Глава 32, бонусная.
Каин-мэнор, в народе именуемый «Горнами», встретил Ноткина своим пышным великолепием. Паша стоял, разинув рот, прижимал переноску с Артистом к своей груди. Пышное убранство особняка буквально кричало о том, что хозяева — богатые творческие люди, и гриффиндорец вдруг почувствовал себя очень маленьким в окружении этой роскоши.
— И ты что это... Ты здесь живёшь?
— Это просто прихожая, Ноткин. Моя спальня чуть дальше. Пойдем, покажу тебе гостевую комнату.
— Гостевую комнату. — эхом повторил за ним Атаман и отправился следом.
Они шли минут пять, долго блуждая множественными коридорами. Каспар рассказывал, что у каждого Каина здесь «своя» часть дома, и потому вряд ли кто-то будет беспокоить юношей своим вниманием.
— В нашей семье общие завтраки, обеды и ужины. Они обычно проходят в малахитовой гостиной. Однако, если обед праздничный, то нужно будет пойти в алую. Если захотим отобедать отдельно, можем занять золотую или изумрудную, на твой выбор.
— А что, просто на кухню нельзя? — сделал попытку Паша.
— Ноткин… — Хан смерил его снисходительным взглядом, однако улыбка на его губах была нежной, даже доброй. — На кухне еду готовят слуги, и там негде будет даже присесть. Но… если ты правда захочешь, мы можем попробовать. Один раз.
Юноши свернули в крыло Каспара. Его комнаты отличались от общей атмосферы мэнора: пастельные цвета, отсутствие вычурного декора, панорамные окна, обрамленные практически невесомыми на вид занавесками и шторами.
Это, практически, был отдельный дом: своя гостиная с камином, выход на веранду и несколько комнат. Что-то подсказывало Ноткину, что среди них как минимум хозяйская спальня, ванная комната, парочка комнат для гостей и, непременно, игровая — как у всех отпрысков богатых семей.
Каспар подошёл к одной из дверей, положил ладонь на ручку и обернулся к своему гостю.
— Это твоя комната. Моя, если что, сразу напротив… — Хан подмигнул своему парню и сразу же открыл дверь, шагая внутрь.
Губы Паши невольно растянулись в улыбке. Каспар пытался казаться уверенным соблазнителем, однако Атаман заметил, как подрагивали его пальцы, сжимающие дверную ручку.
Шагнув в гостевую комнату, Ноткин неслабо удивился.
— Эта комната… Всегда была такой?
Комната, которую Хан предлагал занять своему гостю, была похожа на гриффиндорскую гостиную в миниатюре. Окна прикрывали тяжёлые бордовые шторы, на всю стену растягивался красный гобелен с вышитым на нем золотыми нитями львом. Двуспальная кровать с алым балдахином, пара мягких кресел у камина, добротный ковер с густым ворсом. Большой дубовый шкаф и массивная книжная полка.
В голове у Ноткина уж точно не укладывалось, что такая комната в принципе может существовать в обители потомственных слизеринцев.
— Я послал своему отцу сову еще вчера. Написал, что на это Рождество я приеду с очень близким для меня человеком, который учится на факультете Гриффиндор. Так что он постарался, чтобы ты максимально чувствовал себя как дома. Багаж твой, к слову, уже в шкафу.
Каспар забрал из рук Ноткина переноску с Артистом, выпустил кота, и тот сразу же запрыгнул в кресло и начал вылизываться.
— А я думал, мы будем спать в одной комнате, в одной кровати. Ты будешь давать мне свои старые рубашки, а я буду храпеть и пинаться во сне. — Ноткин, улучив момент, тут же взял слизеринца за запястья и притянул к себе, заключая в объятия.
— Дикарь. У тебя должно быть личное пространство, как и у меня. А в мои старые рубашки, прости, ты не влезешь. А я твои даже под угрозой смертной казни не надену, они плебейские. — Каспар буквально промурлыкал, утыкаясь носом в щеку Паши.
Атаман недовольно заворчал, куснул Хана за подбородок и украл легкий поцелуй с его губ.
— Хочешь экскурсию по дому? — тихо спросил Каин, ладонями мягко скользя по широкой спине двоедушника.
Паша задумался ненадолго. После долгой дороги к Горнам хотелось завалиться в кровать вместе с Ханом и тискать его так долго, пока не протрет в нем дыру. Однако, зная чопорного Каспара, Ноткин подозревал что у него явно был план, как провести первый день со своим гостем, так что решил дать ему вести.
