***
На обнаружение водителя и выяснение с ним отношений ушёл почти целый день, но, как Ривай и подозревал, тот ничего не брал, не видел, не слышал, не знал. Мужичок и правда не выглядел вором — благодаря дяде Кенни, да и по роду деятельности, Ривай насмотрелся на них порядочно, — поэтому и трясти его сильно не стал, но для профилактики предупредил, чтобы смотрел в оба, когда к нему в автомобиль загружаются пьяные в пыль пассажиры. Смит в разговоре с водителем не участвовал, сидел на переднем сидении риваевского авто тихий и удручённый, видимо, стыдно было за то, что столько проблем подкинул. Он даже не комментировал и не одёргивал, когда Аккерман крыл отборным матом других автомобилистов в дороге. Особенно злым стал Ривай после камеры забытых вещей в аэропорту, где они тоже ничего не нашли. К тому же в течение дня он несколько раз созванился с Ханджи, чтобы Смит объяснил, где и как она может взять его деньги и переслать им, и всё это с «солнышками», «зайками», «милыми» и прочим дерьмом. До кучи Ривай позвонил тому самому парню, у которого жена работала в МФЦ, объяснил ситуацию и договорился о встрече. А ещё обзвонил всех коллег в надежде с кем-то из них поменяться воскресной сменой, потому что печёнкой чуял, что за субботу они не управятся, а избавиться от Смита хотелось как можно скорее, но поменяться с ним никто не согласился. После этого Ривая прорвало, как канализационную трубу. И Смиту, конечно, досталось в первую очередь. В особенности за то, что этот придурок даже в отель никакой заселиться не успел, так, бухая, из аэропорта к Риваю и двинул, и теперь Ривай вынужден был его снова везти к себе и терпеть его присутствие в своём доме, пока вся эта эпопея с документами не закончится. Смит наверняка был с ним не согласен — сидел с постной миной, метал в него взгляды, — но и слова не вставил в его искромётный блистательный монолог. А когда Ривай дал ему денег и отправил в магазин за продуктами, на удивление точно исполнил все пожелания и вызвался сам приготовить ужин. — Хоть какая-то польза из-под тебя, — довольно крякнул проголодавшийся за день Ривай, жуя кусочек картошки, стиснутый со сковородки. Он только помылся, ходил по дому в толстенном махровом халате с ещё не досохшими волосами и был уже в куда лучшем расположении духа, чем часом ранее. Смит ухмыльнулся. — Может быть, рано ещё меня списывать со счетов? Ривай на него покосился и отошёл в сторонку. — Я не нуждаюсь в домоправителе. Эрвин умолк, но ровно до той поры, пока они не сели за стол и не начали есть. — А в друге? — Я ведь уже сказал, мне хватает Ханджи. Чего непонятного? — Ривай отвечал неохотно, устало, почти равнодушно, всё, чего ему в этот момент хотелось, быстрее доесть и лечь спать. — Тогда почему ты меня не выгонишь? — Эрвин пытался вывести всеми силами на разговор, который они исчерпали уже много лет назад. — Потому что ты меня попросил? — переспросил Ривай, продолжая есть как ни в чём не бывало. — По старой памяти? По религиозным соображениям? — усмехнулся устало он, потому как ни дня себя не причислял к верующим. — Понимаешь, Эрвин, у меня есть глубокое убеждение, что нельзя отворачиваться от человека в беде, кем бы он ни был. Если бы на твоём месте был кто-то другой, даже совсем незнакомый, но он обратился бы лично ко мне за помощью, я бы помог ему так же, как помогаю тебе. Может быть, не так сильно старался бы, но и то я стараюсь быстрее всё сделать не от того, что мне так хочется расстараться для тебя, а потому что в моих интересах быстрее отправить тебя подальше и позвонить Эрену. — Почему ты сейчас ему не позвонишь? — Потому что он не поймёт вот этих моих объяснений. А требовать будет. Он молодой, горячий парень, у него прямое мышление, и мне тяжело донести до него то, чего я сам до конца принять не в состоянии. Но мы с тобой договорились, поэтому я сделаю своё дело, а ты выполнишь свою часть договора. И всё. — Чтобы ты перед кем-то отчитывался, не представляю себе. — Эрвин продолжал есть, в