Джон резко открыл глаза.
Он сделал глубокий вдох, отчего его бок взорвался от боли, и, издав тихий стон, в замешательстве моргнул. Поток мыслей в его голове был вялым, сосредоточиться было трудно, а понимание, где он, приходило неохотно.
Впрочем, потолок над ним был знаком: черный с трещинами и выбоинами…
…
Стоп!..
…откуда потолок? Ведь насколько Джон мог помнить, последним его связным воспоминанием было о том, как Король Ночи выдавливал из него жизнь, его жестокие голубые глаза полные ликования, обожженные холодом руки и кинжал, которые он из последних сил вынул из рукава…
…и все.
Хотя, если учесть, что он жив: может дышать и ощущать боль, ему было, относительно, тепло, над ним была крыша, откуда-то доносились голоса людские, и, кажется, даже смех… Так, может, они…
победили?..
Хрупкая надежда на это зародилась в его душе, даже несмотря на его врожденное чувство пессимизма и прагматизма. А когда Джон услышал скрип открывшейся двери, отчего смех и звуки
жизни на миг стали громче, и через небольшой отрезок времени перед его мутным взором появилось улыбающееся, хотя и усталое, лицо леди Эммы, которое обрамляли золотые волны ее волос, надежда стала еще крепче.
— Мы победили?.. — все же не сдержавшись, прохрипел он, и попытался приподняться на подушке, но почти сразу потерпел неудачу.
Леди Эмма хихикнула, и неожиданно нежно погладила его по голове, как бывало леди Кейтилин делала со своими детьми, но никогда с ним, отчего Джон невольно замер, хотя было так приятно и тепло. Он невольно прикрыл глаза и мог живо представить, что он вновь ребенок, а рядом с ним его мать…
— Победили, победили, — ласково сказала тем временем леди Эмма, а потом потянулась к чему-то, очевидно, лежащему на тумбе, и гордо добавила: — Точнее, ты победил. Хотя…
Она вложило ему в руку то, что взяла с тумбочки, и, вновь издав смешок, иронично произнесла:
— Когда делали то пророчество об Азор Ахае и его Светоносном, пророки явно имели ввиду нечто побольше.
Джон моргнул, пораженно смотря на кинжал из валирийской стали, который ему отдала Арья, когда они уходили на Стену.
Нет, кинжал бы все такой же красивый и смертоносный, но его волнистое лезвие… Оно вспыхнуло
пламенем, едва его забинтованные пальцы рефлекторно сжались вокруг ручки. Джон недоверчиво поднес его к лицу, и поднес другую руку, чтобы коснуться пламени, но оно не обжигало, только едва ощутимое тепло можно было ощутить и все.
— Он только в твоих руках загорается, и могу смело предположить, что только тебя не обжигает, — услужливо пояснила леди Эмма, вероятно, увидев молчаливый вопрос в его глазах. — Да, и Короля Ночи, несмотря на свой размер, этот ножечек весьма успешно прикончил и всю его армию. Если верить Тормунду, сиру Бриндену, и леди Бриенне, которые были единственными из нас кто не вырубился в тот момент, когда ты воткнул его в шею главной сосульки, он весьма эпично разлетелся на куски, а все мертвяки рухнули как подкошенные.
Женщина поморщилась.
— Хотя, по какой-то причине, не все из них обернулись прахом или кусками льда, — хмуро добавила она, смотря куда-то в сторону. — И теперь у подножья Стены лежит несколько тысяч полугнилых трупов, источая смрад и грозя стать причиной эпидемии для тех, кто выжил.
Джон вновь сделал попытку сесть и настороженно спросил:
— Для тех, кто выжил? Как…
Как много мы потеряли людей?
Если честно, ему не хотелось знать, скольких людей он привел на смерть, хотя и знал, что потери неизбежны, как бы ему не хотелось. Войны не обходятся без жертв, как ни крути, и всегда кто-то умирает, ему ли не знать, ведь именно они унесли жизни почти всей его семьи: всех его дядюшек, родители, дедушки, бабушка, сводный брат с сестрой, мачеха, Робб, его беременная жена, леди Кейтилин, Игритт…
…
он сам.
Все погибли из-за этого.
Джон искреннее благодарен, что хотя бы Рикон, Бран, Санса и Арья, все еще были здесь, живы, хотя и несущее шрамы бед, что настигли их семью. Правда. Но порой не мог не сетовать на жестокость богов, которые отняли у него стольких родичей, половину из которых даже встретить лично не смог!.. Но сейчас не было времени жалеть себя, сейчас нужно было оплакивать других.