— Конечно, очень хочу. Расскажешь о своей семье заодно? — тихо спросил он, беря в свои ладони красивое лицо Хана и снова легко касаясь губ.
— Еще бы, расскажу. После экскурсии у тебя будет время сходить в душ, а после у нас будет званый ужин. Но это потом. Все потом. А сейчас за мной.
Каспар еле нашел в себе силы оторваться от своего бойфренда, взял его за руку и потянул за собой.
Они бродили по мэнору часа два. Каспар останавливался почти у каждого портрета, рассказывал о своих предках, и Ноткин слушал с неподдельным интересом, поражаюсь тому, насколько глубоко пустило корни семейство Каиных.
Их традиции, наследство, семейные тайны — все так увлекло Пашу, что он даже немного пожалел что не является чистокровным волшебником.
Когда Атаман спросил парня о драконах, тот наполовину подтвердил сказанное Бурахом. Однажды Каин действительно приучил дракона, и силой собственной крови смог управлять его сознанием. Сила эта передавалась по наследству из поколения в поколение, но только один из живущих Каиных мог управлять драконами.
— Дедушка Симон умел управлять драконами. Когда он покинул нас, мы испугались, что он не успел подготовить наследство, однако, мы недооценили его ум.
— А по какому принципу это все… передаётся? Я помню, ты писал мне об этом, но, если честно, я ничего не понял.
Парни расположились в небольшой уютной гостиной в той половине дома что принадлежала Каспару. Слуги подали ароматный фруктовый чай, и юноши могли наслаждаться обществом друг друга в весьма комфортной обстановке.
— Как магглы передают наследство? — вместо ответа спросил Каспар, поставив фарфоровую чашку на блюдце. — Попробую объяснить тебе сравнением.
— Ну… — Паша слегка нахмурился, почесывая затылок. — Если это не какой-то несчастный случай, то магглы, готовясь к смерти, обычно пишут завещание. В завещании они указывают вещи, обычно материальные, которыми они владеют, и людей, которым хотят отдать их после смерти. Чаще всего эти люди — родственники, но иногда это друзья, или какие-нибудь огранизации… Что-то вроде того. Обычно самое лучшее достается самым любимым. — гриффиндорец пожал плечами и сделал глоток чая.
— Ясно. — Каспар кивнул, поставив чашку и блюдце на мраморный столик. — В волшебных семьях все происходит иначе. Во-первых, существуют несколько традиций передачи наследства. Вот у Бурахов, к примеру, наследство принимает исключительно старший сын в семье.
— И что, если бы у профессора Бураха был бы младший брат или сестра, им бы от отца совсем ничего не досталось бы?
— Ничегошеньки. В точку. — кивнул Каспар, закинув ногу на ногу и сложив перед собой руки в замок. — Исидор — Артемия отец — был человеком великого ума. Правда, спутался зачем-то с магглой, попортил кровь новорожденному Артемию. Мог бы считаться уважаемым чистокровным волшебником, а так — полукровка… Впрочем, не надо об этом сейчас. Вернемся к наследству.
Ноткин начинал недовольно морщиться каждый раз, когда Каспар выражал свое презрение к маглам, маглорожденым, и прочим «недостойным» по версии чистокровных, и потому Хан принял мудрое решение эту тему закрыть. Он продолжил:
— Не смотря ни на что, Артемий — наследник чистой крови. И вместе с наследсвом он принял волю своего отца — стать преподавателем в школе, хотя сам Артемий грезил о карьере аврора. То есть, он полностью наследует Исидора.
— А… Он не мог просто не принимать наследство? — растеранно спросил Паша.
— Мог, — согласился Каспар, — но тогда Артемия проклял бы собственный род. Поверь, «Проклятие Рода» — это самое ужасное, с чем только может столкнуться волшебник. Я даже немного завидую, так как тебе такое не грозит.
В ответ Ноткин лишь фыркнул и громко «сюрпнул» чаем, словно желая этим немного позлить Каспара.
— У нас в семье нет традиции передавать волю. Мы передаем память.
Ноткин сделал сложное лицо, и Каспар махнул рукой, мол, не столь важно.
— Простыми словами, сила Каиных в том, что мы помним каждого из наших предков, и их могущество продолжает жить в нас самих. Однако, тот, кто получает наследство, становится как бы сосудом хранения памяти человека, который отдал наследство. Симон умел управлять драконами, поэтому, приняв его наследство, я
помню как управлять драконами, потому умею это делать. Улавливаешь?