то время как у Ривая уже кусок в горло не лез и от усталости, и от этого разговора. — Он задет, он ревнует. Я тоже его ревную, не меньше. Более того, пока я тут с тобой туплю, у него всё больше шансов найти себе кого-то другого, с кем было бы меньше проблем, и мне физически плохо от мысли об этом. Поэтому давай ты не будешь меня отвлекать или задерживать, или пытаться снова переубедить. У тебя ничего не получится, только зря время потратишь. Он тяжело встал со стула, посмотрел на свой недоеденный ужин с полнейшим отсутствием аппетита и пожалел, что не может демонстративно выбросить его в мусорное ведро. Воспитание, чтоб его. — Ты куда? — спохватился Эрвин. — Наелся, — ответил Ривай и задвинул стул. — Оставь, я уберу. — Посуду помой, — добавил устало он и ушёл в свою комнату. На то, чтоб задвинуть засов ушли последние моральные силы. Он чуть не заплакал, когда подходил к кровати. Как он скучал по Эрену, как он хотел увидеть, услышать его, но, чёрт возьми, что он ему скажет? Что Смит ещё здесь, что у Смита проблемы, что он разбирается с ними? Это же курам на смех. Ривай просто чувствовал, что, сделав для Смита такое серьёзное дело, действительно сможет рассчитывать на избавление от него, и это воодушевляло. Но Эрен вряд ли оценил бы эту многоходовочку. А, главное, не поверил бы. Чего он там себе надумал? Глупый недоверчивый щенок. Когда Ривай расстилал кровать, в дверь постучали. — Ещё раз так сделаешь — руку сломаю и скажу Ханджи, что так и было, понятно? — гаркнул он на одном дыхании. — Понятно. Я просто хотел сказать, что ты забыл телефон на кухне. Я тебе его принёс. Ривай в две секунды вновь оказался у двери, открыл её и моментально выхватил трубку из руки Эрвина. — Пожалуйста, — не дождавшись благодарности, произнёс тот. — Спасибо, — буркнул Ривай, тут же просматривая сообщения и звонки. — Спокойной ночи, — улыбнулся ему Смит. — Полотенце на кровати, — ответил Ривай и закрыл перед его носом дверь.***
Следующее утро у них началось с получения справки из отделения об утере всех документов. Потом началась возня с МФЦ, в котором никто не хотел ничего делать быстро. Всеобщий тупёж выводил из себя, Ривай раз десять сходил на улицу покурить, пока Эрвин ковырялся с заявлениями, и каждый раз крутил телефон в руке. Ему всё казалось, что Эрен вот-вот позвонит, а он не услышит. Ривай был почти что в паническом состоянии из-за этого грёбанного предчувствия. Поэтому, когда Эрвин закончил, он попросил его сесть за руль, ибо руки уже заметно тряслись. — Ты себя загоняешь. Тебе надо как следует выспаться. Какой смысл вскакивать в семь, если уснул в три часа? — Давай ты не будешь рассказывать мне, что делать, а? — вызлился Аккерман, выходя возле своего дома и запирая машину. Его раздражала мысль о том, что Эрвин следил за его режимом, не в тех они были с ним отношениях. — Может, это тебе надо было отвалить в свою Швейцарию, а не сюда приезжать и терять здесь всё своё барахло? Они молча преодолели железную дверь. — Так и не позвонил? Хочешь, я сам ему позвоню? Услышав это, Ривай едва не взорвался от злости. — Не смей, — зашипел он на всю парадную, развернувшись и тыкая Эрвина пальцем в грудь, — не смей вмешиваться в наши с Эреном отношения! Не дай бог я узнаю, что ты ему позвонил, тебе кранты, ты понял? — Я тут недавно сказал, что ты изменился, — произнёс Эрвин с улыбкой, — так вот, беру свои слова обратно. Ты всё тот же милый гопник. — Пошёл ты к чёрту! Я изменился, Эрвин, но ты меня бесишь по-прежнему. Этим вечером Аккерман ел в своей спальне и всю дорогу до самого сна гипнотизировал взглядом равнодушный телефон.***