— Трупов бывших вихтов все больше, чем тел наших солдат, — успокаивающе произнесла леди Эмма, а потом печально добавила: — Но все же полностью смертей было не избежать. Часть армии мертвых все же успели проникнуть на Стену, а с ними и ледяные пауки, но они не долго успели побушевать. Около сотни наших солдат пали смертью храбрых, но по сравнению с тем, что мы были готовы потерять всех… И тем, что все человечество могло погибнуть вчера, это не так много, как бы жестоко не звучало. Впрочем, раненых все еще много и среди них есть те, кто может еще богам душу отдать. К сожалению, моя магия истощила себя, и я не могу многим помочь. Румпель тоже истощен обороной Стены, и…
— Кто ранен и сколько точно мы потеряли? — нетерпеливо спросил Джон, желая узнать, кто был потерян, и кто все еще может быть на пороге Неведомого.
Нет, он был рад, что их потери не так уж велики, как ему думалось, но все же это была потеря, и он хотел знать точные цифры. Знать, лицо кого из знакомых больше не увидит и знать сколько семей теперь будет горевать потому, что он отвел их мужчин на бой с армией мертвых.
— Почти семьсот солдат. Плюс минус десяток, — четко произнесла леди Эмма в очередной раз поняв его с полуслова, что Джон очень ценил. — Две сотни с небольшим — западных и речных воинов, семь десятков северян, девяносто рыцарей Долины, к сожалению, часть Стены, где стоял их авангард обрушилась от жара пожарищ, что бушевали у ее подножья. Братья Ночного дозора тоже порядком поредели, и около трех сотен Вольных людей были потеряны… — она на миг замолкла, а потом тише добавила: — Лорд Гловер, лорд Норри, наследник лорда Флинта, несколько важных лордов с Запада, лорд Пайпер из Речных земель, погибли. Лорд Ройс все еще на грани, поскольку потерял слишком много крови, а если и выживет, то… К сожалению, говорить больше не сможет. Джейме Ланнистер… Мейстеры не уверены навсегда ли, но от удара по голове, тот оглох на левое ухо, а еще у него сломано четыре ребра и правое плечо. Сир Бринден теперь всегда будет нуждаться в трости, поскольку рана на ноге была серьезной. Даже хотели ампутировать, но те остатки магии, что были у Румпеля помогли избежать этого. Леди Бриенна тоже получила серьезную травму плеча, но очухается… — тут леди Эмма хихикнула, — …а Тормунд приобрел очередное прозвище — Железнобокий, поскольку только его не потрепало в нашей вылазке. Точнее он сам себе его дал и теперь всем хвастается.
Джон, откинувшись на подушки, тоже хихикнул.
На самом деле, поводов посмеяться было мало, но эмоции, преимущественно облегчение и неверие, что у него все же вышло, что он убил это чудовище и выжил, были так сильны, что их нужно было выплеснуть. Ни смехом, так слезами, пролить которые было бы куда как более позорно.
Особенно для короля.
***
Избавиться от тел бывших вихтов, по большей части уже безликих и неузнаваемых, было куда как легче, чем от павших солдат и лордов, которых не было смысла тащить домой.
Первых просто заставил исчезнуть Румпельштильцхен, как только набрался сил, поскольку сжигать их было опасно, так как часть Стены и так растаяла от жара пожарищ, да и спускаться на ту сторону было попросту самоубийством. Без магии Короля Ночи тела стремительно стали разлагаться под лучами наконец взошедшего солнца, вонь стояла невыносимая, и сколько заразы там можно было подхватить и не счесть.
Даже сейчас, когда тел больше не было смрад стоял такой, что можно было вешать топор, и посему Джон объявил участок Стены: от Врат Королевы и до самого Восточного-Дозора-у-Моря, где велись основные бои, зоной карантина на ближайшие два месяца.
Как минимум.
Никому нельзя было спускаться или выходить на ту сторону, а время пребывания на вершине было ограничено во времени. Все равно больше нечего было охранять и некого выслеживать. Почти все живое, что там было, теперь находилось на землях Вестероса. Часть Вольного люда была недовольна, поскольку хотела вернуться домой, но то была малая часть. Остальные были довольны тем, что Джон даровал им Дар для проживания на постоянной основе, требуя только соблюдения законов Вестероса. А если быть точнее он просто продлил уже имеющиеся соглашения, внеся несколько коррективов.
Но вернемся к похоронам.
Их пришлось провести за пределами Черного замка, так как столько кострищ, сколько нужно было соорудить, попросту невозможно было уместить во дворе замка. К счастью, почти никто, уже увидев, что может стать с телами их близких по воздействием вполне себе реальной магии, не спорил против сожжения, даже если Король Ночи больше не угрожал миру.