— Да. — кивнул Ноткин, чуть хмурясь. — Но почему наследство получил именно ты, а не следующий по старшенству в семье?
Каспар пожал плечами, рассматривая кольцо на своем мизинце.
— Такова была воля Симона. Наше наследство нематериальное. Это знание, которое волшебник вкладывает в артефакт, который примет лишь тот, кому предназначалось наследство. У Симона не было детей, Мария… — Хан сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Мария получила наследство матери. Поэтому мне кажется вполне логичным, что я наследую силу Симона.
— Ага… — Ноткин кивнул, почесывая затылок. — Теперь действительно стало понятнее.
Заметив, как погрустнел Хан, Ноткин быстро допил чай, поставил чашку на столик и нагло уселся на подлокотник кресла, в котором сидел Каспар. Привлёк его к себе, нежно чмокнул в губы и улыбнулся широко-широко.
— Спасибо тебе за эту экскурсию. У тебя очень красивый дом. Картины эти всякие, скульптуры. Очень много всякого… Интересного. Даже в мелочах. Вот, даже этот столик — из какого камня сделан? Ну очень красивый булыжник.
— Ноткин, ты охренел? — тон Хана был резким, но глаза смеялись. — Какой, к черту, булыжник? Это мрамор итальянский. Не ценитель ты, варвар. — слизеринец толкнул Каспара, спихивая с подлокотница, и встал, поправяя одежду. — Только попробуй что-то такое сказать при дяде Георгие.
— Кстати, о директоре. — кивнул Ноткин, направляясь за Каспаром к своей комнате. — Он часто тут бывает? И вообще, как он относится к тому, что ты меня пригласил?
— Он иногда заглядывает на ужин, если случай торжественный. И вполне спокойно он относится к тому, что ты мой гость. Ты же в моей части дома живешь, они ничего не могут мне противопоставить. — Хан улыбнулся легко. — Кажется, моему отцу ты даже нравился. А вот с Марией постарайся не сталкиваться. Ей вообще никто не нравится.
— Понял. — кивнул Атаман и улыбнулся, остановившись у своей двери. — Так значит, я в душ?
— Ты в душ. — кивнул Каспар, пальцем игриво цепляя ошейник Ноткина. — Только, пожалуйста, сними свой ошейник… И надень что-нибудь поприличнее. Сегодня у нас ужин в алой гостиной.
— Хорошо. — согласился Паша невесело. Он почти сроднился со своим ошейником, и каждый раз, когда приходилось его снимать, юноша чувствовал себя голеньким. Однако ради Хана, как говорится, можно было и шмеля проглотить, не то что ошейник снять.
Через полчаса Ноткин был в полной боевой готовности. Он помнил, что ужины в алой гостиной — торжественные, поэтому надел свою лучшую рубашку, брюки, туфли, и даже снял ошейник, как просил Каспар.
Встретив Пашу в гостиной, Каин окинул его оценивающим взглядом и облизнулся. Белая рубашка немного прилипала к слегка влажному рельефному торсу, и Каспару захотелось спрятать этого двоедушника ото всех и не выходить на ужин. Но сегодня было нельзя.
— У тебя нет какой-нибудь жилетки? Или пиджака? — поинтересовался он, подходя к бойфренду и застегивая его рубашку под самое горло, чтобы не было никакого соблазна прикоснуться губами к шее. Из кармана своего синего пиджака вытянул синего цвета галстук, принялся повязывать его на шее Ноткина.
— У меня есть школьная мантия.
Но это Каспар лишь поморщился и Ноткин понял, что идея ему не нравится.
— Заставил меня снять мой ошейник, чтобы надеть свой? — фыркнул Паша и крепко обнял парня за талию.
— Просто люблю держать все под контролем. — намотав галстук на кулак, Хан притянул Ноткина к себе поближе и накрыл губы гриффиндорца влажным, долгим поцелуем. Парни отстранились друг от друга со звонким влажным звуком, и Ноткин, облизывая губы, словно зачарованный поплелся за своим бойфрендом.
Выйдя из своей части дома, Каин отпустил галстук Паши и продолжил свой путь, держась немного отстраненно.
«Волнуется, наверное» — подумал Ноткин и мысленно пожал плечами. У Каспара очень интересная, даже экстравагантная семья, и Паша сам бы переживал на месте своего парня.