В воскресенье Ривай ушёл на сутки, забыл телефон дома в кровати и вспомнил о нём уже на работе, но просить Смита найти и доставить не стал. С другой стороны, так было немного проще. Он всё равно был уверен, что Эрен так и не позвонит, а психовать на смене ещё и по этой причине совсем не хотелось. Каково же было его удивление, когда он увидел один пропущенный следующим утром. У него прямо сердце ухнуло в пятки и выстрелило обратно. Ривай понял, что если сегодня со всеми делами не разберётся, то просто сойдёт с ума. Поэтому, забив на отсыпной, он засунул Смита в машину и рванул в МФЦ, объясняя любому, кто криво на них посмотрит, как важно вот этому человеку получить документы прямо сейчас. И они это сделали. С помощью молотка в виде взяток и мата. Хотя ещё немного, и Аккерман был готов взяться за молоток настоящий. Эрвин сидел на переднем сидении рядом с ним и ошалело смотрел на два новеньких паспорта в своих руках. — Поверить не могу! Я просто не могу в это поверить! Ривая подташнивало от его восторгов, но при этом он чувствовал небывалое воодушевление, потому что ещё немного, и он мог звонить своему мальчишке, чтобы договориться о встрече. Ему так не терпелось всё рассказать и, наконец, помириться, что сердце звенело в болезненном предвкушении. Но подобные вещи, как похвала, всегда притупляли бдительность. — Ты же просто умница! — Брось, — он отмахнулся, но всё равно улыбнулся, довольный собой. Из последних сил Ривай следил за дорогой, сутки с лишнем без сна давали о себе знать ломотой в спине и противной резью в глазах. А ещё хотелось курить, но предыдущая пачка закончилась на дежурстве, а новую он не купил. — Ничего не брось. Вот серьёзно, — Смит развернулся к нему всем торсом и отложил паспорта на колени. — У меня аж дыхание перехватило. Нет, конечно, с одной стороны мне хотелось от стыда за тебя провалиться сквозь землю, ты же знаешь, сам я матом не умею, тем более, как ты, но с другой — ты был просто великолепен! Особенно, когда сказал тому парню, что он… — Эрвин запнулся, не в состоянии повторить многоэтажную конструкцию, которую Аккерман полчаса назад выплюнул с лёгкостью пулемёта. — Да потому что нехрен меня бесить! — снова завёлся Ривай, вспомнив уже пережитый спор. — И так три дня ему дали, бабла забашляли, а он кота за яйца тянет. Ещё выёбывается чё-то, пиздюк мелкий. В этот момент Аккерман затормозил перед зеброй на красный свет, одной рукой держался за руль, а другой за рычаг переключения передач. Он удивился, услышав щелчок замка ремня безопасности слева, но не успел ничего предпринять, когда Смит взял его за голову, притянул к себе и поцеловал.***
Порой случается, что с самого пробуждения всё идёт наперекосяк. У Эрена понедельник стал именно таким днём. За утро он умудрился разбить тарелку и чашку, пока мыл посуду, порезаться во время бритья, чего с ним почти не случалось в обычные дни, поссориться с матерью по телефону, хотя никогда себе не позволял повышать с нею голоса, да и само по себе настроение было хуже некуда. Но самым отвратным в это утро было то, что он уже договорился со всеми на репетицию, а выходить из дома совсем не хотелось, и не то что сегодня — вообще никогда. Дотянув до последнего, когда уже невозможно перенести встречу, он кое-как собрался и вышел, но несколько раз возвращался домой, забыв то одно, то другое. Он страшно опаздывал, злился, ругался сам на себя, пытался идти быстрее и торопил мысленно транспорт, и кто-то могущественный будто сжалился над ним — остановил поток машин именно в тот момент, когда Эрен подошёл к последнему на пути пешеходному переходу. Он шагнул на проезжую часть и пошёл, глядя под ноги и совсем немного по сторонам. В какой-то момент его взгляд зацепился за странно знакомое сочетание цифр и букв. «Надо же, как у Ривая номер», — подумал он и удивлённо поднял глаза чуть выше, на лобовое стекло, за которым его мужчину в этот момент целовал другой. Эрен замедлился, не понимая, что происходит, в спину посыпалась недовольная брань и тычки. Ему стало неловко почти как в детстве, когда он застал родителей за занятием сексом. Удушливо покраснев, он заставил себя отвернуться и тут же прибавил хода, чтобы скорее избавиться от наваждения. Ему показалось. Не мог же Ривай так просто сидеть в машине и целоваться с другим. Нет, это не он. Вот сейчас Эрен дойдёт до той стороны, позвонит и убедится