Даже Ланнистер не стал возражать против предания его вассалов и солдат огню, следуя обычаям Севера, как и сир Бринден. Джон это оценил, и послал за септоном в Белую Гавань, чтобы для южных лордов, погибших в битве, все же провели службу следуя всем обычаям Семерки, чем вызвал в глазах леди Эммы искру гордости, а южане стали смотреть на него куда как уважительнее.
Наконец тела были уложены на десятки костров, стоящие в четыре ряда на пустыре, который образовался за Стеной в следствие того, что сотни деревьев были вырублено ради дров, когда армия только прибыла сюда.
А вдоль них собрались почти все выжившие.
В основном, здесь были высокородные лорды и те солдаты, которые были связаны кровным родством или дружескими узами с погибшими, а остальная часть армии уже была отправлена в Винтерфелл, либо, в основном вольный люд отправились обживать новые земли.
В руках они держали факелы, спокойно стоя рядом с еще недавними врагами и неприятелями, с одинаково скорбными лицами. Общая опасность объединила три королевства, и несмотря на небольшие, в сравнении даже с Войной Пяти Королей, потери, куда как сильнее, чем все былые союзы.
«Жаль, что для этого пришлось посмотреть в лицо настоящему ужасу», — уныло подумал Джон, стоя чуть впереди всех и пытаясь собраться, чтобы произнести речь.
Он еще раз оглядел всех присутствующих: раненых, выживших, и чудом не пострадавших, и сделал глубокий вдох, после чего, хрипло, но громко, произнес:
— Сегодня… Мы прощаемся с нашими братьями, отцами, мужьями, друзьями и умелыми воинами. Людьми, которые храбро сражались за жизнь всего человечества, отбросив свои разногласия и прошлые обиды. Мужи Севера, Долины, Речных земель, Запада и Вольного народа… Они встали в самую страшную ночь для нас плечом к плечу и бились до последнего, чтобы мы сегодня стояли здесь. Живые и непокоренные. И мы в неоплатном долгу перед ними и наш почетный долг хранить память о них и о их жертве…
Он сделал паузу, а затем продолжил:
— Они стали щитами, которые сохранили мир людей, и теперь их служба окончена.
После чего, Джон перевел взгляд на поразительно тихих для своего размера драконов, сидящих поодаль друг напротив друга по обе стороны от костров, и еле заметно кивнул.
Не было привычного рева или грохота, когда Рейгал и Визириона открыли свои пасти и выдохнули пламя. Это было тихо и почтительно настольно, насколько почтительными могли быть драконы. Костры тут же вспыхнули, клубы дыма поднялись в воздух, которые наполнился запахом тлеющих волос и горящей плоти.
***
— Почему ты отказался их сжечь? — тихо спросила Эмма, стоя рядом с Темным, пока впереди пылали погребальные костры. — Было бы меньше проблем. Нам здесь и так хватает амбре гнили из-за Стены, которое ты,
почему то, не убрал, как те тушки, что засоряли пространство.
Румпельштильцхен тихо фыркнул.
— Потому же, почему отказался лечить всех подряд, — ответил он и, увидев поднятую бровь блондинки, куда мягче добавил: — Ты же понимаешь, что основную цель здесь свою выполнила. Завоевать трон уже будет не так уж и трудно, а потом мы уйдем. А люди здесь останутся. Люди, которые перестали верить в магию, и сейчас нас с тобой за нее не жгут лишь потому, что мы им нужны. Но это ненадолго. Теперь с магией нужно быть осторожными, и не давать им привыкнуть к ее существованию. Пусть несут свои шрамы, пусть несут память об этой войне, об этом запахе и
небольшом чуде, которым мы были. Но не привыкают к этому. Или нас либо растерзают, либо все захотят немного чудес, и, опять же, нас растерзают.
Эмма скривилась, но не могла не согласиться, хотя… Чувствуя, что миг расставания с Джоном близок, не могла не запечалиться. Прикипела она к парню, что сказать. К нему и даже кузенам его. Генри, она уверена, тоже уже привык к Старкам, но…
…Темный прав.
Это не их мир, это не их народ, и скоро им придется уйти.
«Но сначала все же нужно посадить Джона на трон, а уже потом обливаться слезами и мучаться от тоски по парню, которые стал мне как сын. Или младший брат, которого у меня никогда не было», — решительно подумала Эмма, вернувшись к молчаливому созерцанию горящих погребальных костров, и не решаясь больше нарушить эту траурную тишину, что повисла вдоль Стены в память о тех, кто пал, защищая ее и царство людей.