Оказавшись в алой гостиной, Ноткин, мягко говоря, обалдел. Но ни пышное убранство, ни мебель из красного дерева, ни посуда из чистого золота, которой был засервирован стол, ни дорогие ткани, ни мрамор, ни витражные окна не могли сравниться с портретом женщины в самом центре зала.
С двухметрового полотна на юношей взирала хозяйка. «Дикая Нина» — гласила подпись на нижнем правом углу картины. Волосы и глаза её были черны, кожа — бела, и объята она была тёмно-красными шелками. Глядя на нее, Ноткину захотелось склониться в реверансе, что он, собственно, и сделал.
— Здравствуй, матушка. — чинно поклонился Каспар, и женщина на портрете кивнула. — Я привел в свой дом гостя. Это Павел Ноткин. — он положил ладонь на плечо гриффиндорца и легко сжал. — Пускай тебя не смущает его происхождение, но этот парень смог пережить ту хворь, которая забрала тебя у нас.
— Здравствуй, Каспар. Здравствуй, Павел. — заговорила она и Ноткин почувствовал, как задрожали стены. — Я знаю, сын мой, отец рассказывал мне об этом юноше. Добро пожаловать в Горны, Павел, я надеюсь, Вы прекрасно проведете время в наших владениях. Каспар, с тобой я хочу поговорить наедине. Приходи завтра.
Мальчики почти синхронно склонились в поклоне, и Каспар повел гостя к столу.
— Твоя мама… Очень эффектная женщина. — прошептал Паша, присаживаясь за стол.
— Знаю. Потому её и прозвали «Дикой». Мария, как приняла свое наследство, так сильно на мать походить стала… Но пока только внешне. Внутренней силы ей пока не хватает, чтобы, как Нина, взглядом деревья гнуть. — так же тихо ответил младший Каин и замолк резко, поднимаясь из-за стола и приветствуя старших членов семьи.
Ноткин неуклюже поднялся с места, чуть не опрокинув золотой кубок, и кивком поздоровался с Георгием и Виктором. Мужчины перебросились парой слов с Ниной и тоже заняли свои места за столом. Не успев расслабиться, Паша снова поднялся вслед за Каспаром, и, едва ему стоило увидеть вошедших, он так и остался стоять, растерянно хлопая ресницами.
В гостиную вошла Мария, надменным взглядом сразу же впиваясь в Ноткина, а за ней вошли Ольгимские: Виктория держала брата под руку, скромно улыбаясь. От её улыбки, казалось, мрачная гостиная стала светлее, но, разумеется, для Ноткина эффект был обратным, не говоря уже о том, что смешанные чувства он испытывал еще и к брату Виктории.
— Ты это… ты чего тут делаешь? — растерянно спросил Ноткин, в упор глядя на Капеллу.
Волшебница посмотрела на него удивленным взглядом, но не ответила ничего, отпуская руку брата, который отошёл проводить Марию к её месту.
Каспар подошёл к Виктории, тоже взял за руку и проводил к столу, словно не замечая взгляда Ноткина, которым тот буквально испепелял своего парня.
— Хороший вопрос, Ноткин. — Мария, присев за стол, обернулась к гриффиндорцу. — Что ты тут делаешь? Это семейный ужин.
— Дочь моя, как грубо. — Виктор покачал головой, улыбнувшись легко. — Павел — наш гость, и если твой брат общается с ним, это значит, он человек достойный.
Мария закатила глаза, а Ноткин благодарно кивнул Виктору, прежде чем грустно уткнуться носом в свою тарелку.
— Ты хочешь вина? — спросил Хан.
Паша проигнорировал его, рассерженно хмуря брови. Он чувствовал полное право дуться на Каспара, ведь тот наверняка знал, что на ужин придет невеста, но парню решил об этом не сообщать.
На протяжении двух часов торжественного приёма Ноткин хранил молчание. Каины с Ольгимскими обсуждали бизнес, политику и науку, а двоедушник чувствовал себя лишним на этом празднике жизни.
После десерта, когда Каины отправились провожать Ольгимских к камину, Паша молча развернулся и пошел в свою комнату, благо, хорошо запомнив дорогу назад.
Буквально залетев в свою спальню, Паша стянул с шеи удавку, именуемую галстуком, расстегнул рубашку наполовину и гордо нацепил свой ошейник двоедушника. Подхватил Артиста на руки и рухнул на постель прямо в ботинках, начал агрессивно поглаживать кота.