в этом. — Эрен! — услышал он за спиной. Голос Ривая как будто обжёг ему спину, Эрен сорвался на бег. Всех растолкав впереди себя, он припустил вдоль по улице, не разбирая дороги. Он бежал, и сдавленный крик клокотал в груди, бежал, и слёзы кипели в глазах. Он не понимал, как Ривай мог забыть про него, променять на другого, как мог столько времени врать ему, но самое главное — себе. Как он мог врать себе? Это в его голове не укладывалось совсем. Он бежал, пока мысли в его голове не иссякли, пока мышцы и лёгкие не заболели, а, остановившись, почувствовал, как вибрирует телефон в кармане. Он вытащил трубку, увидел имя Ривая и просто уставился на него, переводя дыхание. Мелодия отыграла и замолчала, экран потух. Сообразив, что сейчас ему нужно больше всего, Эрен набрал Микасе. — Привет… снова опаздываю, я знаю… Извините… У меня к тебе дело на миллион…***
— Сука! — Ривай держался за руль из последних сил, лишь бы только не кинуться с кулаками на Смита. — Ты даже не сука, ты хуже! Какого хуя ты вечно мне портишь всё, а? У тебя хобби такое? Из-за затора, что создал у перехода, услышал о себе кучу нелестных отзывов, наверняка и штраф прилетит, но обо всём этом Ривай переживал в меньшей степени. Эрена он не догнал — вот что было страшнее всего. В том, что мальчишка всё видел, сомнений не возникало, Ривай сомневался только в одном — что Смит из машины выберется живым. — Как я жалею, что Кенни тогда не послушал. Предлагал ведь старый посадить тебя на перо, так нет же! Мне вечно всех жалко! Сопли развёл: «Не надо, не трогай его», — передразнил Аккерман самого себя. — Не перегибай палку, — Эрвин был серого цвета, как его дорогой костюм, только желваки ходили на окаменевшем от злости лице. — Я тебя сейчас, блядь, перегну, а палку тебе в жопу вставлю! — Ты забываешься! — Да похуй мне, Эрвин! Мне — похуй! — выплюнул он в Смиту лицо. — Мне давно уже наплевать, как ты относишься и к словам моим, и ко мне. А на него, вот на него, — Ривай указал большим пальцем себе за спину, — мне совсем не плевать! И если с ним, не дай бог, что-то случится — собьёт его кто-то сейчас, или он в люк упадёт, или сам с собой что-то сделает — я тебя, суку, из-под земли достану и порежу на лоскуты. Я не шучу. Ловко припарковавшись, он выскочил из машины и тут же заметил Ханджи, стоящую возле внушительного внедорожника. За рулём сидел незнакомый Риваю усач. — Аккерма-а-ан! — прокричала подруга довольно, махнула рукой и двинулась к ним. — Ханджи? — Эрвин вышел ей навстречу. — Твоё счастье, что она приехала, я бы тебя прямо здесь отмудохал. Эрвин обернулся, всем своим видом выказывая недовольство. — Эй, вы чего такие странные? Ханджи улыбалась, и это совершенно не вязалось со всей ситуацией, а потому раздражало Ривая неимоверно. А ещё больше выбесило, что подошла она к Эрвину, а не к нему. Хотя, на что он рассчитывал? — Как ты? Выглядишь измученным, — она погладила Смита по волосам и заглядывала в лицо, как будто не замечала, что тот продолжал прожигать Аккермана разгневанным взглядом. — Забери его на хер отсюда, пока и тебе не досталось до кучи, — прошипел Ривай вне себя от ярости. — Ты все свои манатки забрал? — спросил он у Смита. — Все. Эрвин негромко захлопнул дверь, он никогда не позволял себе срываться на вещах. И, наверное, это слегка остудило Ривая. — Надеюсь никогда тебя больше не увидеть, — холодно произнёс он, обращаясь к Эрвину, а потом повернулся к Ханджи, — а ты приезжай. Ривай запер автомобиль и пошёл домой. Никогда он не думал, что расстанется со своими друзьями юности так по-дурацки, но в этот момент его мысли заняты были другим человеком, более важным и значимым для него. А Эрен не отвечал на звонки, и это ужасно нервировало. Он никогда не выглядел суицидником, но мало ли что с ним могло случиться, когда он в таком состоянии, поэтому, чтобы не терять времени даром, Ривай сунул в себя бутерброд и тут же поехал в тот зал, где не срослось их знакомство с группой. Но на проходной охранник его не пустил и помогать найти ребят отказался. Ривай продолжал звонить, Эрен не сбрасывал, но и не брал трубку, и это было самое неприятное. Выбросив панику из головы, Аккерман рассудил логически: если бы с Эреном что-то произошло, ему бы уже сообщили. Армин не дурак, он бы точно нашёл возможность. Значит, пацан его просто злился. И, хоть это было ничуть не лучше, время работало в его пользу. Эрен со временем должен был успокоиться. По крайней мере Ривай на это рассчитывал. А пока это время шло, он решил проверить соц сети.***
