не пасуют перед фатумом. С Божьей помощью и моим благословением, ты со всем справишься. Я буду молиться за тебя каждый день. — Вы уверены? — Злые слёзы высохли, но мои глаза всё ещё были красными. Сердце в груди трепетало от волнения. Я поднялся на ноги, слушая, как лязгнул клинок на поясе. — Во мне так много гнева и сомнения! — Когда-то давно, я встречал твоего батюшку. И сразу узнал твою фамилию – Салазар. Наполовину баски, вы оба очень упрямые. Увы, Хосе был заложником своей алчности, но ты сильнее, чем сам о себе думаешь. Всё на Карибах будет сулить искушения. Не поддавайся им и гни свою линию. Только так, ты обретёшь спасение. — Спасибо вам… — Ступай с миром. Я ушёл. И тем вечером долгое время провёл в стоическом молчании. Стояночная вахта и охрана «Анны-Марии» дело не испортили. Я стоял на посту в свете судовых фонарей у штурвала и задавался многими вопросами, что возникли в моём пылающем разуме, после исповеди. — Ты как воды в рот набрал — меняя меня, офицер Марко Вальдес был в приподнятом настроении. — Посмотри, какая погода хорошая! Сейчас бы на берег, к местным соблазнительницам… После трёх месяцев пути, страсть как хочется трахаться. А не вот это всё. Командиры, поди, развлекаются в доме губернатора сытным ужином. Может быть не только им. Нам же приходится пахать, как проклятым. Нет ничего скучнее в нашей работе, чем прозябать на пристани. Где тут справедливость, Ману? — Не имею понятия — я тряхнул головой, прогоняя запретные мысли и устроившись в отдалении, поглядывал на экипаж, развлекающий себя у главной мачты картами. Взрывы смеха и веселья, разрывали цокот цикад, доносившийся с берега, в полуночи. Стояло полное безветрие и звуки хорошо разносились в воздухе. Эти люди приняли меня после битвы с корсарами и больше не шутили над моим происхождением. Не называли сыном предателя. Все их ужимки улетучились, после демонстрации мужества. Теперь мои приказы не оспаривались. Если бы я встал, подошёл к ним сейчас и приказал бы бросить своё увлекательное занятие, они сразу бы послушались. Но я не стал им мешать. Вместо этого проговорив задумчиво, что ещё никогда не был с женщиной. — Сколько тебе лет? — Марко выглядел ошарашенным. — Ты смотришься значительно старше, чем есть. — Мне скоро восемнадцать. Почему ты спрашиваешь? — Я недоверчиво нахмурился. — Я посылаю горячий привет твоей добродетели и целомудрию — глаза офицера блеснули в свете огней загадочно. — Мне было шестнадцать, когда я впервые переспал с женщиной. Грудь у неё была такая же как у нашей «Анны» на носу… — мечтательно, он сопроводил слова жестами, которые, по его заверению, точно указывали размер. — Огонь, а не баба. Молодая жена нашего садовника. Правда, когда наш роман выяснился, дон Вальдес – мой батюшка, срочно спихнул меня в академию. И вот, я уже несколько лет служу при колониях. Отец считал, что это позволит мне образумиться. — Я думаю, что он разочарован, твой отец. Ума у тебя не прибавилось. Шикарная история — криво усмехнулся я, почесав щетину на щеке. — Тебе есть от чего раздуваться, как павлин, от гордости. — Ха-ха! — Марко оценив мою колкость, походил на крылатого змея из Писания. — Ману, неужели тебе не хочется после долгого воздержания? Я не понимаю тебя… Или ты из… — Нет! — Мой резкий протест вызвал у приятеля хохот и двойной энтузиазм. Он открыл и закрыл рот, выдав звучное «О» и продолжил, что мне необходимо повеселиться. — Завтра я покажу тебе одну знойную красавицу. — Пообещал сочувствующий «аспид». — Отпросимся на часок у старшего по званию. Я присмотрел её давно в доме терпимости. Она просто невероятная. Обещай, что ты оценишь её прелести! Марко Вальдес напрямую причастен к моему грехопадению. Всё что он планировал, напившись рому, мы исполнили. Офицер, командовавший нами, узнав о том, куда и зачем мы собираемся, из мужской солидарности дал нам увольнительную до семи утра. Девица была рыжая, напомнив мне румяную Агнесс, которую я видел в Кадисе перед отбытием. Только в отличие от подруги детства – эта была совсем не одетая. Её откровенная туника, напоминавшая римскую, не скрывала обнажённой груди и тонкой талии. Мне стало жарко. Я попятился, но дружеская рука Марко, предотвратила мой побег. — В любви, как и на войне. Иди к ней — шепнул он, заговорщицки подмигнув. Проститутке наказал, чтобы та была ласковее. Женщина увела меня в комнату, где драпировки алой ткани на стенах, мешались с резным деревом. Причудливые узоры изображали оргии с людьми и животными. Горело несколько свечей, пахло сандаловым деревом. После, она велела раздеться, омыть себя из глиняной чаши с водой, стоявшей у позеленевшего зеркала и ложиться в постель. В которую опустилась следом, абсолютно голая. Вульгарный наряд, так быстро исчез с тела девушки, что мне показалось, что это чёрная магия. Я впервые видел женщину в таком ракурсе и больше проявлял интерес, нежели возбуждение. Рыжей жрице любви это не понравилось, ведь время, потраченное впустую, в этом борделе не оплачивалось. Взяв инициативу в свои руки, она поцеловала меня. Глубоко и развратно. Я приподнялся на локтях и ответил ей, не зная как точно нужно. Стремясь развить успех, шлюха мгновенно под меня подстроилась, свободной ладонью лаская моё достоинство. Ей доставляло видимое удовольствие, как на неё реагирует неопытный юноша. Как поднялся и затвердел мой член. Я плохо соображал в ту ночь. И до сих пор не пойму, почему не кончил сразу же. Видимо был шокирован количеством нахлынувших на меня новых впечатлений. Особенно, когда эта блудница, устроившись на моих бёдрах и начала двигаться. Моё последнее воспоминание, перед тем как я вырубился на берегу, было о том, что меня выворачивало от количества выпитого. Марко сидел у костра с пьяным боцманом, пока я обнимался с пальмой, чтобы удержать вертикальное положение. С тех пор, к рому я отношусь с великой осторожностью. Это пойло, действительно, делает из человека животное.