Хан пришёл несколькими минутами позже — этого оказалось достаточно, чтобы Ноткин успел принять хмурый обиженный вид.
Раздался стук в дверь.
— Ноткин, можно войти?
— Нет.
Мысленно посчитав до десяти, Каспар просто открыл дверь и вошёл.
— Паш…
— Ты только что вошёл в мою комнату без спроса, вообще-то. — пробормотал Атаман, начесывая Артиста за ушком.
— В этой части дома любая комната моя, вообще-то. — по-ребячески парировал Каин, улыбнулся Паше легко и снял пиджак.
— Ой, да ну конечно. Чего тебе надо?
— Ты злишься. — выдохнул Каспар и бросил пиджак на спинку кресла, подходя ближе к парню.
Ноткин вздернул брови.
«Что ж, по крайней мере он произнёс это без вопросительной интонации» — думает Паша и гордо вздергивает нос.
— Злюсь, конечно же. Ты случайно не сказал своему парню, что пригласил на ужин свою невесту. Вот так незадача, правда? — поморщившись, двоедушник зарылся носом в шесть кота.
— Я не приглашал Капеллу. Я догадывался, что отец её пригласит, но не хотел тебе говорить, расстраивать тебя заранее, а возможно и зря. В конце концов, она ведь и правда… почти мне семья.
— Все, Хан, иди, пожалуйста, в жопу. — произнёс Ноткин и нахмурился только сильнее, хоть на Каспара толком не обижался — сам ведь на это пошел.
— Паш, ты… Пожалуйста, не дуйся.
— Нет, — фыркнул Ноткин, — мы. Мы с Артистом дуемся. И злимся.
— Вот как… Тогда давайте вы с Артистом перестанете быть злыми и токсичными…
— Нет, не «давайте».
Каин покачал головой и принялся медленно расстегивать рубашку на груди, кошачьей поступью подбираясь к Паше.
— ... И будете добрыми и позитивными.
— Да, давай.
Ноткин быстро выпустил кота из рук, а точнее, сбросил его на кресло к пиджаку Каспара.
Хан, заметив явное потепление со стороны бойфренда, скинул туфли, стянул с плеч рубашку и ловко забрался на колени Ноткина, впиваясь в губы поцелуем и заваливая его на спину.
Мозг Ноткина попрощался, собрал вещи и уехал в отпуск, оставляя член за главного.
Парни целовались горячо, яростно, пока головы не начинали кружиться от недостатка кислорода, жадно скользили ладонями по телам друг друга, исследуя. Напряжение накалилось до предела, и когда Каспар приподнялся, чтобы снять с себя брюки, то вдруг резко замер, пальцами впившись в свой ремень.
— Паш…
— Что такое? — прохрипел Ноткин, резко поднимаясь, заключая Каина в объятия и целуя, в шею.
— Твой кот. Он смотрит… — Каспар тихо простонал, но от следующего поцелуя увернулся, прикрывая шею ладонью.
— Не говори глупостей, Хан. Ну смотрит, естественно, у него же есть глаза. Ну и что?
— Я так не могу. — прошипел Каин, кивая на кота. — Пусть уйдет.
Артист, видимо, уходить не собирался, потому подбежал к Каспару и, шипя на него в ответ, несколько раз ударил того лапой по ноге, не выпуская когтей, а после завалился на бок и демонстративно принялся вылизываться.
Возбуждение сняло как рукой — парни расхохотались и просто завалились на постель, обнявшись.
— Кажется, Артист не хочет торопить события.
— Это ужасно, Ноткин. В следующий раз или его тут не будет… или нас. — Каин приподнялся, облизывая губы. — Думаю, пора спать.
— Ты останешься на ночь со мной? Или тебе нужно личное пространство и все такое?
— Мне нужно как минимум сходить в свою комнату за пижамой… — уклончиво ответил Каспар, поднимаясь с постели.
— Это же так далеко-о-о… — заныл Ноткин, вытянувшись на постели.
— Моя комната напротив, Паш!
— У меня есть идея получше.
Через полчаса, сходив по очереди в душ, парни устроились в кровати Ноткина, обнимая друг друга крепко, обменялись нежными поцелуями. Паша засыпал в своей пижаме, а Хан, которого двоедушник так и не отпустил в свою комнату, с боем нарядил в свои треники, футболку «Король и Шут» (но только потому что название группы по версии Каспара было символом их пары), мирно сопел парню в шею.