Последние аккорды стихли вместе с голосом Микасы. — Неплохо, — оценил Эрен, — но мы можем лучше. Он никак не мог избавиться от манеры Аккермана подбадривать, и это его раздражало так сильно, что злость клокотала внутри, как вулкан. Слишком уж глубоко под кожу пролез это гад, просто так и не вырвешь. Ну ничего, успокаивал он себя, я всё равно вытравлю. — Лучше, чем было, — нашёл он другие слова, — но не всё идеально. Давайте ещё раз. — Эрен, нам нужен отдых. — С некоторых пор Микаса у них говорила за всех. Ну и ладно, так было даже легче. — И тебе тоже не мешало бы. Может, сходишь покурить? Он позвонил ей два дня назад, умоляя перенести репетиции к ней домой. На вопрос, зачем ему это нужно, отвечать отказался, повторял только, что от этого зависит его жизнь. Микаса согласилась, вероятно, рассчитывая на приятное времяпровождение в непринуждённой обстановке, но Эрен словно с цепи сорвался. Репетиции превратились в изматывающие пытки. Хорошо хоть соседи снизу временно были в отъезде и на шум никто не жаловался. Зато жаловалась Микаса. Вот и сегодня они всего третий раз повторяли первую половину будущего выступления, а она уже изнылась вся. — Некогда курить, — огрызнулся Эрен. — У нас выступление в субботу, а программа сырая. — Он всегда был категоричен, но таким строгим по отношению к себе и друзьям — впервые. — Мы репетируем почти полтора часа без остановки. Я уже вся сырая, рубашка у Жана сырая, с Армина давно семь потов сошло, а с программой всё хорошо. Какой смысл гнать? Мы успеваем, у нас отлично получается, успокойся. — Я спокоен! — гаркнул Эрен и отложил кларнет на стол. — Почему один я волнуюсь о том, как мы выступим? Мне одному это надо? — Не смей на неё орать, — обернулся к нему Жан, буравя озлобленным взглядом. — Тоже мне, руководитель оркестра нашёлся. Все здесь стараются, если ты не заметил. — А вот не заметил! — Когда против него выступало больше одного человека, Эрен злился особенно. Обычно он был остёр на язык и умел заткнуть всех разом, но переживания, связанные с Риваем, его обессилили, и Эрен засунул руки в карманы, чтобы чувствовать себя увереннее. — И к тебе у меня претензий больше всего. Я же просил привезти свои инструменты, но нет! Ты один у нас хитровыебанный! Армин, воспользовавшись заминкой, вылез из-за установки и тихо слинял в туалет, Микаса молча уселась в кресло со стаканом воды, наблюдая за перебранкой двух «баранов», как она называла Эрена с Жаном во время их ссор. В их разборки уже давно никто не вмешивался, потому что это было бесполезно, в такие моменты эти двое слышали только друг друга и никого больше. — А я сто раз тебе говорил — мне разница не мешает! Я перестраиваюсь! — А мы почему должны перестраиваться? Тем более у Мики пианино почти антиквариат, с него пылинки сдувать надо, а ты своими копытами долбишь по клавишам так, что они скоро повылетают к чёртовой матери! — Да ты задолбал уже с этим! — Жан, пыхтя от злости, поднялся со стула с явной угрозой во взгляде, но Эрен и не думал униматься. — Взаимно. Почему Армин барабаны привёз? Ему, чтобы их притаранить, такси надо вызывать, а ты свою бандуру и на спине отлично довёз бы. У лошадей с подъёмом тяжестей проблем нет. Жан стиснул кулаки и направился к нему. — Так, — вмешалась Микаса, — хотите подраться — идите на лестницу. Разобьёте хоть что-то, никаких репетиций больше не будет. Эрен и так ни с кем драться не собирался, он молча взял со стола сигареты и телефон и вышел