Проснулся Ноткин к полудню и, что удивительно, сам. Двоедушнику казалось, что Каспар непременно разбудит его и потащит на какой-нибудь официальный завтрак, но его рядом не оказалось.
Обнаружив свой завтрак на журнальном столике у камина вместе с запиской, гласившей: «Доброго утра и приятного аппетита. Закончишь с завтраком — иди в гостиную», Ноткин усмехнулся и упал в кресло.
***
— Ты почему меня не разбудил-то? — вместо приветствия спросил Ноткин, обнаружив Хана читающим у камина.
— Ты так сладко спал, что у меня рука не поднялась тебя будить. Да и к тому же, если бы мы просыпались вместе, мы бы и к обеду из кровати не выбрались. А тут всего лишь полдень.
— Логично. — быстро согласился Ноткин, подошел к креслу, в котором сидел Каспар, и крепко обнял слизеринца, целуя в щеку. — У нас есть какие-нибудь планы на сегодня?
— Да. Я покажу тебе кое-что очень важное для меня и, возможно, нам придется там задержаться на весь день. — чуть повернув голову, Хан быстро коснулся щеки Ноткина губами и, оставив закладку в книге, поднялся на ноги. Подхватив корзинку для пикника, гордо вручил её двоедушнику и, взяв Пашу за руку, уверенно повел за собой.
Покинув Горны, они какое-то время молча шли по заднему двору особняка, пока не остановились у непонятной конструкции, напоминающей лестницу в небо. Ноткин задумчиво покосился на слизеринца, отпуская его руку, но тот уверенно пошел вперед.
— Что это такое?
— Башня. — спокойно ответил Хан, поднимаясь в небо.
— Но где?..
— Дезиллюминационные чары. — просто отвечает Хан, обернувшись. — Ты идешь?
— Иду, иду… — Паша все еще чувствовал себя немного растерянным, однако принялся подниматься за парнем. — Это что-то типа вроде твоей крепости, мой принц? — ухмыльнулся Ноткин, продолжая считать десятки ступенек под ногами.
— Эта башня — мамин подарок. — на одном выдохе проговорил Каин и, наконец-то, вошел в эту крепость, скрытую маскирующими заклинаниями.
Ноткин вошел следом за ним, разинув рот.
— Что ты видишь? — спросил Хан, стискивая пальцы в кулаки и осматриваясь. — Ты видишь яркие всплески магии, волшебные страны, путешествия в запредельные миры? Чувствуешь ли ты силу окунуться в полюбившийся сон? Или в забытую игру? Можешь ли ты взять меня в свою мечту, чтобы я увидел грёзу твоими глазами?
Паша, слушая Каина, неслабо запаниковал. Встав рядом с ним, аккуратно положил ладонь на его плечо и постарался заглянуть ему в глаза.
— Кас… Тут ничего нет. Только бумажные ступени, бумажные стены… Все из бумаги.
— Я знаю. — ответил Хан с таким выражением лица, что Ноткин буквально почувствовал как сжимается болезненно сердце юноши. — Я тоже вижу бумажные стены. Я повзрослел. Раньше она была стеклянной. Волшебной. Я все детство провел в ней.
Паша закивал участливо, поставив корзинку для пикника на ступеньки, крепко обнял Каина за плечи и притянул к себе. Ноткин понимал, что это место много значит для его парня, что, возможно, только тут он мог чувствовать себя в безопасности, какую-то связь со своей матерью.
Они обнимались долго, не проронив ни звука, а после Каспар устроил небольшую экскурсию по башне. Многогранник был поистине волшебным местом: там была и мебель, и окна — и все это тоже было из бумаги.
День они провели в башне. Когда стемнело, и на небе засияли первые звёзды, Каспар предложил выбраться на самую верхушку башни и пойти посмотреть на небесный свод. В корзинке для пикника нашлись пледы, еда и вино. На правах совершеннолетнего Каин наложил на обоих согревающие чары, они сели, обнявшись, свесив ноги над огромной высотой, наслаждались вечером и друг другом.
— Такое странное место… Я бы не сказал, что оно зловещее. — тихо начал Ноткин, покачивая вино в своем бокале. — Я чувствую, что здесь очень много магии. Кто построил эту башню?
— Стаматины. — Каспар следал глоток вина и отставил бокал, беря ладонь Атамана в свои две.
— Правда? Я думал, что они просто… Трактирщики.
— О, нет. Они вообще-то архитекторы. У них было много скандальных построек, а эта — и вовсе осталась секретом. Люди думают, что всё это — просто лестница в небо без продолжения. Близнецы построили эту башню и поняли, что она стала бриллиантом их короны, вершиной таланта. Потому Андрей решил открыть кабачок в Хогсмиде и брата забрал. Вот так и живут.
— Башня красивая. — прошептал Паша, нежно чмокнул парня в висок. — И звёзды так близко… Но мне спокойнее находиться на земле.
— Я хочу быть астрономом. А отец хочет, чтобы я строил карьеру в Министерстве и в конечном итоге стал Министром Магии.
— Это неправильно. — нахмурился Ноткин. — Ты не можешь просто сделать так, как хочется тебе?
— Мы проходили это на этапе моей будущей свадьбы. Дети чистокровных волшебников-аристократов порой имеют судьбу хуже скота. Их запирают как вещи, лепят как статуи. Меня любят, но никогда не слушают. А разве нужна такая любовь, когда ты не можешь быть услышанным?
— Кас… — Ноткин выдохнул, зарываясь носом в волосы Каина. — Мне бы так хотелось, чтобы ты шел по зову своего сердца.
— Мой отец говорит, что сердце — это механизм часов, который отсчитывает век жизни. Нет. Я считаю, что сердце — это компас.
Паша кивнул, взял изящные ладони слизеринца в свои и поочередно коснулся их губами, нежно целуя.
— Идем спать, Кас. Ты выглядишь уставшим.
— Мы можем заночевать в башне? — тихо спрашивает Каин, поднимаясь на ноги.
— Конечно. — соглашается Ноткин и поднимается за ним следом.
Этой ночью они засыпали, обнявшись, на узкой бумажной кровати, слушая песнь ветра, царапающего бумажные стены.
***
Ноткин открыл глаза.
Вокруг — абсолютная пустота, безупречная белизна.
Сон. Это явно был сон.
Ноткин приподнялся на локтях, медленно моргая.
Голова была легкой, а тело — невероятно тяжелым.
А еще оно было совершенно обнаженным, но Паше не хотелось поежиться от холода.
— Паш… — тихо позвал знакомый голос.
Каспар сидел подле него, одетый в черное, и старательно бинтовал свежий разрез на своей ладони.
Паша опустил взгляд и обнаружил себя лежащим в кругу, исперещенном руническими символами. Видимо, все это Каин вновь чертил своей кровью.
— Кас… У тебя кровь.
— Что такое кровь? — спросил Каин, подползая к нему на коленях.
Ноткин открыл рот, чтобы ответить, и сразу же закрыл его. Он понял, что Каину не нужен стандартный ответ о том, что это просто жидкая плазма, циркулирующая по сосудам. Юноша беспомощно покачал головой, взглядом выражая просьбу продолжать.
— Кровь — это монеты души. Деньги жизни. Кровь может быть чистая, смешанная, грязная… О, прошу, не спорь.
Паша поджал губы и кивнул.
— Кровь знает всё о твоем теле, всё о твоей памяти. Твоя кровь, двоедушник, содержит в себе больше жизни, чем ты мог бы прожить. У Каиных тоже так. Мы чем-то с тобой похожи, меня тянет к тебе, и кровь моя необъяснимо хочет коснуться твоей крови.
Ноткин очарованно закивал, протягивая ладонь, но Хан лишь улыбнулся на это.
— Нет-нет, ты не должен, не должен… Я о другом хочу попросить тебя. Подари мне часть своей души. — Каспар вложил обычный грецкий орех в протянутую ладонь и заставил Ноткина стиснуть его в своих пальцах.
— Но… Что мне с ним делать?
— Просто подержи вот так. А потом просыпайся.
Ноткин кивнул, закрыл глаза.
И проснулся.
***
Сон Ноткину не запомнился совсем. Юноша проснулся и тут же поморщился от головной боли, а Каспар вручил ему антипохмельное зелье, посетовав, что ему тоже вино в голову ударило.
Остальные несколько дней парни провели просто замечательно. Завтракали, ужинали и обедали они в изумрудной гостиной, ни разу больше не столкнувшись с другими представителями фамилии Каиных. Однажды даже пообедали на кухне! Несколько раз они выбирались на Косую Аллею, гоняли на мётлах, гуляли по парку. Каспар еще ни разу не ночевал в своей комнате — каждый вечер они проводили в постели у Ноткина под строгим присмотром кота, обнимались, целовались и просто наслаждались обществом друг друга.