из квартиры, потому что родители Мики не разрешали курить на балконе. В подъезде он спустился на половину пролёта, достал из-под батареи стеклянную банку с крышкой, которую использовал здесь в качестве пепельницы, и откупорил. Он прикурил, но не успел и пары затяжек сделать, как телефон в руке завибрировал. Это звонил Ривай. Подавить первый порыв принять вызов было труднее всего, потом становилось чуть легче. Эрен вздохнул и убрал трубку в задний карман джинсов. Ривай продолжал звонить ему, хоть и чуть реже, примерно раз в три-четыре часа, но Эрен решил, что не станет ему отвечать. Он не хотел разговаривать с ним, не желал его видеть, а мечтал как можно скорее забыть, найти кого-то ещё и зажить, как он жил до него — счастливой свободной жизнью. Да, у него не будет классного секса, не будет той невообразимой нежности, с которой Ривай обнимал и целовал его по утрам, но не будет и лжи. А с Эреном, он в это верил, всё будет в порядке. Разбитое сердце — не самое страшное в жизни, страшнее, когда приходится врать другому и самому себе. Вот у Ривая как раз это самое. А у Эрена всё будет замечательно. Лучше всех. В тот день, когда он увидел… Эрен думал, у него сердце не выдержит. Но оно всё снесло, так же гоняло кровь и давало жить, хоть и саднило сильно. Эрен без предупреждения нагрянул к родителям, мать переполошил, отца озадачил. Он им всё-всё рассказал. Но по реакции понял, что здесь поддержки он не получит, по крайней мере, не в первое время, а угол ему нужен был вот прямо сейчас, поэтому он упросил Армина принять его хоть на несколько дней. Армин с пониманием отнёсся к его проблеме, не стал выгонять, но Эрен был не дурак и понимал прекрасно, что мешает, к тому же своей кислой рожей портит всю атмосферу в доме. Он собирался начать искать себе новый угол подальше от старого, но после концерта. Сейчас все мысли его были сосредоточены на выступлении. И всё же, какой этот Аккерман был странный. Столько названивать ради того, чтобы просто сказать «прощай»… Из квартиры Микасы выскочил хмурый, как туча, Жан с сумкой наперевес и ссыпался вниз по лестнице. Он, должно быть, ушёл бы совсем, но Эрен развернулся и задержал его, взяв за плечи. — Отвали, — процедил сквозь зубы Кирштайн. — Не отвалю, — уверенно ответил Эрен, сжимая сигарету в зубах. — Далеко собрался? — Подальше отсюда. Эрена такой расклад не устраивал. Хоть они и поругались только что, дурацкие перепалки поводом для прекращения репетиции он не считал. Помедлив секунду-другую, он всё же спросил: — С Микой поругаться успел? Жан повернулся, окинул его скептическим взглядом и дёрнул плечом. — Слушай, не лезь, а? — Если я спрашиваю, Кирштайн, мне лучше ответить, ты знаешь, как я всю эту хрень не люблю. — Да пошёл бы ты на хер! Не любит он! Много мнишь о себе! По роже тебе, что ли, съездить, чтобы оправился? — Да съезди уже, только угомонись. Они разозлённо уставились друг на друга, но Эрен смягчился, разглядывая его, почти сразу, с удивлением обнаружив странную вещь: его личная жизнь трещала по швам, но почему-то собственные переживания в данный момент не так беспокоили, как проблемы Кирштайна, и он действительно рад был бы стать для него полезным, пусть даже если тот выпустит пар, заехав ему промеж глаз. Но и Жан, видно, что-то сообразил, посмотрел на него внимательно, отвернулся и тяжело вздохнул. — Да вот ещё, руки марать об тебя, — проворчал недовольно, — сигарету лучше дай. — Ты же не куришь? — удивился Эрен. — Закуришь тут. Эрен его отпустил, прикурил от своей ещё одну сигарету и протянул ему. Жан встал у окна, неумело глубоко затянулся, выдохнул и закашлялся. Эрен, глядя на это, беззлобно усмехнулся, но, поймав на себе недовольный взгляд, смягчился и похлопал его по спине. — Не вдыхай глубоко сразу. Вот, хорошо, — похвалил он, когда Жан спокойно смог выдохнуть. — На хер оно тебе только, не понимаю. — Говорят, успокаивает, значит, то, что нужно. Эрен убрал руку с его спины, облокотился на подоконник и уставился в окно. — Так