Последний ужин в Горнах должен был состояться в алой гостиной — в честь дня рождения Марии.
— Сегодня снова придут Виктория и Влад. — сказал Каин, повязывая на шее красный шейный платок (единственный, на секундочку, в его гардеробе, так как Мария любила, чтобы в часть её праздника каждый надевал что-нибудь красное).
— Спасибо, дорогой. Мне кажется, мысленно я к этому готов. — рассмеялся Ноткин, обнимая парня за талию и игриво кусая его загривок. Сам он нарядился как на Рождественский бал, и в этот раз ему действительно легче было стерпеть присутствие Капеллы.
Сидя за праздничным ужином, Паша даже пообщался с гриффиндоркой и её братом, стойко стерпел критику Марии его подарка: «Каменная подставка для магического шара? Ну и материал. Болванка для болванов!», вежливо отвечал старшим Каинам, когда те к нему обращались, и всё это — с улыбкой на лице.
Ноткину казалось, что этот вечер должен стать особенным — и он не ошибся.
Проводив гостей до камина, парни направились в часть Горн, которая принадлежала Каспару, и когда Атаман уже по привычке направился к своей комнате, Хан мягко взялся за рукав его водолазки и покачал головой, утягивая гриффиндорца в сторону собственной спальни.
— Я думаю, сегодня Артист сможет провести вечер без «покорной публики». Не возражаешь?
Ноткин сглотнул, порозовев от смущения, и активно закивал, сворачивая в комнату Каспара.
Его спальня тоже была особенной: стены небесного цвета, античные колонны, картины с изображениями моря в золотой раме; но главной изюминкой была кровать, сделанная в форме корабля, с парусами вместо балдахина.
Дверь за спинами бойфрендов громко захлопнулась, они замерли, глядя друг на друга.
Ноткина переполняли эмоции. Не зная, как выразить их словами, Паша впился губами в губы жадным, нетерпеливым поцелуем, и принялся сразу же оттеснять Каспара к его кровати.
Возбужденные, горячие, нетерпеливые, они целовались, время от времени нехотя уступая друг другу лидерство, перекатывались на постели, пытаясь раздеть друг друга, и если Каспар с легкостью стянул водолазку с Ноткина, то Паша испытал трудности с маленькими непослушными пуговицами, потому, расстегнув несколько нижних, задрал рубашку Каина повыше и прильнул к впалому животу теплыми влажными губами.
Каин, до того прятавший собственные стоны за поцелуями или плотно стиснутыми губами, больше не мог сдерживаться и застонал в голос, прогибаясь в спине. Ноткину его голос просто подбил башню и он, подхватив чужие ноги под коленями, вклинился меж ног Каспара и принялся тереться о него, резко двигая бедрами, заставляя корабль-кровать покачиваться под ними. Хан стонал, подавался навстречу, цеплялся зубами в смуглую шею Ноткина, и все льнул к нему так, чтобы между их телами не оставалось ни одного сантиметра расстояния.
Спустя несколько минут парни закончили, даже не успев снять брюк.
Мокрые, раскрасневшиеся, смущенные они лежали на сбитых простынях, продолжая прижиматься к друг другу, обнимаясь так, словно это был их последний день.
Дрожащей рукой Каспар вытянул палочку из чехла, наложил на обоих очищающее заклинание, а после не удержавшись, нежно коснулся губами лба Паши.
— Кас… А давай ты не будешь жениться на Виктории. Выходи лучше за меня замуж… — тихо пробормотал Ноткин, не открывая глаз.
Хан тихо прыснул от смеха и покачал головой, приглаживая непослушные каштановые волосы.
— Я не могу, Паш. Ты же сам прекрасно это знаешь. Мы с тобой из разных миров, и мои родные этого никогда не одобрят.
— А давай… Давай я всех спасу и стану Героем? Тогда ты выйдешь за меня? — Ноткин поднял глаза, всматриваясь в лицо Каина.
Каспар улыбнулся слабо, кивнул и нежно коснулся губ Атамана.
— Спи, мой Герой. Как спасешь всех — так и поговорим.
Паша закивал, положил голову на плечо своего бойфренда и закрыл глаза, почти сразу же проваливаясь в сон.
Каспар аккуратно поглаживал Ноткина по волосам, моментально посмурнев и поджав губы. Его спокойное лицо исказила гримаса печали и тревоги. Карман его брюк грел простой грецкий орех.