из-за чего свалить решил? — Из-за тебя, — нехотя признался Жан. Эрен удивлённо воззрился на него. — Да она мне всю плешь тобой проела! — возмущённо прошептал Кирштайн, бросив короткий опасливый взгляд на дверь. — Даже на свидании… — он осёкся и замолчал, а Эрен подумал, что, если Кирштайн дошёл до того, что начал ему, Эрену, жаловаться на Микасу, видимо, он совершенно отчаялся. — Знаешь, — задумчиво заговорил Жан снова после очередной затяжки, — я подумал тут, может, отступиться уже? Сколько мы вот это вот… Лет пять, наверное? — Да ты что! — Ну, а что? — сконфузился Жан. — Курам на смех все эти ухаживания. — С ума сошёл? Как это ты и от Мики отступиться? — Эрен ему улыбнулся. — Такого быть не могёт, — и он вновь отвернулся, всё так же улыбаясь, но уже собственным мыслям. «Ты же конь-огонь», — крутилось на языке, но произнести это вслух в сложившихся обстоятельствах было не самой лучшей идеей — Жан стал серьёзнее некуда. — Что мне делать, Эрен? Она совсем меня не замечает. И как будто презирает за то, что я ей признался. Вроде как я должен быть молча ходить за ней тенью и терпеливо ждать, когда она сама обратит на меня внимание, как она с тобой себя вела. Но я-то не такой терпеливый. Армин сказал, я с ней мягкий слишком. Но я уж по-всякому пробовал, даже спорить пытался, как ты. — И чего она? — развеселился Эрен, ему стало жалко, что он пропустил представление. — Ничего. Посмотрела на меня, как на идиота, и промолчала. И хрен её знает, что у неё в голове. К сожалению, это было похоже на Мику. Она была всегда, как красивая расписная шкатулка, набитая драгоценностями. Только закрытая. И без замка. — Песню напиши, — предложил Эрен. — Думаешь, не пробовал? — почти возмутился Кирштайн, снова переходя на громкий пронзительный шёпот. — Не получается у меня! Всё дерьмо какое-то выходит! — И много у тебя? — Чего? — Дерьма этого? — Целый ящик выдвижной в столе. — Покажи. — Да ну, — Жан усмехнулся, смутившись, и покачал головой; было заметно, как его, не курящего, забирает с одной не особенно крепкой сигареты. — А ей как тогда показать собирался, стесняга? — Я и не собирался. Дерьмо ведь, — выдохнул он, обречённо глядя в окно. — А если я помогу доработать? Жан растерянно повернулся к нему, но через мгновение во взгляде его отразилась борьба знакомого недоверия и отчаянного желания воспользоваться последним шансом. Увидев его таким, Эрен неожиданно испытал прилив нежности. Хоть Кирштайн и был полжизни занозой в заднице, а всё равно Эрен очень его любил. Как друга, конечно. Жан для него, сам того не подозревая, выполнял в их компании роль моторчика, создавая между собой и Эреном атмосферу здорового соперничества. А ещё он всегда знал, чего хочет и как этого добиться. И смотреть на него теперь, такого потерянного и несчастного, Эрену было тоскливо. Особенно на фоне своих проблем. — Блин, — он затянулся и снова выдохнул. — Ты серьёзно же, да? — Ну да, — кивнул Эрен. — Может, тогда сегодня посмотрим? После репетиции. — Если только потом к Армину успею. — Да ладно, останешься у меня, какая беда? Можешь вообще ко мне пока перебраться. Мать против не будет. Эрен очень удивился столь щедрому предложению. Подобное на Кирштайна было совсем не похоже, но, видимо, он с сигареты совсем улетел и забыл, с кем общается, или ему действительно надоело ходить за Микасой тенью, и он наконец-то решил взять ситуацию в свои руки. И всё же, каковы бы ни были причины его спешки, Эрен решил не шутить на тему того, что жопа Кирштайна теперь в опасности. Он только вздохнул, что в его жизни всё так невовремя получается. Ну и ладно, зато хорошее дело сделает, заодно от своих проблем отвлечётся. — Лады, — улыбнулся он. — Ну что, ещё по одной? — он протянул пачку Жану, подмигивая. — Не, спасибо, — замахал Жан рукой. — И так косой уже. Попасть бы теперь по клавишам. Они рассмеялись, изображая, как именно будет играть теперь Жан, и поднялись обратно в квартиру Мики. В заднем кармане Эрена снова вибрировал телефон.